– Много вопросов, как же много вопросов, Дэни. Поехали уже.
Когда ворота Рашбарда за ними закрылись, Дэниар начал свой рассказ.
Теперь сознание Лиссарины разрывалось на части. Вроде бы ей было интересно послушать, что говорит Дэниар о городе, а вроде бы взгляд ее то и дело возвращался к лицу Люциена, который закрыл глаза и уснул, подперев ладонью щеку. Умиротворение делало его еще более красивым, безразличие и скука, обычно царившие на лице, исчезли, уступив место спокойствию, и это казалось невероятно привлекательным. Может, все люди во сне такие, подумала Рин, но не могла не согласиться, что как бы она не отводила взгляд, он всегда возвращался к его лицу.
Ровенна же с энтузиазмом смотрела по сторонам и внимала каждому слову Дэниара. Он говорил уверенно, практически не сбиваясь, словно до этого прочитал книгу-путеводитель. Обладающий выраженными ораторским способностями, он делал скучный рассказ о зданиях и улочках захватывающим благодаря шуткам и интересным историям, которых не найдешь на страницах книг об Эденвале.
Вот, что он успел рассказать до того, как Ровенна попросила остановиться.
Изначально Эденваль не был столицей Лидэи. Первые лидэйские короли предпочитали город, поближе к центру страны, а не тот, что у моря. Но триста лет назад, когда к власти пришла династия Дейдаритов, король Симиэль Первый решил построить новую столицу, роскошную и богатую. Знать последовала за ним, построив свои дворцы, и так город стал архитектурным достоянием Лидэи.
У него достаточно простая застройка. Главные ворота и Алмазный дворец вместе с Дворцовой площадью, то есть центр города, соединяются Королевской улицей. На ней стоят дворцы богачей и административные здания государственных деятелей, хотя большинство из них все же сидят в Алмазном дворце. Чем дальше от центра города, тем хуже становятся районы. Бродяги ходят, где им вздумается, однако в центр не суются: там много гвардейцев, патрулирующих улицы и наводящих порядок.
Если нужно что-то купить, то вариантов два. Пойти на Рыночную площадь, работающую каждый день, кроме седьмого дня недели, или на Торговую площадь и Торговую улицу – там стоят магазинчики, более элитные и привлекательные. Богатые люди закупаются там, простолюдины же предпочитают рынок.
За дворцом – набережная реки Вейстры, парки для отдыха, Дворянское кладбище, как бы случайно затесавшееся туда по неведомой причине, и, как достопримечательность, здание Королевского театра. Рашбард, дворец Монтфреев, находился на улице Черного камня, ведущей к Кидмарской площади, и такое расположение крайне неудачно. Раньше, когда дворец только строился, Кидмарская площадь была рыночной, но, когда архитектор Кидмар возвел там крепость, она стала местом казней преступников. Поэтому из-за близости к такому весьма неприятному местечку про Рашбард ходит много поверий и поговорок. Одна из них: «Все призраки бегут в Рашбард», что, конечно же, чушь, ведь в роду Монфтреев никогда не было духовидцев, чтобы это подтвердить.
Девушки практически не задавали вопросов, так как Дэниар рассказывал очень полно и доходчиво, но однажды Ровенна перебила его и указала на строящийся дворец, находящийся параллельно Королевской улице.
– Это дворец Кастейнов. На самом деле грустная история, и я не хотел вам ее рассказывать, но раз вы спросили, миледи, то, конечно, скажу. Когда-то род Кастейнов был столь же влиятельным, как и род Монтфреев. – Он бросил быстрый взгляд на Люциена, сопящего рядом. – Но их постигло несчастье. Говорят, что их прокляла какая-то ведьма за то, что ее не пустили на порог. Потомки Кастейнов либо умирали, не доживая до двадцати лет, либо просто исчезали. Последняя наследница Кастейнов, насколько можно судить по рассказам моей тети Вивиль, сбежала с каким-то солдатом, и родители вычеркнули ее имя из семейного древа. Когда последние лорд Кастейн скончался, леди Кастейн потеряла голову от горя и подожгла дом. Дворец сгорел дотла, и только по счастливой случайности не затронул соседние дома. Кто-то выкупил это место около семи лет назад и до сих пор отстраивает его. Не знаю, увидим ли мы когда-нибудь здание столь же величественное, каким был прежний Армели-холл.
– Это название дворца?
– Да, на древнем языке «армели» означает «сияние».
Ровенна с грустью проводила взглядом Армели-холл и какое-то время сидела притихшая, но, когда свернули на Торговую площадь, оживилась.
– Я бы хотела попасть в книжную лавку. Это возможно?
Дэниар улыбнулся, кивнул и остановил повозку. От небольшого толчка Люциен слетел со своей ладони и проснулся. Прищурился, потер руками глаза, окончательно возвращаясь в реальность.
– Рин, ты пойдешь со мной? – спросила Ровенна.
– Нет, ты там проведешь сто лет, я умру со скуки. Можно я схожу в лавку для художников и куплю новые краски?
– Конечно, можно. Вот, возьми деньги. Только не ходи одна.
– И вы тоже не пойдете одна, миледи, – возразил Дэниар. – Вы же не думаете, что мы дадим вам заблудиться среди этих закоулков, где ходят падкие до чужих денег разбойники?
– А что, неплохая идея, – промычал Люциен себе под нос. Дэниар толкнул его локтем. – Ладно. В лавке для художников мне делать точно нечего, пойду с вами, миледи, в книжную. Встретимся через час на Дворцовой площади.
– Тогда я, если вы не против, мисс Эйнар, провожу вас в рай для художников.
– Как я могу быть против? – Лиссарина едва заметно улыбнулась. Она редко улыбалась, но Дэниар вызывал у нее самые лучшие чувства и вынуждал вести себя более женственно, чем обычно. Люциен лишь фыркнул, спрыгнул с коляски на землю и протянул руку, чтобы помочь Ровенне спуститься.
Когда они удалились, Дэниар предложил Лиссарине взять его под руку. В какой-то момент девушка подумала, что со стороны они наверняка выглядят как пара влюбленных, жених и невеста, мило беседующие о разных пустяках, смеющиеся над общими историями и глядящих друг на друга полными восхищением глазами. Но потом она вернула себя на землю: Дэниар станет бароном Андролейном, а она так и останется мисс Эйнар, дочерью двух безродных учителей без гроша за душой. Максимум, на чью руку и сердце она может претендовать, это какой-то военный не самого высокого звания или тот же учитель пения или рисования. Надо признать, что чем быстрее Ро и Ромаэль сыграют свадьбу, тем меньше воздушных замков она настроит в своей голове. И хотя ей будет ужасно больно оставить подругу в столице, а самой вернуться в унылый Геттенберг, это все равно будет лучше, чем вечные удары от падения с небес на землю.
Ее взгляд упал на богатого вида господина, расположившегося на небольшой скамеечке и читавшего газету, пока маленький мальчишка чистил ему туфли. Точнее, внимание привлек не сам мужчина, а его газета, где крупным текстом было написано: «Дейдарит-самозванец был казнен! Страна снова может спать спокойно». Перед ее глазами всплыла сцена с повешением молодого юноши, чья мать уливалась слезами на площади, и ей вдруг захотелось узнать эту историю по-настоящему.
– Можно спросить вас кое о чем, лорд Андролейн?
– Все, что угодно, только могу я рассчитывать на ответную просьбу? Мне бы хотелось, чтобы вы обращались ко мне по имени, без всяких титулов. И, если позволите, я тоже буду назвать вас по имени. Не будет ли это слишком большой дерзостью с моей стороны?
– Конечно, нет. Я буду только рада. – Отчего-то Лиссарина вспомнила, что лорд Монтфрей даже не спросил ее разрешения, прежде чем начать фамильярничать.
– Тогда спрашивайте все, что угодно, Лиссарина.
Девушка кивком указала на газету.
– Совсем недавно я стала свидетельницей свершившейся казни. И один мужчина сказал нам, что это был Дейдарит-самозванец. Судя по всему, в газетах пишут именно об этом. Не могли бы вы рассказать о том, кем был этот человек и что значит быть Дейдаритом-самозванцем?
На лице Дэниара мелькнуло беспокойство, но он быстро взял себя в руки. Оглянулся по сторонам и улыбнулся так ослепительно, словно они говорили о танцах.
– Я расскажу вам, только обещайте, что будете улыбаться и делать вид, будто я рассказываю вам самые смешные анекдоты.
Лиссарина кивнула и натянуто улыбнулась.
– Эта история не из тех, которую рассказывают на прогулке, но вряд ли нам доведется хотя бы раз оказаться наедине друг с другом, поэтому ничего не поделаешь. К сожалению, этот человек был непростым незнакомцем, которому практически не сочувствуешь, и я глубоко удивлен, что с ним произошла такая история. Видите ли, я знал его лично и довольно близко. Этого юношу звали Робейн Альдорски, и он был лучшим другом Лулу с детства.
Удивлению Лиссарины не было границ, но она постаралась ничем его не выдать. Продолжила улыбаться, как ее и просили. Насколько все-таки тесен мир. Раньше она думала, что лишь в маленьких городах и деревеньках все друг друга знают, и что бы ни произошло с одним человеком, тут же сказывается на другом. Все связаны. Но оказывается, столица – не исключение, сколько бы людей здесь не проживало.
– Они проводили много времени вместе, а когда я стал адъютантом Лулу два года назад, он меня познакомил с Робейном. И, должен признаться, это был лучший человек, которого я когда-либо встречал. Он был сыном королевского гвардейца из обедневшего дворянского рода, то есть происхождение не совсем идеально, однако манеры и воспитание вкупе с личными качествами делали его настоящим аристократом. Лулу стоило бы многому у него поучиться.
Дэниар прокашлялся, сознавая, что взболтнул лишнее и так не отзываются о друзьях, но продолжил:
– Не знаю, как много Лулу знал о его тайнах, но две недели назад стало известно, что схватили молодого человека, объявившего себя наследником рода Дейдарит, единственным выжившим принцем Симиэлем. Мы сначала не знали, кого заточили в крепость, но потом в газетах стали писать его имя.
Ненадолго воцарилось молчание, нарушаемое лишь разговорами проходящих мимо людей. Солнце то и дело пряталось за тучи, словно вот-вот должен был пойти дождь. Лиссарина слегка дрожала, но не от холода. Мурашки устраивали стремительные гонки по коже.
– Я не поверил. Лулу тем более отказывался смириться. Он ходил к отцу, требовал, чтобы Роба отпустили или хотя бы объяснили, на самом ли деле он собирался организовать заговор против Элитарии, но Эрцгерцог непреклонен в своих решениях, и, конечно же, он не освободил Робейна по просьбе Лулу. Однако рассказал, почему его задержали.
Чтобы посеять смуту, самозванец рассказывал народу легенду. Говорил, что отец Робейна Альдорски был среди убитых королевских гвардейцев, когда совершилось нападение на королевскую семью в Ульмарском дворце. И сам Робейн жил вместе с ним в этом же дворце, работал в оружейной. Так вот, во время нападения настоящий Робейн защитил собой принца Симиэля, а Симиэль, схожий с Робейном по цвету волос, назвался Робейном Альдорски. К тому времени капитана Альдорски убили, и он не мог никого опознать. Так принц Симиэль стал наследником обедневшего рода Альдорски и поселился в столице под именем своего защитника.
Около года он занимался подготовкой восстания, подстрекая людей на бунт против Элитарии, и хотел даже выкрасть какой-то важный документ из библиотеки, но его поймали и посадили в Кидмарскую крепость.
Но Робейн лгал. Не был он никаким принцем Симиэлем. Главным опровержением его лжи стало отсутствие специальной метки, говорящей о принадлежности к семье Дейдаритов, но я не знаю, что это за метка. Это секретная информация. Даже тетушка Вивиль, которая знает все и обо всех, не смогла ничего выяснить про нее.
– Это просто ужасно, – улыбка слетела с лица Лиссарины. Больше она не могла ее держать, скулы свело от напряжения. – Значит потомков на самом деле не осталось и любой, кто называет себя Дейдаритом, сразу же становится самозванцем?
– Да, и это карается. Элитария позаботилась, чтобы Дейдаритов на земле не осталось. Говорят, что они обладали разрушительной силой, и были побеждены немалым трудом, но никто не знает, что случилось на самом деле. А если появляется некий потомок, это зарождает в людях желание взбунтоваться. Народ недоволен своим положением, но им нужен символ, или лидер, если угодно. Элитария старается не дать этим символам расцветать и рубит сорняки на корню. Иначе они могут подорвать их авторитет.
Их окликнул какой-то молодой офицер с густыми бакенбардами, обнялся с Дэниаром и перекинулся с ним парой слов. Это прервало беседу. Осмотрел Лиссарину с головы до ног, чем ужасно ей не понравился, и откланялся. Распираемой нездоровым любопытством Рин ужасно хотелось продолжить расспросы, но что-то в лице лорда подсказывало ей, что эта тема ему неприятна.
Дэниар остановил ее у небольшого магазинчика, украшенного живописью, чтобы сразу стало понятно, что можно приобрести внутри. Лиссарина зашла туда на несколько минут и вернулась с целой корзинкой кистей и красок всевозможных размеров и цветов.
– Вы рисуете большую картину? – поинтересовался Дэниар, забирая у нее из рук тяжелую ношу.
– Да, в Армаше. Но там я не куплю таких качественных красок, поэтому решила закупить их сейчас. Но подождите, я хотела спросить еще кое-что.
– Что? – он снова предложил ей свою руку.
– Мне кажется, Люциен не очень переживает о смерти друга. Или мне только кажется?
– Боюсь, вам не понять. – Дэниар нахмурился. – Вы только не обижайтесь. Я не имею в виду, что вы бесчувственная или что-то подобное, просто… Вы не видели Лулу таким, каким он был раньше, и вам не с чем сравнить его состояние. Вы, наверное, думаете, что он всегда такой грубый, отрешенный. Грубый, да, возможно, всегда. Но раньше он часто смеялся и шутил, а сейчас все его силы уходят на то, чтобы не погрузиться в отчаяние и не подавать виду, что ему больно. Это как нарыв, который необходимо вскрыть, чтобы боль ушла, но Лулу никому не позволяет до него дотронуться.
– Разве нет человека, которому он мог бы открыться? – Лиссарине стало от души жаль Люциена, хоть эта жалость ему и не была нужна.
– Есть. Но он третий день как лежит в могиле и вряд ли услышит его откровения.
– Это как-то… жестоко, – нахмурилась Рин и в упор посмотрела на Дэниара. В его глазах промелькнуло что-то… зависть? Раздражение? Сложно определить, если знаешь человека только два дня. – А вы с ним не настолько близки?
– К сожалению, нет, – вздохнул Дэниар. – Я бы хотел стать ему другом, но к Лулу нужен особый подход, которого я пока что не нашел.
Некоторое время они шли молча. Каждый наедине со своими мыслями. Проходя через парк к Дворцовой площади, на которой условились встретиться, Лиссарине вдруг бросился в глаза один мужчина. Он показался ей ужасно знакомым. Она присмотрелась и едва ли не упала от удивления, потому что перед ней лорд Ромаэль Монтфрей держал за руки какую-то немолодую женщину, что-то шептал ей на ухо. Легонько коснулся губами щеки. И эту женщину она тоже уже где-то видела… уж не та ли это особа, которая любезничала с ним на ужине? С ней тогда еще был сын? Тогда Рин не придала значения их беседе, ведь на правах хозяина дома Ромаэлю положено общаться с гостями, однако такое близкое, если не сказать, интимное, общение с этой дамой возмутило ее до глубины души и расстроило. Ровенна ведь только-только начала к нему привыкать, а у него что, интрижка на стороне прямо накануне свадьбы?
– Кто эта женщина рядом с лордом Ромаэлем, Дэниар? – ее голос стал холоднее воды в проруби зимой.
Лицо Дэниара побелело, как снег, а глаза забегали. Он собирался солгать, и Рин незамедлительно предупредила, чтобы не тратил на это время. Он посмотрел на нее сверху вниз и нахмурился.
– Леди Намара Лестройн, вдова лорда Лестройна, если это о чем-то вам говорит.
– Нет, не говорит.
– Видный деятель Элитарии, погиб на охоте около года назад. Лиссарина, могу я надеяться, что вы не станете рассказывать об этом случае леди Ровенне?
– Почему? Я бы очень хотела сказать.
– И все же прошу вас этого не делать. Лорд Ромаэль – блестящий молодой человек, идеальная партия и очень высоконравственная натура.
– С каких это пор измена стала высоконравственным поступком?
– То, что вы видели, не более чем дружеская беседа. Вы же не хотите, чтобы леди Ровенна расстроилась прямо накануне свадьбы из-за того, чего вы не знаете наверняка и только строите догадки? Мы не знаем предыстории того, что видели. Возможно, на наших глазах лорд Монтфрей навсегда прощается со своими маленькими увлечениями и начинает новую главу свой жизни?
Лиссарина задумалась. А действительно, значило ли то, что она видела, именно то, о чем она подумала? Или только внутреннее сопротивление браку Ро с нелюбимым человеком заставило ее тут же усомниться в достоинстве Ромаэля? Может быть, он и правда был влюблен в женщину, ведь чисто формально он еще не женат и называть это настоящей изменой как-то неправильно. Однако есть и другая сторона медали: вдруг эта Намара Лестройн так и будет стоять тенью в и без того сложном браке Ровенны? Рин решила, что не будет сбрасывать эту мысль со счетов и присмотрится к Ромаэлю пристальнее. Если лорд Монтфрей еще хоть раз подставит свою честь под сомнение, она немедленно пойдет и расскажет Ровенне. А пока что…
– Не думайте, что вам удалось меня уговорить. Я желаю своей подруге счастья, и только поэтому сделаю вид, что ничего не заметила.
Лицо Дэниара осветила лучезарная улыбка, и они продолжили идти к площади, хотя Рин еще пару раз оборачивалась назад. Лорд Андролейн поступил очень мудро, прибавив шаг, ведь задержись они на несколько минут дольше, стали бы свидетелями еще более интимной сцены. И тогда бы все сомнения Лиссарины Эйнар развеялись пеплом по ветру.
Глава 8. Магус
Едва впереди показался сверкающий стеклянный купол Алмазного дворца, Лиссарина поняла, что что-то не так. Очередное предчувствие. Очень плохое и очень волнующее.
Людей не было. Улицы, по которым они проходили, были совершенно пустынны. Люди как будто побросали все свои дела и ушли в неизвестном направлении. На каменных тротуарах валялись обрывки лент, бумага, корзинки с цветами, бутылки, рассыпавшиеся по обочине яблоки и груши. Даже молочник, кажется, забыл свои бутылки около лавчонки с лимонадом. Создавалось ощущение, что здесь прошелся ураган и унес всех жителей Эденваля прочь, в загадочную страну или на другую сторону мира, где обитают души.
– Только не это. Этого не может быть, – прошептал Дэниар.
Глаза его устремились куда-то к крышам, к куполу дворца, а может и в небеса. Он схватил девушку за руку и потащил за собой так быстро, насколько было возможно передвигаться даме в длинном платье и туфлях на маленьком, но неустойчивом каблуке. Рука Лиссарины онемела в мгновение ока, но беспокойство сковало горло, мешая просьбе «остановиться» выйти наружу.
Чем ближе они подходили к Дворцовой площади перед Алмазным дворцом, тем сильнее становился шум людских голосов, а едва они выбежали из переулка, толпа сомкнулась за их спинами и заключила в свои объятия. Не было места, чтобы нормально встать: кто-то толкал в спину, подпирал локтями, наступал на ноги. Лиссарина старалась не отставать от Дэниара, ведущего ее невесть куда, и держаться за руку, но в какой-то момент на сплетении их рук повис человек, которого резко толкнули вперед, и шелковая перчатка соскользнула с руки. Толпа, словно водоворот в буйной реке, засосала ее и унесла от Дэниара так, что она не видела ни его белого мундира, ни блестящие медовые волосы. Перед глазами мелькали только незнакомые спины и затылки.
Отчаяние подступило незаметно и захватило все тело. Когда-то давно, она не помнила, где и когда, но ей уже приходилось испытывать чувство невероятной паники, и сейчас оно снова вернулось. Вместе с удушьем, которое всегда ходило с паникой в паре. Девушка схватилась за горло, не в силах вдохнуть воздух. Ей стало так страшно, что теперь она не сможет выбраться, ведь она даже не знает, в какую сторону идти. Она посмотрела на небо, затянутое грозовыми тучами с тонкими стрелами солнечных лучей, пробирающимися из-за них, и в сотый раз пожалела, что не родилась птицей. Сейчас бы улетела отсюда и не видела никаких ужасов, не испытывала страха, не опасалась за свою жизнь.
А люди кричали, ругались всеми нехорошими словами, от которых графиня так старательно оберегала своих девочек. Вооружились, кто чем мог: лопаты, вилы, грабли, дубинки, бутылки, кухонные ножи, топоры – всем этим они потрясали в воздухе, норовя зацепить стоящих рядом. На глазах у Лиссарины какая-то женщина споткнулась и упала: по ней тут же прошли несколько пар ног. Не в силах больше сдерживаться, Рин закричала, зовя на помощь.
Какой-то мужчина обернулся и отвесил ей сильную пощечину. Она пошатнулась, но стоящий сбоку юноша поддержал ее и поставил на место, как неваляшку. Мужчина снова вернулся к своей миссии: кричать «Прочь Элитарию!». Напрочь забыл про маленькую седую девочку, стоящую позади него с широко раскрытыми от удивления и растерянности глазами.
Пощечина прочистила Лиссарине мозги. Значит, все эти люди пришли выразить свое недовольство. Но что случилось? Почему именно сегодня? Чем они недовольны? И где же стража? Или она там, защищает дворец? Поэтому иногда люди пятятся назад, наступая ей на ноги? И где же ей найти Ро? Они ведь договорились встретиться здесь. А Дэниар? Неужели она совсем всех потеряла? Как отсюда выбраться?
«Много вопросов. Как же много вопросов»
По щекам покатились слезы от осознания, что никого она здесь не найдет. Будет хорошо, если ее не толкнут и не затопчут, или зарежут вилами, или выколют глаз. Совершенно случайно. Из этих соображений она втянула голову в шею, чтобы хотя бы немного защититься от обезумевшей толпы. Но просто стоять на месте – не выход. Слишком уж близко находились дубинки и ножи, не говоря уже про кулаки, которые то и дело взлетали в вверх.
Она решила повернуть назад, идти против толпы до тех пор, пока не кончатся силы. Выйти назад, в ту пустынную улочку, где она увидела яблоки и груши, а затем в парк. Если повезет, Ромаэль будет все еще там, и она попросит о помощи. Если нет, то неподалеку она найдет экипаж, убедит довести ее до Рашбарда, расскажет все герцогине, та пошлет своих людей на поиски Ровенны, Люциена и Дэниара. Да, это хороший план при условии, что получится выйти из толкучки живой. А если нет…
Девушка услышала звук бьющего о землю хлыста, и первые ряды вскрикнули. Значит, стража все-таки что-то предпринимает. Отлично. Развернулась и решительно направилась против течения толпы, лавируя среди людей и избегая удара с острым предметом. Сначала получалось неплохо, потом послышался треск юбки. Целый кусок ткани остался погребенным под грязными сапогами. Потом плечо пронзила острая боль, и горячая кровь потекла вниз, к локтю. Невысокий мальчишка, высоко держащий нож, случайно задел ее и даже не заметил.
Лиссарина рыдала, то и дело вытирая глаза ладонью, чтобы хоть немного видеть перед собой, голова кружилась от мелькания огромного количества лиц и рук. Она ненавидела толпу. И очень боялась ее. Боялась до безумия. Если людей много, они слишком сильны, слишком энергичны, слишком увлечены…
– Рин! Рин! – услышала она, и сердце ее подпрыгнуло от радости. Где-то здесь была Ровенна, звала ее, если уши не обманывали.
Она стала оглядываться по сторонам в попытках определить, откуда доносится голос, и вдруг кто-то схватил ее за руку и резко дернул влево. Раненое плечо едва не взорвалось от боли, и из груди вырвалось очередное рыдание вперемешку с криком боли.
– Не кричи, это мы! – Ровенна повисла у нее на шее, еще больше мешая дыханию, но длилось это недолго. Люциен, державший обеих за руки, стремительно тащил их вперед несмотря на ругательства задетых людей.
Оказалось, Лиссарина и сама практически вышла из толкучки, хоть и не без урона. Оказалось, ее рукав на правой руке оторвался вместе с куском юбки, а заколок в волосах не осталось вовсе, кто-то снял их, или они выпали, а она даже не заметила. Выглядела она так, словно упала с лошади, и та прокатила ее еще пару сотен километров. А затем, чтобы уж наверняка, прошлась по ней пыльными копытами.
– Ты ранена? – крикнул Люциен, не оборачиваясь, когда толпа стала редеть.
– Нет.
– У тебя же кровь.
– А? – девушка посмотрела на левую руку, которая ужасно горела. До этого она этой крови не видела, только чувствовала тепло жидкости, но теперь рукав пропитался насквозь. – Тогда да.
– Дерьмо.
Не было времени удивляться тому, что воспитанный человек произнес запрещенное слово. Они свернули в переулок, незнакомый Лиссарине. Должно быть, вышли с другой стороны площади, ближе к Рашбарду и Кидмарской крепости. Прошли еще несколько поворотов, где, шатаясь, прогуливались пьяницы, опоздавшие на протест. Люциен либо очень хорошо ориентировался, либо шел наугад, что, в принципе, было без разницы, лишь бы уйти подальше от этого безумия.
– Где Дэниар?
– Я его потеряла, простите, – слезы текли сами собой. Она даже толком не понимала, почему плачет, просто не могла остановиться.
– Это он тебя потерял, дурочка, – Люциен слегка сбавил шаг. – Можем передохнуть, мы довольно далеко оттуда.
