Бронька вытер щеку и погладил собаку по голове, несомненно, пес его принял за своего.
– Сорок семь, мешанец он неизвестных кровей, на улице подобрал, словом, бродяга, но умник каких поискать.
– Вот только Луису не нравится.
– Да пошел он, я-то догадываюсь, в чем тут дело, его женушка Деби на таких, как мы, бросается, а он ревнует, старый баран.
– Ну что делать, раз уж при виде больших мужиков у этой дамы возгорается похоть, так, может, стоит обратить ей внимание, кстати, она вполне ничего, явно моложе своего мужичка лет этак на десяток, а то и всех пятнадцать.
– Так именно поэтому-то я и захаживаю в тот самый бар, вот только Луис, заметив неладное, стал возмущаться, и, заметь, не на меня, на Плуто наехал дурак. Дескать, вон из бара животное, ну а пес к такому обращению не привык, мы за всегда вместе с ним пиво пили, а тут какой то чудак захотел изменить наши привычки, ну вот и понеслась. Псу стоило только рыкнуть, как у Луиса по штанам потекло, да сам виноват, разве не видит, с кем дело имеет, идиот, взялся полотенцем размахивать. Видел бы ты, как Плуто это полотенце у него отобрал.
Словно подтверждая сказанное, пес дал громогласный голос.
– Да, Плуто, так оно и было.
Бенито почухал своего питомца по приподнятой холке.
– На, хлебни пивка.
Немец подлил собаке в его опустевшую миску.
– Прикольно, собака пиво лакает, но полезно ли?
– Любит, ну как приятелю в пиве откажешь? И потом, ему уже по-любому недолго осталось, со мной, поди, десять лет, а был уже не малышом, когда мы встретились, так что, сам понимаешь, пусть повеселится старина, я ему ни в чем не отказываю.
– Ясно, брат, рад знакомству, поверь. Курьоз и только, мне о тебе с собакой совсем другую картину только что рисовали.
– Луис, не удивляюсь.
– Да он мне твои ноги с полчаса назад продал. И заметь, совсем недорого.
– Вот это да! Не ожидал, что меня по частям однажды будут русским продавать, видимо, и правда, что дед мой был грешным, во время той войны наверняка нашкодил подлец. Он не вернулся.
– Да уж, и мой как раз так же.
– Интересно, что бы они сказали, увидев нас с тобой, пивко распивая.
– Трудно представить, но я полагаю, что присоединились бы к нам, ведь не солдаты войну разыграли, даю сто против одного, что ни тот, ни другой из наших дедов на фронт по своей воле не пошли.
– Да кто их знает, ведь были другие времена, патриотизм был на высоте.
– Согласен. Так что, ноги свои не жалко?
– Жалко, конечно.
– Слушай меня внимательно, друг, Луис хочет найти киллера, кто был бы согласен за две тысячи евриков убить твоего пса, а тебе переломать ноги так, чтобы ты оказался на инвалидной каталке. Понял, к чему тут ведется базар? Так что тебе, друг, очень повезло, что этим киллером выбрал он именно меня.
– Час от часу веселей. Так, и что дальше?
– Ну, впрочем, я имею шанс с легкостью заработать две тысячи. Но не стану этого делать, и не по тому, что не способен на такое, не то проделывал, доводилось, вроде и деньги не помешали бы, однако тут дело в том, что ему самому надо бы кости поломать, ведь, судя по всему, это тварь еще та, блин буду.
– Будем друзьями.
Немец первым протянул ему руку.
– Так не вопрос, я всегда только за, как некто изрек, «не имей сто рублей, а имей сто друзей».
– Садись, по пару банок на брата, у нас еще осталось.
Спустя пять минут после знакомства с помощью банки пива и хорошо набитого косого, эти люди стали чуть ли не друзьями и в последствии нет-нет, а встречались за кружечкой светлого, и всякий раз Бронька не забывал справиться у Бенито о состоянии его ног.
– Ну как твои проданные ноги?
– Благодаря тебе все еще на месте, – звучал веселый ответ.
Луиса с Деби они не трогали, и те, вскоре после того, уехали восвояси, говорят, что вернулись в старую добрую Англию, а может быть, и на родные Сейшелы.
Тот бар, «Бодега», до сих пор передают из рук в руки, но остается он все же английским, и эта история тоже живет вместе с ним, по мере пересказов обрастая все новыми подробностями. Дескать, те два чудака таки сговорились и, где-то раздобыв кресло-каталку, с легкостью разыграли сцену избитого немца с загипсованными ногами, проезжающего мимо бара «Бодега», этим театром срубив с глупого Луиса две тысячи евриков, «да не две, а всех восемь» и так далее…
Вот с такого курьёза началась его новая жизнь на лазурном берегу.
Пришлось Брониславу потрудиться в том самом ресторане, где работала Янка, помощником повара, но недолго…
Нагрузку, что свалил на их плечи алчный хозяин процветающего заведения, выдержал бы наверно лишь зомби: по тринадцать, а то и пятнадцать часов в раскаленной кухне за мизерную зарплату. Да и за большие деньги человек не в силах столько трудиться.
Так, в один прекрасный день Бронька в разгаре вечера, когда ресторан был переполнен, взял Янку за руку и, показав безымянным пальцем всем известный жест, вышел из кухни, превращенной в преисподнюю.
Зажравшийся деспот не ожидал столь радикального поступка от мнимых рабов, но и не преследовал, ибо к такого размера чудаку, как Бронька, редкий безумец стал бы приставать с предъявлениями.
– Говорил я ему, слышь, Мигель, тебе бы пару человек подобрать на подмогу, такую нагрузку мы с Янкой долго не выдержим, а он лишь отмахнулся, дескать, где я возьму специалистов, да вы ведь неплохо справляетесь.
– Да пошел он, конченый жлоб, за пару евриков, что заплатил бы еще одному рабочему-посудомойке, готов позориться перед людьми. Это рабство мне уже с первого дня поперек горла стоит.
– Не говори, Янка, ты же сама все видела, поначалу, пока мы учились вытворять все чудеса ихней кулинарии, повар еще хоть что-то делал, ну а теперь, чертило, пиво попивает, а мы с тобой разрываемся в четыре руки до последнего клиента, а потом еще и гору посуды надо перемыть.
– Даже не предполагал, что есть на свете такого рода безмозглость.
– Ладно, забудь.
– Вот пусть теперь повкалывают хозяин с поваром на пару, полный зал, заказов сорок, веселая ночка их ожидает.
– Похоже, ждет нас тут нелегкая жизнь, дорогая.
– Да будь что будет, не пропали до сих пор. И впредь наверняка ведь выживем, только ты больше не бей никого по голове, а то будет как на Канарах.
– Не обещаю, но надеюсь, что более не представится такая возможность.
– Вот сформулировать-то ты мастер.
– Об этом мне стало известно уже лет этак тридцать пять назад, миленькая. Что обещать или не обещать – человек может только полагать.
– Да ты фаталист.
– Ну почему же так радикально? Но пусть. Однако все же романтик.
– Вот поэтому я тебя и люблю, мой русский медведь, даже странно, как в такой брутальной оболочке может быть скрыта столь тонкая душа.
– Да ладно! А как в столь фигуристой особи могут присутствовать еще и мозги? Редкий случай на уровне генетической ошибки.
– С тобой не скучно, Бронислав, то есть Павол Ердо.
– Он же Павол, он же Бронька… словно в советском кино.
Хоть только что оба заодно ушли с работы, и вроде не до веселья, они, сами того не сознавая, были счастливы.
Прогуливаясь по набережной, чувствовали себя совершенно свободными. Хотя бы на то недолгое время, ничем не обремененные души словно парили над нескончаемой проблемой, что называют реальностью жизни.
– Похоже, тут и остановимся на остаток наших дней, ведь хватит, дело прошлое, за морями побывали, чего через воду за водой стремится? Занятие, не беспокойся, само собой найдется, было бы желание и нужда, а так как это главные двигатели прогресса, то скучно не будет.
– Мне нравится твой энтузиазм, Бронислав.
– А куда деться? Тут мы уже есть, и другого выбора не видно.
И как это можно, бродяга я сам,
А то потому, что нужен ты там,
Точно там, а не где-то на свете еще,
Где бывал ты уже, или не был еще.
Глава 5
Да, было бы желание трудиться, а занятие, несомненно, найдется.
Бронька нашел себе работу, впрочем, как всегда, стоял вышибалой по концам недель на дискотеках, а Янка пристроилась в туристическом агентстве уборщицей, тут работы было непочатый край в разгар сезона, приходилось обслуживать более сотни квартир, что сдавались на краткосрочный найм отдыхающим.
Престижа, конечно, немного, однако и ответственность небольшая.
В течение недели трудились вместе, разделив обязанности: он чистил окна и мыл полы, она занималась постельным бельем и вытирала пыль.
Однажды случайное знакомство свело его со строителями, и он с энтузиазмом взялся и за эту, до сель незнакомую ему работу. Оказалось, что у него редкий дар мастера, так что с первого дня, попробовав себя на этом поприще, понял, что может вполне нормально зарабатывать, укладывая кирпич и так далее.
За что он ни взялся, все получалось с первого раза, так что спустя пару лет Бронька уже слыл редким мастером, открыл небольшую, но свою строительную фирму, накупил всевозможные инструменты и свой любимый джип «Тойота Хайлукс» для работы, а вскоре на него трудилось уже до двадцати человек.
Тем временем Янкина дочка окончила среднюю школу и из Болгарии переехала к ним.
Удивительно смышленая девчонка, сначала работала вместе с матерью, за пару лет изучила испанский и с первой попытки поступила в университет на факультет права.
Следующие пять лет пролетели как один год, студентка более чем успешно окончила вуз и стала адвокатом.
Бронькины дети тоже выросли к тому времени, первым приехал сын, как оказалось, он был одарен талантом художника, а дочка выучилась зубным техником – творческая личность, и тоже навестила отца.
Минуло почти двадцать лет, так что их встреча, разумеется, была более чем выстрадана.
Выросли без него, но удивительно, что чувства их друг к другу не отстыли, а как раз наоборот, они били через край, видимо, их мать, воспитывая детей в одиночестве, без какой-либо связи с отцом, все-таки постаралась, чтобы дети не утеряли любовь к своему родителю.
Сложилось так, что каждый из них жил в разных странах. Сын, еще не женат, приехал к нему с Кипра, его носило по миру: то в Норвегии он колол татуировку очередному клиенту, снова на родине выполнял заказ по декорации интерьера скейтклуба в стиле граффити, то у самого мэра города в кабинете писал картину на всю стену.
Дочь замужем за однокурсником – оба зубные техники, имели свою лабораторию и трудились в Италии, к тому времени успели родить сына, так что наш герой Бронька, сам того не ведая, стал уже дедушкой.
Судя по всему, жизнь состоялась, и теперь уже оставалось лишь смирно встречать старость, но Бронислава все не оставляло в покое незаконченное дело, ведь за Уралом уже более двадцати лет лежал его клад.
Все чаще он вспоминал братьев и приятелей – тех, кого уже не видел почти четверть века.
Ностальгия – это то чувство, которое с годами не то что притупляется, а как раз наоборот, оно растет с каждым днем, не оставляя в покое истерзанную душу бродяги.
Мать умерла уже лет десять назад, кстати как раз на его день рождения позвонил младший брат, Бронька предвкушал услышать поздравление, а вместо того ему сообщили, что мама скоропостижно скончалась от инфаркта, так и не дождавшись его домой.
Тогда он не рискнул поехать на похороны, но теперь уж наверняка о нем позабыли. Ну как же, ведь целое поколение выросло, вон уже внук родился, пора… пора закончить это дело, заодно повидать старых друзей. Как знать, удастся ли встретить кого-то из них? Да были бы живы…
Давай начинай, на это есть у тебя компьютер и интернет, может, не всех, но хоть кого-нибудь найти все же удастся.
В конце концов, хватит жить под чужими именами Павол Ердо, не пора ли вам, сударь, вернуть свое настоящее имя, ну хоть под старость-то уладить все долги с прошлым, старика отца навестить, на могилку матери, в церковь сходить бы причаститься напоследок и отойти в мир иной со спокойной душой.
– Нет, ну это я уже совсем гусей погнал, в мир иной… не рано ли я себя хороню?
Он словно проснулся, возвращаясь в реальность из бездны тяжелых раздумий.
– Так, значит, первое. Надо вспомнить имена и фамилии пацанов, которых хотелось бы повидать, вернувшись на родину, попробовать, что ли, искать в интернете, ведь теперь уже каждая себя уважающая бабушка, пусть не блогер, но как минимум в «Одноклассниках», то ли в фейсбуке[1 - Запрещенная на территории РФ организация.], а зарегистрирована.
Виталик, бывший журналист и ценитель ворованной живописи, тот, быть может, что, скорее всего, отсидев свой срок, урезонился и еще преуспел на поприще папарацци, как знать.
Гриша, профессиональный старатель, пути судьбы этого сорта искателей фортуны зачастую оканчиваются где-то на просторах бескрайней тайги, и даже если он живой, то все равно неизвестно, в каких широтах копает да моет золотишко в недосягаемости связи, так что вероятность встречи с ним минимальна, ну разве что остепенился и живет в цивилизации.
Егор, тогда гангстер в самом рассвете сил, мечтавший о побеге при первом удобном случае, а потом, дескать, Лас-Вегас… Как знать, а может, и удалось ему осуществить свой дерзкий замысел. Вероятность, конечно, мала, но чем черт не шутит.
Андрюха, торговец оружием, ну его пути-то по-любому ведут по коммерческой линии, хоть огурцами, но торгует и по сей день, разумеется, если все с ним в порядке.
Да, был еще и охотник… как же его звали? Ну-ка, ну-ка, шевели мозгами, старина.
Погоняло Снайпер, и больше ничего. Да, охотник из уссурийской тайги.
Да уж, с такой информацией далеко не уйдешь, фамилий вообще не помню, при перекличках, конечно же, выкрикивались подлинные имена и так далее, но общались-то они по погонялам в основном или по именам, да и знакомы-то были всего ничего, и если не тот бой, то вряд ли они стали бы столь близкими друзьями. В смертном бою люди узнают друг друга иногда за доли секунды, ведь там вмиг всяк покажет, кто есть кто, а эти ребята тогда стояли насмерть в беспредельной резне, и каждый из них собственноручно отправил на тот свет по подонку, некий даже по два, а то и больше…
Вот же были времена…
