Григорий Александрович Шепелев "Наездник Ветра"

И князь положил на стол две монеты. Они были золотые. Рагдай их взял.

– А меня пропустят?

– Пропустят.

– Князь, нам пора, – напомнил негромким голосом о себе Икмор, – уже полдень. И дождик кончился.

– Пьём ещё по одной и едем.

– А я поеду сейчас, – объявил Лидул, решительно встав.

– Скатертью дорога! Не забудь, вечером едем ужинать к Яромиру. Точнее, к девкам его.

– Об этом я точно не позабуду! Только сперва отвезём Роксану к парням. Мне её становится уже жалко.

Князь вдруг вскочил.

– Закрыл бы ты рот свой! Я что, считаю твоих любовниц? Пошёл отсюда!

Лидул был очень доволен таким приказом. Его тотчас как метлой смело. Ещё через один миг за дверью раздался топот коня.

– Ну, всё, Икмор, едем, – проговорил Святослав, испив третью чашу стоя. Лицо его от вина сделалось румяным. Когда Икмор встал из-за стола, Топтыга ещё разок на него взглянул, пытаясь понять, почему на такое чудище не надели ошейник с цепью.

– Спасибо, великий князь, – сказала Агарь, открывая дверь Икмору и Святославу. Выйдя, они вскочили на лошадей, оставленных ими около кабака, и двинули их в толпу, которая между двумя огромными лужами пробиралась к рынку. При виде князя и его спутника все забыли про эти лужи и начали расступаться куда придётся.

– Пора и мне, – поднялся из-за стола Рагдай. Ему не терпелось потратить княжеские монеты.

– Далёко ли ты собрался? – обеспокоился Вирадат.

– Надо приодеться. Ведь завтра мне идти во дворец.

– Давай я пойду с тобой, – вызвалась Агарь, – ведь ты здешних цен не знаешь! Обманут тебя купцы.

Рагдай согласился. Агарь ему протянула руку. Он её взял. Вышли.

Глава пятая

Тучи отползли к северу, и осеннее солнце обдало Киев летней жарой. Над низиной города висел пар. Подолие было в ручьях и лужах. Все, кроме босоногих девушек и детишек, старались их обходить, поэтому кое-где становилось тесно. Тогда Рагдай подхватывал Агарь на руки и шагал с ней по лужам. Вода лилась ему в башмаки. От Агари пахло фиалковыми духами. Она к нему прижималась изо всех сил, обняв тонкими руками за шею, и лишь хихикнула, когда он, споткнувшись, почти нечаянно прикоснулся губами к её губам. От этой невинной шалости голова у него слегка закружилась, в ушах чуть-чуть зазвенело.

– Солнце как сильно светит! – донёсся издалека откуда-то её голос, – будто весною.

– Да, – сказал он и сразу поставил её на землю – большая лужа была уже позади. К тому же, он вдруг заметил, в каких количествах рыщут от одного подворья к другому, от кабака к кабаку те самые девушки – босоногие, но одетые очень броско, тщательно нарумяненные и сонные. Кроме них, на рыночных площадях кого только не было и о чём там только не говорили! Из мастерских тёк звон молотков, из меняльных лавок – звон серебра, золота и меди. Торговля шла очень бойко.

Агарь привела Рагдая в лавку купца из Персии. Тот ей дружески улыбнулся, затем переговорил с нею по-сарацински и что-то коротко обсудил уже на другом языке со слугами. Перебрав товар, слуги предложили Рагдаю вполне себе щегольскую одежду, очень пригодную для езды верхом. Особенно хороши были сапоги из юфтевой кожи. Переодевшись, Рагдай вручил персиянину золотую монету, а тот ему – две серебряные.

– Пошли к Почайне гулять, – позвала Агарь, когда выходили из дверей лавки, – очень люблю сидеть около неё.

Рагдай был не против. Обогнув площадь с гончарным и конным рядом, возле которой были подворья мастеровых, они через Северные ворота вышли из города и спустились в овраг, к Почайне. Речка текла среди берегов песчаных и каменистых, довольно ровных. Местами лишь правый берег срывался к ней саженными откосами, возле коих течение шло назад или круговертью, обозначая смертельный омут. Рагдай расстелил около реки свой новый кафтан. Агарь на него уселась, вытянув ноги. Её глаза, наполненные вечерним солнцем, глядели вдаль, за холмы. Рагдаю хотелось пить. Подойдя к реке, он тронул рукою воду. Пальцы свело. Почайна струилась в очень глубоких лесных оврагах, вдали от солнца. В неё вливалось множество родников. Стиснутая у Киева парой длинных, покрытых сосновым лесом холмов, речушка затем расправляла плечи и шла неспешно.

Рагдай решил пить прямо из реки. Упёршись руками в дно, а ногами в берег, он припал ртом к ледяной воде, и – вдруг услыхал из её чернеющей глубины короткий девичий смех. Испуганно выплюнув колдовскую воду, вскочил Рагдай и очень внимательно поглядел на реку. Никакой девки не было в ней, все девки остались в Киеве. Так откуда же взялся смех, весёлый и звонкий, как колокольчик из серебра? Переведя дух, Рагдай опустился возле реки на корточки и напился, черпая воду горстями. Агарь, сощурив глаза, глядела на лес за Киевом. Лес был тронут багрянцем и желтизной. Небесная синева над кронами обливала их позолотой.

Присев около еврейки, Рагдай у неё спросил, кто такой Сновид.

– Сновид? – рассеянно повторила Агарь, с трудом оторвавшись от своих мыслей, – при князе Игоре он был тысяцким. А теперь он кудесник, из староверов. Они Перуна верховным богом и громовержцем не признают, для них главный бог – Сварог. Сновид – его главный жрец. Но он не сидит на месте, а ходит-бродит по всей Руси и морочит головы дуракам, которые рады по его слову идти на смерть.

– Он с лихими дружит?

– Да, дружит.

– А с князем?

– Ну, когда как.

С востока ползло свинцовое грозовое чудище. Но в овраге ветер не шевелил ни одной травинки. В осоке пел лягушачий хор. Синие стрекозы кружились парами над рекой, ласково сиявшей под ярким солнцем.

– Почай-река очень злая, – промолвила вдруг Агарь, – ты знаешь, сколько людей утонуло в ней? У неё одна струя как вода кипит, другая струя как огонь горит, а третья струя…

– Но она ведь тихая, узкая! – не дослушал Рагдай, взглянув на Почай-реку, которую можно было запросто переплюнуть вишнёвой косточкой.

– Да, но очень глубокая и студёная! В ней полно родников, которые несут зло. Никогда, Рагдай, не купайся в Почай-реке! Сведёт она тебе ноги и враз утянет на своё дно, где ключи холодные! И не выплывешь.

У Рагдая вдруг снова остановилось дыхание, но Агарь была ни при чём. Ему померещился взгляд из омута.

– Что с тобой, дружок? – сама прервала Агарь свою речь, почуяв неладное. Какой голос ей подсказал?

– Да нет, ничего. Я хотел спросить…

Рагдай замолчал. Ему всё же было не по себе. Он оторвал взгляд от Почай-реки и начал рассматривать её левый берег, который весь зарос высокой травой. За берегом стоял лес.

– О чём ты хотел спросить?

– Я и позабыл. А, да, вот о чём! Почему Сновид не служит теперь у князя?

– Он клятву дал ему не служить, – был ответ Агари.

– Какую клятву? Кому он мог её дать?

– Древлянскому князю, Малу.

– Как? Расскажи!

Агарь, помолчав, начала с вопроса:

– Знаешь ли ты о том, как погиб князь Игорь?

– Конечно. Я только через полгода родился, но как не знать!

– Но вряд ли ты знаешь то, о чём я сейчас тебе расскажу. Игорь, как и Святослав сейчас, держал две дружины. В старшей, варяжской, главными воеводами были Свенельд и Асмуд, а в младшей – Сновид и Трувор, молодой одноглазый скальд. Двадцать лет назад в древлянской земле была моровая язва, и князь не смог взять с древлян много дани. При дележе того, что ему удалось собрать, молодой дружине почти ничего не досталось. Игорь вернулся с нею к древлянам, чтоб взять ещё. Но князь древлян, Мал, велел пришедших пленить. Великого князя Игоря он убил очень страшным способом, а Сновида с Трувором он отпустил, взяв с них клятву, что никогда не будут они служить ни Ольге, ни Святославу.

– А где сейчас этот одноглазый Трувор?

– Трувор давно сгинул. Никто не знает, где он теперь.

– Я о нём слыхал от кого-то. Вправду ли у него был красивый голос?

– Да, это правда. Когда он пел вдохновенно, все забывали про всё на свете. Он исполнял под кифару песни морских разбойников.

– А какого глаза у него не было?

– Не припомню. Я тебя старше всего только на пять лет, и видела я его лишь однажды, когда мне было четыре года.

Туча заволокла половину неба. Почайна стала темнеть, будто злясь. По ней побежали волны.

– Скоро польёт, – переполошился Рагдай, услышав вблизи громовой раскат и только теперь заметив, что происходит. Задрала голову и Агарь.

– Не будет дождя. Тучу пронесёт стороною.

– Откуда ты это знаешь?

– Просто поверь.

– А может, ты ведьма?

– Боишься ведьм?

Решив доказать обратное, он провёл рукой по её ноге от башмака вверх, сдвигая подол длинной чёрной юбки.

– Нельзя, – очень мягко, но в то же время решительно убрала она его руку. Он, не настаивая, спросил:

– Почему нельзя? Из-за Хайма?

– Нет. Из-за Василя.

Рагдай очень удивился.

– При чём здесь он?

– Он уже давно тянется ко мне. Сегодня лишь дотянулся. А тут вдруг ты! Если он узнает, что я тебе уступила в том, в чём ему отказывала, со мной случится беда.

– А как он узнает?

– Сновид расскажет ему. Сновид может узнать всё. Он кудесник.

– Я их обоих убью, да и все дела!

– А сможешь ты убить всех, кто придёт убивать меня, ежели по моей вине с головы Сновида падёт хоть волос?

– Не знаю. А много ли их придёт?

– Не меньше ста тысяч.

Тучу и вправду уволокло. Но ветер не стих. Солнышко, широко раскинув розовые ладони над степью, скатывалось за лес.

– Пойдём, – сказала Агарь, вставая, – у нас ночуешь.

– А если я одного Василя убью? – всё не унимался Рагдай.

– Об этом поговорим как-нибудь на днях.

К кабаку они подошли уж в сумерках. У его дверей стоял коренастый парень, одетый смердом.

– Микулка, ты здесь зачем? – спросила Агарь, увидав его.

– Нужен он, – сурово ткнул коренастый пальцем Рагдаю в грудь. Агарь изумилась.

– Кому он нужен?

– Сновиду.

– Вот оно как! А Сновид твой знает, что Святослав ждёт Рагдая завтра? Гийом с Лидулом вас всех на куски изрубят, если он вдруг не придёт к нему!

– Знает, знает. Гусляр сказал.

– Можешь с ним пойти, – шепнула Агарь на ухо Рагдаю, привстав на цыпочки, – ты им нужен не для того, чтоб тебя убить.

И, приоткрыв дверь, еврейка вошла в кабак. Рагдай зашагал за парнем. Тот вёл его переулками мимо постоялых дворов и лавок. Дорога шла под уклон. Темнело. Звёзды уже сияли по всему небу. Рогатый месяц, будто бы протирая печальные свои очи, глядел с высоты на Киев ярче и ярче.

Микулка и Рагдай долго шли вдоль высокого, покосившегося забора. Наконец, первый, остановившись, сдвинул одну из досок, и оба впихнулись в образовавшуюся прореху. С другой стороны забора был одичавший сад, дремучий почти как лес – вишни, груши, сливы. По саду бежал ручей. Сквозь густые заросли и коряги он пробивался к Почайне. Под городскую стену была для него вставлена труба из железа. Парни направились вдоль ручья. Вскоре показался бугор, заросший крапивою. Ручеёк подмывал его глинистый, крутой склон. У другого склона, в дебрях бурьяна, прятался низкий дом с соломенной крышей, сложенный из дубовых брёвен. За ним виднелся второй бугор. Рагдай и Микулка подошли к домику. Дверь была сколочена крепко. Микулка её открыл. Кованые петли не скрипнули. Сеней в доме не оказалось. Прямо за дверью была небольшая горница, озаряемая лучинами. За столом, на котором тесно стояли ковши и жбаны, сидели шестеро мужиков. Рагдай узнал лишь двоих, Василя с Горюном.

– Ну что, привёл? – спросил у Микулки старший из сотрапезников – рослый дед с белой бородой, густыми бровями, горбатым носом и волосами, лишь кое-где побелевшими.

– Да, привёл, Сновид! – с гордостью ответил парнишка. Можно было подумать, что он доставил Рагдая силой, сперва его хорошенько поколотив. Старик улыбнулся.

– Ну, молодец! Теперь покажи ему свою Хлеську.

– Нет! Не войдёт он к ней! – яростно затопал Микулка ногами в смешных лаптях, – не войдёт!

Поднялся Горюн. Открыв какую-то дверь справа от стола, он сказал Рагдаю:

– Войди сюда.

Микулка не прекращал выказывать возмущение, но Рагдаю было не жалко его обидеть. Обогнув стол, он слегка пригнулся, чтоб не удариться, и вошёл в какую-то комнатушку. Низкую и тяжёлую дверь закрыли за ним с усилием, очень плотно.