– Конечно!
Ирина произнесла это с таким пафосом, что Дмитрий невольно улыбнулся. Знать, его неприхотливые мысли вслух упали на благодатную почву, и теперь всё, что бы ни сообщил собеседник, окажется для девушки интересным. Именно в такие моменты меж людьми проскакивает та Божья спасительная искра понимания, когда человек начинает просто верить человеку.
Осознав это, Дмитрий продолжил:
ВОТ ТАКОЙ ГОРОД.
Старинный город не Петра
и не совейского замеса,
где правят ультра-шулера
американских интересов.
О, сколько городу терпеть
пришлось от смут и от войнушек!?
Зарыт землёй почти на треть
от человеческих игрушек.
Мошенник мира – Монферан —
Александрийский столп не делал.
И так вся Русь дрожит от ран.
Земля давно уже вспотела
от всяких евро-панихид
под евро-шекельной войною.
Менора весело горит
над православною страною.
О, Град, жемчужина Руси,
пройдусь по улице Бассейной,
где дождик мелко моросит,
как вздох Прибалтики шутейный.
О, Град, столица из столиц
и ключ к истории истокам.
Познанье мира без границ,
или граница всем порокам?
Граница мира без границ
и допетровская громада.
И ленинградцев сотни лиц,
не пересиливших блокаду.
О, сколько храмов на крови!
Но хватит войн, разрух, лишений.
И город знаменем любви
стал для грядущих поколений.
Дима читал негромко, чтобы пассажиры автобуса не обратили внимание, однако впереди сидящий мужчина заметно навострил уши, прислушался, а потом на мгновение оглянулся, чтобы разглядеть декламатора. Ирина тоже посмотрела на Дмитрия и раздумчиво произнесла:
– Такие стихи никого не оставят равнодушным.
– Да нет, наверное, – хмыкнул парень. – Просто размышления о прошлом. Ведь без прошлого нет никакого будущего, как говорил Михаил Васильевич Ломоносов, а каким мы его воспримем – это зависит только от нас.
«Если хочешь своим, иль чужим навредить, постарайся историю их изменить. небывалых героев ты им сочини, настоящих героев забудь, отмени. Через время отроют твои сказки и ложь, всех героев забудут, не ставя и в грош. Похоронишь историю страны навсегда, без фундамента прошлого и нагрянет беда.»
– Это тоже твоё сочинение? – поинтересовалась Ирина.
– Конечно нет! – принялся отнекиваться Дима. – Это русский академик Михаил Васильевич Ломоносов. Только его стихи мало кто помнит. А жаль.
Меж тем автобус с нашими путешественниками свернул с Кольцевой автодороги на Кронштадтское шоссе, проехал мимо Кронверкского канала и высадил пассажиров недалеко от жилых домов острова на улице Ленина. Помещение, возле которого остановился автобус, было довольно экзотичное: длинная двухэтажная постройка, напоминающая Гостиный двор в Питере или небольшая его копия с таким же выдвинувшимся козырьком, который подпирали белые колонны. К тому же из этого здания неслась песня, как приветствие вновь прибывшим:
«Разнеслось Государево слово: – Защитим Петербург от угроз! И у юного града Петрова появился надёжный форпост…».
Эта песня действительно подняла настроение вновь прибывшим, тем более, что наши путешественники ехали не одни, а с ними в автобусе приехала какая-то очередная экскурсия.
– Хорошо здесь, – жмурясь, как кошка на солнышке, промурлыкала Ирина.
Морской воздух действительно был чист и свеж, сюда стоило приехать хотя бы только ради того, чтобы просто погулять и отдохнуть.
– Здесь самой главной достопримечательностью считается Морской собор, но мы, если позволишь, сразу пойдём и заглянем в Петровские доки, где строились довольно большие корабли для того времени, – вслух изложил план путешествия Дмитрий. – Не возражаешь?
– Конечно, нет. А где это?
– Самое интересное место начинается справа от Морского собора. Там существует, якобы, вручную выкопанный канал крепостными крестьянами под наблюдением тысячи стрелков Преображенского полка.
– Вручную? – удивилась Ирина.
– А как ты хочешь? – ответил вопросом на вопрос её собеседник. – По заключениям великих русских историков и летописцев Миллера, Шлёцера и Байера в России всё делалось и делается до сих пор только с помощью топора, зубила и какой-то матери, я уже говорил. Кстати, двое из этой троицы даже не знали русского языка, однако переписывали для нас русскую историю до мельчайших деталей. Но никто из нынешних котов-учёных не спросит: а где же «История Государства Российского», написанная самим Ломоносовым? Тут все разводят руками, дескать, сей труд сгорел при одном из пожаров Кремля, хотя Ломоносов никогда не был в Москве. Также сгорели или утонули труды Татищева и других истинно русских историков-летописцев. Зато переписанная масонами история существует поныне и нашим детям вбивают в головы «правду» о татарском иге, об убитом царевиче царём Всея Руси Иваном Васильевичем.
– Да, я помню, – кивнула Ирина. – Ещё в школе нас заставляли «изучать» картину Репина «Иван Грозный убивает своего сына».
– Вот-вот, – подхватил Дмитрий. – Что же ты хочешь, если детей огульно с детства приучают ко лжи? Кстати, когда наши антропологи при вскрытии царского саркофага Ивана Васильевича исследовали останки Государя и его сына, то никаких следов насильственной смерти царевича обнаружено не было. Более того, на останках царя и его сына обнаружено много следов свинца. То есть сам Государь и его сын были отравлены «лучшими друзьями» из любимого заграничного братства сатанистов-иллюминатов.
Беседуя, наша парочка подошла к величественному белоснежному Морскому собору. Храм действительно выглядел, как самый древний житель Котлина за счёт неприметных ухищрений древних архитекторов, про которые в более поздние времена строители уже не имели никакого представления. Обойдя храм справа, наши путешественники оказались на берегу искусственного бассейна, существовавшего в своеобразной ванне, выложенной крупными гранитными камнями. Обойдя бассейн справа, наша парочка повернула в сторону и оказалась на берегу довольно глубокого оврага. За ним виднелись очертания длинного канала, заканчивающегося крест-каналом. По дороге их обогнало несколько молодых парней, одетых по-спортивному, но никаких спортивных соревнований здесь просто не могло быть. Вероятно, это были такие же любопытствующие, пытающиеся своими глазами увидеть и познать секреты истории Государства Российского.
– Представляешь, здешнее строительство каналов утверждено Петром I в 1719 году по новому исчислению, – начал Дмитрий своё экскурсионное повествование. – Для строительства пригнали мужиков из Выборга, Пярну, Москвы и даже из Новгорода. И в это же время строится Петербург, закладывается Петергоф – надо же, практически вся Русь отстраивала эти места за каких-то десять лет. А здесь за первый год планировалось прорыть канал в 180 саженей длины, пятнадцать саженей ширины и две сажени глубины.[10 - Са?жень, или саже?нь (сяжень, саженка, прямая сажень) – старорусская единица измерения расстояния. В XVII веке основной мерой была казённая сажень (утверждённая в 1649 году «Соборным уложением»), равная 2,16 метра и содержащая три аршина (72 см) по 16 вершков. Во времена Петра І русские меры длины были уравнены с английскими.] Но само строительство закончилось в 1752 году, только при Елизавете Петровне. Это уникальное гидротехническое сооружение протянулось более чем на два километра. В нём могло ремонтироваться или собираться сразу до десяти довольно больших морских судов. Но представляешь, вода в передовой Европе из доков, куда якобы ездил учиться Пётр, откачивалась в течение месяца, а здесь, так сказать, осушение корабля приводится за тридцать минут. То есть, как в обычной ванне, открыл пробку – вода вылилась.
– Фантастика! И это все придумал Пётр? – удивилась Ирина.
– А вот здесь сама разберись, – ухмыльнулся Дима. – В этих доках могут собираться до десяти кораблей одновременно. Причём длина корабля исчисляется до ста метров, а у Петра самый большой линейный корабль «Ингерманланд» числился длиной в сорок шесть метров. Но сейчас я тебе покажу ещё более интересную штуку. Только нам надо будет пройти краем обрыва возле стены по уже вытоптанной дорожке. Дело в том, не боишься ли ты высоты, а то представь: сорваться в овраг, хоть и не очень уж глубокий, но это было бы неприятно.
– Да, – согласилась Ирина, – приятного мало. Но ведь до нас здесь уже ходили такие же любопытные искатели приключений, значит, и мы проберёмся.
Так и получилось: с осторожными ахами и охами, с боязнью свалиться с кручи, наша парочка прошла-таки до конца тропы над обрывом, которая упиралась в другой каньон, но уже выложенный довольно большими фигурными плитами. Казалось, мастера древности выкладывали этот своеобразный орнамент специально для того, чтобы всеобщий рисунок, получившийся от этой выкладки, будил или путал воображение у смотрящих на него. Поначалу казалось, что выточенные плиты неправильных форм сложены по хотению какого-то тогдашнего футуриста-архитектора, но чем дальше человек всматривался в рисунок, тем отчётливее видел что-то таинственное, то есть открывал для себя новый смысл сознания.
– Ага, подействовало, – усмехнулся Дима. – Не ты первая, не ты последняя. Только заметь, что эти камни ничуть не похожи на тонкую керамическую плитку. Каждая часть этого рисунка – огромная гранитная глыба весом в пять-десять тонн. И такая стена построена всего-то для облицовки технического канала! Не надо ехать ни в какую Мачу-Пикчу. У нас своих античных прибамбасов предостаточно.
– Думаешь, это строилось в античные времена? – озадаченно посмотрела на него Ирина. – Как же такое может быть?
– Ну вот мы и начали добираться до сути, а то порой проходим мимо кричащих исторических артефактов, а глаза настолько замылены, что отказываются видеть и воспринимать очевидное.
– То есть как?
– А вот так! – Дмитрий снова указал на замысловатую кладку стены. – Так не обточить гранит ни на каком современном станке. Просто таких машин при нашем современном передовом развитии просто не существует.
– То есть, – перебила его Ирина, – возвращаемся к недавнему высказыванию «Старинный город не Петра»?
– Именно так! И только так! Мы здесь скоро дойдём до крепостной стены, которая тянется по городу длиной в несколько десятков километров. И там такая же история. Только камни стены не создают колоритный рисунок, как здесь, а собраны, будто огромный великан раскатал меж ладоней много-много кусочков пластилина, сложил их вместе, аккуратно обрезал стену с той и другой стороны, а потом эти кусочки застыли и превратились для нас в многотонные фигурные части общей стены. Во всяком случае, я бы представил всё именно так, потому что нигде в природе и даже в том же Мачу-Пикчу нет таких своеобразных сооружений. Кстати, стену-то и не разобрали только потому, что такие «кирпичики» ничем современным выковырять невозможно.
– Может быть, в древности у наших предков было умение разжижать гранит? – предположила Ирина.
– Ну да, я об этом же говорю, – кивнул Дмитрий. – Только не разжижать, а заливать гранитную смесь в опалубку и потом, когда камень застывал, он становился обыкновенным гранитом, только необыкновенно уложенном в таком не необыкновенном сооружении, как крепостная стена или эта техническая сторона гидросооружения. Причём, гранитных рудников поблизости не имеется, а этот камень чаще всего используется в строительстве городских зданий и даже мостовых. Не обращала внимания?
– Нет, я как-то не задумывалась. Сам сказал, что у многих глаза просто замылены.
– Ах, ну да, – улыбнулся Дмитрий. – Тогда, если мои наблюдения интересны, я могу показать под другим ракурсом наш город, а здесь сможем посетить ещё несколько фортов, которые тоже стоит посмотреть, чтобы создать для себя историческую картину прошлого. Ведь только у того человека есть будущее, кто бережёт своё прошлое. Осторожней!!
Этот крик вырвался у Дмитрия непроизвольно, потому как Ирина, заслушавшись рассказчика, пыталась перепрыгнуть с гранитного валуна на такой же валун, которые валялись здесь в разных местах. Но прыжок девушке не удался, и она в лучшем случае пребольно бы ударилась о камни, если бы Дмитрий проворно не подскочил к ней и не поймал бы её налету. Девушка инстинктивно схватила его руками за плечи, и они на несколько минут застыли так посреди каменных развалин. Парень непроизвольно встретился с глазами девушки, вздрогнул и даже чуть не оступился, но смог удержаться на ногах.
– Глаза их встретились, и они, конечно же, полюбили друг друга, – усмехнулась Ирина, вспоминая какую-то детскую сказку и тут же перефразируя её.
Этим она поставила своего приятеля в ещё более неловкое положение, но он не нашёл ничего лучшего, как просто поцеловать ухмыляющуюся насмешницу. Поцелуй даже немного затянулся, так как Ирина не хотела отталкивать кавалера. Собственно, он тоже не стремился отпускать попавшуюся ему в сети русалку. Волосы на голове девушки таили в себе странную смесь из запахов морских водорослей, лаванды, жасмина и морского ветра. Впрочем, ветерок запутался в причёске девушки только что и решил разбавить своим присутствием этот тёплый солнечный день, но неожиданно не смог вырваться из крепких рук подхватившего девушку мужчины-спасителя.
– Ну, может, ты всё же отпустишь меня? – подняла Ирина на него глаза. – Да-да. Конечно. Просто… – Что просто?
– Я посмотрел в твои глаза и удивился, – принялся оправдываться Дмитрий. – Мне показалось, что они сверкнули каким-то неземным светом.
– А если не показалось?
Судя по всему, Дмитрий от происшедшего почему-то сконфузился, хотя поцеловал девушку не просто так. Он явно нравился ей. И она ему. Недаром они оба непроизвольно перешли на «ты», даже не замечая этого. Ирине нравилось замешательство её друга, но она не собиралась потакать своему кавалеру. Уступчивость женщин всегда расценивается мужчинами, как полная безоговорочная победа, хотя всегда и везде выбор остаётся за женщиной. Девушке нравилось наблюдать, как триста тридцать три эмоции стараются ужиться в голове парня.
С её стороны никакого ответа на поцелуй не последовало: ни картинной девичьей агрессии, ни покорности смирения со случившимся. Именно это и обескуражило Диму, хотя он сам от себя не ожидал такой смелости. К тому же, этот огненный взгляд, который на сотую долю секунды увидел он в глазах девушки. Но… что случилось, то случилось. Или, как говорят в народе, что с возу упало, то не вырубишь топором. Психологи всегда с разных сторон рассматривают возникновение поцелуя, особенно когда этого ожидают обе стороны, только никогда и никто не старается учесть, что всё делается во имя Любви. Нет, вовсе не той, когда женщина и мужчина принимаются нетерпеливо срывать друг с друга одежды, а уже потом он обязан сказать, дескать, «ты такая необыкновенная» и «я тебя ни на кого не променяю!» А с её стороны – «у меня никогда таких великолепных мужчин не было и не будет, потому что я не хочу менять тебя ни на кого на всём белом свете!». Признаться, эти проходные фразы очень часто стали такими дежурными и часто употребляемыми, что в Божественную Любовь опять многие просто перестали верить, как это уже случалось миллионы раз на протяжении веков. Мало кто задумывается над самим понятием «Любовь». Действительно, а что это такое? Когда за любовь выдают стремление к безраздельному обладанию чем-то или кем-то, то часто этот искатель очень удивляется, когда слышит от своего предмета почитания и «любви» какое-то непохожие и даже чуждые его восприятию мысли. Тогда в голове сразу проскакивают досужие мысли: Ба! Да она (или оно) ещё и разговаривать умеет?! Но когда отметается прочь всё это никчёмное стремление осознания «моё-моё!» и вместо этого возникает цель, как, допустим, Христоцентричность мира, тогда человек уже не ищет что-либо для себя-любимого, а старается поделиться обыкновенной человеческой радостью. И, если эта радость находит место в предмете любви, то в ответ искатель получает много больше. Скажем, всё то, чем с ним могут поделиться, и у него голова начинает кружиться под волнами такого необыкновенного чувства.
На этот раз между нашими путешественниками возникла именно это чувство предоставить радость друг другу. Ни за что! Просто так. Вот отсюда и возникает настоящая Божественная Любовь, которая сможет и горы сдвинуть, и звёзды с неба достать, и планету перевернуть, если потребуется.
Ирина из-под полуопущенных век следила за своим парнем, но он, к счастью, вскоре справился со своим замешательством и решил ознакомить девушку с дальнейшими грандиозными планами, намеченными им на сегодня:
– Если ты не возражаешь, отсюда мы проедем по некоторым фортам. Мы попробуем высадиться на «Чумном форте», заглянем в форт «Павел I», посмотрим оплавленный кирпич на форте «Граф Милютин» и на некоторых других фортах.
– Зачем? – подняла Ирина глаза на своего личного экскурсовода. – Ты не подумай ничего нехорошего. Я действительно благодарна тебе за то, что ты притащил меня сюда. Мне это действительно интересно, но, может быть, перекусим где-нибудь и чем-нибудь, а то я уже проголодалась.
– Не вопрос, – кивнул Дмитрий и повёл путешественницу такими же непроходимыми тропами к выходу из «Петровских доков», которые, если были таковыми, прятал кто-то от глаз туристов за колючими проволоками, оградами и замками. Зачем?
Выйдя в город, Дмитрий уверенными шагами направился в сторону парка «Остров фортов», где на его окраине приютилось кафе «Венто ди кода».
– Знаешь, мы сейчас возьмём штурмом кафешку, которая, мне кажется, лучше всего нам сегодня подходит. К тому же, здесь недалеко Каботажная гавань, откуда нас смогут прокатить по фортам. Не возражаешь?
Ирина, конечно же, не возражала и доверилась другу, надеясь на его чуткость и понимание. Всё прошло, как нельзя лучше. В кафе оказалось хорошее меню, где было много блюд из рыбы и морепродуктов. Особенно Ирину поразило блюдо, носившее странное завораживающее имя «Хвост дьявола». После недолгих сомнений девушка всё-таки заказала себе это блюдо, но прежде навела справки у официанта о составе этого кушанья. Рыба, получившая такое прозвище, водилась большей частью в Атлантике, но и в Балтийском море она иногда попадалась в тралы рыбакам.
Дима тоже оказался поклонником морских даров, и перекусили они на славу.
Потом Дмитрий договорился с местными моряками, и те на довольно вместительной морской шлюпке повозили нашу парочку по необыкновенным фортам, составляющим вместе с островом Котлин своеобразную морскую линию, за которой уже начиналось настоящее Балтийское море, а позади до самого Санкт-Петербурга пространство более сорока километров было занято Маркизовой лужей.
– Вот я и говорю, – Дмитрий не уставал показывать девушке стоящие посреди синя-моря форты и рассказывать их происхождение. – Нам говорят, что форты строились на ряжах. То есть за зиму набивали сколоченную деревянную клетку камнями, весной лёд таял, и такая ряжа погружалась на дно, создавая основу будущему фундаменту. Но никто и никогда не упоминает, что если соединить все существующие форты одной линией, то непроизвольно возникает мысль, что это бывшая городская стена древнего города Винета, а форты – её сторожевые башни. Недаром Пётр не смог со своей морской флотилией пробиться в город и пришлось придумывать ухищрения.
– Пётр Первый? – опешила Ирина. – Но как же тогда город Петра?
– Ах, ты про общепринятую версию? Но она не выдерживает никакой критики. Вспомни: в Древнем Риме тоже был почитаемый Святой Пётр, и даже храм его существует по сегодняшний день. Я бы сказал, что по структуре он очень напоминает наш Исаакиевский собор. Не находишь?
– Действительно, – пробормотала Ирина, в уме примеряя друг к другу картинки итальянского и русского соборов. – Просто я как-то раньше и не думала их сравнивать.
– Почему?
– Да потому, что Исаакий – это наш, русский, православный собор, а Петра и Павла – что-то чужое, забугорное. Я не права?
– Да нет, наверное, – хмыкнул Дима.
– Постой, постой, – не отставала от него Ирина. – Ты хотел сказать «да», «нет» или «наверное»? Давай уточним!
– Ну ты даёшь! – ахнул Дмитрий. – Надо же, из-за каких-то архитектурных сравнений ты меня сразу на лопатки стараешься опрокинуть. Причём Пётр сразу в сторону отметается, то есть действует то самое «Окно Овертона»[11 - Окно Овертона – это методика воздействия на разум общества, разделенная на 6 этапов: «Немыслимо», «Радикально», «Приемлемо», «Разумно», «Популярно», «Государственная норма».], когда желаемое выдаётся и утверждается, как действительно существующее? А как же тогда настоящая история?
– Да нет, наверное, – машинально повторила за собеседником Ирина. – Я ни от каких исторических фактов не открещиваюсь, просто…
Девушка вдруг остановилась, осмысливая уже сказанное, посмотрела на друга, и в следующую секунду они оба громко расхохотались. Владелец моторной шлюпки, согласившийся отвезти путешественников в несколько фортов, даже обернулся на их хохот, но ничего не сказал, только мотнул головой и снова занялся своим делом.
