– Доброе утро, – чинно сказала я, присаживаясь за барную стойку, моментально выпрямляя спину, словно на обед обещала заглянуть королева Дании. Серые глаза Эрни обратились ко мне.
На кухне витали ароматы булочек с корицей и кофе, мой желудок скрутило от спазма. Я была очень голодной.
– Только Барбара Эванс начинает свое утро в обед, – шутливо выдал Эрни и облокотился на противоположную сторону барной стойки.
– Не бурчи, я пришла от Фостеров рано и решила доспать свои положенные часы.
Келли поставила передо мной корзину с булочками и чашку с яблочным джемом.
Черные волосы немолодой кухарки были собраны в тугой хвостик. На стройной фигуре было свободное платье и белый фартук.
Вот уж кто точно будто вышел из «Бриджертонов».
– Булочки уже остыли, но скоро будет готов тыквенный суп, – сообщила Келли.
Постелив на ноги тканевую салфетку, я аккуратно схватила одну булочку и, подавляя желание вцепиться в нее зубами, медленно надкусила.
– На днях, когда Лила убирала твою комнату она нашла кое-что интересное, – когда Келли отошла, прошептал Эрни.
Я замерла с мягкой булочкой у открытого рта, в голове перебирая тысячи вариантов того, что могла найти наша уборщица – Лила в моей комнате. Алкоголь, наркотики можно было исключить, ведь первое я употребляла крайне редко, а второе совсем не интересовало меня.
– Что нашла? – затаив дыхание спросила я.
– Манекен, – ответил Эрни. – Ты забыла спрятать его.
Я с облегчением выдохнула.
– Фу-х, а я уж было подумала…
– Что подумала?
– Ничего, – быстро ответила я. – Ну разве те пакетики с белым порошком.
Эрни окатил меня снисходительным взглядом.
– Я просто шучу.
– Барбара, ты с огнем играешь, если отец узнает…
– Не нужно нравоучений с утра до ночи, господи! – фыркнула я, продолжая поедать булочку. Все в этом доме были осведомлены, что мне запрещено заниматься тем, что я любила больше всего. Вместо этого в нашей домашней библиотеке на втором этаже был целый стеллаж с различными книгами по бизнесу, менеджменту и энергетике, которые я должна была ежедневно читать.
Скука смертная.
Я уже упоминала, что мой отец – Оливер Эванс и отец Мейсона и Джефри – Дэниел Фостер давно являются лучшими друзьями. И это была очень прочная дружба, которая вылилась в огромное предприятие. Раньше в долине Юты существовало две энергетические компании, одна принадлежала Фостерам, другая Эвансам. И как это обычно бывает: компании были серьезными конкурентами. Семьи Фостеров и Эвансов враждовали, желая друг другу обвала акций и разорения.
Однако, в период тяжелого экономического кризиса, когда у правления стояли мой отец и мистер Фостер соответственно, они решили начать процесс слияния, чтобы не разорить обе компании. Так появилась Эванс-Фостер Энергетик, а наши семьи оказались тесно сплетены друг с другом. Многолетняя вражда была напрасной, отец и мистер Фостер стали лучшими друзьями.
Компания была всем для моего отца, ребенком, которого он любил ничуть не меньше меня. Именно поэтому с самого раннего детства мне была отведена особая роль. Родись в семье еще один ребенок, мальчик, например, все сложилось бы по-другому. Но так уж вышло, что братьев и сестер у меня не было, а я была единственной наследницей Эвансов, а значит, должна была унаследовать кресло за правящим столом в Эванс-Фостер Энергетик.
Я ненавидела это, как и ненавидела чертову компанию. Моя любовь – дизайн одежды. Я с детства была без ума от различных нарядов и платьев, была самой настоящей модницей, как моя мама. Уже в семилетнем возрасте я шила моим куклам наряды и мечтала о том, что когда вырасту, мои куклы оживут, и пройдут по подиуму в одежде моего производства. Я хотела стать известным модельером. Какая тут компания? Но отец ничего не желал слышать. Он бесился, когда я говорила об этом, и видел мое развитие только в качестве совладелицы и управляющей Эванс-Фостер Энергетик.
А пока мне приходилось играть роль примерной дочери, которая по наставлению отца готовилась к поступлению в одну из бизнес-школ страны, и уже даже документы подала. Мне оставалось дождаться ответов, наконец собраться с силами и рассказать отцу правду: его компания мне не нужна.
Заметив, что доедаю уже третью булочку, я остановилась. Впрочем, и аппетит мой быстро улетучился, ведь на кухне появилась рыжая мегера тире моя мачеха.
– Келли, кружку зеленого чая с мятой и побыстрее, – приказным тоном выдала она, запрыгивая на один из барных стульев. Медово-ежевичный запах ее духов вызывал у меня головную боль. Поэтому положив пальцы на виски, я принялась их массировать.
Пейсли Джина Ферейра Вергара-третья была типичной представительницей рода охотниц на богатых мужчин.
На ней был изумрудного цвета комбинезон классического стиля, в ушах золотые серьги-обручи, рыжие волосы пушистым облаком обрамляли ее лицо: Пейсли была поклонницей химической завивки, и последняя явно была неудачной. Мачеха постоянно сидела на соковых диетах, поэтому выглядела как иссушенная речная рыба, иногда она позволяла себе овощи и орехи.
Пейсли часто говорила, что грецкие орехи полезны для мозга, что работало только в ее случае, ведь мозг Пейсли был не крупнее грецкого ореха.
Стоит заметить, что между Ферейрой Мегерой-третьей и моим отцом не было заключено официального брака, а ведь она так грезила об этом. Но после мамы отец зарекся от женитьбы. И я полностью поддерживала его в этом.
– Стоит обновить здесь… все, – окидывая взглядом просторную кухню выдала Мегера. Эта кухня являлась одной из комнат, которые были особо дороги моему сердцу, ведь ее дизайном занималась моя мама. Стены были выкрашены в молочно-розовый, кухонный гарнитур был изготовлен из натурального дерева и окрашен в серый. На полу была крупная плитка с имитацией мрамора. Атмосфера комнаты была светлой, просторной, нежной и… живой. Конечно, стены каждые пять лет обновлялись, но цвет оставался неизменным, мы не отступали ни на тон. Все должно было оставаться таким, каким видела это моя мама.
– Ты можешь катиться туда, откуда ты пришла и обновлять там что угодно.
Пейсли появилась в этом доме всего полгода назад, и попыталась установить свои порядки. Правда, я ей не позволяла. Мы сразу невзлюбили друг друга. Я была для нее костью в тощем горле.
– Оли говорил, что у тебя потрясающие манеры, но я все еще этого не вижу, – усмехнулась Мегера.
– Сделай очередную подтяжку лица, нависшие веки закрывают тебе весь обзор, именно поэтому ты ничего не видишь.
Мегера испугано округлила глаза, достала из своей сумочки зеркальце и стала рассматривать в него свое лицо.
Я тихо усмехнулась и принялась попивать остывающий кофе. Если я когда-нибудь ударюсь головой и буду вести себя как она, пристрелите меня.
Пейсли тряслась над своей внешностью, и ее походы к пластическому хирургу и косметологу случались чаще, чем шел дождь в октябре, а шел он минимум десять раз в месяц.
– Я просила с мятой, тупая прислуга, – загрохотал голос Мегеры, заставляя меня снова вернуть к ней взгляд. Видимо Келли ошиблась, когда наливала ей чай. – Смотри, как бы тебя не уволили.
В такие моменты я забывала о том, что меня учили сдерживать эмоции. Только строгий взгляд Эрни останавливал меня от того, чтобы запустить в Мегеру чашкой с джемом. Келли пробубнила извинения и принялась переделывать чай.
– Это ты смотри, как бы твоя задница не оказалась на улице, – прорычала я, сжимая руки в кулаки.
– Донесешь папочке? – приторно сладким голосом спросила она, словно насмехаясь надо мною.
– Мисс Вергара, – попытался вклиниться Эрни, но был моментально оборван взмахом костлявой руки Мегеры.
В этом не было совершенно никакого смысла, каким-то образом Пейсли смогла задурить отцу мозги, он считал ее ангелочком, видел ее огромную грудь и отключал свой мозг, а мои слова принимал за банальную ревность и уверял, что меня он все равно любит больше. Я не знала, как достучаться до него, Пейсли превосходно отыгрывала роль жертвы, которую почему-то не приняла единственная дочь Эванса.
– Не обольщайся, скоро игрушка ему надоест и на твое место придет другая, – спокойно сказала я.
Так было всегда. После ухода мамы, отец ударился в беспорядочные связи с девушками, которые и волоса с ее головы не стоили.
– Ты не о моем месте беспокойся, а о своем. Оливер ведь хочет толкнуть тебя с аукциона клиенту побогаче, прямо как одну из своих любимых кобыл. Ты же знаешь, что за кобыл дают меньше, чем за звездных жеребцов, а значит, тебе достанется средний вариант? Как насчет толстопузого владельца заправки?
Ярость и обида переполняли меня. Чтобы не броситься и не расцарапать ее лицо, я вскочила со стула.
– Пошла к черту! – огрызнулась я и встала, чтобы убрать пустую кружку и чашку с джемом.
Когда я оказалась за спиной Мегеры мне в голову пришла просто потрясающая идея – вылить ей на голову джем. С улыбкой самой настоящей психопатки я занесла над ее головой чашку с джемом. Пейсли не употребляла сахар, надеюсь, когда джем попадет на ее голову, ее кожа зашипит, и она сгорит, как вампиры на солнце.
Осуществить свой план мне не удалось, Эрни забрал чашку с джемом из моих рук.
Пейсли почувствовав шевеление за ее спиной обернулась, устремляя на меня свой подозрительный взгляд.
– Что ты делаешь? – спросила она. Эрни тем временем отошел в сторону.
Я сложила руки на груди с задумчивым видом изучая ее волосы.
– Интересно, а если остричь твои волосы, ты по-прежнему будешь напоминать больного шакала?
Брови Пейсли взлетели в возмущении.
– Я расскажу отцу о твоем поведении!
– Расскажи ему о своих реальных намерениях, – бросила я и зашагала прочь из кухни, ведь выносить эту женщину больше не было сил.
Я убежала в свою комнату и упала на кровать. Я надеялась сдержаться, но не смогла и расплакалась.
Пейсли была права, иногда я чувствовала себя гребаной лошадью!
Я воспитывалась в обществе, которое все еще поддерживало браки по расчету. Отец стал присматривать для меня пару, с момента, когда мне исполнилось десять. Мейсон был первым в его списке, ведь именно ему в будущем предстояло стать владельцем и управленцем доли Фостеров в Эванс-Фостер Энергетик. Это была идеальная партия: два наследника, что могут образовать не просто партнерский союз, а сделать компанию Эванс-Фостер Энергетик делом одной семьи.
Но когда меня принуждали к тому, чтобы быть с Мейсон, я невольно задумывалась, а действительно ли я влюблена в него или это мое скрытое чувство долга обязывает меня быть с ним?
Я не хотела быть лошадью, о которой говорила Пейсли, ведь сама мысль об этом была для меня омерзительна и больше всего я не хотела эту чертову семейную компанию, которая стояла поперек моего горла и не давала мне права выбора в жизни.
[1]Бриджертоны – американский стриминговый историко-драматический сериал, созданный и продюсируемый Шондой Раймс, основанный на серии романов Джулии Куинн.
Глава 6
Барбара
– Как насчет того, чтобы выставить эту гадкую Мегеру из нашего дома? – вломившись в кабинет отца, спросила я. Папа восседал за огромным столом из красного дерева посреди комнаты. Услышав мой голос, он замер с чашкой кофе у рта и взглянул на меня исподлобья.
Что такого в этой Пейсли? Я имею в виду, ее вагина же не производит золотые слитки? Что, черт возьми, он нашел в этой женщине?
– Барбара, опять ты за свое, – тяжело выдыхая, ответил он, отставляя кружку в сторону. Над его пепельницей, вырезанной из рога какого-то животного, дымилась сигара. Горький запах не давал мне мыслить здраво, и ему, вероятнее всего, тоже, потому что в следующее мгновение он сказал: – Пейсли своеобразная, но она точно не монстр.
Я раздраженно повела плечами, подошла к окну и распахнула его настежь. Затем обернулась и обижено сложила руки на груди, принципиально отказываясь смотреть на его лицо и, вместо этого утыкаясь взглядом в стеллажи, полные книг позади него.
– Своеобразной она была бы, если бы посмела надеть на себя две вещи белого цвета, но совершенно разных оттенков. Пейсли вульгарна, надменна, совсем не уважает людей, которые работают в этом доме, и носит золотые обручи в ушах. Ты знаешь, что золотые обручи следует запретить на законодательном уровне?
– Ты не объективна, и при чем здесь золотые обручи?
– А ты объективен? Я не понимаю, как на место мамы ты мог притащить это чудовище?
Позади него на одной из полок стояла фотография моей мамы, где она, невероятно красивая, с пышными светлыми локонами в серебристом платье широко улыбается в объектив камеры. Как он мог так осквернять память о ней?
– Прекрати, ты не справедлива!
Я была на грани, я устала от того, что он смеет диктовать мне, как жить, а сам вытворят, что хочет.
– Если она будет рядом с тобой, то ты не заслуживаешь справедливости.
– Не смей так разговаривать со мной! Я твой отец.
– Это не аргумент!
– Я взрослый человек, Барбара, черт возьми! – заорал он, вскакивая со своего кожаного сиденья. – И я буду приводить сюда, кого пожелаю.
Я разозлилась, сердце разрывалось от тоскливого чувства несправедливости и боли потери. Прошло столько лет, но я никак не могла отпустить ее. Мне всегда казалось, что она рядом, что не покидала нас. Но ее не было. И вместо того, чтобы поддержать меня, он водит в этот дом, в дом, в который она вложила свою душу тупых девиц, которые ей в подметки не годятся.
– Лучше бы ты умер, а не она, – всхлипнула я. – В ее смерти есть только твоя вина!
Он грузно опустился в кресло, взгляд полный растерянности и, как мне показалось, сожаления остановился на моем лице.
Я не могла этого выносить и просто сбежала.
Мою маму звали Хелена. Говорили, что я ее полная копия, и с этим нельзя было не согласиться. У нее были длинные светлые волосы и круглые голубые глаза. Светлая кожа контрастировала с румяными щеками, наделяя ее какой-то особой аристократической красотой. Мама была дочерью богатого сербского бизнесмена, и была выдана за моего отца по расчету. Брак должен был помочь ее отцу – моему деду закрепиться в стране и поднять свои активы.
Но если в этом потоке сплошной выгоды и был свет, то этим светом была моя мама. Она совершенно не интересовалась бизнесом, котировками, биржами и прочими игрушками взрослых. Ничто не способно было ее сломить, она улыбалась даже в день свадьбы, хотя терпеть не могла отца. Перед самим торжеством она подсыпала в его ботинки красный перец, вынуждая того прервать ненадолго церемонию. Просто такой была моя мама, никогда не унывала, не предавалась боли, была борцом и несла этот свет всем вокруг. В нее невозможно было не влюбиться, и отец просто растворился в ней. После свадьбы он стал относиться к ней по-другому, не просто как к выгодному проекту, а как к королеве. Не знаю, как она смогла побороть это, но когда родилась я, они безгранично сильно любили друг друга.
Она была солнцем и в моей жизни. Мягкостью и легкостью в этом доме. Она относилась ко мне иначе, чем отец, ничего не требовала, не поучала, а лишь говорила, какая я хорошая маленькая девочка. Мама ни за что не позволила бы ему распоряжаться моей жизнью, подбирать мне будущего мужа, которого я совершенно не буду любить и заставлять осваивать профессию, которая мне не интересна.
Тихий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Это мог быть кто угодно, хоть сам Санта Клаус, только не отец. После ссор он предпочитал отмалчиваться, никогда не обсуждал конфликты, будто их и не было. А еще никогда не считал себя виноватым.
– Войдите, – хриплым от слез голосом крикнула я. Дверь распахнулась и в проеме показалась голова Эрни – дворецкого.
– В твоей ванне, должно быть, трубу прорвало. Первый этаж залило, пришлось надевать резиновые сапоги.
Я устало застонала и откинулась на подушки, прикрывая лицо руками.
– Не смешно.
– Прости, – пробормотал Эрни. Он позволил себе наглость войти в мою комнату и закрыть за собой дверь. – Я слышал вашу ссору. Пойми, Барбара, твоему отцу тоже тяжело.
– Нет! Ни черта ему не тяжело! Он живет в свое удовольствие и делает вид, что ничего не произошло.
