– Я же вижу, ты что-то знаешь, – не унималась Гунхильд. – Расскажи же!
– Учитель сказал – нечего верить в такую чепуху.
– Учитель сказал! Он ничего такого не видел, вот и сказал. Ни один учитель не может запретить видеть то, что видишь, и верить в то, во что веришь.
На Ингмара и в самом деле нахлынули воспоминания детства, и ему очень захотелось поделиться с друзьями.
– Ну что я могу рассказать… разве то, что сам видел. Своими глазами. Зима была, отец с Дюжим Ингмаром в лесу работали, уголь выжигали. Далеко отсюда. Перед Рождеством Дюжий Ингмар и говорит: иди-ка ты, Большой Ингмар, праздновать домой, побудь с родными, а я здесь останусь. Так и решили. В Сочельник мать послала меня в лес: отнеси-ка ты Дюжему Ингмару праздничной еды и возвращайся с отцом.
Вышел я рано и к полудню был на месте. Отец с Дюжим как раз закрывали яму. Выгребли угли, разбросали по снегу – пусть остывают. Дым такой, что неба не видать. Дело небезопасное: где угли тесно лежат, вспыхнуть им – плевое дело. Потому и жгут уголь зимой, пожара боятся. А когда закрывают яму – адова работа. Только и гляди, чтобы лес не загорелся. Там, в яме-то, жар – как в преисподней. Отец только меня увидел, говорит – боюсь, сынок, домой тебе одному придется идти. Не могу я Дюжего Ингмара без помощи оставить.
А Дюжий перешел на другую сторону кучи, его и не видать за дымом, голос только: «Иди, иди, Большой Ингмар. Справлюсь. И хуже бывало».
Постоял он там – и на тебе: дыма все меньше и меньше.
Подходит ко мне, берет у меня узел и говорит:
«Ну, поглядим, что за гостинцы мне Брита прислала. Пойдем, паренек, покажу, какая у нас с отцом горница».
А горница вот какая – большой валун, и к нему три стены пристроены из перевитых еловым лапником жердей. Шалаш, одним словом.
«Ты небось и не думал, что у нас тут с отцом такая роскошь, – сказал Дюжий Ингмар и со смехом просунул руку сквозь лапник. – Ни ветра, ни мороза – ничего не боимся».
Подошел отец и тоже засмеялся. Даже глядеть на них было весело: черные от угольной копоти, насквозь пропахшие дымом. А отец… Я никогда не видел его в таком хорошем настроении, – сказал Ингмар-младший и продолжил рассказ. – В их шалаше только я мог стоять в полный рост. Вместо постелей – наваленный лапник, в середине обложенный камнями пылающий очаг. Вот и вся обстановка, но говорю же: никогда не видел ни отца, ни его тезку такими веселыми… да что там веселыми – счастливыми.
Присели на пол и открыли узел с едой. «Не знаю, стану ли я с тобой делиться, – это Дюжий Ингмар говорит. – Брита же все это мне прислала». – «Уж смилуйся, – отец отвечает. – Сочельник все-таки. Милосердие и все такое». – «Ну да ладно, не помирать же тебе от голода, бедному жигарю».
Вот так оно и было. И перегонного выпили, конечно. А я, помню, думал: «Как могут быть люди такими счастливыми? И главное, с чего? Ну, выпили немного, перекусили – и всех дел.
«А матери скажи, пусть присылает завтра еще. – Дюжий Ингмар устроил свирепую гримасу. – Скажи так: муж ее, обжора этакий, смел все подчистую. Бедняге Дюжему крошки не досталось». Я тоже подыграл: «Да, говорю, да; все так и было. Смел подчистую».
И тут я вздрогнул: треск какой-то снаружи, будто кто-то кинул пригоршню камушков в костер. Не сильно затрещало, отец даже не заметил. А Дюжий Ингмар только плечами пожал. «А, – говорит, – вот оно как», – и отрезал еще кусок ветчины. Потом опять треснуло, на этот раз посильнее. Встал Дюжий Ингмар, прожевал, буркнул что-то вроде: «Вот уж не думал, что такая спешка», вышел из шалаша и крикнул: «Загорелось маленько! Сиди-сиди, Большой Ингмар, лопай мою ветчину, сам управлюсь».
Мы с отцом не вымолвили ни слова, переглянулись только и плечами пожали.
Дюжий Ингмар вернулся очень быстро. Опять начались шутки и смех. И что ты будешь делать – опять затрещало.
«Опять, значит», – буркнул Дюжий Ингмар, вышел из шалаша и так же быстро вернулся.
Тут отец и говорит: «Вижу, вижу, могу спокойно идти домой, друг. У тебя есть кому помочь в случае чего».
И пошли мы домой, отец и я. И вот что я вам скажу: ни до, ни после никто даже не слышал, чтобы у Дюжего Ингмара загорелся уголь, – закончил Ингмар своей рассказ, поджал губы и многозначительно покивал.
Гунхильд рассмеялась, а Гертруд, наоборот, замолчала. Вид такой, будто испугалась чего-то.
Начинало темнеть. Небо поменяло цвет. Золотой расплав на горизонте остыл, сделался синим, и синева эта с каждой минутой становилась все темнее и глубже. Где-то за лесом еще пряталось солнце, и в темнеющих кронах то и дело загорались зловещие красные огоньки, похожие на глаза троллей.
Гертруд не могла прийти в себя от удивления: впервые слышала, чтобы Ингмар так разговорился. Мало того: выпрямился, поднял голову и зашагал легко и уверенно.
Вот что значит – ступить на родную землю, подумала она. Она никак не могла понять, почему эта мысль не доставила ей никакого удовольствия. Даже не похвалила себя за меткое наблюдение. Встряхнулась и начала подшучивать над Ингмаром – неужели он и в самом деле собрался танцевать?
А вот и бэлвэдэр: небольшой серый домик с крошечными окнами, если и впускающими дневной свет, то очень скупо. Из домика доносились звуки скрипки и топот танцующих, но девушки все равно остановились и поглядели друг на друга.
– Мы не ошиблись? Разве тут можно танцевать? Больше одной пары не уместится.
– Перестаньте! – засмеялся Габриель. – Домик не такой маленький, как выглядит.
У открытой двери стояли раскрасневшиеся юноши и девушки. Девушки обмахивались платками, молодые люди поснимали короткие черные куртки и остались в ярко-зеленых жилетах и не менее ярких красных рубахах с длинными широкими рукавами.
Вновь прибывшие протиснулись в дверь. Первый, кого они увидели, был Дюжий Ингмар. Приземистый, с большой головой и длинной, чуть не до пояса, бородой, он со скрипкой в руке стоял на каминной доске, чтобы не мешать танцующим.
«Если он не гном, значит, тролль, – тут же подумала Гертруд. – А если и не гном, и не тролль, наверняка их близкий родственник».
Хижина и в самом деле оказалась больше, чем они думали. Но запущенная: бревна кладки изъедены жучками-древоточцами, потолочные балки почернели от копоти. Заметно, что в доме живет вдовец. Дети давно уехали в Америку, осталась одна радость: собирать по субботам молодежь и смотреть, как юноши и девушки веселятся и танцуют под звуки его древней скрипки.
А скрипач Дюжий Ингмар знатный: ни одной фальшивой ноты, ритм, будто у него часовой механизм внутри. Но тут с ним что-то случилось: увидев Ингмара Ингмарссона, рванул смычком так, что скрипка взвизгнула, как мартовский кот. Танцующие остановились, будто в игре «замри».
– Ничего, ничего, – крикнул старик. – Пляшите, пляшите, ребятки!
Ингмар Ингмарссон положил руку на талию Гертруд. Гертруд удивилась, но не очень – как вы помните, она знала секрет юноши. Но рукой на талии дело и ограничилось: с приходом еще четверых в хижине стало так тесно, что не повернуться. Разумеется, Дюжий Ингмар не мог этого не заметить.
Он вновь прервал игру и постучал смычком по каминной доске.
– Для сына Большого Ингмара в моем доме всегда найдется место.
Все, как по команде, посмотрели на Ингмара и немного расступились. Ингмар настолько растерялся, что застыл как истукан. Пришлось Гертруд взять его за руку и вывести на более или менее свободное место.
Доиграв танец, арендатор подошел к Ингмару и протянул руку. Ингмар хотел было ответить на рукопожатие, но старик в притворном испуге отдернул руку.
– Ой, ой! Осторожнее с учительскими ручками, сломаешь, не приведи Господи… Ты же в учителя собрался или как?
Он подвел всех четверых к шкафчику у стены, бесцеремонно отодвинув пару пришедших посмотреть на танцы крестьянок. Достал хлеб, масло и бутыль с квасом.
– Обычно я не приглашаю на угощение, – сказал Дюжий Ингмар, ни к кому не обращаясь. – Танцуйте сколько хотите, на том и все. Но Ингмар Ингмарссон и его друзья – другое дело. В моем доме Ингмар – желанный гость.
Пока они ели, Дюжий Ингмар пристально смотрел на Ингмара.
– Значит, вот как решил. Учителем будешь.
Ингмар ответил не сразу. Молча закрыл глаза, потом губы его слегка искривились – должно быть, хотел изобразить улыбку.
– Все равно дома от меня никакого проку.
Хотел пошутить, а вышло грустно.
– Никакого проку? – удивился старик. – Откуда тебе знать? Элуф и двух лет не прохозяйничал. И Хальвор тоже не вечный.
– Хальвор сильный и здоровый парень. – Ингмар подумал и добавил: – И непьющий.
– Но ты же знаешь – как только ты сможешь выкупить хутор, Хальвор с Карин тут же съедут.
– С чего бы это? Надо быть совсем дураком, чтобы добровольно оставить хутор Ингмарссонов.
Внезапно раздался треск: угол столешницы, который все время теребил Ингмар, остался у него в руке.
– Если ты надумал стать учителем, точно не оставят, – задумчиво произнес Дюжий Ингмар.
– Вы так думаете?
– Думаю, думаю… ты когда-нибудь стоял за плугом?
– Нет.
– А углежогом работал? А сосны валил? Погоди-ка… – Старик вроде бы только что заметил нанесенный Ингмаром-младшим ущерб и провел пальцем по слому столешницы. – Неплохо, неплохо… пожалуй, не стоит бояться тебе руку пожимать. Ручонка уж никак не учительская. На ярмарке можно показывать. Тоже мне… учитель! – Он хохотнул, хлопнул Ингмара по плечу и вскочил. – Шутник ты, парень, вот что я тебе скажу.
Последние слова он произнес, уже стоя на камине со скрипкой в руке. После разговора с Ингмаром настроение у старика заметно поднялось: он заиграл польку и начал притоптывать ногой в такт – все быстрее и быстрее.
– Эта полька в честь младшего Ингмара! Хо-хей, танцуют все!
Красавицы Гертруд и Гунхильд были нарасхват, не пропустили ни одного танца. А Ингмар почти не танцевал. К нему подходили и подходили люди. Выглядело так, будто они давно не испытывали такого удовольствия – подумать только, поговорить с самим Ингмаром Ингмарссоном!
Гертруд очень огорчилась: ей показалось, Ингмар совсем про нее забыл. Конечно… сообразил, кто он есть – сын самого Ингмара Ингмарссона. А ее отец всего-то школьный учитель. И тут же удивилась: с чего бы ей так горевать?
В перерывах между танцами многие выбегали во двор, хотя весенняя ночь выдалась очень холодной. Потные, разгоряченные, простудиться – пара пустяков. Но уходить никто не хотел.
– Потанцуем еще немного, пусть хоть луна появится, не идти же в такую темень…
Наконец Гертруд улучила момент поговорить с Ингмаром, но тут появился хозяин.
– Пойдем-ка со мной, Ингмар, хочу кое-что тебе показать, – и взял юношу под руку.
Они продрались сквозь густой кустарник за домом.
– Посмотри-ка вниз.
В овраге что-то тускло поблескивало, оттуда доносился смутный рокот.
– Лонгфорсен, – сказал Ингмар. – Знаю я этот порог.
– Еще бы не знал! Конечно, Лонгфорсен. А какая от него польза, тоже знаешь?
– Ну, мало ли… можно мельницу поставить. Или лесопилку.
Старик захохотал, время от времени забавно ухая.
– И кто же, по-твоему, поставит здесь мельницу? – Он подтолкнул Ингмара к самому краю обрыва. – Или, час от часу не легче, лесопилку? Кто заработает на этом деле? А там, глядишь, и выкупит хутор Ингмарссонов?
– И кто же? – Ингмар пожал плечами, а Дюжий Ингмар начал с жаром развивать свой план.
План заключался вот в чем: ты, Ингмар Ингмарссон, должен уговорить Тимса Хальвора поставить на пороге лесопилку и отдать тебе, Ингмару Ингмарссону, в аренду. Старик, оказывается, уже давно обдумывал, как вернуть знаменитый хутор его полноправному владельцу, наследнику Большого Ингмара.
Луна и в самом деле появилась над горизонтом. В ее свете стали заметны белые кружева пены в ущелье. Ингмар, не двигаясь, смотрел вниз.
– Ну ладно, пошли танцевать!
Ингмар не пошевелился. Старик не стал его торопить.
Сразу видно – правильный парень, подумал он. Вот что значит – потомок! Старая школа. Сначала думает, потом говорит.
Оба вздрогнули – настолько внезапно прозвучал хриплый и злобный лай.
– Ты слышал, Ингмар?
– Да. Собака зайца гонит.
– Ночью?
Снова послышался лай, на этот раз ближе. Очевидно, собака бежала прямо на них.
Дюжий Ингмар схватил юношу за руку.
– В дом! Быстро!
– А что это? – Ингмар успел пожать плечами.
Старик дернул его за руку так, что он чуть не упал.
– Шевелись же! И молчи! Ни слова!
Несколько саженей до хижины они почти пробежали. Лай повторился – совсем близко.
– Что это за собака? Скажите же, что это за собака?
– Быстро в дом!
Старик втолкнул Ингмара в сени, вошел сам, но оставил дверь приоткрытой.
– Все в дом! – проревел он таким зычным голосом, что юноша присел. – Все в дом!
Дюжий Ингмар повторил призыв «все в дом» раз десять, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, и тревога его передалась ничего не понимающим танцорам.
Дождавшись последнего, торопливо закрыл дверь, набросил тяжелый крюк и задвинул засов.
– Вы что, спятили? Горный пес на свободе, а вы прогуливаетесь.
По взмокшим спинам побежали мурашки – злобный лай доносился уже со двора.
– А что это за зверь такой? – спросил один из работников. – И вправду пес?
