– По сравнению с теми, кого вы провожаете, – прекрасно.
Голос был слегка хриплый, но вполне нормальный. А вот язвительный тон заставил меня скривиться.
– Попробуйте поднять руку, сожмите кулак… вторую… пошевелите пальцами ног… Сойдёт. Поздравляю. Вы легко отделались. По нужде хотите?
– Мне кажется, я справлюсь с этим самостоятельно.
На этот раз ирония в голосе противоречила вспыхнувшим щекам.
– Я вам помогу. Не геройствуйте. Последствия выгорания могут быть плачевными. Лучше один раз преодолеть стыд, чем на всю жизнь остаться инвалидом.
Маг не стал спорить. Сейчас, когда он не валялся беспомощной тушкой, всё прошло намного легче.
– Теперь поворачивайтесь на живот.
– Зачем? – насторожился он.
– Пересчитаю позвонки, спереди не все просвечивают.
Не сразу, но маг послушался. Пока он отходил от моего солдатского юмора, я уложила его правильно. Сложно открывать каналы, когда не чувствуешь магии, приходилось уповать на то, что руки помнили нужные точки и последовательность движений.
– Вам не больно?
– Мне странно. Что вы делаете?
– Считаю позвонки.
Надеюсь, он не решит, что я его лапаю?! Понимаю, что прикосновения такого чудища ему неприятны, но спайки в энергопотоках иначе не рассосутся. Да и кто на него польстится… Страшненький, на курёнка ощипанного похож, ключицы выпирают, рёбра и впрямь пересчитать можно, живот к позвоночнику прилип. Без слёз не взглянешь.
– Садитесь, только потихоньку, без резких рывков… Вот так.
Я протянула ему кружку с бульоном.
– Пейте, сколько сможете. Давиться не надо.
Кружку маг вернул на третьем глотке. Хищно улыбнувшись, я тут же всучила ему вторую – с отваром.
– А это придётся допить до конца. Зато, обещаю, к вечеру вам мои услуги интимного характера не понадобятся.
Он ожёг меня взглядом.
– Вы точно жрица?
– Даже не сомневайтесь. – Я закатала рукав и предъявила восьмиконечную белую звезду на предплечье. – Ещё вопросы будут?
– Как скоро я смогу ходить?
– Смотря куда вы захотите дойти. Если до уборной – то к концу сегодняшнего дня, как я и сказала. Если порталом в Асгэр, то в лучшем случае через денницу.
Выдав данную тираду, я с удовольствием допила оставшийся бульон. Не пропадать же добру! Тем более свежий, куриный, с травками… Поймав изумлённый взгляд мага, я чуть не поперхнулась.
– И не брезгуете? – он ехидно оскалился и ткнул пальцем в кружку.
– Вы не больной и не заразный, – пожала я плечами. – Заодно и убедились, что тут вас не травят.
– Я об этом не думал!
– А принюхивались, наслаждаясь ароматом?
Он опять покраснел. При такой бледной коже ему следовало бы или загорать почаще, или смущаться пореже.
– Возьмите кружку, – буркнул маг.
– Спите, – посоветовала я. – Сейчас вам нужно как можно больше спать.
Излишнее пожелание, учитывая, что я напоила его снотворным. Но люди всегда что-нибудь говорят, особенно когда им нечего сказать.
Жрица должна утешать и успокаивать.
***
Жизнь в храме порой напоминала мне пребывание у бабушки на хуторе: все, от старика до ребёнка, заняты делом, даже отца, несмотря на его положение и редкие визиты, умудрялись нагрузить работой. Поздняя осень, когда основной урожай был снят и в огороде оставались лишь теплицы да одинокие гряды с капустой, не становилась исключением.
Но когда я только попала в храм, жрицы большую часть дня занимались своими прямыми обязанностями. Три года назад новый император Рагара решил, что его подданные вполне обойдутся без благословления Предвечной. Поток посетителей резко поредел, жриц стали тревожить исключительно в случае смерти. Следующий указ императора, призывающий предавать тела покойных магическому сожжению, народ воспринял с недоверием. В отличие от магов, Предвечная, забирая своих детей, не оставляла гари и пепла. А после того, как пару раз среди праха нашли несгоревшие крошки костей и зубов, люди и вовсе начали шушукаться.
Стремление Негара заменить служительниц Предвечной магами одобрения не вызвало. Пусть многим было всё равно, кто признает законным брак, озарит светом колыбель и избавит от тела умершего, но услуги магов стоили дорого, а жрицы довольствовались скромными подношениями или устной благодарностью. Поэтому за исполнением запрета строго следили, дозволялось разве провожать покойных, и то, похоже, до поры до времени. В любой момент император мог одним росчерком пера запретить всё, что «не рекомендовалось» и «не поощрялось». И хозяйство при храме, что раньше было лишь подспорьем, постепенно превращалось в единственную возможность выжить.
С такими невесёлыми мыслями я вернулась на кухню. Рейша увидела меня и оживилась.
– Карен, будь добра, отнеси Мелне завтрак. Что-то она совсем ослабла, хотя чему тут удивляться. Сто три года – не тринадцать.
Я цапнула со стола горбушку, подхватила поднос и направилась в комнату нашей старейшей жрицы. Лиара и Софен тоже давно перешагнули рубеж, за которым определение «пожилая» выглядит грубой лестью. Лиаре весной исполнилось девяносто три, Софен денницу назад отметила девяносто четыре года. Рейша была моложе их лет на десять, о возрасте Айшет я не спрашивала. Порой мне казалось, что главная жрица моя ровесница, временами она вела себя так, словно старше Мелны. Однажды Лиара назвала Айшет «избранной Праматерью», но пояснять, что это значит, не захотела, наоборот, сделала вид, мол, оговорилась.
Мелна дремала в кресле у окна. С середины лета она не выходила из храма и проводила дни в безмятежном забытьи. Иногда жрица ненадолго приходила в себя, ласково разговаривала и улыбалась, но даже в этом случае создавалось впечатление, что какая-то часть её сознания отсутствует. Существовало поверье, что жрицы Предвечной заранее узнают о своём переселении на Небеса: глядя на Мелну, словно сияющую изнутри каким-то особенным, невероятно мягким потусторонним светом, я начинала думать, что так оно и есть.
– Мелна, проснись, – окликнула я жрицу. – Я тебе поесть принесла.
Тёмное, почти чёрное лицо плавно повернулось в мою сторону. Мелна родилась где-то на краю света в степях Гутэра. Сотню раз она рассказывала нам о том, как замечательно жилось раньше, когда Аргэр представлял собой единое государство. «Порталы бесплатные, иди, куда душа зовёт, путешествуй, смотри, выбирай. Понравился край – оставайся, работай, люди везде добрые, примут, помогут…» Я слушала жрицу с горечью, Софен и Лиара – с грустью, Рейша – с тоской, а Азира с Найдой принимали воспоминания Мелны за сказку.
– Благодарствую, Карен… Присядь, посиди со мной. Как у вас дела? Яблоки собрали?
– Поздние остались, пусть ещё повисят.
Мне пришлось сесть на кровать. Старушка смотрела на и одновременно сквозь меня, видя за стенами храма сады, и долину, и гору, и осенний лес…
– Суровая будет зима, – произнесла Мелна. – Да, суровая…
Я хотела возразить, что на западе Аргэра зимы всегда холодные, и только потом поняла, что жрица имеет в виду не морозы.
– Мы справимся, – повторила упрямо, возражая незримой Айшет.
Цепкие карие глаза поймали мой взгляд. Теперь Мелна глядела мне в душу.
– Знаешь, Карен, когда зарождается новая жизнь? Нет, не весной… А в то время, когда всё старое отмирает. Бурый лист отрывается от ветки, падает на землю, его засыпает снегом, он гниёт, возвращая земле долг. Дерево кажется голым, но если приглядеться, ты увидишь крохотную почку. Это будущий лист, тот, что переживёт зиму и распустится по весне.
Старушка светло улыбнулась.
– Я – осенний лист, Карен. Ты – почка.
Уважение к старой жрице не позволило возмутиться вслух. Это я – почка?! Во мне всё выжжено, отравлено, искалечено… Удивительно то, что я вообще живу – жалким подобием себя прежней, уродцем с навечно оледеневшем сердцем.
За прошедшие годы я почти смирилась. Заставила себя не мечтать о смерти. И сейчас, когда храму нужны любые руки, я тем более не смогу бросить Айшет сражаться с трудностями в одиночку. Но это единственное, что принуждает меня жить.
Жрица молчала. Кажется, она опять задремала.
– Мелна! – позвала я вновь. – Ты же так и не поела!
Она опять ушла в свои грёзы и меня не услышала. Я осторожно коснулась худенького плечика под вязаной кофтой, Мелна продолжала сладко посапывать. Поднос с едой я поставила на стол: проснётся – сразу увидит.
Жрица должна быть заботливой.
***
Айшет отыскала меня в теплице, где я старательно воевала с сорняками. Несмотря на скудное солнце, зелень всё ещё росла, а осоту с лапчаткой безразлично время года, они глушат грядки что ранней весной, что поздней осенью.
– Карен, взгляни, – голос Айшет дрогнул.
Она протянула очередной лист с новостями. Пришлось стащить садовые перчатки, подняться с колен и вчитаться в криво напечатанные строки. Никакого сравнения с листками моего детства – на глянцевой белоснежной бумаге, с ровными столбцами текста и милыми завитушками в прописных буквах. Разница между крупным городом и окраиной.
«Запрещено… запрещено… запрещено…»
– Императору Негару в юности отказала во взаимности жрица, – издевательски предположила я. – После чего он долгие годы копил злобу и теперь мстит служительницам Предвечной.
– Всё шутишь, – упрекнула Айшет. – Но смотри дальше: Рагар начисто разбил войска Асгэра в битве при Ки?рише. Представь, сколько там погибло магов! Кто проводит их?!
– В Кирише есть храм. Вряд ли приказ императора удержит жриц от выполнения своего долга. Ни тебя, ни меня он не остановил бы.
– Негар задался целью уничтожить нас… – Жрица прикрыла глаза, помолчала, затем решительно заявила: – Карен, я поеду в Кириш.
– Возьми с собой Скойша, он смекалистее, чем Миран, – невозмутимо откликнулась я. – И оденься потеплее, сейчас ночи холодные, замёрзнешь.
– Это всё, что ты хочешь мне сказать? – возмутилась Айшет.
– А что ты хотела услышать? Ты несёшь вздор, я отвечаю в том же духе. До Кириша две денницы пути, пока ты доберёшься, все души успеют десять раз прогуляться в Нижний мир и обратно. Но если ты уверена, что единственная из всех служительниц Предвечной помнишь о своём предназначении, я не собираюсь с тобой спорить.
Айшет сверкнула зелёными глазищами и надулась. Я скомкала новостной листок, засунула его в карман – не мусорить же в теплице! – и принялась снова натягивать перчатки.
– Слушай, а как же твой маг? – вдруг озабоченно спросила меня жрица.
– Что значит – «мой»? – оскорбилась я.
– Асгэрский, – быстро поправилась Айшет.
– И что с ним не так?
– Указ…
Я перебила излишне горячо:
– Слава Предвечной, император пока не догадался запретить оказывать людям помощь. Выхаживать раненых позволено любому человеку. Даже жрицам!
От злости я порвала изношенную перчатку и теперь с досадой созерцала свои пальцы, испачканные в земле.
– Отдохни, – предложила Айшет. – Ты и так здесь с самого утра.
Мы вышли из теплицы вместе. Огороды располагались за садом, чтобы не портить вид на храм с дороги. Здесь же приютились конюшня с сеновалом и сарай для угля. По голым грядам беспрепятственно гулял ветер, гоняя жухлые листья. Айшет зябко поёжилась.
– В этом году больно рано похолодало.
Почему-то вспомнилась Мелна с её обещанием суровой зимы.
– Айшет, жрицы на самом деле заранее знают, когда уйдут к Предвечной?
– Большинство.
Главная жрица склонила голову с короткими непослушными рыжими кудряшками.
– Кайша, моя предшественница, однажды вечером собрала нас в Большом зале, трогательно попрощалась и попросила прощения, если ненароком кого-то обидела. Раздарила свои украшения и ценные вещи. Я, молодая и глупая, ещё посмеялась: крепкая, здоровая женщина чуть за восемьдесят – и говорит о Небесах! А наутро Кайша умерла. Лежала в постели и улыбалась… Мне пришлось срочно повзрослеть. В храме тогда находилось двадцать жриц и шесть послушников, за обрядами приходили каждый день – с окрестных хуторов, из Окреша, Дзауга, Козэ?са…
– Давно это было?
– Нет. – Айшет хитро прищурилась. – Ты никогда не интересовалась моим возрастом, Карен. Я не такая уж старая: мне всего сорок два года. Храм я приняла семнадцать лет назад. Понимаешь, Предвечная сама выбирает ту, что будет нести ответственность за остальных. После смерти главной жрицы все жрицы храма по очереди прикладывают ладони к статуе, и у самой достойной звезда из белой становится золотой. Никто не ожидал, что Праматерь отметит самую юную из нас.
Мы дошли до бокового входа в храм. Айшет отогнула рукав и показала ярко сияющую звёздочку – словно в кожу вплавили золотое украшение.
– С Предвечной не спорят, её воля – закон. Мне не хватало опыта и смелости, я боялась сделать что-нибудь не так… Но потом начали уходить старшие жрицы, забот прибавилось, и страхи как-то сами собой улетучились. Когда времени в сутках не хватает, перестаёшь терзаться сомнениями.
Я смотрела на далёкую полосу леса. Семнадцать лет назад я была счастливым ребёнком, балованным и любимым. Наверно, чересчур опекаемым и оберегаемым от реального мира. Не знаю, что лучше – набираться жизненной мудрости постепенно или рухнуть с безопасного берега в стремительный водоворот.
Начало смеркаться. В долине темнело быстро.
– Пойду к Рейше, помогу с ужином, – встряхнулась Айшет.
Мне тоже следовало вспомнить о своих обязанностях.
Маг ждал меня, сидя уже не на постели, а в кресле. В первый же день я подобрала ему штаны и рубашку из храмовых запасов, повесила на спинку кровати – авось, сообразит. Теперь я убедилась, что армейский глазомер меня не подвёл, одежда пришлась впору.
