Максим Сергеевич Макаров "Лейтенант Страхова"

– Она его мать! Она его жена! Будет, сюси-туси, успокаивать мальчика бедного! – чтоб клевреты зама не слышали, ребята ушли ночью в лес и до утра веселились там. Даже если б распознали их голоса, не смогли бы поймать, потому что приятели зама – неволки. К утру ребята наловили рябчиков и говорили, что руководитель всегда был на их стороне. Потому что клевреты зама могли вообще объявить половину верных решений неверными, и доказывай тогда, что ты не дурак. А командир отправил работы на перепроверку в другой вуз. Там подтвердили, что решения правильные. Придирок, правда, не отменили, но это нестрашно.

В мае здоровье командира ухудшилось. Зам недолго пробыл в роли и.о., но очень скоро его куда-то отправили. Вуз стал жить почти сам по себе – как и вся армия. В то время министерство обороны в Кралепоре было отменено правительством. Армия управлялась «сама собой» и сама должна была себя обеспечивать. У правительства были регулярные силовые структуры, но отдельно от армии. Как это делается, Таня слабо представляла, да и не интересовалась этим. Дипломы должны были вручать в доме культуры армии. Ребята сами туда прибыли в назначенный день. Оказалось, что для Людмилы с Таней дипломы еще не привезли, потому что у них «городское распределение». А всех парней отправили в части, расположенные вдоль границ, где нет вообще населенных пунктов. Парни сокрушались – ведь они были молодые инженеры, они могли конструировать и создавать, тогда как возле границы вряд ли есть настоящие производства. Но они верили, что смогут всерьез поработать. Их впустили в зал, Людмилу и Таню не впустили. Ребята вскоре вернулись и сказали, что было совсем неинтересно. Правда, выдали все что полагается: диплом, удостоверение, паспорт (!) и офицерские погоны. К месту службы приказано выехать уже сегодня ночью: так построен график. На сборы дали всего три часа. Что поделать. Стоят военные автобусы. Ребята съездили в общежитие и вернулись каждый со своим рюкзаком.

На прощание друзья дарили друг другу что-нибудь. Тане с Людмилой передали книги, набор карандашей, набор конспектов – это были самые дорогие вещи, которые ребята могли у себя найти. В последний год Людмила и Таня постоянно шили варежки – хорошие, мягкие, прочные и с узором. Благодаря маме Людмила умела великолепно вязать и научила Таню. Таню придумала, как сделать процесс вязания частично автоматическим. Приборчик сам не вяжет, но быстро создает новые петли, задает нужную длину нити и сам отмеряет. Благодаря этому они навязали много варежек и все-всех их раздарили, себе оставили только по одной паре. Подруги также вязали хорошие шарфы. Жалко только, что по уставу шарф носить не полагается, а было бы неплохо: в любой мороз студентов часто гоняли по снежной целине, заставляли отжиматься на снегу и на льду. Осенью выдали куртку, Таня ее перешила. Нормальной шапки нет до сих пор.

Ребята опять сели в автобусы и махали оттуда. Но вскоре их не стало видно. Людмила и Таня могли бы сесть в автобус тоже и проводить ребят хотя бы до вокзала. Но им велели дожидаться решения относительно дипломов. Уже много времени прошло, а никто ничего не сказал.

– И когда же нам дадут? – спросила Людмила с неуверенностью. Она подошла к широким дверям и стала слушать. Таня тоже подошла. Они осторожно приоткрыли створку, и увидели что псов-охранников нет. Таня ненадолго ушла внутрь. Выскочила.

– Сказали, через три дня. Это просто волшебный срок какой-то! Всюду три дня. Страшно ругаются, как собаки на базаре. Офицеры… Людмилка, у них странные морды. Как будто они родственники волков, но не волки. Любопытно!

– Танечка, не будем проводить исследований! Мы же не биологи!

Подруги поспешно вышли из здания и стали гулять. Весь день они гуляли по городу и насчитали больше 10 районов, куда можно войти лишь при наличии паспорта. Подруги удивлялись и уходили; их увлекал месяц май, своей красотой, своей бойкостью и юностью красок. Очень захотелось что-нибудь приобрести в честь знаменательного события. Студентам военных вузов деньги выделяли в очень ограниченном количестве. Каждый год их курс ездил на какую-нибудь стройку в черте города и за город; работали обычно не больше 5 дней, но все равно что-то должны были заработать. На четвертом курсе один раз выдали сумму. От нее у Людмилы с Таней еще осталось несколько красных бумажек с небольших номиналом плюс монеты. Подруги их пересчитали раз по сто. Сразу после тяжелых экзаменов они сходили на вещевой рынок. Таня купила ту самую маечку соломенного цвета, набор ниток и иголок. Когда ребята уехали, сделалось грустно, и чтоб разогнать тоску, подруги гуляли везде. Еще не закрылся книжный магазин. У Людмилы с Таней осталось по две банкноты. Хорошая книга как раз стоит две банкноты. Они сложились и купили ее вдвоем, и до самого закрытия магазина стояли, прижавшись, и читали. Потом они пошли читать под фонарь. Стало еще темнее. Подруги пошли в сторону районов с высокими зданиями, с моста видели панораму города. В лесу было свежо и спать не хотелось. Ягоды еще не созрели, а то подруги нашли бы их по запаху. Наступил следующий день, и рано утром подруги подошли общежитие. Словно проснувшись, зазвонил телефон. Выскочила на порог комендантша.

– Вам чего?

Подруги удивились.

– Не положено пускать. Вы уж не числитесь. Среди студентов.

– Нам дипломы вручат через два дня!

– Не положено! Приказ начальства!

«Зам догадался? Но все равно слишком поздно». Таня хотела пройти внутрь и собой немного отодвинуть комендантшу. Та завыла как телефон.

– Чего, чего тебе! Иди вон!

– Мы хотели вещи забрать. Вы русский язык понимаете? Или я не по-русски говорю! Мы не будем здесь оставаться!

В ответ барсучиха принялась вопить на своем языке. В Кралепоре волки и большинство лисов изначально говорили по-русски. Другие знают русский в разной степени. Зайчики легко общаются с волками, а между собой используют свои наречия.

Барсучиха стала угрожать, что дозвониться все начальникам. Не желая впустую тратить время, Людмила и Таня отбежали подальше, спрятались в зарослях и стали советоваться шепотом. Кое-что можно было расслышать:

«Это все обман! Ее могущественный телефон соединяет с болотом, а не с порядочными! Ее давно пора прихлопнуть» (Таня)

«Я тебя умоляю!» (Людмила) «Подождем, пока она уйдет».

Подруги незаметно следили за входом, но след барсучихи явно показывал, что она внутри. Заморосил мелкий дождь. Подруги спрятались под дубом. Дождь так и не решился набросать луж и только слегка землю намочил. Таня услышала грохот с другой стороны от общежития. Со стороны фасада все окна были накрепко закрыты изнутри, некоторые даже как будто приколочены гвоздями к рамам. Людмила увидела пожилого медведя, который тащил короб со строительным мусором из черного хода. Подруги увидели еще медведей. Вскоре мишки стали заносить внутрь большие рулоны, которые все время разматывались. Подруги подбежали:

– Помочь вам донести.

– Ох, спасибо, хорошо бы! А то не управляемся. То один конец зацепиться, то другой.

– А есть что-нибудь, чтоб не пачкаться?

– А вон тряпочки лежат. – Таня увидела мешковину. Надев ее на голову так, что не видно даже ушей, подруги потащили рулон внутрь. Материя была явно фабричного производства. Мишки говорили о ремонте, который начался неделю назад. Со многих стен уже содрали краску до самых кирпичей. Приказы и выдержки из устава исчезли. Таня заметила, что краску ободрали только на их курсе. Такое впечатление, что рулон с материей уже не раз скручивали и закручивали. Людмила шепнула, что внутри есть некий мелкий предмет. Подруги протащили рулоны и бросили их, где надо; медведи стали заколачивать проходы в коридоре, чтоб никто не ходил. А они как будут проталкиваться? Не размышляя об этом, подруги бросились на свой этаж. Часть комнат уже открыта; та, где жили друзья, остались только стены.

– Я поражаюсь такой оперативности. Людмил, я не умею тарелки связывать.

– Таня, я сделаю – Людмила быстро упаковала тарелки и чашки так, чтоб они не разбились. Таня склонилась над раскладушкой. Ее списали как бракованную, потом выбросили, но недалеко. Таня ее заприметила, и спрятала в надежном месте. Раскладушка разбиралась на части – некоторые были совсем ветхие, но Таня их заменила, привернула новые уголки и шурупы с гайками. Брезент с раскладушки легко снять. Все детали помещаются в узкий длинный мешочек.

– Пусть думают, что во время ремонта выбросили. Они же могли ее видеть. А у мальчиков уже все растащили!

Таня с подругой соскользнули на первый этаж и за спинами медведей перебежали к торцевой стене, а от нее был небольшой узкий переулок. Комендантша находилась рядом, судя по следу. Подруги ринулись прочь, запутали следы, на случай возможной погони, которой так и не состоялась. Они промчались через два района, отдышались и стали обсуждать, зачем заколачивают коридоры и откуда в рулонах. Людмила предложила кучу версий, после чего стала дрожать и взяла Таню за руку, как маленькая. Подруги вернулись в лес, где можно было безопасно разжигать костры. Таня принялась сворачивать раскладушку, а Людмила пошла за водой. Вечером раскладушки оттащил под большой вяз. Подруги были очень стройные и вдвоем помещались на раскладушке, даже когда лежали на спине. Рюкзаки на ночь подвешивали высоко над землей, утром Таня забиралась на вяз и вынимала часть вещей. Подруги ловили перепелов и зябликов.

– Настал тот день? Или не настал? – подруги чуть свет были уже возле нужного здания. Едва дверь открыли, Таня юркнула внутрь, чтоб разузнать. На нее фыркнули, а потом сказали: да-да-да! Таня вернулась довольная. Чуть позже ей и Людмиле позволили взять паспорта. Стали приезжать ребята из других военных вузов, они спрашивали подруг. Людмила улыбалась всем. Таня ни на кого толком не смотрела. Она хотела поскорей забрать все остальное; но пришлось подождать еще два часа.

4

На вручении присутствовал сам маршал. На огромном лимузине его доставили и с почетом привели, маршал смотрел на всех невидящим взором. Таня ожидала, что маршал произнесет речь, однако он почти ничего не говорил и лишь изредка кивал, когда к нему обращались. Вокруг маршала было несколько очень взрослых волков – генералы и полковники. Они встали в разных местах, и каждый время от времени поглядывал на остальных, словно подозревал их в чем-то. Диплом и погоны вручали без громкой музыки, без объятий и аплодисментов. Просто называли фамилию и выдавили по списку. Получив дипломы, подруги отбежали в самый дальний уголок и слушали разговоры старших волков. Спокойным голосом стали оглашать распределения по местам. Людмиле предстоит ехать в Сосногорск (у кралепорских военных там есть большой радиоузел). Таню направляют на предприятие, где одновременно есть и центр связи, и производство. Комбинат № 17 расположен на окраине столицы.

О военной присяге не сказали ни слова. Людмила с Таней могли прочесть в старых книгах, что ритуал присяги считается священным, но в других Мирах. В Кралепоре Таня никогда ни о чем подобном не слышала: ни во время поступления в вуз, ни в процессе учебы, ни теперь никто не давал присягу. Для себя Таня и так понимала, что военные должны защищать свою страну. Распределение больше напоминало зачисление на работу. Никакой специфической военной атрибутики в зале не было. Таня слышала, раньше армия ходила под знаменами, а потом их почему-то отменили. Даже самые эрудированные из однокурсников не могли назвать причины. Людмиле надо прибыть в Сосногорск к 8 числу. Еще есть неделя. Людмила отправилась в деревню к маме, которая сразу же решила, что поедет вместе с дочерью. У Людмилы будет комната. Родственникам жить там не запрещено – ничего, правда, не сказано о размерах комнаты. В любом случае вместе с мамой тесно быть не может.

Таня помогала им при сборе. Внезапно выяснилось, что на поезд невозможно купить билет: поезда были все на хозрасчете, ходили редко и возили преимущественно сырье, а не пассажиров. Сырье принадлежит бизнесменам. Людмиле дали одноразовый оплаченный пропуск на полутоварный состав. Там очень строго следят за пассажирами и маму не пустят. Подруги взволновались; к счастью, не так далеко от деревни проходили учения военных инженеров. От них в ближайшие дни колонна отправится в сторону Сосногорска. Волки сразу согласились подбросить Людмилу с мамой. Колонна уходит на уже завтра на рассвете. Все домашние заготовки Людмилина мама хотела раздать соседям, но они ничего не взяли.

– Возьмите с собой, у вас же там ничего нет! – мама заплакала и стала прощаться со всеми. Волчицам тоже было грустно. Накануне отъезда Людмила и Таня неотлучно были вдвоем. Когда никто не видел, они обнялись на прощание. Целоваться им еще не приходилось, и они решили не целоваться, чтобы не вышло как-нибудь неудачно.

– Пиши мне обязательно!

– И ты пиши! Кстати, теперь же у вас адрес в Сосногорске.

– Ой, Танечка, я даже не знаю, какой точно адрес! Его должны дать на работе. В деревню… я не знаю, сможем ли мы приезжать… Танечка, я напишу на твой комбинат! Или пришли на почту до востребования! Так ведь можно?

Они опять обнялись. При первых лучах они пошли втроем по проселочным дорогам, мимо темно-изумрудных зарослей и холмов. Они увидели свет многочисленных фар. Людмила бросилась на шею Тани и прошептала что-то нежное. Таня не разобрала всех слов, но поняла главный смысл. Колонна приняла на борт товарищей и отправилась навстречу солнцу. Потряхивала. Людмила думала, что в городе маме будет гораздо лучше, ведь там есть настоящие предприятия и медицина есть. Мама еще очень молодая и очень-очень симпатичная; к сожалению, иногда хворает. Людмила надеялась на город. В деревнях регулярной медицинской помощи вообще нигде нет. Специалисты могли приехать, но с собой у них была только небольшая аппаратура.

Таня зашагала к своему предприятию.

Комбинат расположен в одном районе, общежитие, куда поселили Таню, расположено – в другом, и эти районы расположены довольно далеко друг от друга. Общежитие представляет большой восьмиэтажный дом с неработающим лифтом. Тане выделили комнату под самой крышей. Кроме ключа, она получила массу технической документации, которую надо рассортировать в рамках текущей работы; что-то доделать, что-то переписать, что-то уже устарело. Новые листы лежат вперемешку со старыми пожелтевшими листками. Материалов очень много.

По дороге листы норовили высыпаться. Папки были крайне ветхие, гораздо старше, чем сами документы. Таня мужественно дотащила кучу бумаг до общежития, проверила адрес; листы ползли во все стороны, поэтому Таня решила их рассортировать уже сейчас. Она села на скамейку перед общежитием и принялась просматривать бумаги. В доме живут несколько медвежьих фамилий, остальные – зайцы, ежики, еноты и росомахи. Карапузы носятся по двору, поднимая пыль; вместо мячика у них – моток из тряпок и пустые консервные банки. Таня внимательно изучала листы. Некоторые схемы казались ей довольно странными, даже непонятными. Эти листы она складывала отдельно. Остальные бумаги он сортировала с учетом их содержания. Тряпка летит на голову. Таня пригнулась. Банка подкатилась к ноге – Таня ее отбила. Следующая банка оказалась гораздо быстрее, но и ее Таня отбила. Ей показалось, дети специально швыряют в нее банками. Одна пришлось даже отбить рукой, поскольку она летела прямо в лицо.

Таня хотела пересесть, но подумала: кто они такие?! Эти зайцы, эти вегетарианцы без диплома? Мамаши возятся рядом – развешивают белье, чистят плоды и бросают кожуру прямо на землю. За поведением детей нисколько не следят. Карапузы стали подбегать и корчить рожи перед Таней. Таня Страхова еще раз пересчитала листы в самой главной папке. Скрепок ей не дали. Таня все же собрала листы так, чтоб они не рассыпались. Остальное она игнорировала. Разочарованные шалопаи отбежали, а потом подскочили вновь, крича. Таня не выдержала и демонстративно щелкнула зубами. Дети с визгом бросились врассыпную. Мамаши заворочались:

– Это что?! Бандитство!

– Ты зачем, с погонами, детей пугаешь?!

Таня встала вместе с папками.

– Если надо – я вообще всех тут поубиваю!

Не оборачиваясь, ровным шагом она ушла на восьмой этаж. Все мамаши задрожали: они решили, что Таня начнет убивать уже сегодня.

Но весь день Таня мыла и очищала комнату. Окно было настолько серое, что даже свет проходил плохо, и абсолютно не видно, что снаружи. Таня протирала стекла мыльной пеной и случайно собранными газетами. В коридоре набросано много старых газет. На лестницах тоже было неубрано. Не найдя нигде веника, Таня тряпкой сгребла наиболее крупный мусор в коробку из-под какого-то прибора. На лестнице между седьмым и вторым этажами зеленели капустные листы и даже кочерыжки. Таня столкнула их в лестничный проем. Снизу стали ворчать еноты. Таня насупилась и решила выкинуть мусор потом. В комнате была рама из-под деревянной кровати без матраса. Настоящий матрас такая кровать все равно не выдержит – Таня поставила ее набок к самой стене. В комнате есть дровяная плита, и нет топливных брикетов. До вечера Таня ничего не ела; у нее с собой были сухарики и прочие запасы, которые дала Людмила; она уговаривала взять банки с вареньем, но Тане было неловко, и она взяла только одну небольшую баночку. Пожалуй, с банками было бы неудобно ходить по городу. Баночка стоит как яркий символ памяти о подруге. Таня не решалась съесть даже ложечку. Сухари она все же пожевала. Людмила передала большую коробку душистых трав – но, к сожалению, нечем заваривать. Надо будет заняться плитой. Кран с водой стоит в конце коридора. Таня набрала студеной воды, легла на раскладушку и задумалась.

Первый день на заводе не показал ей по-настоящему сложных станков или программ. Персональных компьютеров она вообще не увидела. Таня мечтала всерьез заняться программированием. Благодаря математическим упражнениям, она разработала несколько подходов, которые позволят быстро расшифровать чужой язык и даже тайнопись. Нужен только хороший цифровой блок. В комнате его не к чему подключить; вообще вся целая мебель, если не считать плиты, состоит из табуретки и маленького стола. Столу, наверное, больше ста лет. Табуретка чуть моложе, но тоже очень заслуженная. «Подселили меня к старикам! Хорошо, что раскладушку прихватила. Укрываться нечем, это плохо. Те простыни… в рулонах были не они, какая-то исходная необработанная ткань. А все простыни нам велели сдать в день выпуска. Я надеюсь, у ребят обстановка интереснее».

На заводе работали исключительно немолодые волки. Одни носили форму, другие ходили в чем хотят. На обед давали кашу с консервами. Таня чувствовала привкус сахара, но считать консервы сладкими, конечно же, не стоит. Обед, как узнала Таня, вычитается из зарплаты. Таня сперва хотела отказаться от каши, поскольку денег у нее было очень мало, а каша вконец наскучила. Но ей объяснили, что стоимость вычета мизерная. Завод получает припасы от военных практически бесплатно, затраты идут только на приготовление пищи. Таня особенно ни с кем не разговаривала и обращалась к другим только в рамках непосредственной работы. Таня очень старалась. Доверенная ей линия по производству радиодеталей заработала идеально. Через месяц ей выдали сумму, на которую можно купить мешочек дешевой крупы или двадцать буханок хлеба. Еще через месяц ей поручили вторую линию, но без изменения зарплаты. Таня все подмечала, узнавала новое для себя и все систематизировала в своем уме. Спустя три месяца она знала о заводе все-все. Радиоузел она также изучила досконально. Неожиданно она заметила, что больше нечего изучать. Уже началась осень. Косые дожди хлестали в окно, словно хотели разбить его и выпустить всех на свободу. Таня не понимала, зачем у небес столько гнева – и также она не понимала, почему ее усердие упорно не хотят замечать. Ее ни разу не хвалили, хотя отмечали высокий уровень производства. Она объясняла это возрастом сотрудников. Среди волков нет молодых, начальник – вообще не настоящий волк, а некий гибрид. Таня мимоходом услышала, что его назначил маршал давным-давно, за какие-то неясные заслуги, и что он изначально вообще был не из Кралепора. На завод приходил бык, представитель правительства. Хрипя, он указывал, что делать волкам. Таня сердилась. Ужасно хотелось стукнуть быка ножом под ребра. Однокурсники несколько раз дрались с быками и почти всегда побеждали. Сразу после первого курса боевых навыков еще не было, поэтому большой бык-экспат разогнал всех рогами, словно пиками. Но затем ребята сообразили, как нейтрализовать пики. Это было во время выездной работы; быки околачивались возле предприятий и непонятно что делали. У быков были какие-то связи с коммерцией. Быки всегда ходили по двое, по трое; один бросился на ребят поздним вечером и его отколотили. Ущерб ограничился синяками и ссадинами. Впрочем, большой синяк тоже неприятен. Ребята с Таней разработали тактику «превентивных действий». На улице они доставали ножи и ходили исключительно с ножами наголо. Было еще средство: в пустой спичечный коробок положить мелкие старые радиолампы с большим внутренним давлением. Если в нужный момент коробок сдавить в ладони, раздастся треск как при выстреле. А осколки в коробке, не порежешься. От «стрельбы» еноты и зайцы разбегались, быки не решались подходить близко. На следующий сезон в том городе уже не видели быков; но они болтались в других частях Кралепора. Ребята во время короткого отпуска могли все подробно разглядеть. Отпуск был ужасно короткий. Почему-то.

Кап-кап. Дожди и лужи. Вереница последних листьев летит к западу и к югу, дотянуться хочет до солнца. Леса становятся прозрачными, и подкрадываться к дичи незаметно стало очень непросто. В хвойных лесах есть мелкие птахи, которые не улетают. До конца октября Таня охотилась и запасов не оставляла. Потом она купила самых дешевых консервов на месяц. Покупать больше нет особого смысла, поскольку в магазине они и так есть, а в надежность входной двери не стоит верить. Все ценное Таня носила с собой, во внутреннем кармане куртки. Диплом лежит где-то в кабинетах военной части. Таня полагала, диплом не украдут.

У Людмилы пропал перстенек, который ей подарила мама, а прежде он был у маминой мамы. Это был своего маленький семейный талисман – Людмила не верила колдовство, но очень огорчилась. Она решила, перстенек выпал в парке или в лесу. В течение лета Таня Страхова неоднократно ходила по тем местам, присматривалась, ловила запахи. Перстенек исчез безвозвратно; не исключено, что пропажа случилась гораздо раньше. Не дожидаясь первых писем от Людмилы, Таня сама стала писать с указанием адреса военной радиоточки в Сосногорске. Ведь Людмила там работает и обязаны ей передать – хотя бы одно письмо. Таня писала каждую неделю, а потом, в разгар осенних ливней, обнаружила свои письма в луже. Там была целая бумажная флотилия. Чужие письма тоже утонули или печально смотрели из-под мокрых листьев.

Таня пришла в бешенство.

– Убью всех!! Это хамство, это отвратительно… везде какие-то разные штампы. Я отправляла из разных мест – и ниоткуда не дошло! Никому не дошло! Нет, их обязательно надо прикончить! Очень хочется стрелять. Но ведь не из чего!

Пистолета ей не выдали. У других сотрудников Таня тоже не заметила пистолетов. Сонные медведи на вахте стоят всегда с кобурой. Как знать, вдруг там пусто?

Таня выловила все до единого листы и конверты, отнесла их к большому дереву и забросала листвой. За уши хватал резкий ветер, Таня сердито думала, как быть. Она слышала, что в Кралепоре есть «моментальная» почта, когда курьер лично доставляет письмо в пределах одного большого города. Он может поехать и в другой город, и в другой регион; лично он может доставить письмо. Только это дорого стоит, ведь придется платить и курьеру за услуги, и за его проезд в оба конца. Ради Людмилы Таня готова была потратить хоть все деньги; только она не знала, хватит ли у нее сейчас средств, и где вообще искать этих моментальных курьеров. На работе она по-прежнему не общалась ни с кем. Все же в начале зимы она отправил подруге еще два письма.

5

Серое небо. Снег. Черные контуры деревьев перепутаны друг с другом. Бронзовая листва надежно укрыта сугробами, спрятана, заколдовано. Что было в листве, сейчас не разглядишь.

На улице одновременно и холодно, и сыро. Назло метелям, Таня держала голову прямо и по дороге на работу и с работы. В будние дни у нее не было возможности погулять по городу, а вечером яркие цвета уже исчезали и весь мир казался серым. Отопление в общежитии у всех было свое. Медведи приносили огромные связки топливных брикетов и топили ими специальные печки, которые сбрасывают дым и сажу в специальные короб. За день короб наполнялся доверху, и нужно было вытряхивать. Медведи собирали сажу с золой в мешки и куда-то относили. Говорят, золу используют при производстве удобрений.

Топливный брикет почти не дает золы. При большом числе брикетов в день плита работает как печь или батарея. У Тани Страховой отличная шерсть и ей не холодно даже в нетопленной комнате. Она ходила на работу, возвращалась; серый цвет преследовал ее снова и снова, и казалось, он уже не закончится.

«Неужели так пройдет моя жизнь? – с тоской думала Таня. – Ведь я же могу сделать очень много… я чувствую! На работе нет серьезных конструкторских задач. Все боятся новизны. Бык этот чертов… надоел в конец. Очень хочется, чтоб он совершил преступление – ведь тогда можно будет бить его официально. Да, надо кого-нибудь отлупить для спокойствия. Боже мой, неужели я мечтаю о войне? Там могут убить, но зато там всегда что-нибудь происходит».

На верхнем этаже половина комнат заколочена. На этажах ниже живет много мелких и сварливых соседей. К Тане они бояться подходить, после того, как один тип бросился на нее из коридора с топориком. Таня, даже не оборачиваясь, хлопнула типа хвостом и он рухнул. Таня прошла по типу, как по ковру, подняла топорик и пошла дальше, будто в задумчивости – внезапно размахнулась, и всадила топор прямо в чью-то дверь. Рукоятка треснула. Вскоре дверь поменяли, вместе с застрявшим топором. В общежитии обитали самые разные субъекты, родственники тех, кто прописан официально, их приятели или клиенты могли свободно заходить внутрь и открывать нужные двери. Волков среди них не было. На восьмой этаж они старались не подниматься, но их крики были слышны почти по всему зданию. Когда Таня выходила, все сразу же прятались. Но и это ее раздражало.

Отсутствие настоящих дел раздражало еще сильней. Таня готова была ввязаться в драку с толпой незнакомых собак, которые вертелись вокруг района. У них Таня заметили зеленые банкноты – совсем не те, которыми платили волки. Таня решила воспользоваться любым удачным поводом и атаковать псов первой. На заводе ходят слухи о больших беспорядках в регионах, и о том, что псы в этом явно замешаны. Таня припомнила, что несколько лет назад беспорядки были и в столице, псов почти начали убивать… жаль, она тогда была в другом городе. А потом начался вуз с его жестокой дисциплиной. Таня решила собрать более точную информацию.

По выходным она с утра до ночи ходила по городу и заметила, что столица Кралепора разделена на секторы, но это не связано с административной структурой и в значительно степени определяется качественным составом населения. Помимо волков, в столице живет много разных зверей. Таня их и раньше видела, но не представляла, что их настолько много. Еще летом она выявила большие группы псов, которые бегали по городу, по набережным, развлекались и говорили совсем не по-русски. Там же были звери из числа куньих, и не только барсуки. Таких зверей, а также псов постоянно можно встретить возле деловых и торговых комплексов. Там же ходят кошки – не львы или тигры, а именно кошки с уплощенными мордами. Одежда у кошек и собак состояла из очень ярких цветов и оттенков неестественной чистоты: если там есть красный, то это именно красный во всех местах, без малейших полутонов, без малейших примесей. Желтый, оранжевый, синий – все как в наборе красок или в компьютере. Этим они резко отличались от волков, у которых одежда была приглушенно-мягких оттенков и напоминала о природе. Псы, напротив, хотели подчеркнуть свое отличие от природы. «Вероятно, ядовито-салатовый или канареечный цвета есть встречаются в жарких странах. Псы как раз оттуда. Между псами ходили местные зайцы, деревенские ежики, и, судя по всему, желали сотрудничать. На них тоже можно увидеть пестрые оттенки. Раньше Таня не рассматривала это подробно, считая, что песики в ярках майках – просто дурачки. Теперь она видит: пестрые майки ходят не пустые, у них довольно много денег, и все купюры зеленые. Именно на зеленые, а не на красные деньги, идет торговля в больших центрах. Большей частью продается глупость: роскошная мебель, тряпки, ювелирные изделия. Кому они нужны, думала Таня. Продается различная цифровая аппаратура – тоже за зелененькие. Расплачиваться красными можно в простых одно- или двухэтажных магазинах, где компьютеров нет. Таня слышала, что компьютера распределяются только в административном порядке. Из подручных деталей Таня собрала транзистор. Он капризный: ловит только чужие голоса. В вузе иностранных языков не преподавали, но Людмила с Таней по своему желанию занимались по руководству для настройки станков. Текст был набран на разных языках, а сзади давала расшифровка букв и даже многих понятий. Таня получила общее представление о грамматике тех языков. Поэтому она частично понимала содержание эфира: скрипучий голос говорит, что кралепорское сырье надо отправлять исключительно на экспорт, здесь все пропадает… голоса с ним соглашаются… но огромная часть остается и это упущение. Фразы такого рода Таня послушала некоторое время и ей это надоело. Она была уверена, что транзистор поймает музыку и песни; Таня с малых лет любила задорные мелодии. Чужие голоса транслировали странные вариации лая под грохочущий ритм. Если это и музыка, то совсем несимпатичная. Пластинки, диски, кассеты продаются в разных местах, их можно купить и на красненькие, только куда же их вставить? – проигрыватель еще не родился. Или не приехал. Таня думала о том, как при помощи компьютера воспроизводить самые разные звукозаписи.

Однажды в конце лета Таня увлеклась и зашла в район с высокими блочными зданиями. Поперек тротуаров висят шлагбаумы, которые ни с чем не связаны. Таня решила, что эти перекладины хорошо годятся для тренировки. Она не стала прыгать через шлагбаум и просто обошла. Она почуяла резкий запах.

– Раньше стоило почуять. – к Тане из ближайшего подъезда приближается огромный тип с сероватым окрасом. С другой стороны, и наискосок сзади бегут еще псы. У того, что ближе всех пасть черная, а все остальное рыжего цветы. Другие псы тоже рыжие с черной пастью. Все одеты в униформу из пятнистой синей материи.

– Кто? – протянул серый пес. Таня проворно отскочила подальше от рыжих, которые хотели окружить ее. Глядя презрительно на псов, Таня вынула удостоверение.

– Офицер Кралепорской армии.

Рыжие стали издавать тихие гавкающие звуки. Серый уставился на удостоверение, словно не мог ничего разобрать. Из пасти вылетел тот же звук, что и у рыжих. Таня заметила, как они трогают кобуру на поясе. Ей ужасно захотелось уничтожить их всех.

Серый как будто сомневался, что удостоверение настоящее. Таня с раздражением скинула куртку и псы увидели погоны со звездами. Ни у кого из них не было звезд. У серого было две полоски на погонах, у рыжих по одной.

Серый проговорил еле-еле:

– Офиц. Цеир. Це-эль?

– Я живу здесь. Это мой город. – сказала Таня.

Серый ничего не понял и быстро стал совещаться с рыжими на одном языке. Все рыжие были до отвращения одинаковые. Таня разобрала слова «вор», «похоже», «нет». Наконец серый вытянулся и сделал рукой освобождающий, и вместе с тем, высокомерный жест. Таня стояла в пол-оборота и видела, как в тридцати метрах от нее стоят еще рыжие в синей форме с пятнами. «Пропустить» крикнул серый. Таня пошла, держась в пол-оборота. Рыжие стояли поперек тротуара и не думали расступаться. А Таня не думала сворачивать. Не дойдя до них пять шагов, она встала, посмотрела на этих псов и на тех. Потом демонстративно пошла по клумбам, которые подстригали зайчики. Таня видела, как неподалеку клумбами занимались зайчики. Один цветок она раздавила. Часть псов продолжали на нее смотреть, другие смотрели в разных направлениях. Таня заметила у них только кобуру для пистолета. Автоматического оружия с большими стволами нет. При таком расстоянии пистолетного выстрела достаточно. И вместе с тем, Таня хотела показать этим псам, что ее абсолютно ничего не волнует. Она прошла до торца высокого, здания, свернула, и дальше пробежала немного. Но вскоре она опять увидела псов с синими штанами. Это уже новая группа. Таня уловила запах енотов и кошек. Скверов в районе не было, но местами деревья стоят очень тесно и скрывают от чужого взгляда. Таня решила по возможности идти через заросли. Запах псов и кошек стал очень сильным. Она не замечала вывесок и номеров зданий и не разглядела толком архитектуры. От границы района шла дорога в другой такой же район, с кучей деловых зданий. Таня сосредоточилась и нашла путь, где псов в синей камуфляжной форме не было. Таня подождала, затем очень резвым шагом пошла по этому маршруту. Рыжие ей не встретились; несколько раз она краем глаза видела других песиков, в ярких пестрых майках. Таня ускорилась и вышла на проспект, разделяющий районы. Вдалеке псы в камуфляжной форме стоят у домов и, не отрываясь, смотрят, как по противоположной стороне идут волки. С ними еще были два парня-лисы. В отличие от песиков, ребята-волки одеты нормально. Таня немного последила за псами, проверяя, не устроят ли они провокацию. Но, по-видимому, ребята-волки знали, как действуют именно те псы, поэтому шли спокойно. Они ушли в нормальный район. С другой стороны доносились громкие звуки рекламы. Кошки в ярких плащах пели, скрипели и мяукали. Их язык был похож на скрипку, на которой поочередно играют ученик, мастер, дилетант и хулиган, причем смена происходит очень быстро. Таня не могла по голосу понять, что они рекламируют. Она подошла к району, презрительно осмотрела дома и зверей, после этого легонько побежала, и ее никто не увидел. Ни на одном из заводов, ни на стройке, ни в деревне Таня не видела кошек – как, впрочем, и собак в пестрых майках. Она слышала, кошки заняты в сфере услуг, но что именно они там вытворяют, Тане не довелось еще рассмотреть. Она никогда не пользовалась услугами и не могла сказать, насколько прибыльна эта сфера. У кошек, похоже, денег даже больше, чем у псов – если пересчитать на одного индивидуума. Кошки ездили исключительно на лимузинах. Песики пользуются машинами разного класса. На втором и третьем курсах, возвращаясь с учений, Таня с ребятами видела искорёженные остовы дорогих машин, некоторые были сожжены или расплющены. Кто в них сидел, неясно. Теперь у кошек новые лимузины.

Таня бежала обратно и проговаривала про себя текст письма, которое так и не дошло Людмиле. Это было еще летом. Независимо от времени года, Таня ходила в одних и тех же кедах, обработанных специальным раствором против сырости. Ткань сама по себе практически не промокает, но местами уже неплотно связана с подошвой. Попав внутрь, капли щекотали ступни и пальцы. Таня умела на одних мысках прыгать по лужам, почти не касаясь воды подошвами. В комнате вещи высыхали очень медленно, поэтому промокшие носки и кеды Таня потихоньку развешивала на батареях комбината – если не надо было перемещаться из цеха в цех.

В определенные дни нужно надо было явиться в радиоузел и ждать, когда назначат вахту. Из-за секретности график нигде не был вывешен и его начальник держал в голове. Он мог сказать: подождите – и приходилось ждать по несколько часов. Заранее он обозначал лишь общее время, например, после 10, или после 12. Ему регулярно приходили какие-то шифрограмм, но до того, как их принесут, вахту нельзя было назначать. Таня даже не пыталась вникнуть в скрытый смысл этого режима. Она только поняла, что в разные часы радиоузел обслуживает разные структуры. Пока вахта не назначена, узел обеспечивает линии связи правительства. С началом вахты идут только военные сигнал. «Нам разрешают начать работать? Откуда, прямо из правительства? Или тут что-то скрытое, возможно даже, шпионское?». Угадать было невозможно: во время вахты требовалось следить за аппаратурой, читать шифрограммы запрещено. Некоторые летят подобно лучам света, их даже не успеваешь заметить. Начальник узла любил говорить военной дисциплине. Поскольку остальные сотрудники уже многократно это все слышали, начальник говорил Тане строгим голосом, что будет, если прочесть правительственный шифр.

– Приедут из Надзора. Расстреляют.

– А наши не могут расстрелять? – спросила Таня. Начальник уставился на нее и прикрыл один глаз.

– Лейтенант, ты хочешь, чтоб тебя расстреляли?

– Пока нет, товарищ майор. Но если армия наша, почему наказание должны исполнять чужие. Пусть меня расстреливают, но свои.

– Ты дура, что ли? – начальник стал оттягивать щеку так, словно у него зубы болели. Иронию он не понимал совсем. Таня видела, как однажды на комбинат приезжал один из помощников маршала, командиры долго о чем-то говорили, помощник уехал, а начальники комбината устроили всем разнос. Таня чувствовала, как пылают изнутри ее щеки; слушать слова с придирками и формализмом приходилось держа руки по стойке «смирно». Она даже расстроилась. Чуть погодя, она заметила, что немолодые волки очень спокойно отнеслись к той болтовне и не предприняли абсолютно никаких усилий против «бардака». Доверенные Тане линии работали отменно. Время от времени приезжала грузовая машина с охраной, чтоб забрать продукцию. Тане не позволяли участвовать в процессе передаче; она осторожно выглянула и посмотрела на ребят-волков через сетку. У всех армейские гимнастерки и штаны, погоны, есть различия только в стиле поведения. Некоторые из ребят совершенно свободно ходят перед здешними командирами, а те, в свою очередь, не решаются на них орать. Это еще одни военные, выше по значению? Какая-то другая армия? Таня замечала, что о тех особенных военных никто не говорит вообще.

6

– Страхова, ты болтаешься – а дежурный должен сидеть у офицерской полки! Тебе прислали! Немедленно в сектор 7 и назад!

– Разрешите сходить, товарищ майор.

– Бегом! Дежурный ждать должен! – в секторе 7 хранятся личные вещи офицеров и там постоянно должен кто-то находиться из числа дежурных старшин. Если вещей нет, сектор запирают. Таня увидела конверты!

– Письмо! Заказное?! Ох, Людмила, как мне стыдно перед тобой!

Спустя 5 месяцев письмо все-таки дошло. И кроме него пришло еще два письма! Итого у Тани три конверта. Два из них бродили по Кралепору очень долго, третье приехало с курьером, на конверте размещен особый штемпель. Таня решила, что в ближайшее время ответит подруге таким же образом.

Из письма стало ясно, что работа у Людмилы мало чем отличается от Таниной – требуется постоянно следить за работой аппаратуры, выполнять функции ИТР, интересных заданий пока не бывает. Сосногорск гораздо меньше столицы, зато нет кошек и собак. Кругом только свои; впрочем, и со своими бывают склоки. Людмила с мамой живут в одной маленькой комнатенке, из окна не видно скал, но они совсем рядом. Людмила писала о потрясающих пейзажах, когда по всему краю скалы стоит лес с красными стволами. Сосны и другие хвойные деревья создают настоящие узоры, почти висят в воздухе: стоят стволы, и сразу перед ними – обрыв. Стволы цепляются корнями друг с другом, а если случится оползень, упадет сразу целый строй из сосен. Людмила это видела издалека. Это страшно и это красиво. Работа крайне рутинная, нет простора для фантазии. Мама работает на дому. В культурных учреждениях показывают только старые фильмы и мультфильмы, время от времени на улице играет бодрая музыка. С парнями Людмила не общается.

В общежитии есть телефон. Людмила указала, в какие часы какого дня можно позвонить, чтоб застать ее дома. Тумба с телефоном стоит в конце коридора, звонят нечасто, так что не пропустишь. Или мама подойдет. В начале третьего письма Людмила написала:

«Дорогая Танечка, поздравляю тебя!»

– Скорой новый год, а я даже не знаю, что подарить Людмиле. То, что я могу сшить или связать, она сама сделает гораздо лучше меня. Не прислать ли ей книгу с курьером? Книги продаются за наши красненькие. Или курьеру доверять не стоит, а мне лучше самой отравиться к ней? Когда же будет возможность! Людмилочка писала, у них бывают отпуска. Вероятно, здесь тоже бывают? Совсем ничего не знаю. Неохота разговаривать… с ними…

Таня прильнула к письму. Людмила поздравляла ее и сокрушалась, что курьерская служба не несет ответственность за потерю багажа. Посылка считается уже не письмом. Если зайчик ее выронит, он как будто не виноват. Людмила говорила, что в Сосногорске все предпочитают передавать посылки при участии знакомых. Из Сосногорска регулярно ездят в столицу, но она пока не решается никого просить. Таня вдруг вспомнила, что у нее самой в октябре был день рождения, и ей исполнился 21 год. Она достала паспорт. Да, именно 21. Посреди рабочих будней она совсем не думала об этом. Таня захотела купить сразу несколько изданий – и для Людмилы, и себе на день рождения. Она долго и придирчиво выбирала книги, ориентируясь по соотношению «цена-качество-содержание». Она купила 5 книг, в том числе от авторов, которые жили совсем в других Мирах. Кто привез тексты в Кралепор, нигде не говорится. Таня решила, что при первой же возможности отправиться к подруге в Сосногорск.

– Вместе будем придумывать. А, моя идея… дешифровывать я еще не могу. Но транзистор структурирует чужие волны.

Таня определила, что эфир от дальних станций идет в густой шубе из помех. Однако под этой шубой есть смысловые ядра и каркасы. Танина конструкция позволяла ловить целые фрагменты скрытого текста на непонятном языке. По общей структуре многие сигналы идентичны приказам, другие – просто болтовня, там структура текста совершенно иная. Таня решила поймать сообщения на известном ей языке. По слухам, вдоль границ постоянно бывают столкновения. Кто нападает? Все подряд. Информация засекречена. Таня хотела бы съездить на войну.

– А эти, Надзорные собаки, тоже имеют шифр? – Таня по запаху определяла район, где могут быть псы в камуфляжной форме. Они ведут себя хамовато. Рыжие с черной пастью на удивление одинаковые. Транзистор ловил слабый шум и зернышки сигналов в нем. Таня смогла понять отдельные слова. Там не говорилось ни о чем стратегическом, приказы предельно простые: идти, бежать, следить.

На новый год Тане дали пятидневное дежурство на производственной части комбината. Для развлечения выдали сухой паек из консервов и двух банок сгущенного молока. Таня не удержалась, открыла одну – в банке тягучая, почти белая паста без сахара. Таня решила, над ней опять посмеялись. С большим усилием она не выкинула банку в снег и мало-помалу съела содержимое, хотя глотать несладкое сгущенное молоко было неприятно. Где-то другие дежурные могли взять каши. Таня решила ни к кому ни ходить. Она гуляла по вверенному объекту. Рядом с комбинатом есть посты охраны из медведей-любителей шашек. Охрана большей частью занята тем, что стучит шашками и домино. Производство работает в четверть мощности (таков приказ). Для связи был телефон. Звонить ради развлечения Таня не хотела, да и некому было звонить. В последний вечер года она зашла в цех, где плотность работающих индикаторов была наибольшей. В их игре Таня пробовала найти интересные узоры. Она присела на корточки, поставила локоть на колено и опустила голову, придерживая ее ладонью. В таком состоянии она умела незаметно «перескакивать» через 10, 20 минут; целый вечер слишком долог. Таня не поняла, наступил новый год или еще не наступил. Она стала искать часы в полутемных залах. Все еще не наступил. Таня вспомнила, как в вузе все студенты должны были участвовать в «ночной вахте», т.е. всю ночь не спать и следить за порядком. Вместе с Людмилой они тогда придумали хорошее занятие: в течение всей ночи они вязали, а если появлялся след командира, тут же прятали вязанья за фанерную облицовку. Фанерой были обиты многие стены и часто под ними были изрядные полости. Ребята говорили, туда бы влезла немелкая бомба. За ночь можно было связать варежку, или хотя бы полварежки.

Через определенные промежутки телефон звонил и лениво интересовался, на месте ли Таня. Теоретически, позвонить могут в любом момент, но следующий звонок всегда наступал через 2, 3 часа; в это время, наверное, можно было бы вообще уйти с комбината. Снег на улице внезапно стал черным. Снова что-то перегорело. Таня вспоминала интересные тексты и произведения.

Раздражение сидит внутри.

«Просто хочется убить кого-нибудь плохого! А мне можно следить за внешним состоянием корпуса? Если я дежурный офицер. Охрана запретить не смеет, они не офицеры».