Музыка лилась по саду. Кастра сидел на ступенях лестницы, хрустел плодом сочной двикки и внимательно наблюдал, как тонкие пальцы принцессы перебирают струны арфы.
Короля убедить не получилось. Но сводить на нет свой долгий труд во дворце он не собирался. Приступов не было много лет, это правда, именно поэтому Дэмиан и потерял бдительность. Однако Дар никуда не делся, Кастра знал это лучше кого-либо. Лекарь долго искал альтернативу – как безопасно направить способности принцессы, чтобы они не травмировали её. И он нашёл выход.
Музыка.
Когда Виоланта начала осваивать игру на музыкальных инструментах, ураган чувств девушки перешёл в мелодии – сначала робкие и местами фальшивые, но постепенно окрепшие, властные, беспощадно накрывающие всех, кто в этот момент находился рядом. К счастью, Кастра сумел добиться, чтобы слушал принцессу лишь он сам и учительница изящных искусств.
Эффект сброса эмоций лекарь наблюдал у девушки не впервые и был склонен считать его положительным. Ей на самом деле становилось легче. Носовые кровотечения прекратились, перепады настроения сгладились. Через музыку Виоланта давала выход тем чувствам, что пожирали её изнутри. И это не просто фигура речи.
Ах, как было бы замечательно, если бы чувства покидали принцессу во время музицирования, а для новых она была закрыта! Увы. Да, он не давал переполняться сосуду её души, как в детстве, открыв невидимый клапан и сливая излишки, но сосуд постоянно пополнялся снова. Только если раньше она мучилась от негативных переживаний и эмоций, сейчас её рвала на части страсть гвардейца.
Кастра в самом деле не знал, как Дар проявит себя, если они всё-таки… До сих пор удивительным образом служители Высшего не пытались выйти на принцессу, он внимательно за этим следил. Но сила Дара может увеличиться в разы, если девушка и капитан переступят черту. Тогда тёмные служители наверняка почувствуют всплеск и найдут способ прийти за ней. Они всегда приходят. Всегда. Это лишь вопрос времени.
Музыка неспешно растекалась по саду. Шут выплюнул семечки в траву, вытер рот рукавом. Он отлично помнил своего первого Одарённого пациента. Женщина со слезами на глазах умоляла о помощи именитого лекаря: её сына бросало то в гнев, то в панику, то в эйфорию. Через несколько дней в село пришли они – необычные служители Высшего в тёмных мантиях. Кастэр увидел их случайно, он как раз возвращался из города со снадобьями. Подойти не решился, спрятался и наблюдал, как они разговаривают с мальчиком, спокойным впервые за много дней. Вскоре служители уехали вместе с ребёнком. Не веря своим глазам, лекарь подбежал к матери мальчика, но и она была умиротворена и даже радостна.
«Наконец ему помогут», – сказала женщина с улыбкой.
Ни крупицы тревоги, ни тени обвинения, ни капли страха. Ещё бы, бесплатное лечение в закрытом заведении – для бедной крестьянки о таком можно было лишь мечтать. Что же, мечта осуществилась. Кастэр пожал плечами и покинул село.
Через шесть с лишним декад к нему обратились с похожей симптоматикой во второй раз. Лекарь чуть-чуть не успел – служители опередили его на несколько часов. Пациент находился в соседнем городке, но когда Кастэр добрался до семьи ребёнка, услуги лекаря больше не требовались – мальчик покинул семью для лечения под опекой Высшего.
В третий раз он уже ждал появления необычных служителей, поэтому старался не быть на виду. Осмотрел девочку, убедился, что случай аналогичный, и затаился в ожидании, наблюдая издалека. Служители появились на третий день. Девочку забрали, родители вели себя спокойно, словно ничего не случилось. А Кастэр начал с особым рвением заниматься такими детьми, параллельно изучая, какое отношение к ним имеют необычные служители культа Высшего.
Результаты поражали.
Мужчина боялся говорить об этом вслух. Он столкнулся с тайной организацией, обладающей огромной властью над сознанием людей. И прикрывал её культ Высшего, общенародный и всеми любимый, не знающий ни сословий, ни границ. А может, не прикрывал, а наоборот – был её детищем? Возможно, нерушимую веру в Высшего создало не вмешательство божественной силы, а люди? Люди, способные заставить мать забыть родное дитя.
Люди, когда-то сами бывшие детьми с необычной болезнью.
Впрочем, слово «болезнь» лекарь отмёл сразу, как понял: приступы обуславливает пробуждение удивительных способностей. Он назвал их словом «Дар» – и не промахнулся. Кастэр много раз испытывал влияние Дара на себе, когда прикасался к особому ребёнку во время осмотра. Чаще всего его накрывал страх, иногда – боль, ненависть, злоба. Очень редко – любопытство.
В полной же мере шут ощутил всё это возле принцессы. Сколько труда ст?ило ему оградить от чувств девушки короля и придворных! Как сложно порой было обернуть всё в шутку, прикрыть дурацким розыгрышем, оправдать спонтанные нехарактерные эмоции глупой шутовской проделкой… Порой он понимал, что уже дошёл до грани. Теперь ещё и эта ситуация с Раем… Рост силы мог привести к плачевным последствиям. Кастра с каждым днём всё яснее понимал, что Виоланте нужен настоящий учитель, а не просто буфер в виде музыки и шута, которые служили ненадёжными громоотводами для её Дара.
Он потёр переносицу, вновь взглянул на принцессу. Виоланта сидела на скамейке вместе с учительницей изящных искусств, пожилой дамой, строгой и прямой. Учительница внимательно следила за постановкой пальцев и одобрительно кивала. У девушки хорошо получалось, плавная мелодия разлеталась по саду и плыла дальше, вдоль дворцовых стен. В ушах фоном рождался тихий звон, словно надоедливое насекомое кружилось и никак не могло решить, ужалить свою жертву или нет. Вскоре к нему присоединилось ещё одно, и ещё. Зазвенел целый рой. Мелодия тоже усиливалась. Она вела за собой, уносила прочь из сада, дальше и дальше, вдоль течения реки Кайвэс к бескрайнему антару. Вперёд, сквозь пространство, мимо городов и деревень! Быстрее! Ещё быстрее!
Внизу по реке медленно ползли кораблики, волны облизывали их смолёные борта и гнали дальше, к морю. Морская синь раскинулась бесконечным покрывалом. Стремительный полёт сквозь туманы и ветра продолжился. Волны поднимались, белые барашки пены летели вместе с мелодией вперёд. Далёкий берег быстро приближался. Вот уже стал виден город, военный порт, галеры и дромоны под дафиаркамскими флагами. Лонгард, вражеская столица. Военные гарнизоны империи Дафиаркам. Музыкальные фразы летели дальше, через город, по улицам, мимо каменных домов, площадей, прямо к замку. Они стремительно ворвались в хитросплетение анфилад и заметались по залам; заглядывали в комнаты и покои, шевелили гобелены. Громче, ещё громче. Стрелой, пущенной из дворцового сада Антариана, они всё искали цель. И вдруг – нашли. По коридору шёл мужчина. Светлые волосы зачёсаны назад, широкая спина, сильные руки, на боевом поясе – прямой меч. Звон струн стал оглушающим. Мужчина оглянулся, голубые глаза сверкнули.
Мелодия ударила ему в грудь, расплескалась отдельными нотами, резко оборвалась. Кастра моргнул, ошарашено посмотрел вокруг. В наступившей тишине медленно проступили очертания сада, стали слышны птичьи голоса. Он тряхнул головой, окончательно прогоняя наваждение, взглянул на принцессу. Девушка сидела, замерев, и смотрела в сторону реки, на север. Учительница тоже не двигалась, остекленевшие глаза застыли на арфе. Неимоверным усилием шут заставил себя пошевелиться. Тело слушалось с трудом. Наконец он встал, вытер бисеринки пота на лбу, громко присвистнул. Виоланта оглянулась, недовольно сдвинула брови. Стало легче, оцепенение проходило.
– Браво! – громко и размашисто захлопал в ладоши Кастра. – Давай теперь эту… про солдата. Как там поётся… «Обнажаем мы мечи, Тихо, девка, не кричи…».
Старая дама пошевелилась, тоже постепенно оттаивая. Принцесса поднялась, шагнула в сторону шута. Тот показал широкий, словно лопата, язык и быстро застучал пятками вверх по ступеням.
– Кастра! – раздался недовольный крик девушки. – Вечно ты лезешь, когда не просят!
Шут сделал широкий крюк по верхней террасе, и, убедившись, что Виоланта ушла, вернулся к скамейке. Учительница сидела неподвижно, лишь тонкие музыкальные пальцы бестолково гладили инструмент. Кастра подошёл к ней, присел рядом. Снял колпак с бубенчиками, провёл рукой по волосам. За годы во дворце в них значительно прибавилось седины.
– Хорошо играет? – спросил он.
Женщина вздрогнула, перевела на него растерянный взгляд.
– Хорошо, – кивнула она.
– Вот вы много лет учите изящным искусствам, – продолжил шут, внимательно глядя на неё. – Вы должны знать. Способна ли музыка рождать в голове слушателей образы?
– Разумеется, – учительница взглянула на водную гладь. – В этом и есть главное назначение искусства.
Разумеется. Хороший ответ. Он долго искал её – учительницу, которая не будет удивляться возникновению образов во время игры принцессы. Лекарь понимал, что видения будут щедро сыпаться на старую даму во время каждого – нет, не занятия – сеанса терапии. Именно терапией стала для девушки музыка с первого дня, как только она взяла в руки арфу.
Женщина вздохнула.
– Однако…
– Однако? – Кастра подался вперёд. Неужели она что-то подозревает?..
– Когда я слушаю принцессу, передо мной возникают странные картины. – Учительница нахмурилась. – Если я сама играю ту же мелодию, или кто-то из других моих учеников, мы представляем природу, пение птиц, шелест волн. Или какие-то приятные грёзы, нежные воспоминания из прошлого, мечты… Когда же играет принцесса, я почти всегда вижу…
– Что? Что вы видите? – спросил шут, хотя уже знал ответ.
Дама задумалась на миг.
– Картины, конечно, разные, – негромко ответила она. – Порой нейтральные, порой – стыдно сказать – весьма непристойные. Но неизменно одно: в них всегда присутствует один и тот же светловолосый мужчина. Дафиаркамец.
– Дафиаркамец… – эхом повторил Кастра, глядя на реку Кайвэс. Потом непонимающе моргнул, сбрасывая оцепенение, потёр переносицу. – Как дафиаркамец? Почему? Разве не гвардеец?
Учительница неопределённо пожала плечами и стала убирать инструмент. Шут снова взглянул на водную гладь реки Кайвэс.
Там, далеко на севере, лежала империя.
Туда неотрывно смотрела принцесса, пока играла.
***
Император Хордрон Ликантор Вестаний пристально наблюдал, как эскадра отползает от пристани. Более четырёхсот кораблей Дафиаркама отплывали на юг, к побережью Эструдейла. Император положил руку на гарду меча, довольно усмехнулся, затем взглянул на сыновей. Его серые глаза сверкнули сталью.
– Мы вернём её любой ценой, – произнёс он.
Принц Стратус кивнул. Он тоже смотрел вслед кораблям. Лёгкий бриз дул с моря, мягко трогал светлые волосы принца. Он провёл рукой, вновь зачёсывая их назад. Взгляд льдисто-голубых глаз был прикован к флагману эскадры. Светлая кожа казалась ещё светлее на фоне тёмного доспеха и красного плаща-сагума.
Корабли медленно удалялись.
– Я знаю, что ты сам хотел возглавить войска, – вновь сказал император. – Но ты нужен мне здесь. Тебе, как будущему императору, необходимо набираться опыта в государственном управлении.
Стратус снова кивнул. Предлетье выдалось тёплым, солнце щедро поливало своими лучами море и берег. Яркие блики на волнах слепили.
Хордрон перевёл взгляд на младшего сына. Мантис Ликантор стоял, недовольно сдвинув брови и сжав кулаки. Он был очень похож на отца и брата, но ещё по-юношески гибким, с мягкими чертами лица и волосами чуть темнее, чем у Стратуса. Император незаметно тронул Мантиса за руку, улыбнулся краем губ. Тот насупился ещё больше, но промолчал. Любое упоминание о власти и троне принц воспринимал болезненно, Хордрон знал это. Однако слова, сказанные сейчас старшему сыну, были необходимы.
– Возвращаемся в замок. – Император сел в седло, гордо выпрямился. – У нас ещё есть дела.
Гвардейцы, что держали под уздцы пуина, почтительно склонили головы. Хордрон Ликантор оставался высоким и крепким воином, невзирая на годы, а начищенные чёрные доспехи и украшенный золотым шитьём красный палудаментум делали его ещё величественнее. В серых, как предзимнее небо, глазах императора горел живой огонь. Мало кто выдерживал этот взгляд, пронзающий насквозь.
– Мантис! Едем! – приказал он, пришпоривая пуина.
Младший принц взобрался в седло, злобно взглянул брату в спину и поехал вслед за отцом. Гвардейский расчёт синхронно развернулся и отправился следом.
Стратус не сводил глаз с моря.
– Не переживай, вернётся твоя невеста, – произнёс командующий имперской гвардией Равистер Горн, подойдя к принцу и положив ему на плечо свою тяжёлую ладонь.
Тот коротко взглянул на импер-командора и вновь перевёл взгляд на удаляющиеся суда. Нет, принц не переживал. Его сковывали иные чувства. Равистер Горн, первый наставник и давний друг, всегда говорил именно то, что так хотелось слышать из уст отца. Он с детства поддерживал престолонаследника, находился рядом и в радостные, и в трудные минуты. Но сейчас… сейчас что-то было не так. Что-то фальшивое сквозило в простых и правильных словах. Фальшь окутывала липким коконом, мешала думать.
– Отец беспокоится за тебя, – тихо продолжил командор, проведя рукой по седым волосам тем же жестом, что и принц, затем указал на отплывающие корабли. – Всё это – ради тебя и твоего будущего.
– Я знаю, – ответил Стратус, думая о своём.
Двадцать дней. Две странные, абсурдные, сумасшедшие декады. Военные советы. Войска, наводнившие столицу и расквартированные вокруг Лонгарда. Сотни дромонов, галер и галеасов, готовящихся к отплытию.
Грядущая война. Настоящая, полномасштабная, в отличие от локальных стычек на северных рубежах империи. Один из таких конфликтов на границе протекторатов Дарф и Ронвейр только что был подавлен принцем. Однако по возвращении его ждала новость, круто изменившая весь уклад жизни Дафиаркама. Княжну Олириадну, ту, что Стратус отправил в столицу девять декад назад из княжества Варф-Дорлон, похитили лазутчики с Эструдейла.
Он уже забыл о девушке и своём спонтанном порыве жениться: долгий поход и очередное ранение вытеснили все мирные планы. Жизнь принца и солдат, которыми он командовал, превратилась в череду тяжёлых переходов сквозь снега и ожесточённых подавлений восстаний. Он проредил непокорные племена и кланы, во многих из них оставил в живых лишь женщин и детей. Он укрепил позиции империи на рубежах, казнил зачинщиков бунтов, наказал виновных. Он пополнил казну за счёт сокровищниц мятежных князей, а также финансовых вливаний рабовладельческой гильдии «Мергетус Седар», захватив немало пленных. Он потерял своего друга Келсия, а сам снова выжил и вернулся – назло всему.
И вот, по возвращении – такая новость.
Но поразила не сама новость, а отношение к ней отца. Император был очень раздосадован исчезновением княжны. Он – удивительно! – проникся жалостью к бедной девушке. Вместо недовольства желанием сына жениться Хордрон Ликантор одобрил выбор принца, поддержал его и высказал глубокое сожаление.
Войска трёх армий подтянулись в столицу и стояли наготове. Слишком быстро, подумал бы в иной ситуации Стратус. Но внимание и забота отца обескураживали. Император впервые за много лет поднял вопрос наследования трона старшим сыном. «Я был недальновиден, – говорил он. – Да, я признаю, что хотел видеть Мантиса своим преемником, но он не оправдывает моих надежд, в отличие от тебя. Возглавить силы империи и самому плыть на юг? – Нет, ты нужен мне здесь. Восстанавливайся после ранения, готовься в будущем принять власть. Войска поведёт маршал-командор Сентариус Невилл. Две военные ноты уже составлены, одна – для Нэскайларда, вторая – для Фольнарда. Будь уверен, мы отобьём княжну у подлых южан».
Бухта пестрела от кораблей. Якоря со скрипом ползли в клюзы, паруса наполнял тёплый предлетний ветер. Имперская эскадра отплывала на юг к берегам Эструдейла.
Чувства рвались на волю. Хотелось остаться в одиночестве и всё обдумать.
Равистер всё ещё держал Стратуса за плечо.
– Поехали, – сказал импер-командор. – Будем ждать хороших вестей.
Один из гвардейцев подвёл пуина, протянул поводья принцу. Пуин дружелюбно фыркнул при виде хозяина и забил копытом, стараясь выщербить каменный причал. Сильный зверь – чёрная лоснящаяся шерсть, широкая морда, крепкие ноги. Такому не на привязи стоять, а свободно нестись по бескрайним далям до самого горизонта. Стратус любил таких.
– Отправляйся в замок без меня, – произнёс принц, легко запрыгивая в седло. – Я подъеду позже.
Равистер усмехнулся.
– Да, погода балует. Самое то для верховой прогулки. Этот год вообще обещает быть отличным.
Стратус пришпорил пуина и поскакал вдоль доков. Хотелось уехать как можно дальше. Никого не видеть и не слышать, не думать о княжне, о кораблях, о брате и отце. Но мысли вертелись, как заведённые, делая круг за кругом. Что-то во всём происходящем было не так, фальшь проглядывала сквозь слова императора и Равистера Горна – словно это лишь постановка. Лицедейство. Игра.
И главный лицедей – он, Стратус Ликантор.
Импер-командор долго смотрел принцу вслед.
– Год обещает быть отличным, – тихо повторил он, тоже взбираясь в седло и переводя взгляд на море. Корабли почти скрылись из виду.
***
– Ваше высочество, что вы там рассматриваете?
Симур дер Лэк недовольно сдвинул брови. Виоланта подняла голову, смущённо покраснела.
– Карту городов Дафиаркама, – произнесла она, вытаскивая измятый лист из-под стола.
Учитель протянул руку.
– Отдайте, ваше высочество, сейчас у нас урок языка, а не географии.
Девушка подала карту учителю, но в последний момент передумала и положила перед собой, снова внимательно взглянув на неё.
– Если у нас урок языка, я хочу кое о чём спросить. – Она провела пальцем вдоль побережья, останавливаясь на круглых обозначениях населённых пунктов. – Интересное название городов в дафиаркамской империи. Столица, например, у них Лонгард. Если двигаться на восток, то дальше стоят города Нордтрон, Ардрос, Гордрус, севернее – Ард-Караин… Везде есть эта языковая единица – Ард или Орд. Что она означает?
– Очевидно, место. Или местность, – Симун дер Лэк вытер пот со лба. День выдался довольно жарким. – А почему вас это заинтересовало, ваше высочество?
– Нэскайлард. Наше королевство. Его название тоже оканчивается на Ард. Почему?
– Ваше высочество, это совпадение, не более.
– Фольнард. То же окончание.
Учитель вспотел сильнее.
– В Нэскайларде нет похожих названий, – продолжила принцесса, глядя на учителя в упор. – В Фольнарде тоже, кроме реки Нард. Наш народ даёт другие имена своим географическим объектам. Такое чувство, что эти названия давали… давали дафиаркамцы.
Симун дер Лэк вытер мокрый лоб платком. Как же он не задумывался об этом раньше?.. У наследницы престола цепкий взгляд. Но её повышенное внимание к Дафиаркаму не нравилось никому: ни учителю, ни – тем более – королю.
– Это крамола, ваше высочество, – твёрдо сказал он. – Забудьте эти мысли и больше никогда не произносите их слух. Нашему королевству много веков, оно возникло задолго до того, как на его берегах высадились первые дафиаркамские завоеватели.
– А древнейшая история? Есть книги по древнейшей истории? Я бы хотела ознакомиться с ними.
– Что вы хотите узнать из них, ваше высочество? – повысил голос старый учитель. – Что дафиаркамцы бывали здесь и раньше? Что они уже высаживались на наших берегах и берегах нашего ближайшего соседа Фольнарда?
– Это выглядит вполне логично, если учесть карты нападений империи на Эструдейл. Сколько раз армии Дафиаркама ударяли именно по удобным бухтам Фольнарда и Нэскайларда – у крепостей Рахтаэль и Менгериан… Возможно, они приплыли сюда задолго до нас. Возможно, именно первые колонисты Дафиаркама и дали названия – и жизнь! – нашим королевствам.
– Это не так, ваше высочество. – Учитель попытался вложить в голос металл, но в горле предательским образом запершило.
– Наши языки очень похожи, несмотря на разное географическое положение. – Виоланта встала. Странные чувства обуяли её. Девушка сначала пыталась сопротивляться им, но вскоре поддалась яростной волне, поднимающейся изнутри. Глаза её загорелись. Она должна была произнести вслух то, о чём думала уже сотню раз. – Горцы Досдэрра, нашего ближайшего соседа, или степняки Васланд-Дэрра изъясняются совершенно иначе. Может быть, у Нэскайларда и Дафиаркама одни корни?
– Ваше высочество, вы говорите крамольные вещи.
