– Это подкуп и шантаж, – проворчала для порядка, а сама уселась на стул и уже более благосклонно взирала на то, как из пакета, как из ларца сокровищ, появлялись яства.
Внутри ворочалось нехорошее подозрение, что он знал мои вкусовые пристрастия заранее, но наезжать за это было бы верхом глупости. Пришлось молча открыть пакетик фисташек и забить ими рот.
– Это еще не подкуп, так, небольшой аванс, – ухмыльнулся, продолжая шуршать упаковками и целлофанами.
Он что, собирался накормить целую роту? Иначе не могу объяснить, каким образом стол оказался завален всевозможной едой. Нам этого и за неделю не осилить.
– Еще чего, несвежее есть. Это только на сегодняшний ужин.
Не успела переварить сказанное этим буржуем и принять факт своих мыслей вслух, как произошло непоправимое.
– Эй! Отдайте, это мое! – запищала возмущенно, когда он внезапно выхватил у меня из рук оставшиеся фисташки, а затем и морковный сок.
– Нечего аппетит портить. Сначала первое, затем второе, а потом, так уж и быть, погрызешь свои орешки, белочка, – заявил ультимативно, а я насупилась, пыхтя и зло прожигая его взглядом.
Дергаться смысла не было, и спорить тоже, так что я осталась сидеть на своем месте и дуть губы. Во мне вдруг проснулась капризная девочка.
А нечего меня грызуном обзывать!
Архаров как-то споро всё разложил по тарелкам, без стеснения похозяйничав в кухонных шкафчиках, пока я продолжала обиженно молчать, а затем уселся напротив меня, пододвигая ко мне пасту.
– Откуда вы узнали, что я люблю? – подозрительно прищурилась, но за вилку схватилась.
Обиды обидами, а ужин по расписанию.
– Так я угадал? – растянул губы в улыбке этот образец невинности.
– Угумс, – неопределенно пожала плечами и практически накинулась на болоньезе, наслаждаясь каждой спагетинкой. Ммм, божественно.
– Не делай такое лицо, краса, иначе я начну ревновать к пасте.
Подняла глаза и покраснела, заметив его плотоядный взгляд. К своей еде он до сих пор так и не притронулся.
Сглотнула и чуть не закашлялась, поперхнувшись от его бесцеремонного внимания. Сделала глоток воды из стакана, который он бережно подтолкнул ко мне. Надо же, какой заботливый, аж бесит.
– Вы вообще умеете контролировать себя? – зашипела, протолкнув еду по пищеводу. – Даже спокойно поесть не даете, неужели у вас настолько запущенный спермотоксикоз?
Последнее выпалила на эмоциях, а затем, когда до меня дошло, что я только что произнесла вслух, у меня перехватило дыхание.
Опустила глаза, чтобы не встречаться с его и не краснеть от стыда. Божечки-кошечки, как уши-то горят.
– Спермотоксико-о-оз, – повторил за мной непонятным тоном. – Не думаешь, что неуместно употреблять та-а-акие слова и обращаться к человеку на вы? Не комильфо.
– Мы с вами на брудершафт не пили, чтобы я к вам, дяде, на вы обращалась, – съязвила, ощутив раздражение.
Ой и зря же я это сказала.
– Значит, исправим, – улыбнулся хищно и тут же принял благопристойный вид.
Вот только в этот момент я как раз поднимала голову и успела увидеть его истинное лицо.
Вздрогнула, понимая, что попала в лапы хищника, у которого с каждым моим отказом лишь усиливался охотничий инстинкт. Попала ты, Белль, так попала.
Глава 9
Поскольку голод я утолила, то с жадностью смотрела на свои лежащие на столешнице фисташки и морковный сок.
– Слушай, а в школе тебя дразнили? – спросил вдруг ни с того ни с сего Марат, перестав звенеть приборами и откидываясь на спинку стула.
– Без комментариев, – процедила сквозь зубы.
Об этом мне вспоминать совершенно не хотелось.
– Значит, дразнили.
– Да вы сама проницательность.
– Даже не представляешь, насколько, краса.
– И не собираюсь. Увольте меня от ваших пошлостей.
– Заметь, непотребства в моих словах видишь ты одна. Это о многом говорит.
Интонация его была двусмысленной, и это не могло мне показаться.
Закатила глаза, встала со своего места и взяла свои лакомства, наслаждаясь, наконец, тишиной.
Вот оно значит как. Стоило один раз не ответить Архарову, как он сразу же замолчал. Лепота.
– Отец у тебя, значит, Ярополк, – задумчиво произнес он, сидя напротив меня за столом и будто еле сдерживая смех.
Выдохнула, пытаясь успокоиться. Рот у него словно помело. И чего, спрашивается, докопался до меня.
– Я не хочу обсуждать эту тему.
Попыталась донести до него мысль, что продолжать не стоило, но ему хоть бы хны.
– А чем твоя семья занимается? Я правильно понимаю, что Захар – твой дядька по матери? Получается, староверы – семья твоего отца, – сделал свои выводы и продолжил рассуждать вслух. – Ну да, судя по вашим интересным именам, всё так и есть. А деда твоего как звали?
Не дождавшись от меня никакого ответа, наклонился вперед, сверкая блеском в глазах.
– Как отца твоего по батюшке величать, м, Белочка Ярополковна?
Заскрежетала зубами, допивая сок и ставя его с шумом на стол.
– Светозарович его величать, Марат Рамисович.
Встала, отодвигая со скрежетом стул, и молча ретировалась, оставив бардак на Архарова. Раз такой болтливый и рукастый, как говорил, пусть сам всё и убирает.
Вслед мне донесся тихий смех, от которого у меня свело скулы, но я проигнорировала и закрылась в гостиной, мечтая о том дне, когда он, наконец, свалит.
Уже согласна терпеть сталкерство Егорки Любавина, он хотя бы докучал мне не двадцать четыре на семь.
Опустила голову на подушку и сама не заметила, как задремала.
Не знаю, сколько прошло времени, но в этот раз я проснулась уже от поглаживаний. Приятное ощущение.
– Ммм, мам, чуть левее под лопаткой, – пробурчала в подушку, выгибаясь и подставляя спину под ласковые касания.
Странно, что мама молчала, но спросонья мозг включался в работу неохотно и лениво.
– А ты у нас кинестетик, оказывается, бельчонок, – прохрипел вдруг сверху мужской голос.
Застыла, а затем взвизгнула, ощущая, что всё это время Маратовская лапища покоилась на моей ягодице.
Подорвалась, вжимаясь лопатками в спинку дивана и выставляя подушку в качестве защитного орудия.
– К-как вы… Да вы… – выдыхала с сипением и смотрела на Архарова, как можно более грозно.
А вот он сидел напротив и улыбался, обводя меня своим нечитаемым взглядом. Совсем офигел, уже домогается до меня спящей.
– Вы что, извращенец? – выкатила претензию, прищуриваясь и впиваясь в него гневным взором.
– С чего это?
– Лапаете меня, пока я сплю. Да вы хоть знаете, как это называется?
– М? Просвети меня, краса. Я тут, понимаете ли, массаж ей делаю, извиняюсь, а она чем-то недовольна?
Глаза его насмешливо и дерзко блеснули, а я не нашлась с ответом. Он всё так ловко перевернул, выставив виноватой меня, что я открыла и снова закрыла рот, не придумав, что ему в итоге предъявить.
– Извращуга озабоченный.
Несмотря на собственное замешательство, сочла своим долгом обозвать его. Получила хотя бы моральное удовлетворение.
Вот только он ни капли не обиделся, а лишь улыбнулся, будто ему это также доставило удовольствие. Мазохист какой-то.
– Ладно, бельчонок, чего ты дуешься? Я не хотел тебя обидеть, – покаянно качнул головой, но я была непоколебима и полна решимости объявить ему бойкот.
– Ага, как же, – буркнула, отчего-то вступая с ним в разговор.
Сердце, наконец, перестало колотиться, как бешеное, и я протерла глаза, сбрасывая остатки оцепенения и сонного состояния. Встряхнула слегка головой, чтобы окончательно прийти в себя, и прижала к груди подушку. С ней я ощущала себя не так неуверенно в присутствии этого озабоченного бабуина.
– У тебя самое необычное имя, которое я когда-либо слышал. Ты же знаешь это, так чего обижаешься? Я просто тебя дразню, краса, уж очень приятно наблюдать за твоим румянцем.
Марат пожал плечами и слегка виновато дернул губами, но я не поверила ему ни на йоту. Уж больно он не был похож на человека, который способен извиняться. Явно пытается залезть мне в трусики любыми доступными способами, бесстыдник.
Поджала губы и встретилась с его глазами.
– У вас глаза зеленые, – пробормотала вслух. – А утром серые были.
– Они меняют цвет, – ответил мужчина, но голос его звучал с легкой хрипотцой и еще какой-то непонятной мне интонацией.
Между нами возникла вдруг неловкость, и я перевела взгляд на обои. Но всё равно не смогла сдержать любопытства и спросила.
– От чего?
– Потом расскажу.
Такой ответ меня не устроил, но затем Марат встал с дивана и потянулся, хрустя косточками.
– Старость – не радость? – съязвила, не удержалась.
– Хочешь проверить? Ты только скажи, я…
– Всегда готов, да, можете не повторять. Я все ваши словечки уже наизусть знаю.
– Поверь, краса, о способностях моего языка ты пока не в курсе. Заметь, ключевое слово – пока.
Сглотнула, коря себя за несдержанность. Не учла, что в словоблудии ему не было равных, и не мне тягаться с профессиональным обольстителем.
Шумно и с сипением выдохнула воздух и насупилась, сверля Архарова взглядом.
– Ну всё, краса, хватит дуться. На обиженных воду возят.
Промолчала, не собираясь следовать его совету. Ишь, еще будет контролировать, обижаться мне или нет.
– Мороженое будешь? – вдруг спросил, когда наше молчание стало затягиваться.
Это был удар ниже пояса. Вот же ж какой проницательный.
Пожевала губу и сдалась.
– Буду, – прогундела заложенным носом.
– Тогда одевайся, сходим в ближайший магазин. Нужно продуктами заодно затариться, а то у Захара шаром покати.
Не нашлась с ответом, пока вдруг не вспомнила кое-что важное.
– Вы же сами сказали, что добытчик и будете заказывать еду на дом, – не могла не припомнить его пафосные слова.
– Про доставку я ничего не говорил. Но как добытчик буду заниматься покупкой пропитания. И потом, ты же сама говорила, что готовить сама будешь. Или за свои слова не отвечаешь? – сверкнул хитрыми глазами, загоняя меня в угол.
Так и подмывало парировать, что я имела в виду только сегодня, но по факту, соврала бы. Желания питаться его доставкой у меня не было, а артачиться и вставать в позу сейчас только для удовлетворения своей вредности было бы верхом глупости. Всё равно ведь завтра готовить, а продуктов, действительно, нет. А раз уж он предлагает сходить за ними вместе, не пропадать же дармовой рабочей силе в его лице.
