Он отыскал на карте Дарнелла нужную улицу и дом. Знакомый адрес. Хейд бывал в резиденции год назад, по заказу бюро – очередные проблемы с проводкой, но чинить такое старьё бесполезно, только менять. Кто бы мог подумать, что придётся наведаться туда вновь. Стоило начать собираться на дело, как всплыла подлянка Первого: тот пробрался в спальню и испачкал шерстью подготовленный комбинезон, вдобавок кое-где его подрав. На всякий случай Хейд обнюхал ткань. С несносного кота станется опозорить своего противника, помочившись на его одежду.
«Если к зиме не съеду, пущу на рукавицы и мясную похлёбку», – Хейд смахнул с груди шерсть и потянулся к поясу с подсумками. А вот и второй сюрприз: кот погрыз крепления баллончика с усыпляющим газом. Хейд цокнул языком. Баллон не раз его выручал, но он слишком широкий, в другие крепления никак не влезал. Время поджимало. Штопкой придётся заняться завтра, но для надёжности он прошёлся разок иголкой с ниткой. Подёргал, проверяя на прочность – хватит на одну ночь.
Вечерний Дарнелл встретил Хейда предгрозовой прохладой. Торгаши горланили наперебой, продавая по дешёвке остатки еды, что пришлось как нельзя кстати: на выбор были варёные мидии, рыбные пироги, да паровые булочки с мясом – на последних Хейд и остановился.
– Тебе с чем, мальчик: кроликом, птицей, или вот, один с говядиной остался, хочешь? – благодушно пробасил мужчина и поправил на носу пенсне. Стоило ему присмотреться к Хейду, как его щекастая рожа тут же скривилась. – Проваливай, крыса поганая, пока всех нормальных покупателей не распугал. Шуш!
Хейд пожал плечами. Староват он уже, чтобы кидаться на любого, кому его чужеземная кровь встала поперёк горла. Неприятный осадок сгладил кое-чей дневной заработок, осевший в подсумке – деньги ведь, как в народе говорят, к деньгам шли. Голодным Хейд не остался: обменял шиллет на печёный картофель у не такой принципиальной торговки. Путь до резиденции удалось сократить через парк, обычно малолюдный, но сегодня его облюбовала толпа ряженых людей. Шума от них было на всю округу: кто-то играл на кожаных бубнах, кто-то хлопал в ладоши, кто-то пел. Локти этих крикунов так и норовили прилететь Хейду в лицо, но ему было не привыкать уклоняться от помех.
– Потанцуй со мной! – за его руку ухватилась смуглая девица с косой чёрных волос. – Не думала, что встречу здесь ещё одного айрхе. Великие ханы свели нас, не иначе! – она лукаво прищурила подведённые сурьмой глаза, такие же, как у Хейда: раскосые, цвета чернослива. – Сегодня даже духи пришли разделить с нами праздник, и ты присоединяйся, брат.
Чужое прикосновение – как ножом по нервам. Хейд стряхнул с себя руку и молча растворился в толпе. Ни «братья», ни «сёстры» ему не нужны. Он почти выбрался из парка, как вдруг наткнулся на забавную картину: женщина в зелёном балахоне кружилась вокруг торгового автомата с напитками, она то скребла по стеклу пальцами, то водила ладонями по корпусу, не понимая, как заставить страшный неприступный агрегат поделиться бутылочкой.
– Вам помочь? – мимоходом спросил Хейд, в котором сработала профессиональная привычка. Не воровская, вполне цивильная: днём он ходил по домам как работник бюро услуг и возвращал жизнь всевозможным приборам. Зачастую поломки были связаны с такими глупыми причинами, что можно неделями байки рассказывать. Хейду несложно исправить невежество людей, пусть ему и не доплачивали за лишние хлопоты.
– Молока… мне бы молока, – лицо женщины скрывала маска в виде морды корсака. – Не понимаю, как открыть этот мешок. Тут какой-то секрет?
– Есть один, – Хейд закинул шиллет в прорезь. Автомат шумно заработал, незнакомка вздрогнула от неожиданности, когда он с громким щелчком выплюнул бутылочку.
– Как чудно?. Предки моих предков и их предки могли получить молоко, лишь касаясь живого, с живыми же потом делились. Теперь оно в железных мешках, которые делятся в обмен на такое же железо. – Ногти оказались как когти, с лёгкостью подцепили крышечку и сорвали её. Женщина покачала головой. – Это молоко, оно же мёртвое совсем, в нём тепла нет. Вот же странные времена настали…
– В следующий раз берите воду, с ней не прогадаете, – Хейда судьба молока из автомата не особенно тронула.
– Спасибо, что помог договориться с железным мешком, маленький человек, – лисья морда оказалась непозволительно близко, уставилась на Хейда пустыми глазницами. – Чую в тебе родное. Тоже ведь под степным солнцем рождён да тёплым молоком вскормлен, но не здесь, где-то далеко, за морем.
– На вторую бутылку монету не дам, – Хейд мигом растерял половину доброжелательности. Он попытался обойти странную особу, но его перехватили за плечо. Вот же прилипала! До квадрианской резиденции оставалась пара шагов, за кронами деревьев уже можно было различить свет в окнах.
– Маленький человек, забудь о железках. Предки моих предков на дар отвечали даром, и я тебя без ответного дара не отпущу. Таков закон, – в руке женщины-лисицы оказалась пиала, в которую она вылила молоко. Выбросив бутылку, она протянула мешочек с маковыми зёрнами. – Мой дар – кусочек будущего. Кинь горсть.
В такие моменты Хейд вспоминал, почему решил остаться в городе, в цивилизации, и не горел желанием возвращаться к корням. Крайне душным и навязчивым корням.
– Я не хочу знать, как зовут суженую, – в его насыщенном графике не осталось места для семьи, – ждёт ли меня богатство, – всё, что хотелось, он мог украсть или купить на заработанное, – и где искать своё счастье, – та жизнь, которую Хейд построил своими руками, устраивала его полностью, – потому простите, но не интересует.
– Так давай погадаем на смерть, – женщина-лиса настойчиво протягивала мешочек с маком. – К ней никто не безразличен.
Башенные часы ожили, их перекатистый гул слышался издалека. Первый удар. С раздражённым вздохом Хейд набрал горсть зёрен и не глядя кинул в пиалу, половину рассыпав мимо. Пятый удар. В резиденции разом погас свет. Восьмой удар. Нечеловечески длинные пальцы обхватили ладонь Хейда, стёрли с подушечек прилипшие зёрна. Показалось?..
– Смерть придёт за тобой в день первого снега, маленький человек.
Последний удар.
– Надеюсь, теперь все правила соблюдены? – Хейд выдернул ладонь из хватки, чувствуя на коже липкий след от прикосновения. – В любом случае – всего хорошего.
К счастью, больше его никто не задерживал, иначе пришлось бы перейти к грубой силе или злому слову, а конфликты он не любил. Пора сосредоточиться на деле. То, что свет в резиденции потух аккурат к тому времени, которое было указано в записке – явно не чудесное совпадение.
Хейд нервно прикусил шрам на губе. Сам особняк, насколько он помнил, раньше принадлежал роду Эливайнн. Эта семейка толстосумов приложила руку к строительству Дарнелла в столь давние времена, когда город даже не носил своего нынешнего названия. Таких домов уже мало осталось: его линии были плавными, округлыми, главное здание возвышалось куполообразной башней, а пристроенные к нему крылья полукругом охватывали внутренний дворик, будто обнимая. Совсем непохоже на нынешний Дарнелл – угловатый и несуразный. Хейд присмотрелся к горельефу над окном третьего этажа: две Поющие девы держали скрещённые копья. Вот и нашлось место из записки.
Несмотря на поздний час, у резиденции то и дело кто-то шатался. На Хейда, однако, никто не обращал внимания: стоило взгляду наткнуться на комбинезон, похожий на форму работников бюро услуг, как любопытство разом угасало. Лучше сработали бы только обноски попрошаек. Подгадав момент, Хейд протиснулся между прутьями забора и затерялся в высоких кустах.
«Придётся немного размяться», – он потёр ладони друг о друга, пока мысленно прочерчивал путь. Благо ему было за что ухватиться на стене, а если рядом не оставалось горельефов, он просовывал в щели клюв самодельного ледоруба. Наивные люди до сих пор верили, что прутья с вензелями спасут их от домушников, но против Хейда это точно не сработало: хоть и с трудом, он протиснулся сквозь решётку. Вдруг острый край вензеля зацепил крепёж баллончика с газом. Хейд тут же замер, потрогал швы – не порвались ли? На ощупь понять было сложно. Не поворачивать же назад, когда он одной ногой в комнате? Баллончик ещё держится, потерпит.
Створки окна были гостеприимно приоткрыты. Перво-наперво Хейд привязал к решётке конец каната – пригодится во время спуска. Натянул на лицо маску-респиратор – необходимая подстраховка, когда носишь с собой баллончик с сильнодействующим газом. Приоткрыв шторы, он заглянул в щёлочку одним глазом. Гостиная, значит. По размерам она была как вся квартирка Хейда на Обводном канале, но он не видел никаких вещей, которые могли бы заинтересовать скупщиков: одна старая мебель. Не так уж и богато живут квадрианские шишки, как оказалось.
На присутствие жильца намекал чемодан у двери, да растопленный камин. Где же он сам? А его сторожевая собачка из Хранителей? За благородным названием скрывались обычные наёмники: такие сначала пускают пулю в голову, а потом уже спрашивают, кто ты такой – против них комбинезон не спасёт. Хейд мог похвастаться множеством талантов, но умение драться в них не входило. Останавливать пули – тоже.
Хейд выждал немного и тенью скользнул внутрь. Прислушался к доскам: надёжны ли? Не скрипнут предательски под его весом? Если предположить, что Дар сейчас не на шее приближённого, то где он мог быть? Со своими ритуальными штучками они бегают, как с хрустальной жемчужиной. В чемодан её не убрать, другому не доверить. Может, в спальне?
– Я-то думала, чего твоя комната пустует, а ты всё хозяйскую дверь сторожишь, – раздался из коридора приглушённый женский голос. – Тебя хорошо кормят за такое усердие?
– Не ожидал тебя сегодня встретить. С мастером приехала? Он дал задание?
Хейд замер на пороге спальни. Раз Хранитель шастает рядом, значит, и его подопечный где-то здесь. Скорее всего, в уборной. Кэйшес их всех прокляни! Может, стоит наведаться позже, когда все уснут? Или же попробовать рискнуть? Хейд думал, а руки делали своё дело. Пять минут – и он исчезнет, как звёзды на рассвете.
– Я всё ещё в немилости, так что нет. Просто гуляю сама по себе, – хмыкнула Хранительница. – Вид у тебя нездоровый. Отоспался бы, пока есть возможность. Никто твою девчонку не украдёт, или надеешься, что она к себе на ночь пригласит?
– Опять твои шуточки, – вздохнул Хранитель-у-двери. – Мне неспокойно. Лучше подожду немного, удостоверюсь, что всё тихо. Ты, кстати, очень в этом мешаешь, Катерина.
На туалетном столике лежали каплевидные серёжки с изумрудами, теперь они болтались в кармане Хейда. В верхнем ящике нашлись пудреница и складное зеркало, украшенное мельчайшей мозаикой. Та сверкала в полумраке, возможно, тоже из драгоценных камней – стоило прихватить. Его приближённый – женщина. Все шансы улизнуть раньше, чем та закончит вечерний туалет.
Рядом с чернильницей лежала парочка конвертов и раскрытый лист, заманивающий всем своим видом. Хейд не удержался и вчитался в мелкий почерк:
«…Не удивляйтесь, что обращаюсь к вам подобным образом. Сейчас я в трезвом уме и памяти, но не знаю, будет ли это так завтра, или через пять минут. Вы были правы. Во всём правы. То, что я здесь напишу, воспринимайте как непреложный приказ: нет больше доверия ни языку моему, ни мыслям…»
Письмо обрывалось багровым пятном. Странная, но бесполезная находка. Жаль, Хейд мог бы толкнуть интересные вести информаторам.
– Ты разбиваешь мне сердце. Только я обрадовалась старому другу, а он меня разве что метлой не гонит. Расслабься, ни один безумец не рискнёт лезть в резиденцию, пока тут Хранители.
– К слову о Хранителях: что ты здесь забыла, да ещё без приказа мастера? Разве тебя не назначили служить в столице вместе с Даниилом? Это далековато от Дарнелла.
– У кошек свои тропинки к счастью… – туманно протянула Хранительница.
Женские побрякушки – приятная закуска, но аппетит ею не утолить. Хейд нашёл кожаный саквояж, оставленный у изголовья кровати. Парочка меховых рукавиц, спички, кошелёк – о, приятная находка, – мятные леденцы, записная книжка, карты, в этой ерунде можно копаться бесконечно, но что-то смущало. Саквояж выглядел пухлее, чем оказался внутри. Пощупав швы, Хейд нашёл застёжки потайного отдела, в котором пряталась шкатулка из меди. Чуточку колдовства отмычками, и вот оно, главное блюдо: длинный шнур, сплетённый из алой ленты и чёрной кожи, он змеёй окружал золотой зажим с огромным рубином. Дар Квадранты. Вживую он выглядел куда красивее, чем на иллюстрациях в книгах.
Вот теперь можно сваливать. Хейд перемахнул через кровать, и тут многострадальные ремни не выдержали нагрузки. Баллончик грохнулся на пол, с противным скрежетом покатился под кровать, цепляясь железными боками за неровности на полу. Сердце Хейда упало и укатилось вслед за ним.
Дверь уборной открылась. На пороге спальни появился силуэт.
– Раймонд, это вы? Что-то случилось? – сонно проговорила девушка, заплетая рыжие волосы в косу. Из одежды – лишь ночная сорочка, но почему-то её сейчас это не смущало.
Пальцы замерли.
«Она поняла, что я не Раймонд…»
Брови медленно поползли вверх.
«…доходит, что меня тут быть не должно…»
Глаза расширились, дыхание спёрло. Хейд физически ощущал, как в горле девушки зарождается вскрик. Один звук до смерти. Будет это пуля? Или меч? Чем её Хранитель, чёртов пёс, оборвёт жизнь вора?
«Не хочу умирать. Только не я. Не я!»
Вместо крика девушка издала надрывный хрип, когда в её горло воткнулся метательный нож. Она не успела осесть на пол, а Хейд уже вылетел из окна, ободрав о прутья кожу на висках. Схватившись за канат, он соскользнул на крышу пристройки. Хейд ничего не слышал, кроме стука крови в ушах, кроме булькающей крови из шеи приближённой. Мчался во весь дух, летел, и пули летели с ним наперегонки, но сегодня он оказался ловчее. Хейд спрятался за дымовой трубой, прижал колени к груди и постарался сделаться ещё меньше ростом, чем есть. Пуля просвистела прямо над ухом – шестая по счёту. Перезарядка!
Хейд, уже не таясь, поднялся на ноги – и побежал так быстро, как ещё никогда в жизни. Старый шифер едва успевал хрустеть под сапогами, перед глазами мелькали трубы, встревоженные птицы, улочки; дворы и фонари безучастно наблюдали за его бегством через весь город. Лишь увидев набережную Обводного канала, Хейд очнулся и остановился. Ноги подкашивались. Сердце бухало в груди. Рухнув на скамейку, он бездумно уставился в пасмурное небо, не в силах отдышаться.
«Что-то пошло не так. Что-то определённо пошло не так», – звучало в голове заевшей пластинкой. Когда он оступился? Когда в лотерее выпал именно этот заказ? Дрянной кот порвал ремень? Может, он сработал слишком медленно? Было ли хоть какое-то оправдание тому, что этой ночью он впервые убил человека? Прогремел гром, или, может, его настигли пули Хранителей. От дождевой капли, попавшей в глаз, Хейд вздрогнул, как от удара током.
Он никогда не убивал. Хейда можно было назвать талантливым радиомастером, хорошим вором, эгоистом, лицемером – на что хватит фантазии, – но не убийцей. Он мог допустить несерьёзную мысль о расправе над обнаглевшим котом, но никогда не хотел иметь на своей совести жизнь девушки, закончившей вечерний туалет на минуту раньше, чем стоило бы.
Хейд глянул на свои руки в перчатках. Вместо дождевых капель мерещились капли крови. Может, это они и есть? Брызнуло, когда нож попал в горло. Или когда он пронёсся мимо, а она падала, давясь так и не рождённым криком. Хейд растерянно потрогал левое бедро. Там, на специальных крепежах, покоилось пять метательных ножей – подарок Майры на десятилетие их знакомства. «Что ты, как дамочка трусливая, с баллончиком ходишь? – сказала она тогда. – Как тебя ещё местные шавки не загрызли, диву даюсь. Держи, пригодится. Хоть пригрозить будет чем».
Пригодилось. Теперь из пяти ножей осталось четыре, и что с этим делать – Хейд не знал.
Глава № 3. Брошенный пёс
София Тарнетт умерла до того, как он взял её на руки.
Кровь мерещилась всюду: в пламени камина, на полу, на стенах, на покрывале. Виктор помнил, как спустил обойму в ускользающую тень убийцы; помнил, как бился о решётку в безумном желании вынести её и кинуться в погоню, но его схватили за плечи и повалили на пол. Остальные воспоминания скрыла кровавая пелена.
Хлёсткая пощёчина заставила прийти в себя. В глаза бил электрический свет. Вокруг голые стены, какие-то бочки и ящики – наверное, склад. Руки Виктора крепко привязали к спинке стула, на котором он сидел. Голова болезненно пульсировала на затылке. Скорее всего, кто-то из Хранителей обезвредил его ударом. Как он мог потерять над собой контроль? Немыслимо. Недопустимо! Лишь бы не успел причинить кому-то вред. Почему всё так сложилось? В этом проклятом доме находилось несколько десятков человек, но почему умерла именно она…
– Ты готов говорить?
Единственное, ради чего Виктора призвали быть с ней, – защищать, защищать как раз от таких ублюдков, одного из которых он упустил, и мисс Тарнетт он упустил…
– Кэйшес тебя прокляни, Раймонд! Возвращайся на землю!
Виктор с трудом поднял взгляд, хотя человек перед ним – последний, на кого он имел право смотреть. На ящике сидел седой мужчина, с залысинами у висков. На плечах – сырой от дождя плащ, подошвы высоких сапог были измазаны грязью и глиной. Свет лампочки резкими тенями выделял морщины и белеющие шрамы на его лице, изломанный нос походил на соколиный клюв. Дариус Тарнетт провёл ладонью по отросшей щетине, рассматривая Виктора непроницаемым взглядом. К сожалению, одними глазами они ничего друг другу поведать не могли.
– Я всё ещё жду ответа, – голос мастера был слишком мягким и спокойным, чем напоминал голос мисс Тарнетт.
– Я готов ответить перед законом, сэр.
Мастер достал из-за пояса тот самый метательный нож, которым убили его дочь, и стёр пальцем засохшие разводы с лезвия. Виктор не выдержал, отвёл взгляд и уставился на свои сапоги. Что за пятна? Неужели тоже от крови?
– Закон обождёт. Ему не впервой, – мастер указал кончиком ножа на Виктора. – Расскажи всё, что помнишь.
– Я услышал подозрительный шум из комнаты мисс Тарнетт и кинулся на помощь, но она истекла кровью слишком быстро. Убийца сбежал через окно, я не смог его пристрелить.
– Как он выглядел?
– Одет в чёрное. Рост невысокий, скорее всего, айрхе. На этом всё. Я видел убийцу лишь мельком.
Мастер вздохнул и потёр переносицу. Своею ли рукой он оборвёт жизнь провалившегося Хранителя? В их уставе было жестокое, но справедливое правило: не смог сберечь хранимого – разделишь его участь. Правило непреложно, как и законы Квадранты, потому о его истоках никто не задумывался – по крайне мере, вслух.
– Когда мне ожидать своё наказание, мастер? – Виктор не выдержал затянувшегося молчания.
– Помереть невтерпёж? Обычно те, кто оказывались на твоём месте, клялись стать лучше и не совершать подобных ошибок.
Виктор промолчал. Скажи он, что желает умереть, – и соврал бы. Как теперь жить, он тоже не представлял. Мастер с явным усилием встал с ящика, стараясь не опираться на правую ногу. Прихрамывая, он обошёл Виктора и замер за его спиной. Дыхание спёрло в горле, мышцы на руках напряглись, подчиняясь животному инстинкту освободиться, но Виктор сдержал себя. Мастеру позволено решать его судьбу, и Хранитель Раймонд подчинился.
Лезвие злополучного ножа замерло перед глазами. Странно, что не в горле.
– Посмотри внимательно. О чём этот нож может тебе рассказать?
Что от него хотели услышать? Явно не о пятнах крови или степени заточки. Высохшие разводы почти стёрлись, и если приглядеться…
– На нём гравировка?
– Верное направление. Присмотрись ещё лучше.
Чернёные линии украшали полированную сталь: угадывалась морда какого-то животного и часть лапы. Рисунок казался неполным.
– Это нож из набора братьев… – Виктор нахмурился, судорожно роясь в воспоминаниях. – Монселле?
– Верно. Чужеземные оружейники, лет десять назад они пытались с нами сотрудничать, если меня самого не обманывает память.
– …а вы отказали из-за их любви к декоративности в ущерб практичности, – Виктор начал догадываться, к чему подводил мастер. – Это же они обожали выпускать наборы оружия и украшать их гравировкой с общим рисунком? Катерине хватило бы такой зацепки.
На душе полегчало от мысли, что хоть кто-нибудь когда-нибудь прижмёт ногтем ту неуловимую сволочь.
– Да, она умная хорошая девочка с хорошими связями среди умных людей. Вот только поклонника донов Монселле будет искать не она.
Нож пропал из поля зрения. Путы ослабли. Виктор разглядывал следы от верёвок на коже, грязные рукава мундира и засохшую кровь под ногтями. Вновь стало дурно.
– А сталь-то хороша… Если бы не эти глупые украшательства и упрямство Монселле… – прокряхтел мастер, возвращаясь на свой ящик. – Не смотри так удивлённо, Раймонд. Ты провалил задание: позволил убить мою дочь – последнюю из рода Тарнетт, не считая такую развалюху, как я. Неужели ты думал, что отделаешься быстрой смертью? – неуловимое движение рукой, и нож воткнулся в сиденье стула ровно между ног Виктора. Тот запоздало дёрнулся, голова отозвалась вспышкой боли. – Ты умрёшь как Хранитель, но заклинаю всей Квадрантой разом: живи отныне в любой личине, в какой хочешь, но найди убийцу. Этот нож должен оказаться в его горле. Только с его смертью я позволяю тебе получить избавление: через смерть или новую жизнь – решай сам, мне плевать.
Мастер покрутил между пальцев колечко с жемчужиной. Глянул на Виктора исподлобья, а тот не посмел отвести взгляд. Без минуты бывший Хранитель чувствовал, как на его горле затягивается ошейник. Выжженное давным-давно рукой мастера клеймо отозвалось под мундиром свежей болью от раскалённого тавро.
– Таков для тебя мой последний приказ.
Часть II. Глава № 1. Гнездо без птенцов
Отрывок из потрёпанного журнала.
Запись № 84:
«…ранен, но я наконец добрался до Дарнелла. Подумать только, спустя десятки лет я вернулся в эту дыру. Может, хоть брата поищу. Жив ли он ещё? Самое ужасное – в моих силах его найти, но я боюсь. Одного близкого человека уже загубил, а скольких оставил несчастными…»
Слова расплылись из-за капель дождя.
