Лина Вольная "Хамелеон"

– Миха? – Альберт нетерпеливо побарабанил пальцами по подголовнику – Давай!

Дважды силовика уговаривать не пришлось, коллега Нуриева выпрыгнул из салона.

Шаг, другой, третий, рука Михи цепко ухватила Марию за локоть – Девушка? – Мария застыла, тупо уставившись в одну точку, на госномер угольного джипа.

– Ты свободна Изольда! – Альберт прикурил вторую сигарету – Пока свободна!

Сутенёрша мешкалась, рука её неуверенно теребила ручку двери – Альберт Айдарович?

– Да?! – Нуриев даже не обернулся, сосредоточенно наблюдая диалог Михи и проститутки.

– Я это, спросить вас хочу, можно?

– Валяй!

– Вы девочку-то привезёте, целой?

Подполковник рассмеялся – Всё будет зависеть от правильности данных ею ответов. Будет прикидываться дурой, пожалуй мне придётся разобрать её немного. Сольёт истинное положение вещей, я наверное буду к ней снисходителен, Изольда, а сейчас иди!

– Да, да! – пробормотала мамаша – Просто элитная она, за ночь с ней платят от двадцати тысяч и выше…

– Иди! – Альберт начал терять терпение – Довольно, я ясно выражаюсь?

Изольда вышла, Михаил подвёл Марию к джипу. Открыв заднюю дверь, почти втолкнул девушку в салон, вальяжно развалившись рядом. Автоматически защёлкнулись двери, глухо щёлкнули замки. Альберт в зеркало наблюдал поведение жертвы – она нервничала, испуганно посматривая на спину водителя.

Спустя мгновение Нуриев повернулся – Ну что, Мари, прокатимся?

В его тёмных стёклах очков запечатлелась её боль и дикий, животный ужас. Девушка опустила голову, пытаясь унять дрожь в безвольных ватных ногах. В замке зажигания повернулся ключ, мотор взревел.

Изольда, глядя, как автомобиль выезжает с переулка, лишь прошептала – Господи боже, помилуй её, спаси!

Альберт включил правый поворотник, Мария молчала, не пытаясь даже что-либо объяснить. По правую руку мелькнул пост ГАИ, въезд на мостовую развязку встретил их полным безлюдием, крутой дугообразный поворот и плавный съезд на ленинградскую трассу, впереди замаячил МКАД.

Всевышний, Иисус? Как, до боли, знакома ей эта короткая дорога в ад. Сколько раз, в течении этих лет, она преодолевала этот марафон, сколько, и сейчас, куда едет она? На свой последний уик-энд или это будет исповедь, увы, последняя в её в жизни? К горлу подкатил ком слёз, горький, удушливый, готовый вырваться фонтаном наружу, но нет, нет, она не должна заплакать и показать свой страх, не должна! Эти два ротвеллера только и ждут, почуяв адреналин, что она даст слабинку, раскиснет, расстеряется и начнёт умолять и каяться одновременно, смакуя пытку и сексуальное жёсткое насилие. Она не должна, чего бы ей это не стоило!

С трудом проглотив едкие слёзы, Мария спросила – Куда мы едем?

Альберт усмехнулся – А ты как будто не знаешь?

– Что старик мёртв, они определённо знают! – мозг девушки заработал в усиленном режиме – Интересно, меня везут убивать или только допрашивать?

– Что молчишь? – Нуриев жёстко глянул в лобовое зеркало – На ходу прорабатываешь тактику ответов? – подполковник не сводил с Марии глаз.

Мысленно воздев руки к небесам, Мария гордо вскинула голову – Мне нет резона что-то прорабатывать. Если ко мне есть вопросы, то я отвечу! Миха хмыкнул, обращаясь к водителю – А девочка-то разговорчивая оказывается! Вчера была тихая и спокойная, со слезами даже, будто целка, когда имел ты её, а сейчас показывает коготки, слышь, Берт?!

Нуриев слегка кивнул, Миха продолжил, резко повернув плечи Марии в свою сторону – Посмотрим, какая ты сейчас станешь, там, где старика угробила!

Нужно, нужно играть дальше, по своим правилам, по своим убеждениям, она не в курсе, она не знает ничего и совесть её чиста, как хрустальная слеза несмышлённого дитя.

Пересилив себя, Мария прохрипела – Кого угробила, ты чего несёшь?

– Заткнись пока! – в горячие дебаты вмешался Альберт – Рот захлопни свой, пока я тебе не дал такого разрешения. Сиди, как мышь, и не вякай. Сейчас приедем, поверь, у тебя будет такая возможность, излить душу, а пока, чтобы я тебя не слышал!

Это был приговор! Умирать не хотелось, вспомнился фильм «Долгая дорога в дюны», а сейчас, кроссовер заворачивает уже к заимке, начинают клацать зубы, нервно подёргивается челюсть и подбородок. Почему дорога эта в этот раз оказалась столь коротка, почему?

Альберт Айдарович заглушил двигатель – Выходи и не вздумай сдёрнуть в сторону леса. Я сниму тебя, даже без предупредительного выстрела, поняла?

Мария сквозь зубы процедила – А я и не собиралась сдёргивать!

– Тем лучше для тебя! – резонно заметил подполковник – А теперь выходи! – ворота в преисподнюю для Марии распахнулись широко – Спиртное зацепи! – Альберт, щёлкнув сигнализацией, повернулся к Михе – А то, чувствую, разговор у нас будет не из лёгких!

Михаил протянул руку за ключами – А зачем закрыл-то, бать, успокойся!

– Я спокоен! – ровно, практически без эмоций, ответил Альберт – Особенно сейчас, когда такой ценный экземпляр так шустро оказался у меня в руках.

Входная дверь была опечатана, но, что эта белая бумажка с печатью значила для всесильного босса террора?

Нуриев сорвал бумажную пломбу и отпер дверь – Прошу, мадемуазель!

Мария уверенно шагнула вперёд. Удушливый мрак дыхнул на неё недавней смертью, перед глазами возникла его поза, постыдная, страшная, последняя и его хрип: – Неси колёса, идиотка! – который до сих пор звенит колоколом в воспалённом сознании, девушка зажмурилась.

Вкрадчиво, тихо, почти шопотом, Альберт зло выдохнул ей в ухо – Что остановилась, красотка, или призрак содеянного не даёт прохода, проклятье тяготит, мисс?

Мария вздрогнула, медленно поворачиваясь к хозяину положения. Даже сейчас, в полной темноте, она увидела, как хищно блестнули его глаза, и когда он прикоснулся к ней, к шее, плотно сцепив пальцы на сонной артерии, она вздрогнула вторично.

Это была длань палача, который предвкушал красочный спектакль – Топай в зал! – процедил силовик – И не дёргайся!

Девушка сделала несколько шагов и чуть не споткнулась о деревяный порог холла. Альберт подхватил её за талию, щёлкнул выключатель, яркий свет залил перевёрнутую вверх дном залу.

Королёва испуганно оглянулась – Что это?

Нуриев усмехнулся, блеснув белоснежной улыбкой – Последствия шмона после твоего рокового исчезновения, удивлена?

Его руки так и остались покоиться на её талии, от него веяло силой и страхом. Да, этот безопелляционный брюнет внушал страх. Она, жертва, это понимала.

– Я не имею к смерти Ивана Станиславовича никакого отношения! – голос её дрожал, но был твёрд – Мы растались с ним рано утром, он отпустил меня, я ушла.

– И это всё? – Альберт сжал её сильно и приблизил вплотную к себе – Ты хорошо подумала, прежде чем дать мне такой бестолковый ответ?

– Это правда!

Вошёл Миха, неся в руках две бутылки армянского коньяка, пластиковые стаканы и пакет зелёного винограда – Х-хе, х-хе, я не вовремя?

Подполковник оттолкнул девушку, направляясь к тому самому креслу, где она вчера нашла «Кэнон».

– Не дури! – процедил Альберт – Мы здесь не в любовь приехали играть, дай! – подполковник ухватил одну бутылку и откупорил её, хлебнул, прямо из горлышка, жадно, объёмно, плюхнулся на кресло, сняв на ходу кожанную куртку – Я думаю Зоя Космодемьяская не твой кумир?

Напряжённый взгляд Марии упал на светло-коричневую кобуру и торчащий из неё ствол, в душе похолодело. Альберт Айдарович приложился к бутылке вновь, жидкость обожгла горло, огненной лавой пробежалась по пересохшей гортани, опустилась в желудок желаемым горячим успокоением.

Мария стояла напротив них, метрах в двух – Интересно? – подумала она – Где сейчас бог, отвернулся от меня или зрит оком в самый корень?

– Ну? – подал голос Альберт – Начинай, киса, свою исповедь!

– Мне добавить нечего, я сожалею.

Нуриев сорвался с места – Сожалеешь? – голос его перешёл на крик – Добавить тебе нечего, а что скажешь мне об этом? – вернувшись к креслу, он вытащил из внутреннего кармана куртки два спец-пакета для вещдоков, внутри которых были волосы, метнулся обратно тенью к проститутке – Не узнаёшь? – её взгляд сосредоточился на уликах – Твои? В одном пакете мокрые, после бани, а в другом сухие, с подушки из спальни на втором этаже?! – он ударил её по лицу, но не сильно, хлёстко, голова девушки запрокинулась назад – Не молчи, дрянь, лучше что-нибудь солги, скажи, но не молчи, иначе шанса на реабилитацию не будет!

Голос Марии задрожал, как бы ни пыталась она взять себя в руки – Я, и, Иван Станиславович? – но Альберт перебил – А это? – достал он сотовый и воспроизвёл на экране сфотографированную постель – От твоего тела след на простыне? Ты валялась со стариком там, а потом просто дала ему умереть, ты?

– Я была в спальне и ушла рано утром, при мне он не собирался умирать, он был жив!

– Где «Кэнон»? – Нуриев вытащил из кобуры «макаров», проверил обойму и передёрнул затвор – Где, чёрт возьми, камера с отснятым материалом? Ты не выйдешь живой, пока я не получу «Кэнон» обратно!

Мария с вызовом глянула ему в глаза, по щекам девушки струились слёзы – Я вообще не понимаю, о каком «Кэноне» вы мне говорите, никакую видеокамеру я и в глаза не видела!

Альберт резко шагнул к ней, проститутка по иннерции сделала шаг назад и упёрлась спиной в стену, глухо ахнула от реальной, надвигающейся опасности.

Нуриев ткнул дуло пистолета ей в шею – Ты даже не представляешь, что сейчас я сделаю с тобой, дурочка, если хоть раз ещё услышу от тебя отрицательный ответ! – зрачки Марии расширились, глаза, секунду назад нежно-зелёные, изумрудные, мгновенно приобрели цвет фисташки – Где «Кэнон»?

– Я не знаю! – она почти это прошептала, выдохнула ему в губы – Я не брала!

Холодное ребро «макарова» жёстко опустилось на скулу, Мария вскрикнула.

– Неправильный ответ! – тонкая багровая струйка крови, ползущая по щеке, возбудила его, раззадорила, безусловно красивое, даже сейчас, лицо проститутки поплыло в его похотливом азартном взгляде – Попытайся ещё раз, где «Кэнон»?

Безысходность, разогретая ужасом, взбунтовалась, рванулась вверх, материализуясь в дикий нечеловеческий вопль.

Сейчас она готова была умереть, но достойно – Да не притрагивалась я к нему, не брала! – да, она кричала, умирая от страха, кричала ему в лицо – Не брала, не брала! Что вы от меня хотите?

Альберт ударил ей коленом в бедро, Мария стиснула зубы – Ну тогда молись! – металл пистолета царапнул шею – Ты умрёшь сейчас, здесь, и никто тебя не найдёт, и не надейся!

Не специально, просто в порыве, защищаясь, она упёрлась ему ладонями в пах, задрожала, лихорадачно соображая на что его переключить.

– Я умру, не вопрос! – Мария хрипела – Сейчас, здесь, и никто меня не найдёт, ибо искать некому, но зато ты никогда не узнаешь тогда завтряшнее прибытие товара, целой фуры белой смерти! Ты похоронишь меня в лесу или вывезешь куда-нибудь, тебе же не в первой, а вот «чёрные» в это время совершат сделку и тонны героина рассеются по Москве, как тебе такое?

Нуриев криво усмехнулся, глядя, как обезумевшие глаза проститутки, не отрываясь, смотрят на него – интересно, блефует она, пытаясь оттянуть время, или знает что-то, чего не знает он? – Любишь жёсткие игры? – его взгляд угрём скользнул на ширинку, на которой до сих пор покоилась её ладонь – Что-ж, давай поиграем?! – молния на джинсах расстегнулась – Одевай резинку, и считай, что несколько минут у тебя есть!

Она не помнила даже, как и откуда в её руках оказался презерватив, всё творилось на автопилоте. Альберт вошёл резко, победителем, в неравной битве справедливости и исправления. Мария закричала, от боли, и от нахлынушего на неё внезапно чувства, чувства незабываемой эйфории, которая обожгла пламенем нутро, горячей волной скатилось к ногам, точнее к развилке их, туда, где ощущения были натянуты, ровно тетива…

Мужчина был жесток и неисправим, врезаясь в неё глубоко и бесчувственно. Его левая рука скользнула ей на бедро, добралась до ягодицы.

Альберт зверем ухватил её и дёрнул на себя, правая кисть его по-прежнему удерживала «макаров» – Продолжай, я весь внимание!

Боль и страх смешались с экстазом, расплавляя ненависть её в горький, но терпкий шоколад.

Содрогнувшись, Мария прошептала – Завтра, к часу ночи, с Дагестана прибудут фуры в речной порт. Я думала ты знаешь, Иваныч знал!

– Фуры с чем?

– По документам специи, шесть тонн перца, хмелли-сунелли, тмина, а в действительности героин, кристаллизированный, с лаборатории Дербента, а Дербент – это стопроцентный шёлковый путь.

В горящих от вожделения глазах блеснула угроза, он слился с ней до самого конца, глухо захрипев, одновременно возносясь к Олимпу и впитывая информацию, как губка.

Отдышавшись, Альберт отстранился от Марии, но не отпустил – А ты каким боком-припёком имеешь отношение к фурам с Дербента?

– Старик давно свёл меня с Кушанашвилли, с грузином, его зовут Резван. По документам он чист, не судим, имеет легальный бизнес, но товар его, Кушанашвилли работает с Сухрай-кадием. Сам Сухрай живёт в Махачкале, шёлковый путь – это его прерогатива. Сухрай – это наркотики, Резван – деньги!

Нуриев не верил своим ушам, этого просто не может быть, чтобы рядовая трассовая проститутка знала такие вещи – это немыслимо!

– Дальше! – гортанная хрипотца закралась в голос – Ты толкуешь мне серьёзные вещи, деточка, и должна прекрасно понимать, чем чревата будет твоя ложь?!

Ей было всё равно, Мария растягивала сладкое ощущение нирваны, койе не испытывала доселе ни разу.

Взгляд её затуманился, губы пересохли – Это правда! Ты конечно можешь мне не верить, и я вижу, что для тебя информация-нонсенс, но как поступить дальше – это твоя забота, я дала тебе лишь наводку!

Он наклонился к ней, зверь, почуявший жертву, провёл кончиком носа по скуле, Мария вздрогнула затрепетала. Губы подполковника коснулись шеи – о-о, как играла и волновалась жилка на сонной артерии, прося, умоляя. Зубы Альберта сомкнулись на ней, прикусили, а после отпустили. Не контролируя себя, забыв обо всём, Мария громко застонала.

Миха, развалившись в кресле с бокалом коньяка, хмыкнул – Актриса, твою мать, и в кино ходить не надо!

Силовик избавился от латексной штучки, застегнул джинсы, прищурился, изучая податливое её, испробованное тело, усмехнулся – А ты далеко не дурочка, прикольный соус подлила к соитию, респект!

Да, он утолил физическое желание, но не сполна, её хотелось вновь и вновь! Мария была разнуздана полностью, на щеках играл откровенный бесстыдный румянец, волосы беспорядочно разметались по плечам, шёлковый чёрный чулок с кружевной окантовкой призывно сьехал с бедра к колену, юбка задралась – она являла собой само вожделение.

– Чёрт возьми! – прикинул в уме Альберт – А девка то не промах, ни в этом ни в другом деле?!

Шагнув к ней, Нуриев вовсе не собирался прзнаваться ей в этом, наоборот, решил пугнуть до конца, тем самым подавив малейшее поползновение на протест.

Жёстко схватив Марию за шею, он резко повалил её на пол. Девушка с размаху опустилась на колени, в животном страхе прикрыв голову руками. Стоя сзади неё, в аккурат за спиной, Альберт криво усмехнулся, вытащил из кобуры ствол, передёрнул затвор, и… нажал на курок. Прогремел выстрел, за ним второй, третий – она не успела даже закричать, так и оставшись в убогой, коленопреклонной позе, ровно грешник, отдавший на плаху последнюю дань исповеди.

Миха, поперхнувшись янтарной жидкостью, вскочил – Берт, ты чо? Подполковник его не слышал, любуясь напольным, вырисованным им узором, подковой, из восьми чёрных отверствий восьмимиллимитрового калибра.

Присев над Марией на корточки, Альберт глухо процедил – Если где-нибудь всплывёт видеокамера, и я пойму, что это ты, не обессудь, завалю! Запомни сейчас моё предупреждение, как отче наш, и никогда, впредь, не давай мне повода!

Даже сквозь гул в ушах она услышала эту фразу. Нет, нет, так не бывает, умереть без боли и слышать всё?! И что это так стучит, в висках, в груди, молотком отбивая каждый такт, что это?

Рыдания вырвались с Марии бурным, неиссякаемым потоком, слёзы не просто лились, а хлестали из широко раскрытых, от ужаса глаз, фонтаном. Нехватало дыхания, ком, тяжёлый, удушливый, сдавил гортань, плечи беспрерывно сотрясались в рыданиях. Королёва подтянула к животу колени, уткнулась головой в деревянные доски пола.

Альберт направился к выходу, обернулся к молчавшему обекураженному Михе – Помоги крошке умыться, я жду вас в машине! – он произнёс это совершенно спокойно, без каких-либо эммоций, словно минуту назад ничего не произошло, и спустя секунду, перешагнул порог.

Михаил выдохнул, поднялся, неспеша подошёл к Королёвой. Произошедшее оставило в душе молодого ещё опера неизгладимое впечатление. Изучив нрав своего начальника, он давно уяснил для себя одно – не вмешиваться, ни при каких условиях, никогда, нигде!

– Мария? – парень участливо тронул девушку за плечо – Мария, поднимайся! – она подняла на него расплывчатый, размытый слезами взгляд, Миха подал девушке руку – Вставай, я помогу тебе умыться и поедем, спектакль окончен! – проститутка полулежала на коленях, не двигаясь, она будто не видела Миху и смотрела сквозь него, парня передёрнуло – Мариш, прекрати, это шуточки у него такие дурацкие бывают, не обращай внимания! Он ничего не сделал бы с тобой, поверь! Давай, поднимайся, ехать пора!

Нет, она не слышала ни на йоту его убеждений, в ушах стоял лишь звук выстрелов, его звериная жестокость и равнодушие в красивых, холодных глазах. Хотелось бежать, прочь, куда угодно, но подальше от монстра, в лапы которого она угодила так опрометчиво, глупо.

Михаил подошёл к столу, плеснул в стакан добрую половину горячительного, прикинул, что девку сейчас можно привести в чувство только таким образом – Пей! – силовик запрокинул голову Королёвой, поднёс к губам ёмкость – Пей, иначе я волью тебе полпузыря силой.

Мария не отреагировала, лишь приоткрыла губы и ловила ртом воздух. Миха нажал на скулы пальцами, удерживая голову несчастной второй рукой, влил в рот добрый недетский глоток, затем другой.