И НАЧАЛОСЬ
По «ливийскому сценарию» – сначала дистанционно выбиваются ракетами базы врага, склады, инфраструктура. Он сам уходит с позиций – воевать без тыла невозможно.
Как и предполагалось, наступление началось далеко от многострадальных донбасских республик. Мы подхватим в нужный момент. По слухам, направление наступления нашего соединения – юг республики, а значит, Мариуполь. О его освобождении почему-то все говорили в последние дни.
Есть первая и главная примета начавшейся войны – сегодня утром пригороды Донецка и прилегающие поселки впервые за восемь лет не обстреливали украинские артиллеристы! Возможно, они уже сбежали с позиций.
Вокруг меня все давным-давно на ногах, в парках начали прогревать машины. Ждем выдвижения, все было готово еще вчера.
В ДОНБАССЕ ПРОДОЛЖАЮТСЯ ТЯЖЕЛЫЕ БОИ
Украинские войска вчера под занавес еще раз обстреляли Горловку. Как невесело шутят ополченцы: «В любой непонятной ситуации бей по Горловке».
Донецк, впрочем, обстреливать перестали, и глава ДНР Денис Пушилин сообщил, что эвакуация мирного населения сокращается. Людей будут вывозить только из прифронтовых районов. Но мобилизация в ДНР продолжается. Это дало свой эффект – фронт удалось наполнить людьми даже с избытком. По неофициальным комментариям командиров, в бой необстрелянных мобилизованных, конечно, не погонят, но тут работает психологический фактор, дословно: «Наступать проще, зная, что траншеи за твой спиной не пустые, оттуда поддержат огоньком и на второй линии тоже кто-то есть». Тотальная мобилизация не бывает без эксцессов.
Молодой парень, пришедший воевать добровольно, в смятении жалуется журналисту российского издания:
– Батю забрали после инсульта, он говорит с трудом, ну как так?
Я утешаю его как могу:
– Ну чего ты волнуешься. Сам видишь, как быстро все идет…
Но здесь, в ДНР, все идет очень медленно, с трудом. По словам командира батальона «Восток» Александра Ходаковского, основные трудности при наступлении – минные поля. Впрочем, командир настроен оптимистично:
– Направление на Мариуполь разворачивается в нашу пользу. На Авдеевку – тишина. С темнотой, по естественным законам, движение замрет до утра, но свою дневную задачу мы выполнили – противник не отвел ни одной части с Донбасса на перехват российских сил, двинувших из Крыма вдоль побережья Азовского моря.
ПИНГ-ПОНГ
Созваниваюсь с одним из командиров подразделения, стоящего ближе всего к Мариуполю. Там проживает больше 400 тысяч человек. Командир рассказывает:
– Пока перестреливаемся, «пинг-понг» у нас называется. Огневые точки выявлять смысла нет, мы их и так знаем, а новые вряд ли появятся. И еще мы ждем, когда у них боеприпас кончится. Судя по тому, что российская армия устроила, никакого подвоза бэка (боекомплекта) у них в ближайшее время не будет. А может, и никогда.
Сопоставляю известные факты и понимаю, что задача этих людей, сидящих в окопах прямо на берегу моря, связать противника, пока в тыл к нему заходят другие части. Продвигаются тяжело. Одна из рот зашла на минное поле, залегла и была накрыта украинской артиллерией – у них там все пристреляно.
Спрашиваю собеседника:
– А ты сам откуда?
– Из Авдеевки (район Донецка под контролем Украины). Веришь, я бы с большим удовольствием родной дом освобождал, но Мариуполь тоже хорошо.
– Что можешь сказать про операцию российской армии?
– «Москаляки явились на гиляки».
Кровопролитные бои за Авдеевку продолжаются до сих пор, на момент выхода этой книги в печать. Внезапно выяснилось, что противник почти 9 лет строил в этом городе-спутнике Донецка глубоко эшелонированную оборону, залив укрепления бетоном. Такие же укрепления он создал на флангах Авдеевки и в глубине по фронту.
26 февраля 2022 года. Цветов для нашей армии не будет
Разговор с командиром батальона «Восток» Александром Ходаковским у меня произошел в ожидании наступления на Мариуполь. Разговор тяжелый – о том, что нас ждет на Украине, как будем строить с ней будущее и мириться.
Я начал с неприятного:
– Объективно, российскую армию сейчас не встречают в том же Харькове цветами и хлебом-солью. Все как-то очень тяжело идет. Почему?
– Да, мы видим. Народ испугался, не понимает, что происходит. Появление российской армии привело их в шок. Восемь лет усиленной пропаганды поменяло мировоззрение.
– Есть примеры?
– Был знакомый, выпал на четыре года из украинской среды, а потом пришлось вернуться накануне войны. То есть он не эволюционировал вместе с украинским обществом. Поэтому он сразу увидел все изменения. И его это поразило так, что он закончил отношения с работодателем и уехал. Такая независимая оценка настроений. Видно, что с людьми работали капитально.
– А что же нам дальше делать? Допустим, займем завтра Киев. Через пару недель спецоперацию закончим. Надеюсь, относительно бескровно. Я уже слышал мнение ополченцев. Почему не накрывают ракетами украинские казармы? Чтобы не было сразу сотен жертв? Их же вообще жалеть нечего! А я считаю, такой подход неправильный, нам же жить дальше вместе. Как?
– Думаю, политически это реализуется так. Сменится власть. Не будем миндальничать, легитимность этих выборов, возможно, будет условна. Новую власть навяжут из старого украинского истеблишмента. Не знаю, кто там будет – Медведчук или еще кто. Те, кто расценивается Россией как вменяемые политики.
– Что это значит?
– Не стремятся в НАТО и Евросоюз, а ориентируются на Москву. Будет придумана какая-то новая форма государства. Возможно, это будет федерация. С глубокой автономией регионов. Но в этой схеме надо предусмотреть особую судьбу Донбасса.
– Нас не обманут опять?
– Если в Киеве будут сидеть условно лояльные политики, эта лояльность опять может оказаться временной. Поэтому всю новую армию Украины я бы завязал на Донбасс и на жителей Донбасса. А в остальной Украине – только полицейские подразделения. И чтобы правительство, сидящее в Киеве, полностью зависело и опиралось на армию, сформированную на Донбассе. Так мы сможем уйти от попыток реванша. А вот группа донбасских депутатов в Верховной Раде нам больше не нужна – нас опять политически сожрут.
– Всю Украину оставим?
– Думаю, западные области попадут под внешнее управление Румынии, Польши, Венгрии. К этому все идет и в такой композиции есть логика. Но придется поморщиться и смириться с мыслью, что эти территории мы утеряли надолго. Или навсегда.
– Возврата не будет?
– Нет. Мы поняли, из-за чего все произошло на Украине. Мы впустили в страну абсолютно инородных людей. Вот как питьевую воду смешали с канализацией, извините за сравнение. У них же свое видение жизни, свои ценности, отношение к братству славянских народов. Мы втянули чужие нам «западенские» области в свой мир. Они влияли, мутили, сколько людей они переделали на Украине под свое мировоззрение. Нормальных, русских людей! Я предлагаю перекреститься по поводу потери этих областей. И мы получим еще одно преимущество.
– Какое?
– Территории, куда можно отправлять людей, не согласных с нашим мировоззрением. Когда мы будем чистить Украину от националистов, мы всегда сможем сказать: хочешь, езжай в Тернопольскую область и будь там кем хочешь, живи как хочешь.
– Не загоняя их в угол? Это сгладит остроту.
– Я думаю, в этом и была ошибка советской власти после Великой Отечественной. Бандеровцы и самостийники были вынуждены спрятаться, мимикрировать, ждать своего часа. Нет, мы должны их отсепарировать и отправить на историческую родину. Ни в коем случае не ограничивать их в каких-то правах, потому что мы не можем себе позволить им уподобляться. Мы должны дать им возможность жить, а как – их проблемы. Мы у себя будем наводить порядок и вычищать после них авгиевы конюшни. Такая вот грубая зарисовка будущего, модель, которая могла бы существовать.
Мариуполь, первые дни штурма. Таганрогское шоссе, полоса наступления батальона «Восток», съемка наших авиаразведчиков
Отчасти модель будущего Украины в представлении комбата «Востока» реализовалась «на земле», на освобожденных территориях. Там даже работает такая процедура, как выдворение за линию фронта активных «заукраинцев», не желающих жить в России. Некоторые не желают настолько активно, что занимаются разведкой целей для ВСУ, передают информацию через мессенджеры. Таких тоже вышвыривают прочь, разумеется, если они не занимались реальной диверсионной деятельностью. Многие нелояльные уехали сами, я видел летом многокилометровые очереди на последнем переходе через линию фронта, в Приазовье, у ПГТ Васильевка. И сепарация, простите за это слово, на части Украины состоялась. Хотя объективно она шла с 2014 года, после возвращения Крыма и с началом волнений и боев в Донбассе. Голосовали ногами. Кто-то уезжал на Украину, но немало людей уехало в Россию. Не удивлюсь, если выбравших Россию было не меньше «заукраинцев».
25 февраля 2022 года. Наступление в Донбассе идет очень тяжело
Российский вертолет, проскочивший над окраиной Донецка утром, вызвал небывалую радость в городе: «Наши пришли».
Как прокомментировала этот факт героиня одного из репортажей КП, известный донецкий блогер Женя Марти:
– Ни одна мировая звезда не получала столько восторженных криков от приветствующих ее фанатов, как этот вертолетик.
Женю буквально переполнял восторг…
На этом хорошие новости закончились. Сегодня войска Украины как с цепи сорвались. Утром в Горловке была обстреляна школа № 50 и убиты две учительницы, прямо в кабинете. Удар был настолько мощным, что одну из погибших женщин не спас даже массивный сейф, которым она пыталась закрыться. Затем практически по центру города ударила артиллерия и перебила газопровод.
Обстреляли Макеевку и станцию в Ясиноватой, через которую, кстати, идет эвакуация. Следом по городу прилетела «Точка-У», но тактическая ракета малой дальности сработала нештатно. В огород к жителям Донецка, под забор, упал двигательный отсек с рулевой группой. Здесь может быть два варианта – сработала ПВО, закрывающая небо Донецка (ее работа секретна, никакие подробности не оглашаются). Второй вариант: у всех украинских «Точек-У» давным-давно истекли сроки хранения. Регламент обслуживания этих ракет – 10 лет, возраст большинства «Точек» – хорошо за 30. Возможны сюрпризы, вплоть до случавшихся взрывов «Точек» прямо на старте…
Поэтому артиллеристы повторили обстрел минами, как оказалось, их целью была нефтебаза. Мины смогли повредить площадку для забора нефтепродуктов, пожар быстро потушили.
Так или иначе, республики Донбасса по-прежнему остаются под огнем, несмотря на российскую миротворческую операцию. Украинские артиллеристы в очередной раз продемонстрировали свою невменяемость, возможно, они еще рассчитывают на победу, но шансов уже немного.
ФРОНТ ИЗЛОМАН, НО У НАС ПОЯВИЛИСЬ РЕЗЕРВЫ
– Тяжело идет наступление, – сказал мне командир батальона «Восток» Александр Ходаковский. – Три бригады и Горловский полк сейчас давят южное направление. Потери… умеренные, я бы сказал. Долго преодолеваются минные поля. Линия фронта изломана, трудно даже на карту нанести оперативную обстановку. Бывает так, что части продвинулись вперед и считают какой-то населенный пункт тылом, а наши подразделения наталкиваются на недобитых украинских военных. Они сидят там и сами не понимают, что давно уже в окружении. Такая чересполосица.
– Как в 2014-м?
– Да, но это нормально, это же наступление! Кто-то быстрее наступает. Кого-то техника подводит. Скажем так, подбитой нет, но есть вышедшая из строя из-за износа. Но есть и отличие от 2014-го – все идет более организованно, с общим замыслом. Опять же сейчас у нас паритет в силе, а тогда все было сложнее.
– Когда на Мариуполь?
– Ближайшие дни об этом говорить не будем. Тем более если мы и подойдем к Мариуполю, сразу в город не полезем, и на это есть целая куча причин, начиная с гражданского населения. Нам главное отсечь Мариуполь, заблокировать.
– Правда ли, что основная задача армий ЛДНР – связать группировку Украины в Донбассе? Не дать ей перебросить резервы под Харьков, например?
– Это – главная задача. Здесь же сосредоточено порядка 300 единиц разнокалиберной техники и около 60 тысяч живой силы. Это большая часть всей украинской армии, примерно ее треть. Если бы мы вели себя вяло, в режиме затяжной позиционной войны, они бы уже половину своих подразделений перебросили против регулярной российской армии.
– У вас за счет чего получилась активизация?
– Сняли резервы со всех направлений, местами на позиции поставили мобилизованных. И сумели добиться ограниченного оперативного успеха. Этот успех и заставляет войска Украины держать основную массу личного состава в Донбассе. В противном случае их бы перебросили, например, под Мелитополь.
28 февраля 2022 года. В полосе освобождения
За день до этой поездки в полосу наступления случилась беда – украинская артиллерия «размотала» в хлам нашу бронированную инкассаторскую «Ниву», в экипаже которой числился спецкор КП. Это был важный опыт – осколки «града» прошили насквозь бронированный корпус, уцелели только стекла. Для войны «мирный броневик» абсолютно не годился. К счастью, в момент обстрела в машине никого не было – все лежали под стенами домов. «Нива» пришла в такое жалкое состояние, что ее пришлось бросить на месте трагедии – в километре от пресловутого села Бугас, только что взятого нашими войсками.
Ночью пришло сообщение – Бугас взяли, путь на Волноваху открыт.
К утру наши зацепились за окраины Волновахи, это было хорошо слышно. Останавливаюсь у точки, с которой и началось освобождение Донбасса: это блокпост на дороге, пересекающей уже бывшую, совершенно неактуальную линию фронта. По обочинам кучками сложены противотанковые мины, даже из машины видно, что взрыватели из них вывернули саперы. Блокпост ВСУ был явно пристрелян, его разбили, «разобрали», как говорят на Донбассе, положив по нему точнейшим образом десяток снарядов. Погибшие вэсэушники лежат справа и слева от дороги – убирать их, опознавать просто некогда. Да и никто не хочет мараться – над блокпостом висел правосековский флаг, его содрали сразу же. В обе стороны от блокпоста, по полям, к горизонту, уходит цепь капитальных дзотов – никто не стал сражаться в них до конца. Но попытка такая была. У обочины приуныл украинский танк Т-64. Очень манерный, наряженный по моде войны – с противоминными тралами, динамической защитой, с системой постановки дымзавесы, весь в камуфляже. Вокруг танка валяются разорванный «сниданки» – украинские армейские пайки в зеленом толстом полиэтилене. На обочине стоит черная «Волга» с украинскими номерами – лобовое стекло расстреляно из автомата. На капоте «Волги» черно-белое граффити – монашка с сатанинским перевернутым крестом на лбу, а сверху написано грубо, краской из баллона «ДУК» – «Добровольческий украинский корпус», детище печально-известного Дмитро Яроша. Крови в машине нет – ушли, но крови они здесь оставили немало.
«ЭТО НЕ ЛЮДИ, Я ПОНЯЛ»
Проскакиваю Бугас до конца, до трассы на Мариуполь, и вижу удивительную картину. Прямо под полотном дороге, в бетонном тоннеле, стоит танк. А рядом вокруг костерка расселись танкисты. Вместо скамеек у них пластиковые контейнеры от противотанковых управляемых ракет NLAW. Сбоку написана дата выпуска – 2002 год. Пожилой танкист смеется:
– Прокисли они давно! Я не видел, чтобы их по нам применяли. Думаю, их больше в телевизоре, чем на фронте.
Танкисты не рекомендуют мне вылезать на трассу «поглядеть на Мариуполь и Волноваху». Мариуполь далеко, больше полусотни километров. Трасса еще простреливается, над Волновахой столб черного дыма, говорят, там что-то коптит уже сутки.
Первый же встреченный в Бугасе пожилой мужчина начинает рыдать, сдерживается с трудом:
– Что они здесь вытворяли в последние сутки, словами сказать невозможно! Заходили в дома, грабили, особенно вот на том краю села. Школу разграбили. Многие же поуезжали, дома пустые стоят.
– Как к вам относились?
Мужчина, пытается подыскать слово, с трудом, но находит:
– Не по-человечески. Это не люди, я за восемь лет понял.
К нам подходит плачущая жена Федора Валентина Дмитриевна, учительница:
– Все восемь лет вам ждали, поверьте!
Женщину буквально прорывает:
– Мать в доме, лежачая, хорошо, что ничего не понимает, и вывезти никуда не могу. Только жаловалась мать, что ходили они на днях по селу, в окна и двери стучали. Вот по этой улице у хлопца машину забрали, завести не смогли, начали тянуть ее тросом, а потом просто расстреляли из пулемета, вон гильзы валяются. Мы ночью собрались, и эту машину в сторону столкнули – вдруг танки поедут ночью, не заметят…
– Восемь лет они у вас стояли, что-то хорошее можете вспомнить?
Женщина говорит твердо, не задумываясь:
– Нет.
У нашей собеседницы сейчас дети и родственники сидят в Волновахе в подвале:
