– Я хочу!
Она оттарабанила правило и написала текст без ошибок. Учительница поставила пять и похвалила за инициативу. А ей больше не было страшно. Значит, и второе испытание она прошла!
«И третье, самое сложное – добротой. Тебе нужно будет помогать тем, кому действительно нужна помощь. И делать это искренне»
И она помогала. Девочкам – накрывать стол, троечнику – решить пример. Кому-то донести вещи, а кого-то просто успокаивала и подбадривала.
В конце продленки к ней подошла одна из одноклассниц. Она неловко теребила в руках краешек юбки и боялась поднять глаза.
– Давай с тобой дружить? – тихо произнесла она. – Меня Катя зовут.
– Давай! – улыбнулась девочка. – А меня Света.
– Очень приятно, – вежливо отозвалась Катя и опустила взгляд вниз, на Светины руки. – Ой, какой у тебя красивый орнамент на браслете! Ты его купила?
– Нет, сама с бабушкой плела.
– А меня научишь? – с восхищением спросила девочка.
– Научу, – пообещала Света и погладила браслет пальцами. Её желания сбылись. Так почему бы теперь не помочь другому. – Только надо плести вместе с бабушкой, только она знает, как сделать из него не простой браслет, а волшебный!
– Ух ты…
Найденыш
«Возьми, ну, возьми, я хороший…»
– Нет уж, – шепотом отвечала я и отпихивала приставалу ногой подальше. Тот не сдавался и вновь возвращался.
«Смотри, какой я красивый, ласковый. А еще я добрый, веришь?»
– Верю, верю, но не до тебя мне, милый. Найди себе кого другого.
«А мне ты нравишься…»
– Ты мне тоже, – смиловалась я. – но к себе все равно не возьму!
«Ну почему?»
Я бы, наверное, еще долго препиралась с найденышем, но тут автобус остановился, а водитель громко объявил на весь салон:
– Автобус дальше не идет, просьба покинуть салон!
Мигом подскочила, закинула сумку на плечо и намеревалась совсем-совсем не оглядываться и не поддаваться на обиженный взгляд в спину, когда услышала грустный, почти человеческий вздох за спиной. Сердце остановилось на мгновенье, словно укоряя меня в черствости.
– Ладно, – пробормотала я, разворачиваясь на каблуках. – Кис-кис-кис, иди сюда!
Из-под ближайшего сиденья громко мяукнули, и уже через мгновенье кот оказался у меня на руках, громко урча.
– Будешь Кузей, – произнесла я, почесывая его за ухом.
«Мррр, как скажешь, хозяйка»
[4 - Изображение от Freepik]
Звонок
– С-соедините меня с номером 680—25.
Голос девушки дрожит от страха, и я медлю пару мгновений, прежде чем ответить. Даю времени прозвучать фальшивой записи соединения, и негромко произношу:
– А я ведь предупреждал, Джейми, – она всхлипывает, мгновенно узнавая голос. – Ай-яй-яй, какая непослушная, девочка… Ты ведь знала, чем это закончатся.
– Нет! Нет! Не мучайте мою маму! – я слышу плач и с удовольствием вслушиваюсь уже в крики боли. – Я все сделаю, все! Больше не буду убегать! Пожалуйста, прекратите!
– Ты знаешь, куда звонить, когда вернешься, – бросаю трубку и откидываюсь в кресле. Попалась.
«Новости за 14 декабря… Вновь найден труп молодой женщины. Напоминаем вам, что череда убийств продолжается с осени этого года, а зацепок по делу серийного убийцы крайне мало. Однако, сегодня у нас в гостях сотрудник полиции Кларк Пристон. Кларк, здравствуйте. Появилось ли что-то новое в деле «Телефонного убийцы?»
– К сожалению, нет, все тоже. Его никто не видел, а только слышал. Нет никого, кто бы мог его опознать, а о звонках мы узнаем от родственников. Не знаем, за что зацепиться, – мужчина вздыхает. – И поэтому я очень прошу, если вам начнут звонить с угрозами, обратитесь по горячей линии, которую вы видите на экране. Мы обеспечим вам и вашим близким полную безопасность».
Как же, обеспечат. Нет ничего лучше старого-доброго страха, а он проникает везде, как и мой голос, я точно знаю. Последняя девочка была непослушной, а оттого умирала долго. Получилось написать множество номеров ее кровью, рассказывая о себе. Почему, если я вынужден постоянно слушать голоса, то всякая шваль имеет право отмахиваться от моего? В записной книжке покоились все номера, на которые она звонила, а их было сотни… Может не будь она такой болтушкой, не раздражала бы так сильно?
Впрочем, неважно. Чей-то тонкий, визгливый голос уже третий час жалуется на учебу. Господи, нельзя же быть таким нытиком! Что ж, милая, за это ты и поплатишься. Я долго за тобой наблюдал, слушал. Мерзкая, противная, самоуверенная девчонка, упивающаяся слабостью других. Что ж, теперь ты будешь слабой…
«Тело растерзанной школьницы нашли спустя два дня после ее смерти в одной из заброшенных квартир на *** —авеню. Это уже пятнадцатая жертва „Телефонного убийцы“. Новых фактов полиция не сообщает»
Идиоты. И девочка эта – идиотка. Ее визгливый голос действовал на нервы, и сжимать тонкое горло одно удовольствие. Впрочем, хрип вышел лучше визгливого голоска. Наконец, отдохну от него… Хоть чуть-чуть.
Их всегда так легко запугать. Понизить голос, рассказать, что будет, если она хоть кому-то расскажет о звонках. И дать послушать запись воплей прошлой жертвы. Это всегда пугает до дрожи в голосе. У меня целая коллекция записей. Вопли жертв, просьбы о помощи, крики детей. Весь арсенал для запугивания – я и крики боли. Разве не чудесно?
Я не оставляю следов, а мой голос знают только жертвы. И ни одна не расскажет о нем из могилы.
***
– Что еще он вам говорил? – офицер полиции внимательно записывает каждое слово за дрожащей девушкой. Та сидит, завернувшись в плед, а в руках у нее чашка горячего чая. И ее все еще трясет.
– Он пытал прошлых девушек. Включал их крики и просьбы о помощи. Сказал, что если обращусь в полицию, то следующими будут мои родные. Я не могла больше это слышать, – она всхлипывает, закрывая глаза. – А потом сказал, что будет ждать меня. В нижнем белье и на все готовой. Он называл м-меня падшей женщиной и говорил, что ничего не стоит раздвинуть ноги еще раз. Я-я… Я согласилась… Но в последний момент передумала. А на следующий день убили мою лучшую подругу Кони. Её мама сказала, что позвонила какая-то девочка и сказала, что мне нужна помощь.
Я, я боялась подойти к телефону, но он не звонил, и тогда я начала беспокоиться. А потом, он зазвонил. И тот голос сказал лишь адрес. Я пришла к вам… Пожалуйста! Защитите моих родных! Я все вам расскажу, пожалуйста!
***
Спустя пять дней худощавого мужчину выводили в наручниках из заброшенного дома. Убийца рвался из рук и кричал, что невиновен. Но в доме нашли все – записи с криками жертв, телефонный аппарат и книгу с телефонными номерами. Все было решено.
Дома Алика торопливо заперла дверь и выдохнула. Все закончено. Она молодец. Скоро приедут родные, и все забудется. Телефонный звонок разбил тишину.
– Алика, милая, – мужской, низкий голос мягко пожурил ее. – умная девочка. Но не умнее меня. Твоя семья мертва. Из-за тебя я лишился своей коллекции, и ты порядком мне надоела. Что же будешь делать теперь, ведь я в паре домов от тебя?
***
Вытерев нож чистой тряпицей, мужчина присел около трупа девушки.
– Я спрячу тебя глубоко под землей, а полиции оставлю письмо, что вы с семьей переехали. Пришлось раскошелиться на билеты, чтоб сбить их со следа хоть ненадолго. И мне придется переехать. Твои вопли для коллекции не годятся. Но зато я уже нашел новое место работы. В Огайо нужен новый диспетчер. Так что, аривидерчи, милая!
Неподходящий наряд
Она была в неподходящем наряде. Рыжая юбка, синие чулки и ярко-розовая кофта. У нее было самое дурацкое имя и отражение. И поэтому она была прекрасна.
Она приходила в это кафе по четвергам. Заказывала кофе, доставала чупа-чупс и ноутбук, поправляла хвостики и принималась печатать.
Впервые я увидел ее из парка. Она ярким пятном привлекла мое внимание, так что я вгляделся получше и обомлел. Розовые волосы, россыпь веснушек, яркий маникюр и зеленое платье с красным пиджаком. Я не мог отвести взгляда. Мой унылый вечер заиграл новыми красками.
С тех пор я постоянно приходил в этот парк и наблюдал за необычной девушкой. Выучил ее привычки. Узнал имя – Клариса, и любимый кофе – латте с карамелью. Безумно хотелось познакомиться, но мой серый костюм никак не вписывался в ее яркий образ. С этим что-то надо было делать.
И вот день настал. Я сидел в красных штанах и синем свитере. Чувствовал себя идиотом, но сидел. Ждал. На сиденье рядом лежал букет радужных роз. Поражать – так наповал!
Наконец, сзади раздался цокот каблучков. Она присела напротив меня и улыбнулась.
– Какой у вас необычный вид…
– Как и у вас, милая леди, – я протянул ей цветы. – Позвольте пригласить вас на свидание?
[5 - Изображение от Rochak Shukla на Freepik]
По парку шли двое. Нелепые, слишком яркие, слишком непривычные для взгляда, но оттого не менее счастливые. Ведь только мы делаем наш мир ярче.
Человек – это истина, которая умирает
Я меняла повязки, смачивала тряпицы и стирала пот со лба. А раненный все говорил, говорил, говорил. О детях и жене, которых оставил там, далеко, а теперь и не знает, когда вернется.
О потраченном детстве, когда ели все, что придется, а девочек на свидание водили в яблоневый сад. Считалось самым важным – подарить своими руками добытое яблоко.
О юности, когда кровь бурлила в жилах, а первый поцелуй так сладок, что лучше него, казалось, нет ничего.
Он шептал, метался на постели, хватал меня за руки и смеялся. Перед его глазами вставала вся жизнь. А я была невольным слушателем.
Он говорил, что всегда возвращался. Куда бы его ни закидывало – всегда. А потом снова рвался в бой. Война стала неотъемлемой частью жизни, и он ходил туда, как на работу. Тяжелую, опасную, но любимую.
Он смеялся, говоря, что искал подвиги, чтобы потом рассказывать их своей Жоззи. Ему казалось, что без этого никак. Ведь таков был устоявшийся круг. Дом-работа-подвиг-дом… А ведь совсем не это ей было нужно…
Он плакал, когда говорил, что ненавидит эту чертову войну. Что она испортила, исковеркала жизнь, походя сломав как еще одну игрушку. Что он устал вытаскивать товарищей из-под пуль, видеть во снах кровь и остекленевшие глаза. Он хотел домой – к Жоззи и детям, и лишь сейчас понимал, что ему и не надо было никуда уходить, чтоб обрести счастье.
Но война не оставляет выбора.
Он показывал фотографии. Любовно вёл пальцами по родным чертам, кусал губы и запрокидывал голову, пытаясь удержать снова рвущиеся слезы. Он все прекрасно понимал.
Он говорил, говорил, говорил, и речь его сбивалась в бессвязный шепот, то затухающий, то вновь набирающий силу. Я меняла повязки и слушала.
Ведь это единственное, что я могла для него делать.
Небо
Я стою на краю крыши. Над головой вечернее, алое небо, подо мной пропасть. Напрягаюсь, готовлюсь. В этот раз я доведу все до конца. Раз, два…
