Одарённые. Кетаб второй
Виктор Паршаков
Юлия Паршакова
Цель пути юной южанки достигнута: вот она в столице империи. Но всё складывается совсем не так, как она предполагала. Пророчество не терпит, когда его подталкивают в спину, и оттого ведёт девушку кружным путём, через бесконечные пыльные дороги Дафиаркама, цепь смертей, потери, разлуки и встречи. И главной порукой в этом нелёгком пути становится Дар, о котором не должна узнать ни одна живая душа…От авторов:Друзья, надеемся, первая книга вам понравилась. "Одарённые. Кетаб второй" – это продолжение истории Виоланты.
Виктор Паршаков, Юлия Паршакова
Одарённые. Кетаб второй
Нагхаб (Пролог)
***
Пронзительный женский визг ворвался в покои. Княжна вздрогнула, бросилась к окну.
Внизу кричали и метались соратники, пытаясь укрыться от всадников, что втекали через выломанные ворота и бисером рассыпались по двору.
– …И налетят чёрные беркуты, и принесут смерть на чёрных крыльях… – прошептала девушка, с силой сжимая в руках неоконченное шитьё. Игла больно кольнула палец, кровь брызнула на белое полотно.
Во дворе выпавший с утра снег тоже окропился красным.
– …и никто не укроется от тех беркутов ни за замками тяжёлыми, ни за дверями железными, ни в погребах глубоких, ни на отрогах высоких…
Громкий посвист прорезал холодный воздух комнаты, заставил обернуться. У дверей стоял Туган, в мехах и дорожных шалбарах, вытертых седлом до блеска. В правой руке – лук, в левой – тул, полный стрелами. За спиной воина подвывали младшие сёстры, тоже в мехах.
– Идём, княжна. – Мужчина сделал шаг, но переступить порог не решился: чтил обычай. – Быстрее.
Девушка опустила глаза, взглянула на шитьё, испачканное кровью, и медленно покачала головой.
– …ни в погребах глубоких, ни на отрогах высоких… – тихо повторила она. – Они догонят, и будет только хуже.
Туган молча кивнул, вскинул лук. Оллайда, средняя из сестёр, закричала, рванула с места, повисла на руке воина.
– Нет! Одумайся! Я знаю, тебе после сватовства Тирргена жизнь не мила, но не сдержал Тиррген слово, не защитил от дафов проклятых! Так и ты не держи! Идём, сестра! Схоронимся на далёком перевале, а пик зимы придёт – помёрзнут Чёрные, назад подадутся. Тогда и мы вернёмся. Чего ты стоишь?! Идём!
Воин отбросил девчонку в сторону, прицелился, но стрелу не спускал. Ждал.
– Я обязан во второй раз спросить тебя, – громкий голос перекрыл вой сестёр. – Пойдёшь с нами – будет шанс. Не пойдёшь… я подарю тебе быструю смерть, без боли и позора. Что ты выбираешь?
Оллайда вновь метнулась в мужчине, потянула руки к тяжёлому луку. Туган отшвырнул девушку прочь.
Княжна не двигалась с места.
– Я спрашиваю третий раз и последний. – Старый воин строго следовал обычаю даже сейчас, перед лицом смертельной опасности. Он снова натянул лук, моргнул раз, другой. Глаза предательски блестели. – Готова ты, Обещанная, отречься от обещания и принять моё покровительство?
Девушка сделала шаг вперёд, ещё один и ещё. Она видела, как мужчина едва заметно выдохнул и стальные мышцы рук смягчились. Сёстры замолкли, вытирая красные глаза, Оллайда с облегчением улыбнулась. Неужели упрямица передумала?
Простите, родные.
Наконечник стрелы упёрся прямо в грудь. Княжна мягко отвела его, подошла почти вплотную, протянула ладонь и коснулась шершавой щеки Тугана.
– Бегите, – прошептала девушка, – а я попытаюсь убедить дафов уйти.
Воин мотнул головой. Он обещал князю – своему старинному другу, брату по оружию – что не оставит его старшую дочь на растерзание Чёрных. Слух о неодолимой армии Дафиаркама летел впереди нее, обгоняя ветер. Дафы безжалостно казнили зачинщиков бунтов, выгребали золото и меха из сундуков князей, и без того плативших империи неподъёмную дань. Воинов убивали. Женщин и детей сгоняли в рабство. В осиротевших городах оставались лишь немощные старики и старухи. Они смотрели выплаканными пустыми глазами, как вороны расклёвывают повешенных – истерзанные тела княжеских семей.
Такой ли участи Туган желал для княжны?
И всё-таки лук дрогнул и медленно опустился. Повинуясь чужой непреклонной воле, мужчина кивнул, до хруста сжал тяжёлые ладони в меховых перчатках. Девушка улыбнулась, отступила вглубь покоев.
– Бегите, – повторила она. – Чёрные близко.
Она не уловила шума на лестнице, но воин услышал, резко развернулся. И тут же короткий арбалетный болт отбросил его назад. Сёстры завизжали, кинулись прочь, Оллайда замешкалась, заметалась. Крепкая рука ухватила её за косу, дёрнула, повалила на пол.
– Стоять! – раздался чужой голос, страшный, неумолимый. – Куда собралась?
Княжна в ужасе оторвала взгляд от короткого древка, что впилось в грудь Тугана. Перед ней стоял высокий белоголовый мужчина в чёрных доспехах и скалился окровавленным ртом. Оллайда выла и беспомощно трепыхалась, пытаясь вырвать косу из железной хватки. Туган поднял голову, потянулся к ножу в голенище сапога. Белоголовый, не глядя, вскинул арбалет и выпустил ещё один болт. Тот угодил старому воину прямо между глаз.
– Да тут вас целый гарем! – Дафиаркамец улыбнулся шире. – Это я удачно зашёл…
За его спиной уже топали сапогами другие воины, догоняли сестёр, хватали и тащили куда-то вперёд. Девушка попятилась. Белоголовый подтянул Оллайду к себе, намотав косу на кулак, заглянул в испуганные глаза, затем перевёл взгляд на княжну.
– Сестра? – спросил он. – Похожа…
Он говорил медленно, как все имперцы. Княжна не знала значения многих слов, но и без того всё понимала. Она пятилась и пятилась назад к окну. Воин усмехнулся и переступил порог.
– Нельзя! – пискнула Оллайда. – Кадаган!
– Чего? – не понял воин. – Что ты мелешь, сопля?
– Кадаган, – спокойно повторила княжна. – Проклятье любому, кто преступит порог. Преступишь порог – преступишь запрет. Запрет обручения священен.
Даф замер на миг, а потом громко расхохотался.
– Так ты жениха тут поджидаешь? – сказал он, отсмеявшись. Он явно знал язык, понимал каждое слово. Но не опускался до того, чтобы осквернять рот чужой речью: говорил по-своему. – Что же, у меня хорошие новости. Ты его дождалась.
Белоголовый оглядел комнату, хмыкнул. Убранная постель против воли притягивала взгляд. Воин шагнул вперёд и тут же замер. В изголовье лежал массивный рогатый шлем Тирргена.
– Ниу. Твой жених ниу. – Ухмылка мигом растаяла. – Говорил я принцу: эти паскуды только прикидываются невинными, а сами наверняка готовят мятеж. Хорошо, что убедил его завернуть в ваш сраный Варф-Дорлон. Эй, квинтарий, сюда!
Девушка вздрогнула, когда порог переступил второй воин. Белоголовый передал ему арбалет, а сам подхватил шлем за рог. Подкинул его в воздух, ловко поймал, уставился на гладкий кожаный купол, украшенный тонким узором. Затем, таща за собой Оллайду, быстро пошёл к выходу.
– В зал её, – бросил он по пути вошедшему солдату. – Судить будем.
Солдат кивнул, больно сжал своей железной перчаткой локоть княжны и повёл её прочь из комнаты. Кадаган его явно не пугал.
***
– Я умоляй…
Князь Третад утёр разбитый нос рукавом и снова пополз к статному воину в алом плаще-сагуме. Белоголовый заступил ему путь, презрительно скривился, ударил сапогом. Князь отлетел назад.
– …по обвинению в сговоре с племенами ниу, официальными врагами империи, признан виновным, – провозгласил белоголовый и поднял шлем Тирргена высоко над головой. – Наказание – смерть изменнику и всей его семье.
– Я клять правда! – завыл князь. – Ниу прийти толпой… как стая голодный лурр, убивай мужчины, порти девки!.. Мой сыны, храбрый воины, все забрал смерть, когда защити сестры! Ниу никакой обещание… только воровай, убивай и ускакай! Шлем – клевета Варф-Дорлон перед император! Разбойный негодяй, вшивый кочевой ниу! Я руку рубить, но дочь не отдать его!
Князь смиренно склонил голову, шмыгнул разбитым носом. Он знал: дафы прекрасно понимают речь рэ, но требуют, чтобы те ломали язык, выказывая повиновение империи. Тиррген, где же ты, заступник? Обманул, вождь… Проклятья не устрашился…
– Врёт, паскуда. – Белоголовый воин указал тому, что в плаще, на княжну и зарёванную Оллайду. – Эта плела про Кадаган, а эта ей подпевала.
– Нет! Нет Кадаган! – застонал Третад. – Дура девки, страшно, вот и скажи глупо, чтобы испугать солдаты, чтобы не тронуть, честь оставить. Прости глупая, разум уснуть от страх…
Он снова медленно пополз к ногам воина, но безжалостно получил сапогом по лицу от белоголового.
– Врёт, – повторил тот с презрением.
– Это правда? – спросил воин в алом плаще. Первые два слова, которые он произнёс с тех пор, как вошёл в зал, лязгнули сталью.
Княжна уставилась в пронзительные льдисто-голубые глаза. Воин был красив. Правильные черты лица, острые скулы, волевой подбородок гладко выбрит по дафиаркамской моде. Светлые, почти белые волосы зачёсаны назад. Братья с тем белоголовым, что нарушил Кадаган? Нет, просто похожи. Но всё равно очень близки.
Друзья. Друзья детства.
Девушка поднялась на ноги, двинулась к нему. Десятки мечей выскользнули из ножен и окружили со всех сторон. Она не остановилась.
– Стой, невеста, не спеши! – Белоголовый тоже взялся за меч. – Больше ни шагу, поняла?
Княжна поняла. Она медленно опустилась на колени, но не склонила спины, как её отец, и продолжила неотрывно смотреть в глаза воина, гордая и прямая.
«…и налетят чёрные беркуты, – беззвучно зашептали губы сами собой, – но поведёт их беркут белый… беркут белый, крылья красные, взгляд отважный, сердце чистое…»
– Чего ты там бормочешь? – строго спросил белоголовый. – Отвечай на языке империи, когда к тебе обращается сам наследный принц Дафиаркама!
Сёстры испуганно переглянулись, князь затаил дыхание.
– Ну? – Белоголовый не выдержал, сделал шаг вперёд, но крепкая рука принца задержала его.
Губы девушки остановили на миг бормотание, дрогнули в лёгкой улыбке.
«…летит выше облака, всё видит, всё знает, куда махнёт крылом – туда смерть упадёт, куда перо уронит, там пожар разгорится…»
Она научилась этому давно, ещё до первой крови. Не говорила никому: ни отцу, ни сёстрам, лишь иногда потихоньку боль роженицам снимала да указывала пастухам, где искать заблудшего кхора. Когда же пришёл Тиррген и привёл войско, когда убил братьев и потянул к княжне свои грязные похотливые руки, она не сомневалась, что отвадит вождя ниу.
Она ошиблась.
Страх прочно засел в сердце девушки, застрял кривым ножом в подреберье. Отдать себя Тирргену княжна не боялась, но Сивый Нурталл, дед вождя… Его распевный шёпот сгибал хребет любому воину, заплетал мышцы в тугие жгуты, отнимал дыхание и волю. Его цепкий взгляд пронзил девушку насквозь и долго шарил внутри. Именно Нурталл заставил князя принять калын за старшую дочь.
Никто не смог возразить, языки липли к гортаням. Не смогла возразить и княжна.
– Нурталл рядом с Тирргеном – Тиррген непобедимый. – Старик шипел и прищёлкивал в ухо вождю. – Но Нурталл не вечный. Нурталл скоро умрёт, а силу передавать некому. Теперь есть кому. Ей. – Узловатый, потемневший от времени палец больно ткнул девушку в грудь. – Молодая жена, сильная кровь, крепкие дети. Для Тирргена шептать будет заместо Нурталла, и Тиррген снова непобедимый. Для детей шептать будет, для внуков. Весь север будет ниу.
Княжна не хотела шептать для кровожадных ниу. Но знала, что не сможет отказаться.
Поэтому, когда во дворе раздался стук копыт дафиаркамских пуинов, она не сомневалась ни секунды.
Девушка не сводила глаз с принца. Как легко произнести сейчас: «…беркут белый, крылья красные, не лети, не гляди, воротись домой к солнцу южному, к брегу дальнему, уводи за собой стаю чёрную…». И он уйдёт, отдаст приказ оставить Варф-Дорлон. Отец возликует, сёстры перестанут лить слёзы.
А в начале лета вернётся Тиррген…
– Белый принц, – твёрдо произнесли губы, – я просить пощада для отец мой и сестры моя. Золото брать, меха брать, люди плен брать, на юг уводить. Моя жизнь брать. Я верной быть, послушной.
Князь округлил глаза, попытался возразить что-то и не смог. Сёстры, что сидели за его спиной испуганными комочками, ойкнули, потянули руки вперёд, но через миг вновь сжались от громкого хохота белоголового.
– Ты и так будешь послушной! – отсмеявшись, выкрикнул он. – Всё золото и меха без того принадлежат империи! Кем ты себя возомнила, чтобы ставить Дафиаркаму условия?! Да за такую наглость…
