– Ты что-то помнишь?
Я ответила отрицательно, хотя запечатлела всё до мельчайших деталей. Я соврала, поскольку не знала, что именно видела. Мне хотелось самой разобраться, а потом обсуждать это с отцом, который предстал в видении как главный злодей. К тому же не хотелось казаться сумасшедшей.
– Вот и славно, – ухмыльнулся он.
Я бы сочла это добродушной улыбкой, если бы не заметила облегчения от моего ответа в его веках, прикрывших глаза и распустивших собравшиеся морщины; в плечах, опустившихся и нарисовавших линию холма вместо предыдущей впадины; в руках, потевших до этого момента, отчего сжатых в кулак и растирающих влагу. Он радовался, что я всё забыла, а я всё помнила. Он был причастен к видению. Напрямую ли?
Что-то точно произошло…
Тут я осознала, что произнесла последнее вслух. Глаза отца заблестели, и он оскалился. У меня тем временем никак не получалось пошевелиться.
– Действительно произошло. Ты встретилась со своими страхами в свой пятнадцатый день рождения, – довольно и звучно сказал Тарохо. – Жаль, что ты не помнишь, как стойко справилась с ними. Осталось пройти посвящение и получить долгожданное имя.
У меня в голове начался ураган из вопросов.
– Кто мы такие, отец, что нужны подобные обряды? – растерянно пробормотала я. – Сектанты?
– Мы община достойных, а я её царь и создатель, который лишился королевства ради будущей победы избранных. Я змий. Я аспид, а ты моя дочь. Мой василиск. Мы вернём себе царство. А каким образом, я поведаю тебе, когда мы завершим процесс посвящения. После открою тебе свои планы и расскажу, что за мир тебя ждёт за пределами нашего маленького убежища.
После его ликующих слов в комнате воцарилась тишина, звенящая, как в непонятном видении. Накатила сонливость и обезволила. Перед тем как уйти в небытие, в голове мелькнула мысль, что отец и вся община – подобие змей, называющих себя то василисками, то аспидами, то ехиднами, то даже ящерами. У них голубая кровь, а я ни разу за всю жизнь не превратилась в рептилию, и кровь у меня фиолетовая. Однако, несмотря на это, отец не считает меня изгоем, как и все остальные в небольшом поселении посреди бескрайнего и такого опасного леса.
Глава вторая. Отказ от прошлого
Ближайшие несколько лет, за которые я почти доросла до своего совершеннолетия, Тарохо лично занимался мной, делая такой же достойной его общины, как и все соратники. Я по-прежнему не понимала смысл царских речей, но мне они казались такими разумными. Таинство творившегося за стенами манило и взывало. Однако было ведомо, что я пока не готова выступить против таившегося в тех секретах зла.
По крупице информация собиралась в общую картину, отец позволял узнавать намного больше, чем я на самом деле должна была. Он также объяснил полезность часовых пребываний в ледяных водах и полудневных размоканий в палящей комнате, температура в которой порой достигала ста градусов по Цельсию. Такие процессии повторялись всего лишь несколько раз в месяц, в то время как искусный Люцио, соратник моего отца, учил меня драться, бегать, быть невесомой и незаметной.
Однажды я и Люцио добрались до реки, огибающей общину, и узрели огромных собак с обвисшей клочьями шерстью. От них воняло, как от компостной ямы. Ничего, кроме омерзения, их удручающий вид не вызывал.
Великие умы, существовавшие наравне с моим отцом, но безукоризненно ему подчинявшиеся, написали множество трудов и исторических повестей. Из них я узнала, что жизнь в этих краях невозможна из-за высокого уровня естественных токсинов, наполняющих каждую клетку растения. Любой пробывший здесь, в Потерянном лесу, больше двух суток становится либо мертвецом, либо чересчур живучим. Некоторые теряют рассудок и даже свой первоначальный облик.
Таким образом обычные волки и собаки, прожившие здесь не одно тысячелетие, превратились в жутких тварей, которые рассыпаются на атомы, стоит воде коснуться их почти мёртвых тел. Поэтому я чувствовала себя в безопасности, стоя на противоположном берегу водной преграды и наблюдая, как из свежих ран монстров проступает красная жидкость, которая, как ни странно, вреда им не наносила до тех пор, пока не встречалась с токсичным воздухом.
Отец объяснил, что в жилах каждого члена общины течёт голубая кровь, состоящая из меди, которая для этих токсинов является антидотом, поэтому Потерянный лес не властен над нашими умами и телами и сразу выводится из организма с помощью фильтрующих органов. У людей и большинства животных красная кровь, насыщенная железом, которое только усиливает эффект токсина. Поэтому носителям гемоглобина необходимо выпивать медесодержащую суспензию перед посещением этого места, хотя и у неё есть свои побочные эффекты.
– Люцио, отец сказал, что у всех одинаковая кровь. Почему моя фиолетовая? – спросила я учителя, глядя на мутантов по ту сторону рва.
Тот обеспокоенно посмотрел на меня и пожал плечами.
– Возможно, твой организм ещё не дорос до нужного цвета, – с сомнением сказал тот.
Глупее ничего не слышала, однако было в этом что-то логичное. Но я не стала терять шанс и задала ещё один вопрос:
– Все ли соратники не имели имени до посвящения?
Люцио прочистил горло. Ему было сложно подобрать слова.
– Ты очень любопытна. Члены королевской семьи проходят это посвящение, остальные участники общины не обязаны.
После он наотрез отказался вести диалог и продолжил занятия, сохраняя полное молчание.
В тот вечер Тарохо подозвал меня к себе и закрыл полотном зеркало, оставляя при этом открытыми окна, через которые светила полная луна.
– Тебе уже восемнадцать. Через три года тебя ждёт ответственное задание. Оно потребует от тебя полного доверия мне и умения расположить к себе людей, – твёрдо произнёс он, каждый раз акцентируя внимание именно на мне. – Я научу тебя гипнозу сегодня. Зажги благовония.
Спичечный коробок лежал на тумбе, но я не помню, как взяла его и опалила огнём ароматическую палочку. Также не удалось вспомнить хоть что-то из сказанного в тот вечер. Однако на следующее утро в голове всплыло много новой информации, которая словно шифр кружилась вокруг мозга. Она то сжимала его, вызывая мигрень, то давила на череп изнутри, создавая ощущение надутого шара.
– Эй, – позвал меня Люцио во время игры в квадраты, за пределы которых в ритуальном танце боевого искусства заступать было запрещено, а человек, исполняющий гипнотические движения, вынуждал противника совершать атакующие манёвры и путаться в них, делая ошибки и проигрывая бой. – У тебя кровь течёт из носа… и уха тоже!
Я уже чувствовала головокружение, но не спешила проявлять слабоволие. Однако всё зашло слишком далеко, и пространство спиралью закрутилось, увлекая за собой. Даже мысли путались и диктовали странные ответы вместо привычных. Где-то под ухом ломило и трещало. Я закрыла глаза, потому что от напряжения яблоко заломило, и казалось, оно уже выпадало из глазницы. Люцио схватил меня за плечи и поддержал.
– Оставь её, – прозвучал голос Тарохо, которого в лесу быть не должно. – Так задумано.
Тот отпустил, не смея ослушаться. Попятившись и попытавшись открыть глаза, я пяткой задела рейку одного из выложенных квадратов и с грохотом села в пыль, а спустя мгновение уже подпёрла землю лопатками. Создавалось ощущение, что меня перевернуло, и вот уже твердыня планеты давит сверху, чтобы тело сорвалось в воздушную пустоту и затерялось в пределах атмосферы. В ушах зазвенело, отдавая в переносицу. Прийти в себя не получалось.
Чш-шчтся-я-я-штижу…
Прямо под ухо задувались струи воздуха, они бились и вибрировали, создавая ощущение треска и скрипа.
Штис-с-с-шнэштс…
Я всё ещё лежала на земле и спиной ловила любое содрогание поверхности.
«Ты слышишь?» – эхом раздалось откуда-то изнутри головы.
– Слышу… – заворожённо ответила я.
Будто оглохла. Словно нашла свой внутренний голос. Открыла глаза и резко села, подбирая головой верную ось для позвоночника. Вокруг на мгновение всё померкло, а потом возник отец и Люцио, стоявшие надо мной.
«Знаешь ли ты, что произошло?» – не открывая рта, спросил отец, которого я едва слышала из-за гомона других голосов.
– Что? – спросила я Тарохо, широко раскрыв глаза.
– Вчера я учил тебя гипнозу, урок ты усвоила и уже сейчас учишься с Люцио использовать часть его неосязаемых навыков. Но у этой способности, когда ты овладеваешь ей целиком, есть побочный эффект, – хитро улыбнулся он.
Упомянутый отцом Люцио протянул мне руку, поднял с земли и равнодушно продолжил присутствовать во время объяснений.
«Теперь ты можешь слышать чужие мысли», – снова раздалось эхо, похожее на голос отца, пристально наблюдавшего за моей реакцией, ведь губы его снова были сомкнуты.
Я растерянно приоткрыла рот и закрыла руками уши, чтобы гомон превратился в нечто цельное и распознаваемое. На лице невольно появилась глупая улыбка.
– На сегодня всё, Люцио, – подытожил Тарохо и небрежно махнул ему рукой, мол, ступай и не мешайся под ногами. – А ты, – показал он затем пальцем на меня, – пойдёшь к хижинам и послушаешь вместе со мной мысли других обитателей общины.
«Место, где всё начинается».
Мы направились от нашего дома на юго-восток по ровной улице, в конце которой можно выйти к голой земле у обрыва. В середине дня больше всего народу на рынке, но тогда нам следовало у выхода из дома повернуть налево и пойти на северо-запад. Но мы выбрали диаметрально противоположную часть общины. Южная местность поселения отличалась темпераментными жителями. Они спорили и ругались, любили друг друга и отстаивали свои интересы. Всё это делалось с невероятным страстным огнём в глазах и речах.
Продвигаясь от первой развилки ко второй по утоптанной дороге, я уловила вибрации мыслей, которые стукались о черепные кости и считывались внутренним ухом, различавшим в принятых волнах настоящие слова, фразы, даже внутренние беседы. Некоторые вещи приходилось додумывать, поскольку не удавалось до конца определить звуки или слоги. А на сердце стало тяжело… мне же открываются чужие тайны.
– Это нечестно! – вдруг воскликнула я и остановилась, стараясь подавить способности.
Тарохо строго посмотрел сверху вниз и задрал подбородок. Его высокомерный взгляд переместился на деревья вдали. Сейчас они были предпочтительнее, чем мораль, отражённая в выражении лица слишком правильной дочери.
– Перестань мнить из себя святое создание. – Он повернулся спиной и продолжил идти между домами посреди дороги. – Я ращу тебя для того, чтобы ты помогала мне. До твоего совершеннолетия я должен быть уверен, что ты не подведёшь меня. Что же делаешь ты? Строишь из себя невинную и честную. А знаешь ли ты, что таким не место в этом жестоком мире? Люди коварны и мечтают избавиться от рептилий. Они представляют себя царями, забывая, кто дал им возможность жить на такой прекрасной планете, как Гистофис. Их корни уходят к нам. И теперь, в столь неспокойное для нашей расы время, я убеждён: не следовало смешивать нашу кровь с землянами. Теперь эти мутанты, монстры всё больше походят на предков с соседней по орбите планеты. А там живут отбросы.
Гистофис являлся двойником Земли, расположенным за Солнцем. Мы были противоположны. На Земле лето – на Гистофисе зима. Цари Земли – люди, властители Гистофиса – ящеры.
– Эти мерзкие отребья, – продолжил Тарохо свои мысли. – Они уничижительно называют нас рептилоидами. Даже не зная, что это означает! – повысил голос Тарохо.
Я хотела бы остаться незаметной и промолчать, но если не сейчас быть храброй, то в каких тогда случаях?!
– Почему название «рептилоид» для нас оскорбительно, отец?
– Никогда больше не зови меня отцом, – схватил тот меня за руку и нагнулся к лицу, сверкая чешуёй и чёрными глазами. – Теперь я для тебя царь Тарохо.
Я молчала, слегка раскрыв рот, чтобы дышать, поскольку нос заложило. Голоса в голове стихли, стоило пазухам забиться. Если бы не испуг, вводящий в глубокий шок, я бы расплакалась. Тарохо даже не думал смягчаться, но всё же отступил и, заводя руки за спину и отворачиваясь, ответил:
– Рептилоидами называют низших ящеров, тех, кто смешивался с людьми. Иными словами, ящеры-властители, к которым относятся соратники моей общины, истинной голубой крови, а те отбросы – мерзкие ублюдки. Мой народ пришёл из вод, с самых глубин в виде разумных драконов. Приспособившись к жизни на земле, мы потеряли свои длинные хвосты, но обрели внешность, как у меня, и блистательный ум, опережающий умы всех цивилизаций Вселенной.
Мне даже в голову не пришло перебивать отца, потому что был риск схлопотать ещё одно моральное потрясение. Тем временем мы медленно продвигались дальше по улице, а голоса в моей голове снова появились, но звучали намного тише, будто не желали перебивать самого Тарохо.
– И тут пришла пора разделить народ на властителей и рабов, – ухмыльнулся он. – Мой совершенный род решили отнести к последним, хотя я был покровителем целого королевства. А потом мы взбунтовались, потому что рабов среди ящеров не бывало никогда. Тогда какие-то там учителя и учёные, которые и придумали подобную классификацию, сделали гибрид человека с Земли и ящера с Гистофиса. А потом эти гибриды стали смешиваться с людьми дальше. Таким образом они подавили уникальный ген глубинного аспида и превратились в рептилоидов, которыми окрестили не себя, а нас, рептилий, истинных змиев!
Я вместе с Тарохо подошла к обрыву. Не так далеко, но всё же внизу бурлила река, стремительно мчавшаяся вдаль, чтобы где-то там броситься с вершин, оставив за собой водопады.
– Ты потомок истинного змия, но всё же тот же ублюдок, поскольку мать твоя была с Земли.
В груди сжалось сердце. Хотелось вскрикнуть и убежать, но я боялась. От отца шло такое зло, что даже пикнуть решимости не хватало. Не оглядываясь, Тарохо продолжил ранить без ножа:
– Ты нужна мне, чтобы свершить акт мести и вернуть власть в мои руки, чтобы я мог снова бросить мир к ногам ящеров. А для верных мне ублюдков найти место под солнцем, чтобы они могли нести пользу этому миру, а не прозябать, как идиоты, на бесполезных социальных тронах. Ведь многие рептилоиды не хотели быть потомками идиотов, поэтому унаследовали блистательный ум ящеров. Они-то мне и нужны – эволюционные сбои.
По моей щеке покатилась слеза. Я знала, что являюсь полукровкой, но всегда надеялась на лучшее, ведь правила в общине всегда были лояльны ко мне – я же дочь царя. А теперь впервые почувствовала полное отторжение. Моя личность превратилась в ресурс войны.
– Я не хотел делать тебе больно в тот вечер, но это было нужно, чтобы ты увидела свои истоки, – всё же повернулся ко мне Тарохо.
Растерянность окутала меня и зажала в тиски. Неужели он говорит про мои пятнадцать лет, когда явилось жестокое видение?
– Именно про то я и говорю, – ехидно ухмыльнулся отец, прочитав мысли. – Но мне придётся снова это сделать, чтобы вернуть контроль над тобой. Я заставлю тебя повиноваться мне, потому что мысли твои пестрят бунтарскими идеями.
Слюна застряла в горле, и я попятилась, а потом побежала обратно в город, хотя никто меня там не спасёт, ведь всё под контролем Тарохо. А в чём тогда смысл бежать, если моя жизнь тоже входит в это нерушимое «всё»?!
Я снова почувствовала удар в основание черепа и провалилась в сон. В нём я лежала в тени папоротника в полудрёме. А потом почувствовала, как земля содрогается. Пульсация была похожа на шифр или ритм барабанов. Я была глуха и видела всё относительно температуры. Синий и красный, а также их градиенты отражали мир вокруг, помогая хоть что-то понять и различить.
Впереди надвигалось что-то холодное, блестевшее на фоне раскалённого солнцем пространства. Оно увеличивалось и грозно шипело, а потом схватило и проглотило. Ощущения были схожи с чувствами, испытываемыми в тот самый раз, про который говорил отец. Ах да, я теперь смею звать его только Тарохо.
И за следующие три года после инцидента с царским откровением на краю общины это стало непреложной истиной, как и моё стремление помочь занять предназначенный лишь ему трон властителя Гистофиса.
– Тебе предстоит пройти последнее испытание перед внедрением в людские ряды. Я отправлю тебя на два года на Землю, чтобы ты привыкла быть ими. Твоя жизнь будет в твоих руках – если провалишься, то должна будешь биться до последней капли своей крови или же убить себя любым доступным способом, – сказал Тарохо.
– Так точно, – быстро ответила я.
Он услышал ответ, а потом поймал взглядом блестящие переплетения браслета. Царь потряс им и неожиданно сменил тему:
– Это элементы божеств. Были бы они при мне, если бы мир не признавал моего величия?
Ответ был риторическим – я молчала. Тогда он погладил грудь, где расположилось ожерелье такого же вида, и вернулся к намеченному плану, о котором хотел мне поведать.
– Мне нужна чаша. Она расположена в индонезийской гробнице. В ней древние ведьмы смешивали различные снадобья и призывали божеств для помощи или разрушения. Она необходима мне для свершения ритуала, – громко сказал Тарохо и встал с трона. – Ты либо добудешь мне её, либо сгинешь средь островов навсегда, унося с собой позор своей крови.
Я сохраняла молчание, позволяя царю и дальше озвучивать свой приказ.
– Вижу, тебе всё ясно. – Он посмеялся. – Ступай, ящеры сделают из тебя подобие землян или этих мерзких рептилоидов.
Слуги отца сопроводили меня в госпиталь, где уже ждала человеческая кровь бордового оттенка, откуда добывали странную вязкую субстанцию, похожую на мутное желе. Всю ночь с моим телом совершали чудовищно мучительные манипуляции, и только под утро удалось уснуть, когда огромная капельница с плазмой закончилась. Однако через час меня разбудили и, наплевав на ужасное состояние, повели к телепортатору.
Там недвижимо ожидал Люцио с походной сумкой. Он бесстрастно смотрел перед собой, будто заколдованный или сильно испуганный. Когда я подошла, его руки напряглись, сжимая лямки рюкзака.
– Я буду сопровождать тебя всё время, которое потребуется на поиски чаши. Так велел твой отец, – сказал Люцио и показал ладонью на кабинку телепортатора.
Это устройство, работающее с помощью специальных жетонов, прикладываемых к сенсорной панели. Технология имеет прямую связь с достопримечательностями на Земле, поскольку те обладают огромным энергетическим потенциалом, нужным для того, чтобы после квантового распада тела и перемещения между слоями информации притянуться к нужному каналу и использовать эту энергию в качестве связующего материала между частицами.
Такие путешествия опасны. Не всегда удаётся собраться полностью. Есть другой путь, более физический – на космолёте вокруг Солнца. Но заслонка на орбите, защищающая Гистофис от обнаружения, не пропустит к Земле летательный аппарат без специального разрешения, потому что контролируется враждебными ящерами, вставшими за период моего взросления на защиту людей. К тому же преодоление барьера займёт в десять раз больше времени, чем перемещение через телепортатор.
Глава третья. Ядовитые зубы
Впервые в жизни мне выпала возможность проявить себя. За эти годы от отца я много узнала о себе, своём прошлом. Стыд появлялся внутри каждый раз, когда вспоминала, что фиолетовая кровь является атавизмом отрицательного характера. Я должна была унаследовать либо гемоглобин от матери красного цвета, либо гемоцианин от отца синеватого оттенка.
Если бы я уродилась, как сказал Тарохо, в породу человеческих созданий, меня бы пустили на плазматический биоматериал, используемый для маскировки голубой крови, преобразовывая её в человеческую, но оставляя генетическую структуру нетронутой и невидимой для исследовательской техники. Больше похоже на магию, но я-то знаю, что даже этот феномен можно как-то объяснить, а нужно ли?
В момент распада на кванты в пространстве энергетического канала я успела много о чём подумать. Хотя времени особенно не было, лишь несколько секунд или даже мгновений. Больше всего ум занимали слова Тарохо, сказанные однажды, когда мы работали над усовершенствованием и контролем гипнотических навыков. Внутри меня есть ген мутанта, я могу стать хамелеоном, сыграть свою особенную роль, притворяясь человеком и ведя людей на собственную погибель.
Сегодня ночью мне ввели плазму, поразившую весь организм словно яд. Агония выжгла спесь и успокоила внутреннего монстра. Сейчас же, являясь незначительной кучкой квантов, я чувствую, как тело собирается в единую структуру, свет в конце тоннеля становится всё ярче, но монстр этот до сих пор спит.
