Лина Вольная "Хамелеон"

– Но Нуриев разорвал приказ, будто ненужные старые трусы, а это неподчинение и хуже того, попахивает саботажем!

– Тебе повезло! – Герман встал и направился к двери – Что он, ненормальный мой зам, не разорвал тебя, с него станется!

– Вам это с рук не сойдёт!

– До свидания, Михаил Сергеевич, а лучше пока! – Орлов открыл входную дверь и кивнул в коридор головой – Прошу!

Троица с вражеского фронта вылетела мгновенно, Миха вышел за ними. Он предполагал, что Альберт сейчас может быть только там, где содержались задержанные.

Да, Нуриев был внизу, одевал на грузина наручники и с ухмылкой поглядывал в испуганные его глаза. Альберт кивнул другу, троица вышла с заднего запасного входа, подполковник завёл мотор.

– Мы куда? – осторожно поинтересовался Резван – И где мой адвокат, я видел его в коридоре?! – кроссовер выехал на оживлённое дорожное полотно, подполковник молчал – Альберт Айдарович, я вас прощу, скажите, куда мы направляемся?

– Честно? – Нуриев даже не повернулся, голос его был словно металл, жёсткий и холодный – Ты действительно хочешь это знать?

– Да!

– Я везу тебя в лес, дружище, везу убивать, так как дело ваше хочет забрать федеральная служба безопастности, а мне это не на руку. Попросту мне не нравится то, что у меня из под носа уводят добычу. Я чистолюбив и не позволю задроченным доходягам, типа «шестёрок» Ватрушева, манипулировать мной и делать из меня мальчика на побегушках!

Миха достал из-за поясной кобуры ствол, передёрнул затвор и положил руку на колено.

– А при чём здесь я? – дрожащим голосом ахнул Кушанашвилли – Я не понимаю!

– Нет тела – нет дела! – подытожил Альберт – Сам знаешь, так проще, и ты в итоге сэкономишь на адвокате, пышные похороны лучше впустую потраченных бабок!

– А почему я? – занервничал задержанный – Почему именно я, а не кто-то другой?

– С чего ты взял, что я не затрону остальных, а? – Нуриев прибавил скорость – Тебя в лесу завалю, типа ты на следственном эксперименте драпу решил дать, а я не дал, других по камерам развешу, суицидных якобы, а кто останется, того забью до смерти, а в рапорте напишу, угрожали мне, мол, расправой, пытались ствол табельный отобрать, ну я и разошёлся по старой памяти-то.

Кушанашвилли был похож на затравленного кролика, которого загнал в угол зверь, по обветренным загорелым скулам потекли предательские солёные капли – Я не хочу!

– Я знаю, что ты не хочешь! – пожал плечами силовик – А придётся, другой альтернативы я не вижу!

– Ты сумасшедший человек, Альберт Айдарович, ты страшный, человеческая жизнь для тебя ничто не значит!

– Пытаешься меня разжалобить? – Нуриев усмехнулся – Не стоит, я это жалкое чувство похоронил ещё на войне, не трудись!

– Но я не хочу умирать! – заёрзал Кушанашвилли и стал внимательно поглядывать на дверь – Я готов ответить по закону, но не так.

– Даже не думай! – усмехнулся Альберт – Замки заблокированы, твоя карта сегодня бита!

Грузин тяжело вздохнул – Я не хочу, должен быть другой выход!

– Предложи, пока мы не приехали, я рассмотрю!

Кушанашвилли молчал, тучно пыхтя и с ног до головы обливаясь потом. Альберт съехал с шоссе и свернул на просёлочную дорогу, Резван заметно занервничал, то и дело оглядываясь по сторонам.

– Мих? – обратился Нуриев к оперу – Я думаю за той порослью ёлочек как раз будет, в рапорте укажешь, что, мол, сделка очередная здесь была, а господин задержанный расплатился, забрал товар и уехал!? – подполковник заглушил мотор и повернулся к Кушанашвилли – Выходи, товарищ, чем быстрее я тебе лоб зелёночкой намажу, тем шустрее я на других переключусь, надоело всё, устал я!

Резван замер, в глазах его, тёмных, усталых, плавал ужас, он упрямо замотал головой, схватился рукой за дверную ручку – Я никуда не пойду, не хочу, я всё тебе сказал!

Альберт вышел из машины, попытался отворить заднюю дверь, ту, к которой приклеился грузин, Миха ткнул дулом ствола Кушанашвилли в бок – Вытряхивайся, я всё равно шлёпну тебя, салон просто кишками твоими пачкать не хочу, выходи по-хорошему!

Грузин отпустил ручку двери, Альберт рывком отворил дверь, Кушанашвилли потерял равновесие и начал вываливаться из машины.

Схватившись за руку подполковника, жертва обстоятельств взмолилась – Подожди, я скажу, скажу, что знаю, только не знаю, поможет ли тебе это?

Альберт ухмыльнулся – Я тебя слушаю!

– А если я дам тебе компромат на одного сотрудника ФСБ, ты передумаешь? – сердце Резвана билось с бешенной скоростью, отбивая один за одним гулкие удары, сейчас он играл в прятки со смертью, и понимал, что один его неверный шаг может погубить всё, но рискнул – Я точно не знаю, кто он, но ты найдёшь применение этому видео!

Нуриев нетерпеливо цокнул языком – Мелкими сошками я не занимаюсь, остынь!

Кушанашвилли рассмеялся, громко, истерично, лавируя между твёрдой, но зоновской сушей, и краем бездонной пропасти смертного забвения – Ну-у, если для тебя, начальник, дядя Миша, хоть и не знаю должность его, мелкая сошка, то извини, до президента я ещё не дорос!

Альберт вздрогнул, это не могло, просто не могло быть совпадением – А ну-ка с этого момента поподробнее, пожалуйста, и желательно, как на духу. Если дело стоящее и не окажется лажей, то я тебе даже премиальные выпишу, устрою встречу с твоим любимым Нарретдином, про какого Мишу ты мне толкуешь, не про Лаврова ли?

– Правда, ты правда устроешь нам типа очной ставки, и я останусь жив?

– Правда! Только никакую очную я вам устраивать не буду, просто закрою на ночь в одну камеру, а после, если он ещё живой останется, отправлю вас на одну зону. Делай с голубчиком, что хочешь, я препятствовать не буду!

Кушанашвилли ликовал, взгляд его был похож на взгляд человека, выигравшего на плахе великодушное помилование. Без слов подполковник выехал с леса на трассу, замедлил скорость, призадумался, сзади, на дороге, начали сигналить.

Альберт обернулся, из-за его, стоящего почти на середине полосы автомобиля, образовалась пробка – Ч-чёрт! – двигатель взревел, кроссовер покатился.

– Я согласен! – выдал Резван – Вези меня в квартиру, о которой никто, кроме меня, не знает, съёмка и диктофон там, из двух зол я предпочитаю меньшую!

Нуриев закурил – Вздумаешь выкинуть какой-нибудь фортель, завалю на месте, как твоего подельника, Сухрая Мамедова! Понял?

– Не дурак, поехали начальник, а то я уже в жарком предвкушении нашего тесного контакта тет-а-тет с этим черножопым подонком.

Съёмка и диктофон оказались не лажей! Господин Лавров, второй человек после директора федеральной службы, Ватрушева, чуть ли не в дёсны бахался с Сухраем-кадием. На вполне профессионально отснятых кадрах было видно, как всесильный Михаил Сергеевич обсуждает с Мамедовым новую поставку товара и сумму, такую заоблачную, что далеко не бедному Альберту Айдаровичу стало жарко и до того тошно, что ничуть не стесняясь, он набрал номер приёмной министра внутренних дел.

Секретарша вежливо обьяснила ему, что к господину Соколову нужно записываться заранее, а сейчас его нет. Альберт разозлился, зная по себе, как и кого можно бортануть, если не желаешь разговаривать с человеком. Сглотнув, он едва слышно процедил сквозь зубы – Слышь, дура малолетняя, если ты сейчас же не зайдёшь к своему работодателю и не обяснишь ему, что срочно звонит сын генерала Нуриева, тот самый, что ночью сегодня завалил четырёх чурок в речном порту, то пеняй на себя, работы ты лишишься как минимум, это я тебе гарантирую!

Секретарша в момент сменила тон – Как с вами связаться?

– Взгляни на дисплей своего стационарного телефона, грамотейка, там ярко-красными цифрами высветился мой сотовый, туда и звони! – Альберт отключился.

Отсчёт пошёл, но как долго длились сто восемьдесят секунд тягостного молчания, после которых высветился входящий приёмной, Альберт усмехнулся – Шустёр, когда надо!

Пропуска двоим посетителям не понадобились, на проходной все были галантно предупреждены. Дубовая дверь в святая-святых отворилась.

Министр встретил Нуриева лёгкой усмешкой – Ну-у, Альберт, зачем грубишь моей секретарше, нехорошо, невежливо!?

Подполковник поздоровался, крепко сжав сухую жилистую ладонь Соколова – А я не манерный мальчик, Станислав Андреевич, если дело горит, то пардон, не до вежливостей!

Министр с любопытством глянул на стоящего позади Альберта Кушунашвилли – Это кого это ты мне притащил в неурочный час, а, давай-ка по порядку?

– С удовольствием! – Альберт Айдарович театрально поклонился – Представлю вам, Станислав Андреевич, моего, так сказать, особо одарённого задержанного! – бровь министра поползла вверх, но пока Соколов от комментариев воздержался – Да, да, с речного порта, со вчерашней ночи, со стрелки с Сухраем Мамедовым, Кушанашвилли!

– А-а?! – Станислав Андреевич задумчиво разглядывал испуганного грузина – Но мне-то он зачем здесь, в качестве трофея что ли?

– Без предисловий скажу так! – Нуриев вытряхнул из пакета муляж тротиллового пояса, снятого с Мамедовой, глаза министра округлились донельзя – По вашему это что?

Во рту пересохло, язык напрочь отказался ворочаться, лоб седого, видавшего виды, мужчины, покрылся испариной. Соколов, прекрасно и давно зная сына своего боевого товарища, замер на месте.

– Правильно! – заключил подполковник – На первый взгляд это лихо смастерённый пояс шахида с тротилловой начинкой, но, к счастью, сия обманка всего лишь дешёвый муляж, а значит политикой, основанной на систематическом применении террора, то есть самим терроризмом, здесь и не пахнет. Наркотраффики такие игрушки не используют, и вы не хуже меня знаете об этом, Станислав Андреевич!

Станислав Андреевич знал, не раз побывав по молодости в самых различных горячих точках, террористы и наркобароны – это две, совершенно разные категории преступников, не имеющих друг к другу никакого отношения.

– И-и?! – Соколов до сих пор так и не мог понять, зачем сын генерала Нуриева распинается перед ним за неизвестно что.

– Скажу коротко! – Альберт вновь затолкал муляж в пакет вещдока и сел перед министром на стул – Я, значит, разрабатывал операцию, вовлёк в дело десятки людей, взял, наконец-то, барыг на самой сделке, предотвратив распространение шести тонн белой гадости по Москве, а мне, в благодарность значит, прислали гонца от господина Ватрушева, с точным и безоговорочным приказом сдать дела по порту ФСБ, с какой с такой радости, а? – силовик вновь встал и заходил по кабинету – А оказывается, мы не должны заниматься террористами, это, видите ли, прерогатива фээсбешников?! Я дела не отдал, Станислав Андреевич, каюсь!

– Хорошо, я понял! – откинулся в кресле Соколов – Но зачем ты притащил сюда этого? – седая голова министра кивнула в сторону Кушанашвилли – Он, что, террорист?

– Я-я?! – Резван изумлённо ткнул в себя пальцем – Ты что, начальник, какой террорист, порошок покупал, да, не отрицаю, но террористов в глаза не видел, Хвала Аллаху, клянусь!

Альберт усмехнулся, глядя с какой искренностью лжёт грузин – Нет, он не террорист! – Нуриев положил на стол отданную Резваном видеокамеру и диктофон – Он всего лишь барыга, но прежде, чем попросить вас оставить нам дела по порту, я хочу, чтобы вы посмотрели вот это, а выводы вы сделаете сами, Станислав Андреевич. Вы, слава богу, здравый, и поймёте, зачем и почему так расстарался Лавров Мишенька, представляя, так сказать, интересы ФСБ!

Кадры пошли, после чётко побежала голосовая лента портативного диктофона, министр внутренних дел застыл, ошеломлённо взирая на увиденное и услышанное. Гробовая тишина повисла в огромном помпезном кабинете, лицо Соколова пошло пунцовыми пятнами. В дверь робко постучали и не дождавшись ответа, вошли.

Секретарша открыла было рот, но министр ледяным тоном перебил – Пошла вон, меня ни для кого нет!

Нуриев сморщил нос – Фу-у, Станислав Андреевич, цитирую вас же: – Нехорошо, невежливо грубить секретарю!

Генерал проигнорировал комментарий наглеца, прикрыв, на долю секунды, устало веки, сейчас перед ним возникла дилемма посерьёзнее.

– Это порно ещё кто-нибудь видел? – на Соколове не было лица, взгляд посуровел – Только честно, Берт, ну?

– Вы первый, кому был предоставлен предопросмотр!

– А этот? – взгляд министра метнулся к задержанному – Какое он имеет отношение к съёмке?

Альберт толкнул Кушанашвилли к столу – Ну, давай, как на духу, перед тобой министр внутренних дел, Соколов Станислав Андреевич. Когда, где и при каких обстоятельствах у тебя в руках оказалась эта запись?

– Мне продал этот материал сам Сухрай. Мамедов подозревал, что на Лаврова стопроцентной надежды нет, вот и подстраховался.

Генерал тяжело вздохнул, рука его непроизвольно потянулась к столу, где в самом дальнем углу валялась запылённая, давно забытая пачка сигарет – Не курить семь лет и на тебе, такой сюрприз! – Станислав Андреевич внимательно посмотрел на Нуриева, вытаскива из пачки усушенную сигарету – Альберт, сынок, я прошу тебя сейчас, не как стоящий выше по званию и не как министр, а как человек – никому, никогда и нигде не распространяйся об этом позоре, я прошу тебя! Поверь мне, я разберусь в этом деле сам и все виновные понесут суровые наказания, можешь быть уверен!

– Позволите? – Альберт щёлкнул зажигалкой и поднёс пламя к кончику министерской сигареты – А дела по порту?

– Давно я так не краснел! – затянулся Соколов – Давно, немыслимо, сынок, что такие чины творят у меня под носом такое?! Передача дел в ФСБ даже не обсуждается, всё останется за госнаркоконтролем! Ты работать умеешь, как никто, Айдар гордился бы тобой! – министр пожал Альберту руку – Спасибо тебе, подполковник, ты всегда можешь рассчитывать на меня!

Нуриев лукаво улыбнулся – Секретаршу позвать?

– Зачем?

– Ну как, Станислав Андреевич, официальная бумага, приказ, в конце-то концов, надо же ваше волеизьявление зафиксировать, подписать и скрепить гербовой печатью, дабы на работу я отправился со спокойной душой и ко второму пришествию Мишеньки был готов?

– А-а, ты прав, прав конечно, зови! – министр сейчас был далеко, гораздо дальше кабинетного периметра, он рвал и метал, но пока безмолвно – И видеоматериал мне оставь, не бойся, я найду ему соответствующее применение! – с приказом управились быстро, и как только бумага оказалась в руках у Альберта, Соколов ухмыльнулся уголком рта – Берт, а скажи-ка ты мне по совести, четверых ты порешал зазря или по делу?

– Что, уже нажаловались?

– Мир слухами полнится, сам знаешь!

– По делу, Станислав Андреевич, мирных жителей я не трогаю!

– Всё, езжай давай, работай дальше, если возникнут сложности, мой телефон знаешь!

– Спасибо, я не подведу, товарищ генерал!

– Не сомневаюсь! – Соколов встал и ещё раз пожал руку Альберту – Да, и прими соболезнования по поводу Ивана, я знаю, насколько старик тебе дорог был, тоже настоящий боец!

– Да! – Альберт кивнул Кушанашвилли и пошёл к двери – Жалко ушёл рано и так нелепо.

– Бывай, подполковник, на таких, как ты, система-то и держится, мать её за ногу!

Только дверь кабинета закрылась, Соколов набрал номер директора ФСБ.

Не прошло и минуты, как за стеной послышался громогласный министерский рык – Ватрушев, ко мне, с поганцем Лавровым, быстро, и если не явитесь в течении десяти минут, то обоих отправлю на Магадан, сосны пилить, ясно?!

Альберт, чуть задержавшись у стола секретаря, победоностно улыбнулся ей – Прошу прощения, дорогуша, за необоснованную грубость, с кем не бывает, работа у нас такая, ты уж не обессудь!

Девица зарделась, покрывшись густым стыдливым румянцем – Вы тоже меня извините, я же не знала.

– Уже извинил! – процедил силовик, оставив в душе девушки неизгладимое впечатление – До свидания.

– Хоть и грубиян, а какой красавец! – прошептали её губы вслед Нуриеву.

Миха, ждавший шефа в машине, нетерпеливо кивнул головой – Ну?

Альберт потряс перед опером свежим приказом – Где наша не пропадала, дружище, всё на мази!

Идаев театрально похлопал в ладоши – Респект, начальник, кто бы сомневался!

Кроссовер двинулся обратно, Орлов, как только увидел в руках приказ министра, в очередной раз подивился прыти подчинённого – Как тебе это удалось, Альберт Айдарович, что ты ему сказал?

Подполковник усмехнулся – Много будешь знать, скоро состаришься, пусть лучше тащат ко мне в кабинет Мамедову, хочу начать допрос именно с неё!

Герман Петрович пожал плечами – С неё, так с неё! – тяжёлый вздох сопроводил предложение, рука Орлова потянулась к телефону – Поднять задержанную чеченку в мой кабинет!

Альберт категорично замахал руками – Лучше в мой, твой, честно, марать не хочется.

Герман Петрович перефразировал приказ – В кабинет Нуриева поднимите, я буду там.

Бросив взгляд на Альберта, полковник сосредоточился на его холодных, отчуждённых глазах, в которых плавала уже жажда крови, что допрос намечается жарким, и так было понятно только по одному Бертовскому оскалу.