Лина Вольная "Хамелеон"

Хамелеон
Лина Вольная

Захватывающий роман о любви двух совершенно разных, но в тоже время и удивительно похожих людей, которые во время своего непродолжительного дуэта спасли не одну жизнь, но не сберегли самого дорогого – своих чувств. В «Хамелеоне» вы найдете для себя и интриги, и секс, и закрученный сюжет с погонями и элементами мистики. Книга содержит нецензурную брань.

Хамелеон

Лина Вольная

Книга посвящается

Томасу Эдварду Харди,

Киллиану Мерфи

и Аннабель Уоллис

Благодарности:

Мария Семёнова

Ольга Сергеевна Буслаева

Рустем Сагдиев

Кира Карасёва

Екатерина Николаевна Жолобова

© Лина Вольная, 2023

ISBN 978-5-0060-1929-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Его разворот по Можайскому шоссе впечатлил, вновь завибрировал телефон.

– Да! – ответил по блютусу хозяин, явно нервничая и барабаня пальцами по рулю – Да, говори!

– Что-то ты задерживаешся, братишка? – монотонно произнес голос на том конце провода – И мне это не нравится, а когда мне что-то не нравится, то я, знаешь ли, начинаю нервничать.

– Все в поряде, Альберт! – более, чем спокойно, ответил водитель чёрного «мерседеса» – Пару минут и я на месте.

– Лады! – чёрная поверхность навороченного айфона потухла, водитель кроссовера вполоборота кивнул сидящем на заднем сиденьи – Ну ребятки, все готовы?

Двое крепких парней в спортивных очках усмехнулись – А то, шеф! Не таких еще чабуреков брали, и что?

– Во-первых не чабурек, а чебурек, а во-вторых, Авель таджик, и то на половину.

Коротко стриженный парень спортивного телосложения громко рыгнул – Разница какая? Чурка и все тут, а чурка от чебурека не далеко ушла.

Взрыв всеобщего хохота разорвал зловещую тишину, они ждали конца…

Длинная, цвета маренго, размытая после дождя дорога, с искуссно просажанными вдоль нее берёзками, липами и молодым ельником казалась Авелю чем-то чужим и далеким, хотя не одну сотню раз он бороздил это полотно своими холёными шинами «мишлен». Он знал этот путь, как свои пять пальцев, ездил и мог в точности воспроизвести в памяти все пролетающие мимо дома и новостройки, дорожные знаки и даже скворечники, прикреплённые к единичным столетним дубам, а сейчас? На спидометре девяносто километров в час, лампочка не мигает, самбуфер не бьёт по ушам, мелодично увещевая слух любимой композицией, которая льётся божественным елеем на загнанную в угол душу. Почти вечер, шестой час, и солнце медленно садится за лиловый туманный горизонт. Грусть застыла хрустальными бисеринами слёз на длинных угольных ресницах.

– Перестань! – приказал себе Авель, небрежно стряхнув слёзную пелену – Это было не раз и не два, и все было вери-вел, но сердце стучит так, что хочется даже прижать к нему ладонь, чтобы оно не выпрыгнуло.

Лишь на секундное ничтожное мгновенье Авель прикрыл в усталости веки – гулкий удар по лобовому стеклу разорвал нирвану. Таджик вздрогнул и открыл глаза, лихорадочно ища ногой педаль тормоза. Машину дёрнуло и поволокло юзом, и лишь многолетняя сноровка помогла выровнить иномарку и припарковать её к обочине.

Молодой человек тяжело вздохнул и вышел из автомобиля – Н-да?! – ладонь озабоченно тронула лёгкую небритость на щеках – Д-дела?!

Лобовое стекло слегка треснуло, рассеяв вокруг места удара лёгкую паутину трещинок, в центре которых трепыхалось тельце, неизвестно откуда взявшейся, летучей мыши. Распластанные крылья ещё бились в предсмертной конвульсии, а тельце её, мохнатое, маленькое, подёргивалось в такт импульсам. Последняя судорога навсегда освободила ночную незванную гостью от легкой прозрачной субстанции, именуемой душой. Авель тогда мог поклясться, что видел и слегка ощутил её присутсвие – такая сизо-белесая дымка от затяжки сигареты, выдохнутая стремительно и рассеявшаяся мгновенно: – Чертовщина какая-то, для ночного войяжа по городу для этих животных ещё рано, откуда она здесь взялась, да и летун этот для Москвы – нонсенс?!

Брезгливо подцепив двумя пальцами бедняжку, Авель торопливо швырнул её в кусты. Едва заметную струйку экскрементов пришлось смыть включёнными дворниками.

Молодой человек сел в автомобиль, включил двигатель, но трогаться с места не хотелось. Минута, вторая, тупого безразличного молчания, щелчок инкрустированной, под золото, зажигалкой – Авель закурил.

Некогда мягкий любимый «парламент» показался сейчас безвкусной замшевелой табачиной – Тьфу! – смятая сигарета скрылась в недрах автопепельницы – Пора! – левая нога плавно опустилась на педаль газа, «мерс» вальяжно тронулся вперед.

Задрожали руки, но цепко обхватив, обитый кожей, руль, Авель подумал: – Нет, правда, а что руки-то задрожали? – меланхолично начал просыпаться разум с сознанием – Ну незнай прям, что ручонки-то дрожат, чуют может что, недоброе, а? – Авель по инерции затряс головой: – Н-нет! Ничего не произойдёт, всё будет, как раньше – я товар, мне деньги, и, разбег, а потом домой, к ней!

– О-ой ли? – ухмыльнулся разум – Прям вот только отдашь и всё, да, разбег и девичья фамилия? Я вот лично сомневаюсь, а ты-то подумай, время ещё есть. Каждый человек выбирает свою судьбу, каждый человек строит всё сам, никто, он сам!

– Но Альберта я знаю давно! – упрямился таджик – Мы работаем с ним и ни разу друг-друга не подвели, сегодняшний день не отличается ничем! – внутри замерла тишина – Эй, ты где? – громко крикнул Авель – Отзовись! – и сам испугался того самого крика в никуда, никому – О-о, Аллах, я схожу с ума!

Кончиками кистей он интенсивно начал тереть виски: – Боже, это какое-то наваждение, сон, и всё из-за какой-то проклятой мыши. Плавно выехав с Можайки, он свернул на Кутузовский. На удивление пробок не было, хотя по времени – час пик: – Что это, добровольное приглашение на семь кругов ада или просто блажь?

Заприметив свободное место на парковке у торгового центра, Авель втиснулся между «хондой» и хечбэком «рено», повернул ключ в замке зажигания, замер. Впереди то и дело сновали прохожие, стеклянные двери молла не закрывались вовсе, витрины блистали, как богемское стекло, пестрея своей своеобразной начинкой. Гул, суета, жизни сотен, тысяч, миллионов людей, которым до него нет никакого дела. Как, впрочем, и ему до них.

В нагрудном кармане замшевой толстовки вновь зазвонил телефон – Да? – спокойно ответил Авель – Хорошо, я выхожу!

– Нееет! – захрипел внутренний голос, но он этого уже не услышал.

Ища глазами чёрный тонированный кроссовер Альберта, Авель осторожно начал продвигаться вдоль плотно припаркованных друг к другу иномарок. Плотную спортивную сумочку – барсетку он тесно прижимал к груди, она одновременно грела и жгла. «Ауди» подельника Нарретдин заприметил у самого края торгового молла.

– С-сука, забрался-ж! – процедил сквозь зубы таджик, но подойдя к передней левой двери автомобиля словно преобразился: губы его приобрели этакую лёгкую усмешку безразличия, глаза, миндалевые, большие, тоже смеялись, лицо словно просветлело и источало свет, лёгкий румянец тронул резко очерчённые скулы – ни дать, ни взять, зардевшийся школьник на пороге первого свидания.

Резко открыв дверь, он небрежно плюхнулся на переднее сиденье рядом с водителем, при этом отогнав налипший к спине страх.

– Ну-у здравствуй, братан! – повернулся к нему водитель кроссовера – Чё кислый какой или мне не рад?

Авель вполоборота повернул голову назад и сфотографировал острым зрением двух незнакомых ему качков.

Проигноривовав вопрос водителя, таджик осторожно бросил через плечо – А это кто такие? Мы, кажется, договорились и других лиц в дело не привлекали, что изменилось?

Альберт беспечно пожал плечами и щёлкнул зажигалкой – Ничего! Ничего не изменилось, друг мой, кроме разве что одной маленькой детали – это мои самые лучшие и постоянные покупатели и товар они будут пробовать сами. Хороший товар – сочные «бабки» тебе, респект и уважуха! Хреновый товар – плохая репутация и разговор по-мужски, тоже плохой!

– Ты на что намекаешь?! – взбунтовалась горячая горская кровь – Я что, лох или кидала какой-нибудь?

– Ты не кипятись, кореш! – похлопал его по плечу Альберт – Успокойся, покури и ближе к делу. Давай, доставай свой фирменный кофеёк, взвесим, попробуем, рассчитаемся и покатимся дальше, кто – куда, дел невпроворот!

Таджик слегка наклонился и расстегнул барсетку. Сидевший сзади парень в чёрных кожаных перчатках вытащил из голенища кирзового ботинка капроновую удавку и намотал оба конца ее на ладони. Сидящий слева коллега едва заметно усмехнулся. Фирменно-упакованная пачка чиллийского кофе, в четыреста пятьдесят грамм, перекочевала из рук Авеля в ладонь Альберта.

– Полкило? – прикинул водитель «Ауди» навскидку – Или?

– Вешай! – буркнул Авель – Что кота за яйца тянуть?

На улице стемнело так, что трудно было даже различить близлежащие здания и прохожих или это в глазах так темнеет, из – за страха? Будто что – то ледяное, ужасное, дыхнуло ему в спину и ни на секунду не отпустило…

Пассажир, находившийся сзади водителя, ловко ивлёк из нагрудного кармана электронные весы, осторожно опустил кофейный сверток на тёмную панель – чудо табло выдало цифру пятьсот двадцать.

– Ха! – усмехнулся покупатель – Как в аптеке, даже с кэшбэком.

– А ты сомневался? – огрызнулся Авель – Я вату не катаю!

– Мы тоже! – напрягся пассажир сзади – А теперь вскрывай, я пробу сниму!

Тот, что держал весы на коленях, достал выкидной нож, вспорол обёртку и кончиком лезвия подцепил порошок, понюхал и смачно слизнул. Воцарилась гробовая тишина, электронные часы на панели приборов показывали восемнадцать пятьдесят семь.

– Кайф! Не бутор определённо, похоже прямо с лаборатории?! Берём, Альберт, рассчитывайся, да погнали наших городских в известное нам место! – хрипло процедил задний пассажир, опуская весы и пачку мнимого кофе в отдельный прозрачный пакет – Поиграли и будет!

Альберт пожал плечами и полез во внутренний карман пиджака – Хозяин – барин! – щёлкнули замки на дверях и звук этот раздался в тишине, как выстрел.

Авель вздрогнул – Это что?

– А это, мой дорогой подельничек! – ухмыльнулся Альберт, доставая медленно вовсе не пачку новеньких и хрустящих купюр, а красное твёрдое удостоверение – Контрольная закупка наркотического вещества в особо крупных размерах, так – то, Авельчик, не приехал ты, а приплыл надолго!

Тупо уставившись в раскрытую полицейскую корочку, Авель читал и не верил своим глазам: – Главное Управление города Москвы, отдел перевозки и нелегальной транспортировки запрещенных наркотических средств, подполковник Нуриев Альберт Айдарович.

Строки поплыли перед глазами, но собравшись, Авель дёрнулся вправо, к двери, в ту же секунду на шею лёг капроновый шнур – Стоять, хлопец, и без резких движений!

– П… шел ты! – захрипел Авель, судорожно пытаясь ухватить верёвку – Мусор ты, шакал!

Удавка сильнее врезалась в шею и перекрыла дыханье, таджик удручающе захрипел. Альберт Айдарович бесстрасно наблюдал происходящее и молчал, в руках у него моргала видеокамера.

Перед глазами Авеля поплыли размытые картинки; лес, недавний пикник на «Чистых прудах», тёплая постель дома, яркое восходящее солнце за окном и она, его Ольга, стоящая полуобнажённая к нему спиной, с тонкой тлеющей сигаретой в руках. Маленькая, хрупкая, как прозрачный нежный ангелок с рождественской открытки, чистый и любящий, только его и ничей больше. Что же будет с ней, если его так вот просто возьмут сейчас и удавят здесь, в шикарном джипе, с блатными номерами, что сделает тогда она?

А она… тонкая сигарета так и тлела в ее изящной маленькой ручке. Взгляд девушки упал на наручные часы – ровно семь часов вечера.

– Почему не звонит он? – вяло проплыла в мозгу мысль – Ведь он уже, как час назад, должен был появиться?

Ольга посмотрела в окно – вечер, тёплый апрельский вечер, сменял затяжной субботний день. Багряный край уходившего за крыши солнца томился, словно разбавленное бургунское вино, кроваво-вишнёвый полукруг с лимонно-охровой каймой, уходящей размыто вдаль. Небо, сизое, с проседью взбитых молочных облаков. Ни ветерка, ни малейшего дуновения, хоть чем-то отдалённо напоминающего бриз. Тишина, да множество зажжённых огней в домах, магазинах, фонарных столбах и уличных постерах. Город словно вымер, хотя движение людей и автомобилей не прекращалось ни на минуту. Что это, тоска по нему, а тоскует ли он по ней?

Назвать тоской то чувство, что испытывал сейчас Авель, можно было бы с натяжкой. Когда удавку ослабили, но не убрали, он еле отдышался и начал лихорадочно соображать. Трое вокруг зловеще молчали, нагло ухмыляясь, что впринципе, не предвещало ничего хорошего.

– Эй! – ткнул ему в затылок сидящий сзади – Ты давай не сдохни раньше времени, где остальной товар? Где, твою мать, обещанные девятнадцать килограмм?

Авеля стошнило, прямо на шикарный коврик премиум – класса, отчего цвет беж мгновенно окрасился в оттенок «детской неожиданности».

– Б…ь! – выматерился подполковник – Только на химчистке полной был и на тебе!

Он схватил Авеля за длинную чёлку и дёрнул к себе. Лицо его, мгновенье назад, безразличное и вполне даже удовлетворённое, исказила гримаса ярости – Ты чо удумал, барыга? Машину мне портить блевотиной своей, да? – таджик закрыл глаза и слушал угрозы молча – он понимал, что это только начало – Тебя спрашиваю, чурка, товар остальной где? Твои четыреста пятьдесят грамм или, хрен с ним, пятьсот двадцать – это капля в минзурке с литровой бутылки. Где двадцать килограмм, твою мать, а не твоя сраная щепотка, где?

– Ты имя матери моей всуе не упоминай! – открыл глаза Авель и дерзко взглянул в оскал врага – Не смей!

Альберт с размаху ударил Авеля в левое ухо. Тот дёрнулся, но промолчал, кровь брызнула фонтаном и обагрила не только жертву. Лацкан недешёвого пиджачка, цвета мокрой саржи, у господина Нуриева, приобрёл иной цвет, что собстенно, и сподвигло подполковника пойти иным путем. Безумие, яростное, напористое, граничавшее с истерией, вдруг стихло, как налетевший шквал ветра, а узурпатор более, чем спокойно обратился к тому, кто вешал товар.

– Миха, наручники на него, выводи из машины и сажай на заднее сиденье. Пришло видать время говнюку познакомиться с дядей Ваней! Всё, хорош с ним возиться, здесь не время и не место трясти мудака. Делай, что говорю!