Он сунул флейту за пояс и полез в ближайшие кусты. Мальчики не торопились следовать за ним.
– Брось, Хэл, не трогай ты его! – боязливо произнес Арно.
В центре куста громоздилось нечто, смутно напоминающее домик с окошками, но почему-то вытянутое в длину. Ржавый металл протяжно заскрипел, когда Хэл, весь в паутине и листьях, залез на крышу «домика».
– Такой здоровенный, как это я его пропустил? Эй, забирайтесь сюда!
Бен и Натан переминались с ноги на ногу и не трогались с места.
– Арно прав, лучше слезай, – наконец выдавил Бен, – сам знаешь, все, что после Исхода осталось, только несчастье приносит.
Хэл со смехом заложил руки за голову и, покачивая ногой, растянулся на теплом металле.
– Старушечьи байки! Ржавок в лесу полно, и что-то наша деревня до сих пор на месте, не сгорела и не вымерла. Это просто кучи гнилого металла, чего бояться?
Арно поежился, словно от холода.
– Ну не знаю. Мать говорит, в них живут призраки тех, кто до Исхода помер… если нарушить их покой, нашлют Белую Лихорадку, и тогда конец.
Хэл повернулся на бок и подпер ладонью щеку.
– С Исхода больше трехсот лет прошло, и Белой Лихорадкой давно уже никто не болеет. Так чего трястись?
– Мы не трясемся! – с досадой заметил Натан. – Но зачем рисковать понапрасну? В этих ржавках, быть может, Белая Лихорадка сохранилась, залезешь внутрь и заразишься!
Хэл вскочил на ноги.
– Да нет тут никакой Белой Лихорадки! Я вам докажу! – С этими словами он вдруг подпрыгнул, раз, другой и третий, обрушиваясь всем весом на жалобно стонущий металл.
– Прекрати! – крикнул Натан, но было поздно – раздался визгливый треск, взметнулось облако сероватой пыли, и Хэл провалился сквозь крышу внутрь «домика».
Бен и Натан тут же бросились вперед, ломая ветки, а Хэл внутри кашлял и хохотал, как сумасшедший.
– Видите, ничего здесь нет, кроме старой пыли! Это просто куча мусора, глупо ее бояться!
– Сейчас же вылезай! – рявкнул Натан. Его узкое лицо побледнело, несмотря на загар.
– Ладно, ладно, вылезаю, не бесись. – Хэл ухватился за края дыры, подтянулся и легко спрыгнул на землю, – Всемогущий, какие вы нервные, парни!
Он был с ног до головы перемазан пылью, лицо и руки в грязи.
– Будешь тут нервным, когда полмира передохло, – буркнул Бен.
– Так это когда было… эй, полегче!
Натан схватил Хэла за плечо и почти силой выволок из злополучного куста.
– Идем к реке! – прошипел он. – Ты меня в могилу сведешь!
– Ну если это случится, то уж точно не потому, что в ржавках есть Белая Лихорадка! – парировал Хэл и с хохотом увернулся от плюхи разгневанного приятеля.
– Правда, это уж как-то… чересчур, – заметил Бен, пыхтя и вытирая пот со лба, – ты что, вообще ничего не боишься, что ли?
Хэл остановился и потер подбородок.
– Дай-ка подумать… нет!
Натан фыркнул и быстро пошел вперед, Бен поспешил следом. Лишь Арно семенил рядом с Хэлом и смотрел на него сияющими глазами.
Солнце поднималось все выше, воздух был густой, теплый и сладкий, как леденец, который Хэлу как-то посчастливилось попробовать. Пятна света пробивались сквозь кроны, двигались, порхали по лесной подстилке, точно огненные бабочки.
Хэл, довольно жмурясь, уже поднес флейту к губам, как вдруг Бен вынырнул из кустов и поманил товарищей за собой. Вид у него при этом был такой довольный, словно он по меньшей мере углядел олениху с детенышем в их укрытии.
Натан тенью скользнул к нему и, бросив лишь один взгляд сквозь густые заросли, тихонько присвистнул.
– Ничего себе!
– Что, что там такое? – прошептал Арно, карие глаза его блестели азартом. Меньше всех ростом, он растянулся на мягком мхе, чтобы выглянуть снизу, где ветви пореже.
– Не что, а кто! Смотри!
Бен посторонился, и Хэл, приникнув к прорехе между ветвей, увидел небольшую полянку, заросшую высокой сорной травой. Деревья вокруг стояли так плотно, что почти не пропускали солнце, из-за этого трава вымахала чуть ли не в человеческий рост; особенно густыми и злобными выглядели заросли жуткой крапивы.
Посреди полянки, на небольшом расчищенном участке, стоял на коленях мальчик примерно одних с ними лет или чуть постарше. Серая холщовая рубашка взмокла от пота, аккуратно подвернутые рукава обнажали тонкие, но мускулистые предплечья. Силы в этих руках, похоже, было немерено, потому что мальчик на глазах у Хэла с легкостью выдернул из земли какой-то толстый корень, поднес его к глазам и начал внимательно изучать.
Хэлу стало страшно любопытно, что это он такое нашел. Но еще более любопытным был тот факт, что он этого мальчика видел впервые в жизни.
– Кто это? – прошептал он, склонившись к уху Натана.
– Чтоб мне провалиться к Темному, если не ублюдок Свершителя! Верно, Бен?
Бен кивнул, серые глаза его поблескивали в предвкушении.
Хэл невольно вздрогнул. Как и любой житель деревни, он знал, что где-то в лесу обитает Свершитель и его семья, но никогда не интересовался этим вопросом. О Свершителях старались не говорить и вообще делали вид, что их не существует, словно даже мимоходом коснуться этой темы означало навлечь на себя беду.
Поэтому Хэл понятия не имел, что у Свершителя, оказывается, есть сын одного с ним возраста!
Он не успел додумать эту мысль, как Бен и Натан один за другим прыгнули вперед и растворились в густой зелени. Хэл, все еще не понимая, что происходит, поспешил за ними и, продравшись сквозь кусты, застал странную картину.
Мальчик, похоже, обладал прекрасной реакцией – он успел подняться и отскочить к противоположному краю полянки, подальше от Бена и Натана. При этом он проложил целую просеку в зарослях крапивы и наверняка здорово обжегся, но смуглое, скуластое лицо не отражало и тени боли, сохраняя бесстрастное выражение.
Высокий, широкоплечий, чуть сутулый, в домотканых штанах и рубашке, которые свободно болтались на его поджаром теле, с испачканными землей руками, он казался самым обычным парнишкой, каких в деревне полно. Иссяня-черные прямые волосы спутанными космами падали на плечи. Черные глаза настороженно поблескивали, точно у загнанного в угол животного, но мальчик не убегал, и Хэл почти сразу понял почему – у ног Бена валялась небольшая корзинка, доверху наполненная какими-то корешками и травами.
– Попался, недоносок! – с явным удовольствием произнес Бен. – Чем это ты тут занят?
Он небрежно катнул корзинку ногой и наступил на нее. Раздался слабый треск, темные брови мальчика слегка дернулись, но лицо осталось спокойным, без тени злости или страха.
– Червяков собирает, – насмешливо протянул Натан, – на обед своему папаше.
Бен прыснул со смеху и, подобрав сухую шишку, швырнул ее в мальчика.
– Беги, недоносок! И молись Всемогущему или в кого вы там верите, чтобы мы тебя не догнали!
Шишка угодила мальчику в грудь, но он не пошевелился и все так же стоял, словно прислушиваясь к чему-то. Тогда Натан схватил ком сырой земли и занес руку для броска.
– Сказано тебе, беги! Ты не только тупой, но еще и глухой?
На этот раз мальчик ловко уклонился, и ком пролетел мимо. Натан фыркнул, как злобный жеребец, и прыгнул вперед. Только тогда странный мальчик плавно, почти неспешно отступил и словно растворился в волнующемся море зелени.
– Гони его, Нат! – азартно выкрикнул Бен, бегом пересек полянку и врезался в кусты вслед за приятелем.
Все произошло так быстро, что ошеломленный Хэл не успел и слова сказать и просто стоял столбом. Арно же, которому из-за своего маленького роста пришлось повозиться, чтобы выбраться из куста, вообще не увидел ничего, кроме спин Бена и Натана, исчезающих между деревьями.
– Чего это они? – растерянно спросил он у Хэла, тот лишь пожал плечами.
Он и сам хотел бы знать, какая муха укусила товарищей. Им, конечно, случалось дразнить других детей, даже доводить их до слез, но тут все было совершенно по-другому. Друзей будто подменили. Они вели себя так, словно перед ними был не человек, а какое-то жалкое, низкое существо, хуже паршивой собаки.
Нахмурившись, Хэл присел на корточки и изучил раздавленную корзинку. Потом, сам не зная зачем, поднял корень, который мальчик выкопал последним, отряхнул и сунул в карман штанов.
Из леса доносились перекликающиеся голоса.
– Ты знал, что у Свершителя есть сын? – спросил Хэл у Арно.
Тот поскреб затылок короткопалой пятерней.
– Да, что-то слышал. Но Свершитель в деревню-то не приходит, ни сам, ни из его семейства кто. Так что я никого из них в глаза не видел.
– Так они совсем одни живут, что ли? – вырвалось у Хэла.
Арно пожал плечами.
– Выходит, так. Да нам-то какое дело? Попробовали бы они в деревню прийти, такое бы началось!
Хэл не стал уточнять, что именно бы «началось» – это было понятно по реакции Бена и Натана. Несколько минут спустя затрещал подлесок, и они появились с другой стороны поляны, встрепанные, потные и недовольные.
– Как сквозь землю провалился! – раздосадованный Бен пнул остатки корзинки и стряхнул с потных кудрей еловые иглы и кусочки коры. – Только рассчитывали позабавиться, а он юрк в сторону – и нет его!
Натан сплюнул и обмахнул разгоряченное лицо подолом рубашки.
– Да-а, эти ублюдки здесь каждую тропку, небось, знают! Недаром носа не высовывают из леса. Хэл, а ты чего с нами не пошел?
Перед глазами Хэла все еще стояло лицо мальчика, остававшееся совершенно спокойным под градом насмешек. Казалось, и они, и сами обидчики ему настолько безразличны, что он даже не обратил на них внимания и досадовал лишь на потерю корзинки. Но это была именно досада, а не злость – как будто корзинку вырвало из его рук ветром или унесло течением реки.
– А? Что? – Хэл очнулся от задумчивости лишь осознав, что все смотрят на него. – Да чего зря бегать, мы бы его все равно не догнали!
– Вот ты молоток! – завистливо протянул Бен. – Как это ты так сразу понял?
Хэл поспешно ухмыльнулся во весь рот.
– А я как-то за ним уже гонялся и остался с носом, ха-ха-ха!
– Да и Темный с ним, – снова сплюнул Натан, недовольно скривившись, – придурок, из-за него так пить захотелось! Пошли уже на реку!
Хэл кивнул и, достав флейту, заиграл протяжную, заливистую мелодию. Под ее нехитрые трели они быстро добрались до речной заводи и с наслаждением окунулись в прохладную темную воду.
Весь день мальчики купались, болтали, валялись на траве, собирали желтые кувшинки и беловато-розовые лилии. Когда солнце склонилось к закату, поднялись вверх по течению и наловили рыбешек самодельными удочками. Пока улов поджаривался на тонких палочках, Хэл сбегал в лес и принес пару куропаток – он знал наперечет все ловушки местных охотников и не гнушался таскать из них добычу. Птичек выпотрошили, срезали голову и ноги, обмазали глиной и сунули прямо в костер. Вскоре по сумеречному лесу змейками пополз дивный аромат жареного.
Время пролетело незаметно, как всегда бывает, если получаешь от жизни удовольствие. Лишь оставшись в одиночестве на окраине деревни, усталый, пропахший дымом и страшно довольный прожитым днем, Хэл вдруг почувствовал в глубине души какое-то неудобство. Рука сама собой потянулась к карману и нащупала в нем твердый корень неизвестного растения.
Хэл вытащил его и, хоть света уже почти не осталось, тщательно осмотрел. Пожал плечами.
Корень как корень. И чего такого особенного в нем нашел тот мальчишка?
Он уже хотел выбросить свою добычу, но рука, опять же словно действуя по собственной воле, сунула корень обратно в карман. Хэл потянулся, зевнул и потащился к дому, лениво размышляя о том, как было бы здорово завтра улизнуть до пробуждения Майло.
Поспать Хэл очень любил, поэтому захватить его тепленьким в постели ничего не стоило. Так оно и случилось. Майло пинками поднял его с кровати, и Хэл глазом моргнуть не успел, как угодил в полноценное рабство.
Целый день, огребая ругательства и колотушки от старшего, он таскал воду, полол и поливал огород, убирался в доме, чистил курятник и так далее, и так далее. Клод и Себастьян спозаранку улизнули на покос. Невысокие, неуловимо схожие, точно близнецы, хотя между ними было два года разницы – пятнадцать и семнадцать – с кудрявыми русыми чубами и серьезными серыми глазами, они с детства держались вместе и, замкнувшись друг на друге, хранили какую-то печальную отрешенность от всего мира. Пробиться сквозь это не удавалось даже Майло, и, пусть они не давали ему сдачи, помыкать ими было гораздо сложнее, чем Хэлом.
Отец точил ножи и топоры в углу двора и только вздыхал, наблюдая, как младший сын мечется, точно угорелый.
Только к вечеру, когда Хэл уже не мог поднять руки от усталости, Майло сменил гнев на милость. Позволил матери дать ему поесть и отправил со двора с пожеланием провалиться прямиком к Темному Лику.
Здесь скрывалось явное несоответствие – только накануне старший пенял родителям за то, что Хэл идет по кривой дорожке, и вот теперь сам его на нее отправляет. Но счастливый, точно отпущенный на свободу узник, Хэл, конечно, и думать не думал о таких мелочах. Просто дал деру и не останавливался, пока не достиг границы леса.
Солнце уже придавливало деревья, мягким бесформенным комом расплющиваясь о кромку леса. Косые лучи золотили раскинувшееся вокруг деревни поле, посреди которого тут и там застыли темные остовы «ржавок». Хэл вспомнил, как перетрусили друзья, когда он забрался в одну из них, усмехнулся и углубился в лес.
Погруженный в задумчивость, он бездумно наигрывал на флейте обрывки мелодий. Они вспархивали в небо, подобно легкокрылым птицам, и разносились далеко по лесу. Если кто-то из приятелей здесь, они обязательно услышат и придут скрасить его одиночество.
Но час был поздний, и никто не появлялся из кустов с довольным видом и перемазанной ягодами физиономией. Хэл уже хотел повернуть назад и попытать счастья в деревне, как вдруг между стволами текуче промелькнула какая-то тень. Уже смеркалось, но Хэлу показалось, что это мальчик примерно его возраста.
– Эй, погоди-ка!
Беглеца и след простыл.
Хэл бросился за ним, с хрустом раздвигая кусты и ломая ветки. Как этот пацан ухитрился исчезнуть так бесшумно, что ни один сучок не хрустнул и веточка не шелохнулась?
Тут Хэл сообразил наконец, с кем столкнулся и крикнул, окончательно завязнув в кустах:
– Да постой ты! У меня есть кое-что твое, хочу вернуть!
Он шумно выдохнул, утер пот и внимательно осмотрелся. Теплый вечерний ветер мягко шелестел листвой, покачивал кроны деревьев в лилово-розовом небе. Среди веток кустов, попискивая, устраивались на ночлег птицы.
Никого.
Хэл разочарованно вздохнул и уж совсем собрался повернуть назад, как вдруг справа у сосны бесшумно возникла высокая фигура, угольно-черный силуэт на фоне сиреневых сумерек. Совершенно неподвижный, он словно сливался со стволом, о который оперся рукой. Ветер чуть заметно шевелил распущенные волосы.
