Глаза сами по себе распахнулись ещё шире. И не моргнуть – с надеждой, что видение исчезнет, как мираж, или хотя бы преобразится в нечто приемлемое. А он тоже пялился на неё, точно так же не веря собственным глазам и ощущениям, даже голову чуть наклонил набок. Оба поражённо оцепенели, не в состоянии поверить в происходящее.
Пауза затянулась, стала слишком очевидной. Уже все заметили, начали удивлённо переглядываться и потихоньку шушукаться.
– Лёль! – раздалось возле самого уха, привело в себя, вернуло умение шевелиться и разговаривать.
– Ну всё. Ка-пец, – обречённо вывела Оля, опустив голову и прикрыв ладонью лицо.
– Лёль! – ещё настойчивее и нетерпеливее зашептала Стася, тихонько дёргая за рукав свитера. – А в чём дело-то? – Предположила: – Вы с ним знакомы? Раньше пересекались?
Вика фыркнула, критично глянула на неё, откинувшись на спинку стула, чтобы не мешала отчасти закрывавшая обзор трагически согбенная фигура Оли, заключила снисходительно:
– И ты ещё спрашиваешь? – А затем, тоже предусмотрительно перейдя на шёпот, потому как «милаха»-препод тоже пришёл в себя и принялся вещать про свой предмет и про план занятий, убеждённо продолжила: – Судя по реакции, точно пересекались. Наверное, после сессии Лёлик решила пойти в отрыв. А дальше по классике. Ну, знаешь? Они где-то случайно встретились, от души потусили, так что совсем потеряли контроль, и всё закончилось бурной ночью. Хотя имена друг другу они спросить так и не удосужились. Но какие там имена, когда страсть накрыла?
Сидящий перед ними Виталик Балховец развернулся и с любопытством уставился, переводя вопросительный взгляд с Вики на Олю и обратно. Неужели решил, что так всё и было на самом деле?
– Вик, ты в своём уме? – перестав прятаться за ладонью и выпрямившись, сердито зашипела на подругу Оля. – У меня Дима есть.
А Виталик, между прочим, с ним хорошо знаком. Они оба в общаге живут и там неплохо сдружились на почве общего быта. И всего остального.
Именно через Виталика они и познакомились, и теперь Оля находилась у того под особым наблюдением. Скорее всего, это Дима и попросил, чтобы пока самого нет рядом, приятель присматривал за его любимой девушкой – оберегал и защищал. А тут такое!
Вечно Вика какие-то фантастические сюжеты выстраивает и пересказывает с абсолютно серьёзным видом. А некоторые реально ведь принимают за чистую монету, и чем провокационней звучит, тем легче верят.
– Вот чего ты придумываешь, а? – негодующе отчитала её Оля. – Ещё и рассказываешь, так, что все слышат.
Но с подруги, как с гуся вода. Ещё и улыбнулась многозначительно, проговорила с нарочито простодушными интонациями:
– Ой, Лёль! А чего это ты сразу так засуетилась? Неужели я угадала?
– Ви-ка! – уже не прошипела, а тихонько прорычала Оля.
А возможно, и не слишком тихонько. Потому что новый преподаватель недовольно скривил рот и, сурово уставившись на них, критично поинтересовался:
– Девушки, а вы бы не могли отложить свой разговор для более подходящего времени? Вроде как пара уже началась. – И добавил чуть тише, но куда более многозначительней: – А вам ещё зачёт сдавать в конце семестра.
И, судя по его тону и выражению лица, легко им уже не отделаться. Особенно ей, Оле. Учитывая недавно случившееся, даже представлять не хочется, что её может ожидать.
– Извините, больше не будем, – промурлыкала Вика, невинно похлопав ресницами, и лучезарно улыбнулась.
О, боже! Знала бы она, кому глазки строила.
«Милаха»-препод стойко пережил её неприкрытое кокетство, почти не смутился. Очаровательно улыбаться он и сам умел – Оля видела – наверное, как и все маньяки-извращенцы. Всё-таки полезный навык, чтобы усыпить бдительность жертвы, и она ничего не заподозрила, пока не станет поздно.
Но Вика тоже не собиралась униматься, вскинула руку, как примерная ученица.
– А можно вопрос?
Преподаватель, придав лицу понимающе-благосклонное выражение, но всё же едва заметно скривив уголок рта, кивнул:
– Можно.
– А почему вы не представились, – выдала претензию подруга. – Вас как зовут?
Он задумчиво наморщил лоб, видимо, вспоминая, действительно ли упустил. Или просто прилипчивая студентка прослушала, пока болтала с соседками? И опять кивнул, соглашаясь.
– Точно. Забыл. Извините, – произнёс невозмутимо и назвался: – Артемий Андреевич. Гордин. – Вопросительно приподнял брови: – Ещё что-то?
– А вы женаты? – брякнула Вика.
Он и такое пережил без потерь, только слегка озадачился, но не растерялся, не возмутился, поинтересовался спокойно:
– Это тут причём?
– Ни причём, – легко согласилась подруга. – Но интересно же, – пояснила, не обращая внимания на то, что Оля давно уже легонько попинывала её под столом.
– Вик, да перестань уже, – не выдержав, опять прошипела она.
Вика перестала пялиться на Гордина, повернулась к ней, опять захлопала ресницами, всплеснула руками.
– А чего такого-то? Для тебя же стараюсь.
О, боже!
– А мне-то это зачем? – сердито выдохнула Оля и ещё раз напомнила с нажимом: – У меня Ди-ма.
– Пф, – фыркнула ничем не пробиваемая Вика. – Сдался тебе твой Писарев. Ничего в нём особенного. – И вывела рассудительно и важно: – По-моему, Артемий Андреевич гораздо интересней. И перспективней.
– Вот и забирай себе! – Оля иронично хмыкнула. – Но лучше, – сделала паузу для пущего эффекта, – забудь. Он тот ещё придурок озабоченный.
– Во-от! – красноречиво протянула Вика, даже приподняла вверх указательный палец, потом повернулась к Стасе и сообщила заговорщицки: – Я же говорю, у них что-то было. Если Лёля насчёт таких интимных подробностей в курсе.
Оля закатила глаза, сжала губы.
Спорить бесполезно, только ещё хуже получится. Виталик уже несколько раз на них оборачивался, да и Гордин по-прежнему время от времени посматривал с недовольным осуждением, хотя замечаний больше не делал и к порядку не призывал. Но эти его праведные молчаливые упрёки раздражали только сильнее.
Уж перед ней-то мог и не прикидываться, строить из себя благочестивого и жутко интеллигентного. Оля уже видела его настоящего. А наступит перерыв она и ехидной подруженьке глаза откроет, насколько интересен её Артемий Андреевич.
Это надо ж было так с ним попасть. Ну просто ре-едкое везение.
Глава 5
Оля
После первых сорока пяти минут Гордин спросил:
– Делаем перерыв? Или без него?
– Перерыв! – прозвучало с разных сторон.
– Хорошо, – невозмутимо подтвердил он. – Тогда отдыхаем пять минут. – И чуть ли не первым вышел из аудитории.
Большинство так и осталось сидеть по местам, а девчонки втроём тоже выбрались в рекреацию. Правда далеко уходить не стали, устроились у стенки рядом с дверью.
– Ну, Лёлик, давай выкладывай, – нетерпеливо потребовала Вика, – что там у вас с Артемией Андреевичем было.
И Оля выложила, не постеснялась, расписала во всех красках, добавив всё, что думала, по этому поводу.
Когда она закончила, подруги несколько секунд молчали, переваривая услышанное, потом Вика с сомнением фыркнула и заявила, пожав плечами:
– Да ладно тебе. Вот совсем непохоже. Ну? – посмотрела на Стасю, ожидая поддержки, но та в ответ только выдохнула растерянно:
– А. – Но больше не нашлась, что сказать.
Похоже, с одинаковой силой и верила, и сомневалась. К тому же не хотела занимать ничью сторону, создавая численный перевес. Она и так нередко в подобном положении оказывалась, когда Вика с Олей не сходились во мнениях и, не желая оказаться на пересечение двух огней, обычно сливалась, выдавая что-нибудь типа «Ну, не знаю», или «Я ещё не решила», или, если выпадала возможность, просто отмалчивалась.
– Выглядит… очень даже, – между тем продолжала Вика. – Серьёзный такой. И симпатичный. Держится уверенно. И одет тоже… ну, классно же. Рубашка под цвет глаз, только темнее, и галстук в тон.
Она уже и цвет глаз разглядеть успела, и стиль оценить. Хотя, по справедливости, одет Гордин и правда со вкусом. Никакого пиджака, тёмно-серая рубашка, не обычная, какие носят с костюмами, а чуть навороченная, и гармонично подобранный отчасти сливающийся с ней галстук. Но дело же не в этом!
– Хочешь сказать, я вру? – возмущённо выдохнула Оля. – Тоже сочиняю всякие нелепицы? Да такое и не придумать. Потому что это не в кино и не в книжках, а только в жизни так бывает. Не похож? – процитировала с негодованием. – А как, по-твоему, озабоченные придурки должны выглядеть? Одеваться как бомжи и носить с собой табличку, на которой написано «Я – маньяк и извращенец»? Или что? Да они обычно как раз и выглядят, как твой милаха Артемий Андреевич. Все такие очаровательные и интересные, в глаза улыбаются, а сами думают…
Оля сделала паузу, чтобы перевести дух, втянула побольше воздуха, и вдруг осознала, что уже какое-то время Вика подозрительно подёргивает бровями, а Стася многозначительно нашёптывает, как в аудитории в начале пары «Лёль. Лёль», и обе смотрят на неё с сочувствием и жалостью, как на добровольца-смертника. Сначала растерялась, а потом, кажется, догадалась, второй раз за час ощутив, как холодок пробегает вдоль позвоночника, а потом сразу становится жарко, обернулась. Хоть и предполагала, что увидит, но всё равно едва не вздрогнула.
Да! Конечно! Он! Кто ж ещё? Гордин А. А. Милаха-препод.
Стоял за спиной. Видимо, намеревался вернуться в кабинет, но Оля во время своего экспрессивного монолога, незаметно для себя сдвинулась с места и отчасти загородила проход.
Но Артемию Андреевичу, похоже, это оказалось только на руку. Он окинул её насмешливо-снисходительным взглядом, произнёс с наигранной досадой:
– Ну вот зря вы остановились. На самом интересном месте.
А лицо такое самодовольное. Ну прямо горд собой, что опять поставил её в дурацкое положение.
Оля сдвинула брови, вскинула подбородок, бесстрашно уставилась Гордину прямо в глаза.
– А вам папа с мамой не объясняли, – поинтересовалась с вызовом, – что подслушивать чужие разговоры нехорошо?
Он прищурился, чуть наклонил голову и выдал в ответ тем же тоном:
– Ну, если вы такой специалист по этике, тогда должны бы знать, что обсуждать человека за его спиной тоже не очень прилично.
Оля поняла, что закипает, что ещё немножко, и точно взорвётся.
– Да я могу и открыто повторить, – прошипела угрожающе. – Если вы хотите, чтобы все узнали.
Сейчас в запале, она бы и правда повторила – всё, что недавно говорила подругам. Тем более этот… этот… Артемий Андреевич так и не воспринимался преподавателем, оставался в её глазах всё тем же озабоченным обманщиком-неадекватом. Вот честно, всё бы ему напрямую высказала. Если бы не те самые подруги.
Они подхватили Олю с двух сторон под руки.
– Лёль, Лёль, Лёль! – как обычно затараторила Стася, а Вика показательно улыбнулась, создавая впечатление спокойствия и порядка, распорядилась, как ни в чём не бывало, будто проблема заключалась именно в этом:
– Давайте отодвинемся. А то и правда дорогу загораживаем.
То ли её слова подействовали, то ли Оля сама вовремя опомнилась – выдохнула шумно и резко, сжала губы и действительно отступила.
Гордин тоже сделал шаг в сторону, произнёс:
– Проходите, – обращаясь к столпившимся перед дверью рвущимся к знаниям третьекурсникам. Потом опять развернулся к их троице. – Девушки, вы тоже пройдите, пожалуйста, в аудиторию. А вы… – он остановил взгляд на Оле, замялся на мгновение, уточнил: – Как вас зовут?
Оля только ещё сильнее сжала губы. Стася заметила, встревожилась.
– Её Лёля зовут, – выдала поспешно, не успев сменить заевшую пластинку, но Вика тут же поправила, сообщила многозначительно и чётко:
– Ольга.
– Спасибо, – кивнул ей Гордин и опять посмотрел на Олю, предложил вполне миролюбиво с лёгкими вопросительными интонациями: – А вы, Ольга, задержитесь на минутку.
– Ладно, – согласилась она, снова вскинула подбородок, скрестила на груди руки.
Так и стояла, наблюдая, как однокурсники проходят сквозь дверной проём, рассаживаются по местам. Последние – Стася с Викой. А когда в рекреации остались только они вдвоём, Гордин закрыл дверь, задумчиво вскинул брови, дёрнул уголком рта, потом тоже достаточно громко выдохнул, то ли решаясь, то ли подбирая слова, качнул головой и наконец произнёс:
– Ольга, я по-прежнему не понимаю, чего вы добиваетесь, но, очень прошу, не надо срывать занятия. И превращать их в цирк тоже не надо. Всё-таки они не только для вас, но и для всех остальных. И для большинства на самом деле важны. Особенно тем, кто действительно желает научиться.
А она, значит, не желает? Она тут просто так числится, по его мнению?
– Да я могу больше и не приходить. На ваши занятия.
Оля думала, он только обрадуется, хотя её саму подобный вариант не особо устраивал. Пропустить всю теорию и практику, разбираться во всём самостоятельно. Да и вообще – по доброй воле вручить в руки преподу такое действенное оружие против себя: он ведь из мести и вредности мог не допустить до зачёта за прогулы. Но Гордин неожиданно возразил, причём весьма категорично:
– Нет, постойте. Так тоже не пойдёт. Я совсем не это имел в виду. Просто, если у вас ко мне какие-то личные счёты, давайте всё-таки остальных не будем в это втягивать. Если хотите, можем остаться после пары и поговорить с глазу на глаз.
– Ещё чего? – фыркнула Оля. Ей и прошлого раза хватило – с глазу на глаз. – Но вы же сами меня провоцируете?
Даже если не считать тот случай, а учитывать только недавнее. Вот зачем ему понадобилось торчать у неё за спиной, подслушивать, что она в сердцах несёт про милаху и маньяка-извращенца? А потом ещё и подкалывать фразой из старинного мультика. Нормальный преподаватель, да и вообще человек, подойдя, сразу бы попросил «Разрешите пройти!», а не цеплял и передразнивал.
– Я понял, – вывел Гордин, словно прочитал Олины мысли. Она же точно не вслух всё это сказала! – Со своей стороны обещаю свести наше общение к минимуму. Могу даже не здороваться.
Что? Опять?
Оля даже говорить ничего не стала, просто прищурилась, скривила рот.
А рубашка у него и правда под цвет глаз. Только те светло-серые, а она гораздо темнее. А галстук не затянут туго, по горлышку, а немного ослаблен, и верхняя пуговица расстёгнута. И опять он сам всё понял, без слов, приподнял брови, покаянно ввернул:
– Извините. – Хотя тут же добавил: – Но и вы тогда постарайтесь себя контролировать.
