– Да пошла ты! – выдохнула она и резко развернулась, пошла в раздевалку, собрала вещи и направилась к выходу. У двери задержалась, чтобы показать средний палец управляющей, и вышла в ночной город без денег, но с полными карманами гордости.
«Достала! – выдохнула она. – Как можно быть такой жестокой? Пусть сама обслуживает полный зал гостей!», – ехидно улыбнулась и представила, как Кристина Валерьевна носится с полным подносом еды.
Попытка № 3. Все начиналось мило и хорошо. Приятный управляющий, интересная работа продавцом косметики в большом супермаркете в центре города. Она с воодушевлением приступила к работе, но вдохновение почему-то очень быстро сменилось грустью.
Она закурила, пытаясь заглушить тоску. Не осознавая, она потихоньку скатывалась в состояние жертвы, обижаясь на мир, который, как она считала, был к ней несправедлив.
– Почему все так сложно? – вела она диалог с собой, сидя в троллейбусе, который вез ее на работу.
Она проезжала витрины красивых магазинов, заглядываясь на платья, которые там висели.
«Я думала, будет легче, что я, наконец, смогу хорошо зарабатывать и красиво одеваться, жить в нормальной квартире, а не в бывшем сарае. Есть вкусную еду, а не куриный суп на завтрак, обед и ужин. Что я делаю не так? Я ведь стараюсь изо всех сил! Никого не обманываю, не краду, другим помогаю, когда могу. Чем я провинилась? За что ты меня наказываешь?» – обращалась она к Богу, всматриваясь в небо и пытаясь увидеть хоть какой-то ответ.
Она ощущала себя неудачницей; грусть, словно близкая подруга, охватила ее за плечи, а отчаяние и безнадежность медленно поглощали ее существо.
Через несколько дней она вдруг обнаружила в своей сумочке дырку, которая совершенно органическим способом сформировала в ней двойное дно.
«А почему бы нам не взять вон те голубые тени, которые тебе так понравились?» – тут же услышала она голос внутри себя.
«Как это взять? Это же будет считаться кражей!» – отвечал ей другой голос.
«Тихо взял и пошел, называется нашел», – продолжал настаивать первый голос.
И она взяла. Сначала тени, потом губную помаду и тушь. И ей понравилось! Во-первых, потому что все прошло безнаказанно. Во-вторых, потому что ее косметичка пополнилась новыми красивыми вещами. Ее аппетиты росли с каждым днем, и однажды она настолько почувствовала свободу и вседозволенность и столько запихала в сумочку косметики, что сумка еле застегнулась.
На проверке у выхода ее поймали. В милицию не сдали, но уволили со скандалом и лишили месячной зарплаты.
Она сидела в центральном парке, курила и зябко куталась в большой шарф, намотанный поверх воротника куртки. На улице стоял ноябрь, повсюду лежали опавшие листья, солнце пряталось за хмурые тучи и где-то вдалеке гремела гроза.
– Хочешь, погадаю? – подсела к ней цыганка.
– У меня нет денег, – отвечала она.
– А я без денег погадаю. Может, у тебя что-то другое ценное есть?
– Ничего нет. Меня только что уволили.
– Ух, как неприятно.
– Да, грустно, – отвечала она.
– Дай руку посмотрю, – настаивала цыганка.
Она вяло протянула руку и еще больше завернулась в свой большой синий шарф. Подул прохладный ветер, приближалась гроза.
– Какая рука у тебя интересная, – задумчиво произнесла цыганка.
«Ага, ты всем так говоришь», – подумала про себя она. Но вслух просто промычала.
– Ты станешь известной, вижу славу и успех. Будешь ездить по миру, вижу много людей вокруг. Жить будешь за границей, точно не в России, вижу большой белый дом у океана, богатой будешь, – уверенно продолжала цыганка.
– Ну да, конечно! – фыркнула она и выдернула свою руку. – Ты всем эту чушь несешь?
– Нет, не всем, – немного обиженно ответила цыганка. – Только тем, у кого есть отметки на руках.
– Что за отметки? – смягчилась она.
Цыганка снова взяла ее руку и показала на две четкие линии на правой ладони.
– Вот эти, например, значат, что ты будешь иметь двоих детей, девочку и мальчика. А вот этот треугольник говорит о твоем благосостоянии и успехе. А еще, когда я беру руку человека, мне приходят разные образы его будущего. И я вижу много людей вокруг тебя, ты их будешь чему-то учить, у тебя большое сердце.
– Кто бы меня научил, – с улыбкой ответила она. – Спасибо тебе! Я, конечно, не очень во все это верю, но настроение ты мне подняла. Вот, возьми. Это все, что у меня есть, – она насыпала железные монеты в руку цыганки. – Я домой пешком прогуляюсь, мне подумать надо.
– Помни, что все временно. И боль тоже проходит. У тебя все будет очень хорошо. Я вижу.
– Ага, спасибо! Удачи! – она помахала цыганке, укуталась еще больше в мягкий шарф и побрела домой.
Начинался мелкий дождь, становилось все прохладнее, сумрак мягко поглощал суетливый город.
Машины проносились мимо, создавая потоки холодного ветра. Где-то впереди раздавалось жалобное мяуканье. Она продолжила дорогу и вдруг увидела открытый люк, в который провалился маленький котенок. Весь грязный, с большими голубыми глазами, он жалобно просил о помощи. Дождь усилился, стало еще более мерзко и холодно, хотелось скорее домой, но сердце екнуло. «Такой же, как и я, – подумала она. – Одинокий и никому не нужный».
Отключив логику, она в эмоциональном порыве аккуратно спустилась в открытый люк, забрала котенка и засунула его грязное мокрое тельце себе под куртку. Он сразу попытался вырваться и убежать, но через несколько неудачных попыток успокоился, уткнулся подмышку и затих.
– Ну что, живчик, назовем тебя Лаки[2 - Лаки – от английского lucky – счастливый, везучий, удачливый, приносящий удачу.]! Может, с тобой мне больше повезет, чем с работой?..
– Как твои дела? – спрашивала с тревогой в голосе мама по телефону. – На работе все нормально?
– Да, мам, нормально, все хорошо.
«Все равно она не поймет», – думала она, скрывая правду.
– Может, домой вернешься? – предлагала мама.
– А что я там делать буду? – отвечала она.
– Устроишься на завод, с нами жить будешь.
«С нами жить», – тихо повторила она. И перед глазами стали проноситься отрывки ее жизни дома.
Частые драки с братом, запои папы и вечно занятая мама заставляли ощущать одиночество. Отсутствие понимания и поддержки сводили ее с ума.
– Мама, он меня бьет, пожалуйста, скажи ему! – кричала она на кухне маме, пока та готовила борщ. Горячие крупные слезы текли по щекам, все тело дрожало от страха, боли и несправедливости.
– Не придумывай, он тебя любит, – отвечала спокойно мама, не отрываясь от своего занятия.
– Ты меня не понимаешь, – слезы катились градом, истерика нарастала.
– Ты глупенькая, он тебя любит, – продолжала мама.
– Что же это за любовь такая?!..
– Ты просто не понимаешь. Тебя любят.
Внутри все кричало от боли и злости, которые нельзя было проявлять, чтобы не обидеть маму. Злость направлялась на саму себя – на свои ногти, которые она сгрызала до крови. Некрасивые окровавленные обрубки вместо пальцев на руках заставляли еще больше чувствовать вину и ощущение ничтожности.
Это как постоянно говорить маме: «Я хочу писать», а в ответ получать: «Ты глупенькая, на самом деле ты хочешь кушать».
В какой-то момент действительно начинаешь сомневаться в своих чувствах, реакциях, адекватности. Искренне начинаешь верить, что ОНИ знают лучше тебя, а ты просто психопатка, из-за своего расстройства не чувствуешь, что тебя любят, и вместо ответной любви почему-то испытываешь ярость от разрывающей боли внутри.
С каждой неудачной попыткой устроиться на работу оптимизма и уверенности становилось все меньше. Негативный опыт, как снежный ком, наращивал вес и силу и катился с огромной скоростью вниз. Она сама не заметила, как окончательно перестала верить в себя, и эта неуверенность толкнула к тому, чтобы устроиться хоть куда-нибудь.
Попытка № 4. Она устроилась в бар, который в свое время был, словно Земфира, на пике своей славы, а теперь стал Киркоровым, который отчаянно пытался сохранить остатки молодости и красоты. Раньше там гремели шумные вечеринки, а сейчас остался только бар «Провокация». Новая работа в баре, несмотря на его ушедшую славу, пришлась ей по душе. Никакого начальства и контроля, дежурство по ночам 2/2, неплохая зарплата, чаевые.
Кроме этого, она нашла способ, как убегать от негативного внутреннего диалога, который дарил ей тревогу и бессилие, напоминая о неудачах, – таблетки трамадола[3 - Трамадол – психотропный опиоидный анальгетик, антидепрессант.]. Он появился в ее жизни, чтобы заглушить эмоциональную боль. Трамадол отгораживал ее от внешнего мира, как пеленой, дарил ощущение спокойствия, даже какой-то благости, и помогал укрыться от собственного ничтожества. Его легко можно было купить на черном рынке.
Это была ее первая смена, и она пришла на нее, надев самое лучшее, что у нее было, стараясь произвести впечатление. Ее коллега передала ей дела и ушла домой, а она осталась за баром, вытирая насухо стаканы для пива.
– Спортсменка, значит? – весело спрашивал Заур, который сидел за барной стойкой. Миндалевидные глаза цвета виски, трехдневная щетина, широкая улыбка с белыми зубами – он притягивал к себе внимание, немного напоминая волка.
– Значит, бегать быстро умеешь? – продолжал он допрос.
– Умею, – с улыбкой отвечала она, немного краснея.
– Значит, возьмем тебя с собой в следующий раз, на стреме будешь стоять. Да, Маг[4 - Маг – имя собственное, сокр. от Магомед.]?
– Возможно, – басом отвечал Маг.
Он сидел за баром, высокий, крепкий. Его руки лежали на барной стойке, и он медленно обдирал засохшую корочку с костяшек кулаков. Кожаная куртка была разорвана в последней драке, губа рассечена.
Несмотря на их вид и ощущение опасности, которое они производили, она почему-то почувствовала что-то родное при знакомстве с ними. Может, потому что сама родилась не так далеко от Чечни и часто пересекалась с такими парнями, а может, потому что они выглядели, как боксеры из училища олимпийского резерва. Или, может, ей просто льстило внимание Заура и хотелось почувствовать не только одиночество, которое часто преследовало ее, но и близость с другими людьми.
Постепенно их знакомство переросло в дружбу, они приходили каждый день и подолгу вели с ней глубокие беседы о жизни и отношениях.
– Ну вот смотри, – говорил Заур, – почему мужчина ревнует свою девушку?
– Почему?
– Потому он не уверен в себе. Думает, что кто-то лучше его, и этот лучший обязательно эту девушку уведет. Верно?
– Наверное, – соглашалась она. – А девушка почему ревнует?
– Это надо у тебя спросить, – красиво улыбался Заур, – но, я думаю, причина та же.
– Ну хорошо, а как же поверить в то, что ты лучший или лучшая? – спрашивала она. – Чтобы убрать эту ревность и просто верить в себя?
– Мне кажется, нужно найти причину, по которой ты поверила, почему ты не лучшая. Эти причины установками называют. Убеждения, в которые мы верим, и создают нашу реальность, заставляя нас ревновать и сомневаться в себе.
– Ты че, книг умных начитался? – ржал над ним Маг. – Откуда ты все это знаешь?
Заур казался ей очень умным, она внимательно слушала его рассуждения. Все внутри нее отзывалось на его слова, и она все больше и больше доверяла и расслаблялась рядом с ним.
Однажды Заур пришел грустный и подавленный.
– Что случилось? – с испугом спросила она.
– У меня проблемы, – опустив глаза, ответил он. – Я взял у друга машину покататься и разбил ее. Он возвращается через три дня, и мне нужно срочно устранить вмятину, но у меня нет денег. Мне так неудобно перед ним, он доверился мне!
– Может, ты сможешь одолжить мне денег?.. – после короткой паузы продолжил он.
– Ну не знаю… – отвечала она. – У меня есть деньги, но они отложены на обучение, скоро нужно будет платить за следующий семестр.
– К следующему семестру я обязательно верну, – заглядывая ей в глаза, ответил Заур, нежно прикасаясь к ее руке. – Обещаю.
Ей было приятно и одновременно неловко от его внимания, внутри что-то екнуло, и снова захотелось быть полезной и нужной.
– Ну хорошо, – ответила она. – Через три недели отдашь, договорились?
– Договорились! – радостно ответил он.
Прошло три недели, затем четыре и пять, но Маг с Зауром больше не приходили. Сначала она не хотела верить, что ее кинули, думала, что они вот-вот зайдут, но прошла шестая неделя, а они так и не появились.
Она сидела на своей кухне, на деревянном облезшем стуле, и тупо смотрела в пол. На столе стояли полбутылки водки и тарелка с остатками супа, которым она закусывала.
Яркий солнечный свет струился из окна, заигрывая с ней. За окном набухали почки и распускались цветы, но у нее перед глазами была холодная темнота.
Черная полоса неудач продолжалась: через неделю ее уволили из-за недостачи в баре.
– Почему ты не звонишь мне? У тебя все хорошо? – спрашивала мама. – Я устала переживать. У тебя все нормально?
– Нормально, мам.
– Деньги есть? С работой все в порядке?
– Да, есть, – отвечала она, держа в руке абсолютно пустой кошелек. – И с работой все в порядке, не переживай. Как ты? Как папа?
– Папа не очень, проблемы на работе из-за пьянки.
– Сочувствую. Как твое здоровье, в порядке?
– Да, все хорошо.
– Ну и отлично. Целую тебя, позвоню на следующей неделе.
