– Договорились, – кивнул Темиртас. – Я буду во дворе. Если понадоблюсь – зовите.
Через час Дана уступила уговорам медведицы – решила, что полар уже поел и немного подобрел. Она перекинулась, спустилась с крыльца и принюхалась. От хозпостроек явственно тянуло рыбой.
Полар нашелся в тенечке, под деревом. Лежал на пожухшей траве огромной белой глыбой и уныло смотрел на надкусанный ломоть пангасиуса. Медведица подошла поближе, коротко заурчала – приветствуя и заверяя в добрых намерениях. Полар встал, подставил морду с горячим черным носом, позволяя себя обнюхать, и пожаловался:
– Рыба невкусная. Много воды. И воняет химией.
– Возьми другую. Тебе надо поесть. Твой двуногий ничего не ест. Вы так не выздоровеете.
– Другая еще хуже. Воняет прямо в морозилке.
– Поешь сметаны.
Полар замотал головой. Медведица долго размышляла, вспоминая содержимое холодильника, и предложила:
– Яйцо?
Полар задумался. Потоптался по траве, почесал бок задней лапой и ответил:
– Можно попробовать. Только сырое. Вареное будет вонять.
Пришлось идти на кухню, превращаться и доставать упаковку яиц из холодильника. Медведица буркнула: «Ему трудно, нам проще».
«Я не против, – ответила Дана. – Это даже не варить, хотя и сварить несложно».
Медведица вынесла упаковку во двор, поставила перед поларом, осторожно царапнула картон. Коготь прорвал крышку, задел яйцо. Полар принюхался и оживился.
– Ешь, – велела медведица. – Нельзя голодать, особенно осенью.
Полар долго чавкал, отплевывался от скорлупы и картона, а потом облизнулся и сообщил:
– Вкусно. Спасибо.
– Теперь поспи, – сказала медведица. – Если захочешь еще яйцо – загляни в дом, порычи. Дана тебе вынесет.
«Он тебе не понравился? – спросила Дана, одеваясь и расчесываясь. – Ты могла бы еще погулять, но почему-то ушла».
«Все альфы капризные, когда болеют, – ответила медведица. – Пусть выздоровеет, тогда погуляем. Дай ему яйцо, если попросит».
Полар попытался войти в дом в обед. Застрял в прихожей, жалобно посмотрел на Дану, когда та вышла на шум. Пришлось разбить десяток яиц в миску и вынести во двор. А заодно выкинуть в мусорный бак картонную упаковку и растекающуюся рыбу. За время уборки полар вылизал миску до сияющей чистоты и в благодарность попытался обтереться об Дану боком. Она с трудом удержалась на ногах, прикрикнула на зверя, моментально прижавшего уши, смягчилась и спросила:
– Еще?
Полар помотал головой – «нет, не надо» – и ушел под дерево. Дана помыла миску, размышляя, можно ли считать кормление медведя яйцами ущемлением прав военнослужащей по гендерному признаку. Хотелось бы знать, как оценит ситуацию Петрова, но не звонить же из-за такого пустяка.
Куда больше ее волновало выполнение задания. Она начала сомневаться в том, что им с Темиртасом удастся отыграть шумную и счастливую супружескую пару. Медведица права – все альфы капризничают, когда болеют. Проблема в том, что каждому жителю города и ярмарочному торговцу о болезни Темиртаса докладывать не будешь. А появление на ярмарке с кислым выражением лица и жалобами на вонь создаст впечатление, что чужаки высокомерны.
«Не переживай заранее, – посоветовала медведица. – Если что – виновата будешь не ты. А может быть, он справится. Скоро увидим».
Глава 4. Темиртас. Свободный день
Было ужасно стыдно за поведение полара. Клянчить яйца! Толкнуть напарницу!
«Ты как свинья! – сообщил он медведю. – Не сравнить со мной. Я Дану ни капли не напрягаю, ни на что не жалуюсь. Сам себе заварил травяной сбор, сам себе достал рыбу из морозилки… кстати, куда она делась?»
Медведь фыркнул.
«Надо будет выкинуть, – напомнил себе Темиртас и переключился на нравоучения. – А ты? Полез к медведице чуть ли не с поцелуями, ныл, выпрашивал еду. Она подумает, что мы беспомощные и пытаемся сесть ей на шею. Больше так не делай, понял?»
Медведь еще раз фыркнул и перебрался в тень – закатное солнце сдвинулось, лучи просвечивали через голые ветви дерева и золотили шкуру. Нужно было превратиться, выпить таблетки и заварить травяной сбор, но Темиртасу не хотелось шевелиться – дрёма зверя расслабляла, разнеживала тело. Лучший отдых… если бы не комар и не муха. Муха! В ноябре! Приставучая, всё время на нос садится.
Темиртас поспал до темноты, игнорируя муху, подошел к прихожей, прислушался – Дана чем-то шуршала в кухне – перекинулся и проскользнул в свою спальню. Частичное превращение никуда не делось, даже усугубилось: на копчике снова остался хвост – то ли от яиц, то ли от перемены климата. Темиртас просидел в спальне около часа, шевеля двумя ушами из четырех, убедился, что хвост исчезать не собирается, и принял решение замаскировать его одеждой.
«Куртка длинная. Прикроет. Скажу, что меня морозит, перегрелся на солнце».
Он вскипятил чайник, поминутно прислушиваясь к шорохам в глубине коттеджа. Дана не вышла из своей комнаты, даже когда он уронил крышку от кастрюли – случайно зацепил на полке, не успел поймать и сам присел от жуткого грохота. Убрав разгром, он запил таблетки водой и унес большую чашку с тремя пакетиками травяного сбора в спальню, где с облегчением снял куртку – в ней было невыносимо жарко. Хвост, примятый брюками, по-прежнему оставался на месте, да еще и нервно подергивался – падение крышки ему не понравилось. Ночь Темиртас провел в полудреме – спать мешали жара и комар – и отключился только под утро, выпив горсть таблеток и убедившись, что хвост и уши исчезли.
Он выполз на кухню к полудню и столкнулся с зевающей Даной.
– Надеюсь, я вас вчера не сильно побеспокоил грохотом? – спросил он после обмена приветствиями. – Задел крышку на полке, упала.
– Я ничего не слышала, – безмятежно ответила Дана. – Осень. Хочется забиться в берлогу и спать. Я использую свободное время, чтобы выспаться. Дальше придется жить в человеческом ритме.
– Сочувствую. У меня нет потребности залечь в берлогу, у альф-поларов спячки нет, – зачем-то сообщил всем известный факт Темиртас. – У медведиц спячка только если они вынашивают детеныша или уходят в берлогу с малышами.
– Знаю, – снова зевнула Дана. – Вам проще. А мне так и хочется нагулять жирок и спрятаться в логово. Иногда завидую родителям – они уже на пенсии, купили себе загородный дом, выкопали берлогу, и каждый год с ноября пропадают из сети. Уже лет десять с Днем Изгнания Демона Снопа их не поздравляла – не дозвонишься. Темиртас, кто из нас закажет машину, вы или я?
– Зовите меня Тёмой, не ломайте язык, – привычно предложил он. – Если не трудно, закажите вы. Я сейчас выпью настой на пустой желудок и минут через пятнадцать перекинусь. Мне уже лучше. Хочется побыстрее прийти в норму.
Дана кивнула, пообещала, что закажет машину на одиннадцать утра, чтобы не вставать в несусветную рань. Она заварила себе еще чашку кофе, зашелестела упаковкой кексов, разрывая целлофан. Темиртас залюбовался: каштановые пряди, которые Дана отбрасывала со лба, полыхали в лучах солнца – как будто загорались и тут же гасли, опасаясь причинить вред хозяйке. Напарницу можно было смело назвать красивой: роскошная каштановая шевелюра, выразительные зеленые глаза, аккуратный нос, красиво очерченные губы…
«Пора перекидываться, – понял Темиртас. – Не туда занесло».
Вопрос прилетел в спину, когда он выходил из кухни.
– Ситуация с обращением улучшилась? – спросила Дана. – Я не из праздного любопытства, нужно знать, как планировать оперативную работу в случае чрезвычайной ситуации. Мы должны привлекать внимание в положительном смысле, а не давать поводы для обвинений в неполноценности.
– Медведи нас ни в чем не обвинят, – огрызнулся Темиртас. – Испокон веков в часовнях Схождения Сияния стоят статуи, изображающие Феофана в стадии частичного превращения.
– Здесь живут лисы и волки. Да и не факт, что местные медведи помнят о Схождении Сияния, – парировала Дана.
– Помнят. Даже на Медовике чтят Феофана, никто из медведей не забывает о корнях.
Темиртас увидел, что Дана еле заметно прищурилась и понял, что сболтнул лишнее. Он ушел в хозпостройку, так и не ответив на ее вопрос, под возмущенное ворчание медведя. Полар не хотел, чтобы Темиртас перечил Дане – красивой и доброй медведице, у которой он собрался выклянчить еще миску яиц. Сильно ссориться с медведем Темиртас не мог – именно зверь спас их обоих, проплыл подо льдом, проломил подтаявшую корку, вдохнул воздух и вернул его с утоптанной снежной тропы, уводящей в поле, испещренное отпечатками медвежьих лап. Темиртас слышал звон ключей и колокольчиков, видел черные полыньи и рыболовные снасти, почти шагнул в страну вечной охоты и очнулся от боли, когда Байбарыс вырвал стрелу у него из груди и заткнул рану тампоном.
Полар заворчал, отгоняя неприятные воспоминания. Резво вернулся к дому, засунул голову в прихожую и похрюкал. Дана вынесла ему миску яиц, почесала за ухом и спросила, не хочет ли он сгущенки. Полар решил, что хочет, и устроил самый настоящий цирк – лез носом в банки, которые открывала Дана, едва не поцарапался, перепачкался хуже свиньи, а после трапезы вытер липкую морду об юбку. Темиртас устал стыдить упрямую скотину, но перехватить главенство и уйти к хозпостройкам не мог – полар крепко держался за тело и не позволял сбить себя с толку.
Оставшийся день они провели в одиночестве. Медведица гулять не вышла, а Дана залегла в спячку на кровати – в этом Темиртас убедился, когда ночью вернулся в дом. Самым неприятным было то, что диета из сгущенки с яйцами усугубила проблему превращения. Хвост не исчез, от копчика к лопаткам тянулась полоса шерсти, ну и медвежьи уши никуда не делись, еще и шевелились независимо от воли Темиртаса – ловили звуки из спальни Даны, наслаждались ровным дыханием.
В пять утра, когда Темиртас встал, чтобы отлить и попить воды, медвежьи уши и хвост продолжали составлять неотъемлемую часть его организма.
«Как же ехать, если не пройдет? – задумался он. – В машине сидеть неудобно. Шапка… Спасет ли шапка? И будет ли заметен хвост под курткой?»
Глава 5. Дана. Гостиница
Она поставила будильник на семь утра: встать пораньше, успеть спокойно напиться кофе, немного полениться и собраться. Из спальни Темиртаса не доносилось ни звука, но Дану это не обеспокоило. Напарник взрослый оборотень, сам в состоянии рассчитать, во сколько ему подняться, чтобы собираться без спешки.
Она тщательно подобрала гардероб – осеннее пальто с декоративными швами и накладками, этно-сумка с бахромой и крохотным ловцом мечты на застежке клапана, узорчатый шейный платок, демисезонные сапоги с богато украшенными голенищами. Тёма постучал в дверь спальни, когда она укладывала волосы, косясь в маленькое зеркало, пристроенное на кровать. Выглядел он нормально, куда бодрее, чем в день приезда, но, унюхав воск для укладки волос, заметно поморщился.
– Как ваше самочувствие? – вежливо спросила Дана.
– Готов к работе. И давайте переходить на «ты», чтобы не оговориться при людях и оборотнях.
– Согласна. Водитель посигналит, когда подъедет к воротам.
В одиннадцать утра, сложив сумки в багажник казенного автомобиля, они отбыли в Чернотроп. Дана заняла заднее сиденье, Темиртас устроился на переднем, и, минут через десять попросил разрешения приоткрыть окно – не хватает, мол, свежего воздуха. Предчувствие провала миссии усилилось. Дана не воспользовалась духами, но чувствовала, что от пальто пахнет ароматизаторами, которые она положила в чемоданы. Подвернулись под руку мешочки с лавандой, бергамотом и корицей, она купила и разложила между вещей. Росло раздражение – пока не на Темиртаса, а на начальство, не соизволившее сообщить ей о сути проблем напарника.
«Если он войдет в гостиницу со страдальческим выражением лица, я поневоле перенесу это раздражение на него. Надо держать себя в руках».
Машина остановилась возле гостиницы – пламенеющие мозаичные чаши с астрами притягивали взгляд. Водитель и Темиртас подхватили сумки и чемоданы, швейцар услужливо распахнул массивную дубовую дверь. Дана поднялась по ступеням, переступила узорчатый порожек и вошла в холл – гостиница была старомодной, добротной и уютной.
– Здравствуйте-здравствуйте! – голос прокатился по холлу, заставив обернуться пожилую лисицу, поднимавшуюся по лестнице. Тёма излучал добродушие и веселье, улыбка сияла, вызывая ответные улыбки у швейцара и портье. – Как у вас тут миленько! Люстра солидная, прямо как в дядином доме была! И паркет как у бабушки, всё такое родное, знакомое. Даночка, тебе нравится? Нет, ничего не говори! Давай сначала номер посмотрим.
Дана – как и портье – чуть не утонула в потоке слов, подкрепленных искрящимся любопытством. Темиртас болтал без умолку – за пять минут в холле сказал больше, чем за всё пребывание в коттедже.
– Мы себе берлогу на втором этаже заказывали! Это моя женушка, Даночка, она привередливая, ей не каждая берлога подойдет… ой, а что это за деревце? Фикус? А у нас в номере есть фикус? Даночка, не сердись, я забронировал свадебный люкс, подумал – путешествие, чем не медовый месяц? Дома-то у нас сейчас сугробы по ноздри… по этой лестнице? Мы сначала посмотрим, а если понравится, можно будет фикус к нам в номер?.. Дана, осторожнее, ты же на каблуках, а тут ковровая дорожка топорщится!
Он обнимал ее за плечи, прикасался к волосам, подхватил под локоть, как будто действительно беспокоился, что она упадет с лестницы. На зычный голос сбежался весь персонал гостиницы – явился и хозяин, степенный пожилой волк, решивший лично поприветствовать северных гостей.
Она приняла перемену и включилась в работу в номере – потребовала открыть окно, заработав благодарный взгляд фальшивого супруга, бросила пальто на безвкусное розовое покрывало с фальшиво-жемчужной вышивкой. Номер был огромным, солнечным, в складках бордовых портьер таился еле уловимый запах пыли, и Дана порадовалась тому, что свадебное ложе им досталось без балдахина. Во второй комнате стоял большой диван, ваза на столике манила фруктами – сочными грушами и светлым и темным виноградом. Номер Дана одобрила, от фикуса категорически отказалась и с хорошо рассчитанной доверчивостью рассказала горничной, что, может быть, от перемены места и на новой кровати Феофан с Хлебодарной им медвежоночка пошлют, а то уже второй год женаты, а детками боги их до сих пор не одарили.
Они отказались от обеда и, щедро одарив чаевыми персонал и оставив вещи в номере, пошли на прогулку – переговорить и познакомиться с Чернотропом. Город Дане понравился – с первой мозаичной остановки, мелькнувшей за окном автомобиля. Чаши возле входа в гостиницу подкрепили впечатление. Хотелось прогуляться не по долгу службы, а ради любования мозаичными панно, о которых она почитала перед отъездом. Город окутывало ветхое одеяло барсучьей магии, знакомое ей по визитам в Ягельное городище. Она цокала каблуками по булыжной мостовой, вертела головой, рассматривая витрины, чаши и мозаичные столбики. Тема шел рядом, сунув руки в карманы куртки, и молчал. Дана его не трогала – вероятность, что от гостиницы за ними пошел наблюдатель, была мала. Пусть отдохнет. Надо же, как хорошо работает. В гостинице как будто подменили.
– Я запомнил карту города, – негромко сказал Темиртас, когда они остановились на перекрестке. – Если пойти влево, мы попадем к Госбанку. Там, на стене, знаменитое панно «Объятия», вызывающее бурные дискуссии.
– Видела фотографии, – кивнула Дана. – Пойдем, посмотрим? Мне любопытно, как оно выглядит вживую.
– Пойдем.
Здание Госбанка охраняли лисы и медведи – была пара статуй волков, но в самых дальних углах крыши, почти невидимые из-за ограждения-решетки. Дана взяла Тему за локоть – они выходили на оживленную площадь, где нужно было демонстрировать единение – и, приноровившись к широким шагам, дошла до угла, откуда открывался вид на боковую стену.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69427495&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
