– Дэниел, не будем об этом, у нас ужин, – строго сказала Джемма.
– И то верно.
– Дядя Дэн, а что он поставил? – сгорая от любопытства, спросила я.
Робби подала на стол огромную запеченную курицу с овощами и рис. А также поставила кувшин с апельсиновым соком. Дэниел поблагодарил кухарку и принялся нарезать курицу.
– Оливер поставил Рейджа, – не глядя на меня, сказал он.
– Рейджа? – удивилась я.
Рейджи[4], как я называла его, до определенного времени был любимым отцовским жеребцом. Статный конь чистокровной английской скаковой породы отличался мощным телом, тонкой кожей и стальными мускулами. Был полностью черного цвета и с густой гривой. Конь стоил больших денег, однако так и не смог оправдать ожиданий отца. Дикий Рейдж с трудом поддавался тренировкам и обучению, никому не удавалось укротить его.
В следующем году коню исполнится два года, а значит, он будет допущен до скачек. Однако все это спотыкается о его совершенно неукротимый нрав и необузданную ярость. Видимо, отец разочаровался в нем и признал бесполезным, раз решил поставить на кон в игре.
– Но зачем вам нужен Рейджи, если он ни на что не годен? – спросила я.
– Я сам попробую его укротить, и мы с твоим отцом поспорили на пятьдесят тысяч долларов. Он считает, что у меня ничего не выйдет, я же верю, что смогу найти к нему подход. – И я была согласна со своим отцом. Рейджи на то и rage – чистая черная ярость, он совершенно не поддавался воспитанию.
На некоторое время разговоры стихли, в столовой были слышны лишь звуки жевания и звон посуды.
– Через полчаса мне нужно выезжать в аэропорт, – сообщил Дэниел, отставляя в сторону пустую тарелку. Мистер Фостер собирался проведать свою кузину, которая проживала в Бойсе, и в последнее время имела какие-то проблемы со здоровьем, которые не позволяли ей выезжать из города.
– Мне тоже уже пора собираться, – сказала Джемма, изящным движением заправляя короткую волнистую прядку за ухо.
Мама Мейсона происходила из знаменитой династии врачей. Ее папа был известным в штате онкологом, а мама всю жизнь проработала медсестрой в больнице Святого Патрика. Джемма пошла по стопам родителей и стала врачом-диагностом. И сегодня ей предстояла ночная смена все в той же больнице Святого Патрика в приемном отделении.
Я потянулась к стакану с апельсиновым соком и сделала маленький глоток.
Скоро родители Мейсона уедут, и дом будет полностью в нашем распоряжении.
– О боже, я так сильно хочу тебя, – донесся посторонний женский голос из холла поместья Фостеров. Все четверо за столом замерли, прислушиваясь. С большим трудом я протолкнула глоток сока, который стал размером с самый настоящий апельсин, дальше своего горла.
Лицо Джеммы в этот момент нужно было видеть, воссоздать такую гримасу одновременного удивления и полного недоумения больше не получится.
Послышались шаги и звук расстегивающейся ширинки.
Даже не оборачиваясь, я уже знала, кто это мог быть. На подобную феерию способен только один человек. Совершенно беспринципный, бессовестный и, родившийся без способности чувствовать стыд.
– Я не могу больше ждать, эта дорога была такой выматывающей, – прокатился второй тонкий женский голосок по кухне.
Две девушки. В холле поместья Фостеров две девушки!
Да он из ума выжил!
Помните, я говорила, что воссоздать такую гримасу, какая отразилась на лице Джеммы ранее просто невозможно? Что ж, я ошибалась. Сейчас к этим эмоциям добавилось еще и отвращение.
Мейсон кашлянул в кулак, пряча смешок. Мне вдруг стало стыдно, будто одной из этих девушек была я. И только Дэниел был полностью невозмутим, словно такое в его доме происходило каждую мать его пятницу.
В кухню ввалились трое – брюнетка в одном красном бюстгальтере и облепивших ее фигуру джинсах, рыжеволосая бестия с фигурой модели нижнего белья, слава господу, еще одетая, и четвертый из семейства Фостеров.
Они целовались друг с другом с громкими влажными звуками, явно не замечая нас. И когда брюнетка, покусывая мускулистое плечо парня, решила перейти к главному и запустила руку в его расстегнутые джинсы, Джемма выронила вилку, та с громким звоном ударилась о тарелку, прерывая намечавшуюся сцену «для всех кому за восемнадцать» у кухонного гарнитура.
Онрезко вскинул голову. Зеленые глаза с легким прищуром, как у его отца, прошлись по каждому за столом, и на секунду задержались на мне. Его русые волосы, с выгоревшими на солнце прядями, были растрепаны и торчали в разные стороны. Широкие плечи, покрытые белой тканью футболки, поднимались и опускались от тяжелого, возбужденного, дыхания.
Я нервно сглотнула, ведь никогда не могла выносить его прямого взгляда.
Брюнетка взвизгнула, замечая свидетелей ее распутного поведения, и выбежала в холл, полагаю, искать свою футболку или спасения от праведного гнева Джеммы, которая в этот момент силой нажатия легко могла раздавить стакан из настоящего хрусталя.
Как там говорится? В каждом стаде есть своя паршивая овца? Абсолютно верное заявление, только в этом случае мы имели дело не с обычной паршивой овцой.
Тот самый неукротимый и совершенно необузданный дикарь, внебрачный сын Дэниела, единокровный старший брат Мейсона – Джефри Мэрилин Фостер.
[1] Лига плюща – ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США, отличающихся высоким качеством образования.
[2]Квотербек – позиция игрока нападения в американском и канадском футболе, он является лидером и ключевым игроком в атакующих построениях команды, задачей которого является продвижение мяча по полю.
[3] Аутфилдер (Outfielder) – в бейсболе позиция оборонительной команды. Аутфилдер занимает место за пределами бейсбольного квадрата при игре в обороне, а также участвует в роли отбивающего, когда команда находится в атаке. В основном составе команды на поле присутствует три аутфилдера: левый, центральный и правый.
[4] Rage (с англ.) – ярость.
Глава 2
Барбара
Джефри Мэрилин Фостер.
Думаете, его убогое имечко было придумано фанаткой Мэрилин Монро? Возможно, его мама любила фильмы с кокетливой блондинкой и, произведя на свет светловолосого мальчика, нарекла его прекрасным вторым именем? Так вот, Монро здесь не при чем. Свое второе имя Джефри получил в честь другого Мэрилина. Того, что поет грубые песни, выглядит как пугало, носит черное и не снимает совершенно демонические контактные линзы. Джефри был назван в честь Мэрилина Мэнсона[1].
Дорис – мама Джефри не раз рассказывала о том, как однажды повстречала Мэрилина в одном из лучших казино Лас-Вегаса. Они кувыркались всю ночь, после которой Мэрилин исчез, оставив Дорис десять тысяч долларов. По словам мамы Джефри Мэнсон был лучшим мужчиной в ее жизни, он не только подарил ей ночь полную удовольствия, но и заплатил за это, хотя Дорис вовсе не была из тех, кто оказывал услуги сексуального характера за деньги.
Джефри не был сыном Мэнсона, ведь родился только через три года после встречи его матери с известным певцом, а даже слонихи не вынашивают детенышей так долго.
– Не думал, что дома кто-то есть, – вызывающе застегивая свои джинсы, бросил Джефри.
Не думал он, как же. Уверенность, которую он излучал, кричала о том, что он не просто знал об этом ужине, а нагло воспользовался моментом, чтобы в очередной раз подпортить всем настроение. Он смотрел на отца, медленно, походкой негодного мальчишки, которому плевать на все и на всех, приближаясь к столу. Белая свободная футболка на нем была немного помята, на шее я заметила серебристого цвета цепочку.
Я часто замечала у него эту цепочку, однако никогда не видела, что же там висит на ней. Мне было до ужаса интересно узнать, но она была такой длинной, что легко пряталась под тканью его футболки.
Может там крест антихриста? Было бы весьма символично.
Этот Фостер в отличие ото всех других представителей мужского пола был еще и божьим творением в теле простого человека. Он излучал ауру высокомерного превосходства и полной непоколебимой уверенности в себе и своих силах. Таких парней замечаешь сразу, и ведь ему совершенно ничего не нужно было говорить, чтобы все понимали: этот человек – вожак стаи. Кстати об этом, при всей внешней привлекательности и ленивой – как я называла ее – харизме, Джефри Фостер был немногословен. Он не из тех парней, что трепались безумолку, нахваливая себя и превознося богатства семьи, в которой им повезло родиться. Я ни разу не слышала от Джефри подобного. И именно эта молчаливость наделяла его особой магнетической загадочностью.
И девушки покупались на этот образ, садились на липкую ленту, словно мухи, рискуя остаться навсегда приклеенными к человеку, который даже не оценил бы этого благоговения. Ведь – еще один факт о Джефри – он не был тщеславен. Возможно к своему двадцати одному году, он просто перенасытился женским вниманием, а может еще не встретил ту, в чьих глазах видел бы восхищение им и действительно ценил это. Потому что она та самая, как в любой сказке о любви. Пока ему было плевать на все эти женские сердца, оставшиеся в руинах из-за него. Он как Рейджи – действительно был жеребцом, который обожал свободу и не позволял себя укротить.
Влияние, которое он оказывал на противоположный пол, я называла «Эффект Фостера». Девушка изначально понимала, что Фостер плохой вариант, сразу знала, что он разобьет ее сердце, но все равно решалась пойти на это. Ведь какая-то невидимая сила влекла ее к нему.
– Как видишь, братец, ты только что испортил великолепный ужин, – усмехнулся Мейсон, располагая руку позади моей спины на спинке стула.
От Джефри не укрылось это маленькое движение. Он задержался взглядом на руке Мейсона за моей спиной ровно на секунду, а затем мгновенно потерял к этому интерес.
Я обернулась, останавливая взгляд на брюнетке, которая, уже одетая, стояла рядом с рыжей. Они обе показались мне очень знакомыми. Когда рыжеволосая прикусила полную губу, я заметила небольшую родинку возле ее носа и моментально вспомнила ее. Она местная, ходила в нашу школу, а сейчас училась в том же университете, что и Джефри, играла на скрипке в оркестре и звали ее Тина Хитмэн. У нее было овальное лицо, тонкий нос с небольшой горбинкой, карие глаза с приподнятыми внешними уголками и широкая улыбка, как у Джулии Робертс.
– Дейзи, а твои родители знают, чем ты занимаешься? – строго спросила Джемма.
Теперь я вспомнила и вторую девушку. Выше меня на голову, со светлыми голубыми глазами, курносым носом и пухлыми губами, а звали ее Дейзи Макленнон. Она так же, как и Тина была местной, ходила в нашу школу, а сейчас была первокурсницей в Университете долины Юта. Чирлидер, увлекается танцами. По крайней мере, так было, когда она училась в нашей школе. Дейзи была всего на год старше меня, однако за все время учебы в Раунд Лейк, мы ни разу не заговорили.
Я не причисляла себя к тем девушкам, которые сразу вешали ярлыки на людей. Но Дейзи явно не обладала большим умом, поэтому я легко могла понять, почему ее выбор «выходного перепиха» пал на Джефри. Типичная неинтересная история любви: чирлидерша и парень-плохиш. Но как жизнь свела Тину с этим чудовищем, я даже представить не могла. Она же была в оркестре. Выступала, одетая во все эти черные скучные прикиды, вроде похоронной формы. Разве скрипачки не должны быть одухотворенными и держаться в стороне от типов вроде Джефа?
Видимо, нет, раз Тина была здесь. Тем не менее, я не исключала и эту историю любви, она была бы не так клиширована и избита, наполнена всей палитрой чувств и эмоций. Я слышала, что музыканты чувствуют по-особому, не так как обычные люди. У музыкантов исключительный слух, они как кошки – улавливают разные частоты, что и помогает им попадать в ноты.
Но все эти истории рушились, ведь единственное, что ждало этих девчонок – секс втроем, а после Джефри найдет себе еще пять таких же.
– Мне скоро нужно быть в больнице, как прикажешь мне смотреть твоему отцу в глаза после того, что я наблюдала здесь? – продолжала сокрушаться Джемма. Отец Дейзи был хирургом-ортопедом, и работал в одной с Джеммой больнице, я знаю это, потому что три года назад, когда мой папа сломал руку, мистер Макленнон давал свое экспертное мнение по части операции. Стоит сказать, что операция тогда не понадобилась. Удалось обойтись без хирургического вмешательства.
– Миссис Фостер… – промямлила брюнетка, видимо, намереваясь упрашивать Джемму, не рассказывать об этом случае отцу. Мистер Макленнон казался суровым и консервативным мужчиной, сомневаюсь, что он обрадуется, если узнает об этом случае.
– Довольно, – как-то устало проговорила Джемма. – Вынуждена попросить вас обеих покинуть этот дом.
Переглянувшись, Тина и Дейзи медленно поплелись к выходу из кухни. Напряженное молчание между всеми нами сохранялось до момента, пока девушки не пропали из виду. Мне вдруг захотелось улыбнуться, ведь только что Джемма обломила Фостеру ночь секса втроем. Вот почему я была фанаткой мамы Мейсона.
Джефри не выглядел расстроенным. Казалось, что ему вообще все равно. Да и это не удивительно, ведь чтобы собрать коалицию девчонок у своей постели ему достаточно было сделать один звонок.
– Джефри, я ужасно разочарована, – сжав губы в тонкую линию, сказала Джемма, обращая свой взор на мужа, ожидая от него хоть какой-нибудь реакции. Дэниел лишь склонил голову на бок и спросил:
– Как дела в колледже?
Джемма вспыхнула моментально, словно пожар на сухом поле. Вскочила на ноги и одарила мужа негодующим взглядом.
– Как дела в колледже? И ты ничего не скажешь ему? Твой сын только что приволок двух девиц в дом, чуть не занялся сексом на нашей кухне, испортил ужин, а ты просто спрашиваешь, как у него дела?
– Спокойствие, дорогая, все, что делает Джефри, не запрещено законом, – медленно ответил Дэниел, успокаивая супругу легким касанием руки к ее бедру.
Его ответ в очередной раз заставил меня скривить губы. Это просто чудовищная несправедливость. Я уже мало на что надеялась, но верила, что Дэниел хотя бы сделает замечание своему старшему сыну. Но время шло, а неравное отношение Дэниела к сыновьям не менялось. К Мейсону его отец был строг, но только не к Джефри. Как вы уже могли понять, старшему ребенку Фостеров все и всегда сходило с рук.
В семнадцать лет Джефри без спроса взял машину Дэниела и въехал на ней в Сувенирную лавку Лессера. Дэниел сильно постарался замять дело. Происшествие признали несчастным случаем, Джефри якобы просто не справился с управлением. Страховка покрыла ущерб мистеру Лессеру, а чтобы владелец лавки даже и не думал подавать в суд, Дэниел накинул еще столько же денег сверху.
Фостеру бы радоваться, что его задницу не определили тогда в колонию, но он был мрачнее тучи, казалось, его совсем не заботили последствия. Тогда я окончательно убедилась, что обнаглевший Фостер плевать хотел на правила родительского дома.
Джемму обижало подобное пренебрежение мужа. Она ведь не была для Джефри мамой и не могла влиять на него так, как мог бы влиять Дэниел. Еще здесь играла ревность. Ведь Мейсон – ее родной сын, совершая проступки, получал нравоучения от отца, а Джефри и не знал, что такое отцовский гнев.
– Делай, что пожелаешь, я поеду на работу, – не глядя на мужа, бросила Джемма.
– У тебя же еще есть время, – сказал Дэниел, неуклюже поднимаясь со своего места, чтобы схватить супругу за руку, но Джемма не позволила ему сделать этого.
– Больше нет, – сказала она и ушла.
Джефри обошел своего отца, находящегося в задумчивости, и опустился на соседний со мной стул. Терпкий запах табака, жженого сахара, сухой древесины и лайма заполонил собою все пространство, моментально заставляя меня оторопеть до самых костей.
Так всегда происходило.
Джефри был старше меня и Мейсона на четыре года, и, конечно, с ним мне приходилось сталкиваться все свое детство. Стоило ему появиться поблизости, как я задыхалась от столь тяжелой энергии, которая исходила от этого человека, покрывалась мурашками, но вовсе не от трепета или волнения, нет, я боялась Фостера, ведь он не упускал возможности как-либо поиздеваться надо мной.
Картинки прошлого закрутились в моей голове. Мне одиннадцать, папа подарил мне велосипед на двух колесах. Велосипед был розовым, словно клубничная помадка, по бокам руля было много коротких переливающихся ленточек, которые развевались на ветру, большой металлический звонок блестел на солнце, и вызывал зависть у девчонок из соседних домов. Это была новая модель, только сошедшая с конвейера. Папа смог заполучить велосипед до начала официальных продаж, именно поэтому, такого ни у кого не было. Он идеально подошел мне, мы слились с ним и стали единым целым. Я каталась на нем целый день, звонила в крутой звонок не переставая, стала забывать про занятия верховой ездой, про школу, про все, что в том возрасте беспокоило мое маленькое сердце.
Мало кто знал, что для меня это была не просто игрушка. Когда мама была примерно моего возраста, у нее был похожий велосипед. Даже фотография, где она сидит верхом на этом велосипеде, осталась. Мне казалось, что это делает меня еще сильнее похожей на нее, а также в каком-то смысле связывает нас. Поэтому я была так рада.
В один из дней я оставила велосипед нас стоянке у школы, а сама пошла на занятия. Когда я вышла, не узнала свой новенький велосипед. Он был окрашен из баллончика в черный, ленточки были вырваны, а рядом стоял Джефри, который пытался оторвать сверкающий звонок. Я была так расстроена, что мгновенно расплакалась. Джефри заметил меня и отошел от велосипеда, в его глазах была одна сплошная пустота и безразличие, а в его руках я заметила велосипедный звонок, разобранный на несколько частей и погнутый так, что собрать его назад нельзя было.
Слезы текли по моему лицу, а Фостер просто смотрел на меня, не произнося ни слова. Я не могла думать ни о чем, кроме как поскорее вернуться домой. Подошла к этому черному пятну и села на него, и только потом поняла, что краска была совсем свежей. Мои руки, мои серые брючки и белая футболка с кружевными рукавами, все было испачкано черной краской, волосы, которые в то время, даже завязанные в хвост, были длиной до пояса, залезли в краску. Я не помню, как добралась домой, но хорошо помню, как проплакала весь вечер и все выходные.
Мускулистое плечо Джефри коснулось моей руки, вырывая меня из детских воспоминаний. Я почувствовала тепло его кожи, даже сквозь ткань моего топа и его футболки, но не сдвинулась и на сантиметр. Ведь тогда Фостер решил бы, что может хоть немного смутить меня, а я не собиралась позволять ему почувствовать эту власть.
Дэниел, наконец, избавился от странного минутного оцепенения и, прихрамывая, вышел из столовой на поиски Джеммы.
– У вас есть лимонная кислота? – спросила я, морща нос.
Джефри совершенно беспардонно взял мой стакан, наполненный апельсиновым соком, и поднес его ко рту, часы на его запястье на секунду позволили солнечному зайчику ослепить меня. Интересно, его совсем не волновало, что буквально минуту назад этого стакана касались мои губы? Это негигиенично вроде как.
– Что такое, детка? В салате недостаточно кислоты? – заботливо спросил Мейсон, что сидел по другую сторону от меня. На слове детка я услышала странное фырканье от первобытного человека слева от меня.
– Ее недостаточно в моих глазах. Я хочу выжечь их, ведь они только что воочию узрели Содом и Гоморра[2].
Подбородок Джефри чуть выдвинулся вперед, и теперь я хотя бы понимала, что он чем-то недоволен. Поверьте мне, я знакома с ним практически всю свою жизнь, этот индюк просто не бывает доволен, улыбку из него не вытянешь, как и нормальных слов, что не звучали бы как оскорбление или насмешка.
Его ноги наглым образом раскинулись в стороны под столом, и крепкое бедро прижалось к моему бедру, отчего я вздрогнула.
– Это то, чем взрослые занимаются за закрытыми дверьми, – равнодушным голосом ответил Джефри.
Все эти грубые нарушения моего личного пространства не были чем-то вроде флирта. Фостер просто всегда делал только то, что удобно ему – эгоист до кончиков своих светлых волос, и в данный момент ему было удобно развалиться на стуле, не волнуясь о тех, кто сидел с ним по соседству.
– Вот именно, за закрытыми, в твоей большой голове явно не достает мозгов, раз ты не замечаешь такой очевидный факт, как отсутствие двери в этой кухне, – запрятав подальше страх, сказала я, а затем встала со своего места, ведь жар его тела совершенно странным образом угрожал расплавить мои внутренности.
Я резким движением задвинула стул и отошла к арочному выходу из столовой. Отвращение, раздражение и предчувствие чего-то нехорошего поглощали меня, как бывало это всегда в присутствии Джефри.
– Впредь, пользуйся только теми помещениями, где есть дверь, – посоветовала я. – Буду наверху, Мейсон.
Мейсон кивнул и о чем-то заговорил с Джефри.
Я остановила свой взгляд на лице старшего Фостера, и была удивлена, заметив, что вместо того, чтобы смотреть на своего брата, который что-то говорил ему, он смотрел на меня. Заглядывая в зеленые глаза, я ожидала увидеть там лишь безразличие, с которым этот человек был неразлучен с самого детства. Однако в этот раз в его глазах вспыхнуло кое-что иное – нечто смертоносное и темное. Но, так и не сумев понять, что это было, я поспешила уйти, оставляя братьев на кухне одних.
[1] Брайан Хью Уорнер (Brian Hugh Warner) – американский рок-певец и композитор, известный под псевдонимом Мэрилин Мэнсон.
