Пока избирательный второгодка надевал качественно пошитый чёрный пиджак на своё подтянутое тело, близнец, на самом деле, всегда приходящий на помощь, подобрал для него однотонную рубашку классического белого цвета, а Минори тем временем рассматривала другие, всевозможных фасонов и оттенков.
– Ну-у-у, к-а-а-ак? – удовлетворённо протянул Нагаи, важно показавшись из-за драпированных штор примерочной кабинки, подобно шикарной модели, уверенно шагающей по шифоновому подиуму на грандиозном модном показе Нью-Йорка.
– Сэтоши-сан, ты выглядишь восхитительно. Как раз то, что подойдёт для почётной церемонии награждения, – с милой улыбкой на лице дала внешнюю оценку русоволосая персона и повернулась к видному спортсмену с шоколадной стрижкой топ-кнот, скромно пристроившемуся рядом. – Да, Сэтору-сан?
– Да. В этом ты точно не опозоришься, – подтвердил проголодавшийся парень, тяжёлая голова которого в данный момент была забита страстными мечтаниями о сытной еде, а не насущными проблемами своего «фантомного клона».
– Мог бы и не так холодно ответить, – волейболист с соломенными волосами недовольно надул губы. – Впрочем, это и правда отличный костюм, – он покрутился у пыльного зеркала, детально разглядывая свой парадный образ. – Вот только рубашка мне совсем не нравится. Нужно посмотреть что-то ещё.
Облегчающая новость о том, что, как казалось, самый сложный этап внезапного «выходного похождения» остался далеко позади, и оставалось только подобрать ту рубашку, что будет идеально смотреться на Сэтоши, подчёркивая все линии накаченного торса спортсмена, обрадовала обоих его смиренных сопровождающих. Они взаимно разделяли одно неистребимое желание – поскорее поставить окончательную точку в поисках одежды для такого отборного вредины как «блондинчик Нагаи». Однако, как оказалось на самом деле, именно эта часть и была самой затруднительной из всех.
Старшеклассники из кобинской академии Кицунэри на протяжении двух изнуряющих часов устало блуждали по салонам, пытаясь отыскать классический элемент мужского гардероба, идеально соответствующий чрезмерно высоким требованиям белокурого Нагаи, однако ничего подходящего под выставленные мерки никак не попадалось под руку. То длина рукавов была не та, то ворот какой-то неправильный, то пуговички слишком миниатюрные и невзрачные, то цвет недостаточно сочетается с его кожей, то сексапильности в общем образе маловато. И была ещё целая уйма разноликих причин назвать очередную поданную вещицу «какой-то не такой». Так, единственным тканевым одеянием, сумевшим запасть в душу придирчивого парнишки, оказалась розовая рубашка. И не просто какая-то бледно-розовая – нежная, как воздушная пенка молочного коктейля из спелой клубники, а ядовито-яркая, насыщеная, приближенная к цвету малины.
– Тоши, смирись ты уже: розовый цвет идёт только ребятам из местной университетской команды, – язвительно ухмыляясь, проскрипел Сэтору, глядя на сию живописную картину. – Так что лучше сними это и не позорься.
– Да умолкни ты, наконец, придурок! – прокричал в ответ младший из близнецов Нагаи, и жалобно обратился к более сговорчивой и понимающей личности. – Минори-чан, ну ты-то скажи этому совершенно ничего не понимающему в моде человеку, что эта рубашка просто нечто!
Принципиальная Яманака не привыкла врать в глаза и предпочитала говорить людям непреложную правду, даже если она не самая приятная, а потому, вздохнув и на всякий случай подойдя чуть ближе к темноволосому волейболисту, она сдержанно произнесла:
– Сэтоши-сан, на самом деле, Сэтору-сан прав. Эта рубашка слишком яркая, а потому она не предназначена для знаменательных торжеств подобного рода, – однако, чтобы окончательно не огорчать раздосадованного парня, девушка продолжила говорить. – И, как по мне, классическая белая рубашка смотрится на тебе гораздо лучше.
– Вы оба сговорились, – недовольно пробурчал юнец с крашеными волосами, обиженно поджав мясистые губы. – У нашей команды и так официальная форма в чёрно-белой гамме. Где разнообразие-то?
– Так, может, это тебе высший знак, что нужно брать чёрно-белую классику, – заверил близнеца раздражённый шатен, отстранённо плавающий по выдуманным волнам из наваристого куринного бульона.
– Ну, или, в крайнем случае, если уж ты так сильно хочешь розовое, то бери что-то светлое. Более сдержанное, скажем так, – участливо посоветовала шестнадцатилетняя особа, придерживающаяся того же мнения, что и Сэтору.
– Я запутался! – прокричал спортсмен, сгорающий от унизительной безысходности.
Темноволосый Нагаи неожиданно ушёл, не сказав ни единого слова и бездушно оставив Яманаку утешать своего горе-братца, который, по всей видимости, и сам не до конца понимал, чего он хочет, а когда спустя пару минут вернулся, в его крепких руках находились три рубашки: белоснежная, молочно-розовая и небесно-голубая.
– Вот: держи, – шатен вручил ноющей копии самого себя отобранные им вещи. – До закрытия магазина осталось полчаса, поэтому просто выбери что-то из этих вариантов, и пойдём домой. Мы все устали. И ты в том числе: совсем уже не соображаешь.
Сэтоши крутился у зеркальца примерочной до самого закрытия просторного салона мужской одежды, настойчиво пытаясь разобраться, что смотрится на нём лучше и отлично подчёркивает его фигуру, магнитом притягивающую к себе пристальное внимание эмоциональных лиц женского пола. И только тогда, когда рыжеволосая студентка-консультант торопливо сообщила ребятам о том, что магазин закроется с минуты на минуту, блондин облегчённо выдохнул и схватил ту самую кристально-белую вещицу, от покупки которой он так рьяно отказывался.
Наконец-то! Все немилосердные муки для Минори и Сэтору безвозвратно оборвались спустя четыре долгих часа, больше похожих на девять непреодолимых кругов Ада.
***
Выпив по освежающему молочному коктейлю, дабы отметить вожделенное окончание субботнего «наказания», тройка учащихся престижной академии Кицунэри покинула торгово-развлекательный центр. Время на часах перевалило за счастливую вечернюю семёрку. Позолоченная солнечная призма неторопливо растворялась в омуте размытой линии горизонта, а небо над кансайским Кобе окрасилось в дивный отблеск огородной малины, местами перетекая в холодные оттенки таинственного лилового сумрака. Людей на улице было много: большинство из них возвращалось домой после насыщенного отдыха, и, как ни странно, рейсовые автобусы и электрички метрополитена были наглухо забиты, а дороги – по сравнению с обеденными часами, ещё гуще заполонены пыхтящими легковыми автомобилями.
– Пожалуй, я пойду обратно пешком, – пролепетала утомлённая Яманака, почувствовав тошнотворный комок в горле от одной лишь поверхностной мысли о предстоящих транспортных укачиваниях и трясках.
– Чего это ты вдруг? – удивлённо спросил младший Нагаи.
– Честно говоря, не хочется ехать в автобусе, полном пропотевших людей, зажимающих тебя со всех сторон. Да и просто хочется прогуляться и подышать уличным воздухом после длительного нахождения в душных магазинах.
– Я согласен с Минори, – тотчас откликнулся юноша с ореховой стрижкой топ-кнот.
– Да вы что, опять сговорились?! – пылко воскликнул блондин. – Хотя, впрочем, почему бы и нет? Я, собственно, тоже буду рад немного прогуляться.
– А как же непревзойдённая речь для выступления, которую ты хотел придумать сегодня вечером? – не теряя ни драгоценной секунды, сбивчиво забормотал Сэтору, яростно желая, чтобы его братец запрыгнул в первый попавшийся автобус и как можно скорее умчался домой, позволив ему хоть немного отдохнуть от своей безудержной болтовни.
– Точно! – воодушевлённо воскликнул второкурсник, заметив едущий неподалёку автобус. – Ладно, тогда вы оба делайте, что хотите, а я поеду. Ещё увидимся, Минори-чан, – крашеный парень рванул вперёд, резво размахимая рукой на прощание. – А ты не тупи, Тору!
– Придурок, – тихий юношеский шёпот был унесён апрельским ветром в бесконечные расписные небеса.
Глава 7. «Робкая прогулка, хрупкий лепесток сакуры и скрытое различие близнецов».
Яманака и старший Нагаи умиротворённо двигались по широкой кобинской улице, освещённой ярко-оранжевым заревом догоращей небесной звезды, на протяжении многих столетий дарящей земной планете огнистое сияние, уютное тепло и ценные искры всеобъемлющего счастья. Подростки, скованные неучтивой неловкостью, выжидалетьно молчали, не решаясь завязать разговор: все те свободные беседы, что невесомо парили в атмосфере в присутствии надоедливого блондина, молниеностно улетучились. Наверное, уехавший белокурый паренёк нарочно увёз их прочь вместе с ехидной ухмылкой и прошёптанной фразой: «Теперь выкручивайтесь сами, ребятки».
Нынешней весной погода в Хёго стояла тёплая. Этим апрельским вечерком температура воздуха не планировала спадать ниже двадцати трёх градусов по известной шкале Цельсия, из-за чего было довольно жарковато. Лишь лёгкий ветерок, проносящийся по городскому лабиринту хвостатой кометой, мог скрасить нестерпимую духоту, накопившуюся за насыщенный день. И, возможно, именно этим расписным вечером этакая, в самом деле, малоприятная погода сыграла на руку вечно голодному парнишке Сэтору, внутри которого обострилась неутолимая потребность в чём-то прохладном и вкусном.
– Минори, тебе не кажется, что на улице слишком уж жарко? – непринуждённо промолвил юноша, смотря вперёд, на высоченное панельное строение, на панорамных стёклах которого дивно бликовали прощальные кровавые отпечатки затухающей солнечной призмы.
– Да, пожалуй, – тотчас дала ответ старшеклассница, также смотрящая куда-то вдаль, изучая вечерний мегаполис, окутанный в переливающуюся мантию сказочного зарева.
– Может быть, возьмём мороженое? Всё равно идти ещё долго.
Русоволосая школьница с врождённой гетерохромией облегчённо выдохнула, явственно почувствов как беспечная уверенность и дремотное спокойствие изгоняют давящее на плечи бремя неестественного напряжения и целомудренного стеснения. Девушка расслабилась, проказливо улыбнувшись уголками вишнёвых губ, а затем мягко, с лёгкой задоринкой в голосе произнесла:
– Придавить недавно выпитый коктейль мороженым? Что же, неплохая идея, Сэтору-сан. Почему бы и нет.
Зайдя в ближайший супермаркет и купив по рожку нежнейшего карамельного пломбира с грецкими орешками, шестнадцатилетние парень и девушка из частной академии Кицунэри возобновили размеренные шажки по пешеходной тропе. Теперь-то Минори и Сэтору уже не напоминали две безмолвные статуи, которым отроду не дано разговаривать: между ними наконец нарисовалась содержательная беседа. Началось всё с того, что на шестнадцатилетнего спортсмена невольно нахлынули ностальгические воспоминания о том, как в один из жарких летних деньков прошлого года они с братом выползли из этого же магазинчика, предварительно чуть не подравшись за право получить то самое мороженое, что приглянулось его спутнице этой апрельской субботой. В тот упорхнувший колоритный день близнецы разрешили всё на «камень, ножницы, бумага»: после четырёх розыгрышей, в которых выпала ничья, Сэтору всё-таки победил, а Сэтоши длительное время недовольно ворчал, поглощая замёрзшую клубничную массу и косо поглядывая на удовлетворённую зеркальную копию, со смуглого лица которой всё никак не хотела сползать победная гримаса.
Второкурсник с мерцающими под натиском световых лучей янтарными глазами поведал русоволосой собеседнице об их совместной жизни с Сэтоши и о том, как неугомонный блондин частенько был готов высосать из него все нервные остатки. Затем, монотонно и незаметно, повествовательный диалог перевалился в направление волейбола. Ну, а точнее – в полноводные рассказы о том, почему близнецы выбрали именно этот вид спорта, о какой позиции изначально мечтал старший Нагаи, и о том, почему он не смог заполучить её на постоянную основу. Шатен красочно поведал юной особе о том, каким образом развивался, в частности, его спортивный путь, начиная с младшей и заканчивая старшей школой, и признался в очевидных сомнениях о продолжении карьеры игрока в будущем, после окончания Кицунэри. Первогодка, пожалуй, стала первым человеком, кому атлетичный парень с шоколадными волосами открыто признался в этом, да и, в принципе, стала первой, с кем он поделился частью своего прошлого: хоть и самой малой, конечно. Господи, да она же вообще стала первой представительницей прекрасного пола, с которой он, отрешённый от сахара романтических историй парниша, продлил общение дальше банального приветствия и коротких перемолвок о домашней работе или экзаменах.
Разговорившиеся путники на некоторое время вновь погрузились в безбрежный омут ласкающей вечерней тиши. Шестнадцатилетний спортсмен безмолвно протирал до дыр один совершенно обычный, но, определённо, непривычный для него вопрос, скептически сомневаясь, стоит ли открыто задавать его Минори. Однако после затянувшихся раздумий, от которых медленно, но верно голова начинала трещать по швам, привычно однотонным голосом, в котором, на самом деле, читались яркие нотки чего-то неизведанного – ещё не пережитого, неописуемого, первичного, подросток негромко произнёс:
– Ты пойдёшь на наш тренировочный матч? Вечером, во вторник.
– А? Матч? – непонимающе переспросила Яманака, мельком переведя взгляд на смутившегося юношу, скромно отводящего цитриновый взор в сторону.
– Ты не в курсе? Неужели Ринтаро не рассказал?
Девушка состроила ещё более задумчивое выражение лица, пытаясь воспроизвести в памяти каждый из последних диалогов с флегматичным другом-третьекурсником – таких оживлённых, насыщенных и наполненных разносторонней информацией.
– Нет. Но, кажется, он хотел что-то сказать сегодня. Вот только тогда же ему и позвонил Сэтоши-сан.
Уловив ушами длинный набор из слов, сложенных в лаконичное предложение мелодичным девичьим голоском, темноволосый спортсмен ощутил какую-то странную волну, прошибающую каждую клеточку его поджарого тела лихим подобием электрического тока насквозь. В скрытой области юношеского сердца всё сжалось. Болезненно. Беспричинно.
– Так, значит, они были вместе этим утром, – как лезвием по плоти пронеслось в тяжёлой голове второгодки. – Но меня ведь не должно это волновать.
Сэтору некоторое время просто молчал, совершенно не понимая, почему настолько безобидные, никоим образом не касающиеся его фразы оказались немыслимо колючими и въедливыми. Какое вообще ему, тихому и рассудительному, а временами, напротив – импульсивному и безрассудному известному старшекласснику, толком не разбирающемуся в особых человеческих взаимоотношениях и духовных связях, может быть дело до примерной особы-отличницы, успевшей разузнать об этаких утончённых вещах не больше него? До той самой скромной и невзрачной девчушки, с которой он, один из самых видных, популярных и страстно желанных десятками красавиц всего Кобе пареньков, говорит наедине, пожалуй, всего-то второй раз в жизни? Какое же? Вероятно, не знает никто.
– Наверное, он просто не успел. Нам же только вчера сообщили об этом.
Парниша не стал озвучивать вслух слова, по каким-то неведомым причинам весьма сильно волновавшие его в этот момент, посчитав этот опрометчивый шаг бессмысленным и даже, наверное, глупым. Хотя напористый Сэтоши на его месте обязательно бы всё разузнал. И, пожалуй, даже более чем всё. Но Сэтору же не Сэтоши. Верно? Совсем нет. Он – другой.
– А что это за матч всё-таки? – с шафрановой искрой любопытства в небесно-туманных глазах поинтересовалась Яманака.
– Тренировочная игра с лучшей командой из старших школ Киото. Он пройдёт в спортзале Кицунэри, в семь часов вечера, – подробно разъяснил волейболист, задумчиво глядя вдаль. Туда, где отчётливо виднелась знаменитая аллея из высаженных деревцев молодой сакуры – символа нежности, внешней красоты и непрочности, а также тайной внутренней силы, способной открыться далеко не каждому.
– Вот как, – первокурсница, ненадолго задумавшись, невесомо коснулась подбородка указательным пальцем. – А разве чирлидеры не будут присутствовать на игре в качестве группы поддержки?
– Нет. Это стандартный товарищеский матч, который обычно обходится без наличия чирлидеров. Однако прийти посмотреть может любой желающий академии, – короткая пауза, позволяющая вобрать в набухлые лёгкие допустимую дозу животворного кислорода, которого, как казалось, было катастрофически мало. – Так ты придёшь?
На самом деле, представительница прекрасного пола совсем не ожидала услышать нечто подобное из пикантных мужских уст, а потому она не понимала, как же ей следует расценивать эти три слова. Как предложение? Предлог? Или просьбу? Она, сама того не осознавая, смутилась, однако, не дав себе и пары секунд на философские раздумья, быстро и ясно ответила:
– Да.
И вот уже многогранный волейболист и сдержанная девушка-чирлидер добрались до той самой городской аллеи из раскидистых древьев, нежно-розовые лепестки которых, будучи сброшенными трепетным порывом властного ветра, волнообразными скольжениями сползали по воздуху вниз и невесомыми касаниями приземлялись на голый асфальт. Но не только непрочные тельца благоуханной сакуры рождали особенный маленький мир, полный диковиннго волшебства, колдовских веществ и некого экстатичного умиротворения, в одной из сердечных жилок дивного японского мегаполиса. Гравюрный след домашнего уюта и поэтичной романтики в него вносили и люминесцентные гирлянды, развешенные по периметру «интимной тропы»: они напоминали бесценные золотистые звёзды, мерцающие тёплым канареечным огнём, подствечивающим россыпи коктейльных лепестков.
– Здесь необычайно красиво, – тихонько прошептала первогодка, словно боясь, что её эмфатические слова могут оказаться услышанными безликими тенями, спрятавшимися в укромных пещерах заколдованного «розового леса», а в её красочном воображении навязчиво всплыл зловещий образ бездушной Эйки, а вместе с ним – глухой голос Ринтаро, так и твердящий: «Будь осторожна».
– Ты права, – также тихо ответил Нагаи, завороженно наблюдая за розовым лепестком, скользящим по воздуху. – Это место правда прекрасно.
Яманака с осторожностью бросила заинтересованный взгляд на неизученного спутника, стараясь не привлекать к себе его внимание, и увидела наичистейшее восхищение на обычно безэмоциональном лице, способном выражать что-то, пожалуй, только в часы яростной ругани с собственным братом-близнецом. Паренёк зачарованно, словно маленький ребёнок, наблюдал за окружающим его вечерним пейзажем, казалось, видя в нём всё то глубокое и фантастическое, что люди обычно не замечают или, возможно, попросту не хотят замечать. Тогда же школьница поняла: золотоглазый юноша проходит по этой искрящейся заветными мечтами, личными секретами и заоблачными фантазиями аллее впервые – как и она сама.
– Минори, – проникновенно, с нежданным шёлковым бликом в ровном голосе произнёс талантливый волейболист, заставив вздрогнувшую от неожиданности старшеклассницу почувствовать мощный удар в отчуждённой области сердца, зеркальной рябью разносящийся по тропинкам девственного организма.
Секунд восемь – не меньше, школьники неподвижно стояли и молча прожигали друг друга глазами, то ли изучая, то ли просто не находя в себе сил оторвать взгляд. В голове шестнадцатилетней девчушки вновь прозвучал отдалённый мужской голос. Бархатистый. Гипнотический. Уверенный в себе. Ровный голос, принадлежащий восемнадцатилетнему Араи Ринтаро. Настроженный голос, тихо повторяющий: «И если ей кажется, что по каким-либо причинам та или иная дамочка сможет составить ей глобальную конкуренцию в этаком тонком деле, то Маруяма не отступит без боя и не позволит себе проиграть». Шатенка судорожно вздрогнула, ощутив неприятно леденящий тело холодок, единой волной пробежавший по линии позвоночной оси, и молниеносно, вероятно, опомнившись, опустила оторопелый взгляд вниз, а Нагаи, стоявший перед юной особой, словно оцепеневший странник, вдохнувший отравленный лесной воздух, всё-таки решил завершить то, что начал:
– У тебя лепесток в волосах.
– А? Где?
Пёстроглазая старшеклассница принялась суматошно перебирать пальцами рассыпчатые пряди своих душистых русых волос, пытаясь отыскать в их густых зарослях то, что незаметно приземлилось на её макушку, однако все девичьи попытки обнаружить хоть что-то выдались неудачными, а миниатюрное розовое пятнышко только глубже зарылось в ухоженную женскую шевелюру.
– Давай-ка помогу, – спонтанно сказал шатен, сделав небольшой шаг вперёд.
Минори послушно оторвала руки от своей головы, не решаясь поднять растерянный взгляд на паренька, который, подойдя запредельно близко, практически вплотную, робко прикоснулся к её мягким волосам мозолистыми пальцами, неуклюже зарываясь в самую глубину русых вод в попытках извлечь запутавшуюся цветочную частичку. Яманака вновь ощутила тот притягательный цитрусовый аромат, до сих пор не выветрившийся из плотной ткани спортивной толстовки. Первогодка почувствовала лёгкое жжение на собственных щеках, вызванное непривычной близостью к представителю противоположного пола. Такой резкой и непреднамеренной близостью, иронично застающей врасплох и заставляющей мгновенно краснеть. Самому Нагаи, вдохнувшему сладость карамельного благоухания шампуня, засахаренными лучами исходящего от распущенных волос первокурсницы, вдруг стало непривычно жарко, а его ловкие пальцы, уже не раз выбитые в процессе изматывающих тренировок, всё никак не могли ухватиться за нежно-клубничную составляющую полноценного бутона сказочной сакуры. Однако Сэтору всё-таки сумел собрать остатки невозмутимого самообладания по мелким кускам и довести возложенную на него миссию до финала. Не спеша, дабы не причинить дискомфорт своей скромной спутнице, парень извлёк нежно-розовый лепесток из цепких русых пут и расположил его на своей раскрытой ладони, отстранившись от покрасневшей старшеклассницы на половину метра.
Подростки продолжали стоять на месте в окружении хрупких деревьев. Стоять неподвжно, подобно персонажам древнегреческой мраморной скульптуры. Стоять безмолвно, пребывая в смятении и растерянности и совершенно не зная, что же предпринять следующим мгновением. Однако, когда эфирная волна апрельского дуновения окутала каждого из них с головой, унеся вслед за собой коктейльный лепесток, спасённый от роковой погибели, школьники посмотрели на расплывшееся розовое пятнышко, пронизанное карамельно-кофейным ароматом женского шампуня, а после – перевели задумчивые взгляды друг на друга, неловко улыбнувшись. Это была первая улыбка Сэтору, подаренная кому-то кроме свежеприготовленной домашней еды, сдружившейся кучки парней-волейболистов, одержавшей блистательную победу на отборочном турнире, и добросердечных родителей. И она была искренняя. Настоящая. Исходящая из немой глубины его невластной души.
***
– Знаешь, а ты совсем не такой как твой брат, – едва уловимо прошептала русоволосая школьница, приближаясь к отлично знакомому районному перекрёстку – к финальной точке прощания.
Откровенно удивившись, сопровождающий её парень оторопело поперхнулся слюной. Слишком уж неожиданным для него было услышать нечто подобное – действительно, правдивое и неоспоримое.
– На самом деле, Сэтоши раздражает многих людей ещё со времён младшей школы, – сохранив эмоциональное равновесие и бутафорскую маску невозмутимости, коротко пояснил шатен, подметив, что его ноги уже подбрели к тому итоговому месту, где пересечённым дорогам подростковой пары было суждено разомкнуться. – У него весьма скверный характер, а потому, когда мы были в пятом классе младшей школы, я пообещал себе, что никогда не стану похожим на него.
– У тебя это получилось, – малиновые губы Яманаки расплылись в ободряющей улыбке, на мгновение, кажется, осветившей широкую улицу Кобе, окончательно погрязшую в матовой черноте ночной бездны, новорождёнными лучами искристого солнышка. – Ладно, я пойду. Спасибо за вечер, Сэтору.
– Уже довольно поздно. Может, тебя проводить? – то ли осознанно, то ли не слишком, тотчас сорвалось с острого языка парня, отчего расписные женские глаза распахнулись настолько широко, что казалось, будто школьница увидела перед собой живое привидение.
– Всё в порядке: мой дом находится недалеко отсюда, – она неловко улыбнулась, а тактичный волейболист не стал настаивать, хотя в глубине души, определённо, хотел.
– Тогда, может быть, ты хотя бы напишешь смс, как доберёшься до дома? – с прыткими нотами настойчивости в относительном спокойствии голоса продолжил популярный учащийся академии Кицунэри.
– Да… Конечно…
– Я буду ждать, – негромко произнёс Нагаи и тут же двинулся в нужном ему направлении, не оборачиваясь и не прощаясь.
21:48.
– «Я дома».
– «Отлично. И тебе спасибо за вечер, Минори».
Глава 8. «Переменившаяся жизнь, близкий друг и вероятное нечто большее».
Со дня начала учебного года прошло полтора месяца. Душистый май уже подходил к завершению, оставляя после себя лишь длинный шлейф сентиментальных воспоминаний разных спектральных тонов. Вот, наконец, через несколько дней обещало наступить вожделенное лето – чудесная пора освежающего купания в открытых водоёмах, увлекательных путешествий, красочных тренировочных лагерей и далёких туристических походов, приятных ночных прогулок, встреч воспламеняющихся рассветов, традиционных фестивалей и искрящихся фейерверков.
За это время прежде тоскливая, серая и однообразная жизнь шестнадцатилетней Минори колоссально изменилась и приобрела собственные радужные краски, с каждый днём всё гуще заполоняющие монохромное полотнище одинокой юношеской души многоцветной яркостью новых открытий и трогательных воспоминаний.
Особо важное место в длительно пишущейся картине существования пёстроглазой девчушки занял черноволосый волейболист и, по совместительству, её драгоценный друг – восемнадцатилетний Араи Ринтаро, с которым русоволосая особа охотно проводила большую часть своего свободного времени. Каждое утро старшеклассники ходили в академию вместе, всегда находя темы для раскованных подростковых бесед, запас которых казался неисчерпаемым: ребята могли неустанно лепетать о чём угодно, порой даже не вдаваясь в назывной смысл тех или иных слов. То же происходило и по окончании изнурительных тренировок, так и сохранивших единую часовую позицию во внеурочном расписании.
Время от времени школьники совместно готовились к контрольным тестам, которые коварные учителя частной академии столь высокого класса, кажется, обажали больше всего на Свете, а потому и часто проводили их, подгадывая для этакого неблаговидного злодеяния самые «подходящие» моменты. И даже несмотря на то, что Минори была на пару лет моложе Ринтаро, она всё же могла оказать ему весомую долю помощи, так же как и он, порой чрезмерно ленивый и полусонный мальчишка, ей самой.
В диковинные выходные деньки школьники зачастую разрывались перед непосильным выбором меж энергичным развлечением и томным отдыхом в приятной компании друг друга. В настолько вожделенные промежутки плодотворной учебной недели подростки могли неспешно прогуляться по городскому лабиринту, раскрепощённо обмениваясь рядом нелепых историй своего причудливого детского прошлого, заглянуть в стены комфортабельной закусочной, славящейся отменным вкусом сытных пирожков и кремовых пирожных, и, разумеется, наведаться в IMAX-зал кинотеатра, побаловав свои глаза кино-новшеством абсолютно любого жанра. Как-то раз у ребят никак не получалось определиться с выбором фильма для экранного просмотра, а потому бесстрашные и, кажется, готовые ко всем крайностям, ребята попросили случайного посетителя развлекательного комплекса принять непростое решение за них. Тот же, ехидно ухмыльнувшись, уверенно ткнул указательным пальцем в рекламнный постер самого жуткого из представленного списка фильмов. После напряжённого просмотра леденящего кровь кинотворения, отобранного, вероятно, безжалостным человеком-садистом, друзья долго пытались отойти от шока, спровоцированного увиденными кровавыми мерзостями.
– Да там же нужно было ставить возрастной рейтинг «двадцать один плюс», а также подпись: «Слабонервным не смотреть!», напечатанную жирным красным шрифтом как можно крупнее! – эмоционально воскликнула юная особа в тот день, а узкоглазый спортсмен, старающийся выбросить кровоточащие силуэты отвратных людских трупов из своей пульсирующей головы, согласно кивнул ей.
Помимо пеших прогулок, походов в кино и поедания всяческих вкусностей, Ринтаро довольно-таки часто забегал к Минори в гости, где подростки проводили расслабляющие часы в гармоничном обществе ещё одного пушистого друга, жаждущего роскошного обилия внимания и ласки и каждый раз заставляющего черноволосого волейболиста улыбаться. К Араи ребята тоже время от времени приходили, а один раз они даже смогли застать дома приветливую и добродушную родительницу восемнадцатилетнего брюнета, которой юная первогодка сиюминутно приглянулась. Да ещё и настолько сильно приглянулась, что восхищённая кареглазая женщина как-то напрямую заявила единственному сыну, чтобы он не тянул и не упустил такую хорошенькую девчушку, поскорее пригласив её на запоминающееся романтическое свидание. После столь громких реплик третьекурсник упорно пытался внушить особенно эмоциональной матери, что между ними разрастаются исключительно дружеские взаимоотношения, и никаких откровенных намёков на страстные любовные чувства в этой судьбоносной истории нет. И, определённо, быть не может.
Говоря иными словами: первая и, видимо, последняя настоящая дружба двух представителей человеческой расы, существующая в стабильном равновесии, без конфликтных ссор и фатального недопонимания, крепла с каждым днём, а потому некоторое время определённая группа любопытных учащихся Кицунэри считала, что эти двое всерьёз состоят в «особенных» отношениях.
Однако не только тесная дружба с Ринтаро обладала прогрессивным развитием в цепи жизни шестнадцатилетней Минори. Было и ещё кое-что. Вернее сказать – кое-кто. Кое-кто загадочный, тактичный и вежливый. Тот, кто присвоил себе фамилию Нагаи, имеющую повышенную известность в монолитных стенах престижной кансайской академии.
***
Началось всё с того, что Яманака и Нагаи стали бегло контактировать в школе, любезно здороваясь и прощаясь, а также перебрасываясь рядом некоторых фраз-клише и желая друг другу хорошего дня. Со временем подростки перешли к фазе личных встреч на обеденной перемене и уединённым посиделкам на открытой школьной крыше, где их не могла застать уйма пристальных взглядов любопытных учащихся и многочисленных поклонниц спортсмена, разрывающихся от ревнивой зависти. Добродушный волейболист частенько делился с девушкой-чирлидером сытной домашней пищей, приготовленной его собственными умелыми руками, отчего представительница прекрасного пола тихонько восхищалась золотоглазым юношей и его скрытыми способностями. Да, избирательная жизнь одарила парня настолько тончайшими, изумительными и искусными кулинарными навыками, что некоторые опытные ресторанные шеф-повара, развивающие это профессиональное умение на протяжении многих годов систематической практики, могли откровенно позавидовать этому талантливому юнцу.
Иногда, когда Ринтаро был занят, а Сэтоши изъявлял единоличное желание остаться в спортзале после окончания интенсивной тренировки волейбольной команды, Сэтору и Минори возвращались домой вдвоём. Обычно они забегали за мороженым или тёплыми булочками, приготовленными приветливой старушкой из небольшого продовольственного магазинчика, с которого, в той или иной мере, и зародилось общение «квартета учащихся Кицунэри».
Когда в Хёго наступил заключительный месяц весны – жаркий май, старший из близнецов Нагаи и единственная в семье «малышка» Яманака добрались и до прогрессивной стадии неприметных вечерних прогулок по отдалённому от центра жилому району кансайского городка. На самом деле подобные похождения дали свой первый росток совершенно спонтанно: одним благоприятным днём, около девяти часов вечера, ребята по чистой случайности столкнулись прямо на улице. Золотоглазый спортсмен тогда хотел лишь тишины и покоя, которые невозможно было обрести в стенах дома из-за приставучего брата, то и дело лезущего к нему с пустыми разговорами, глупыми шутками или особенно назойливыми просьбами списать домашнюю работу. Ну, а Минори, всего-навсего безудержно любящая вечернюю ходьбу по улочкам мегаполиса, во время которой было возможно погрузиться в глубокую пучину собственных мыслей и насладиться видом расцветающего в свете ярких огней города, решила немного размять затёкшие ноги и очистить голову после очередного дня, переполненного уж больно надоевшей шаблонностью.
