Девять тридцать.
Вот, чёрт!
Если я сейчас же не отправлюсь в душ избавляться от запаха перегара, то вставать смысла уже не будет.
Заставить себя сползти с кровати оказалось так же тяжело, как и проснуться после ночной гулянки. Внутри словно продолжалась вчерашняя дискотека: голова гудела страшно, мозг всё ещё сотрясался от ударов басов, а нейроны плясали под заевшую мелодию. Каждый взмах ресниц сонных глаз создавал им световое шоу, а кровеносные сосуды доставляли остатки выпивки, поддерживая в организме состояние лёгкого опьянения. Как только я об этом подумала, желудок сконфужено сжался.
Нет. Я не могла допустить, чтобы мне стало плохо…
Пошатываясь я, наконец, вывалилась из комнаты, захватив валявшуюся на полу ароматную одежду. Снежок меня услышал, выскочил из-за дивана и вновь радостно начал виться вокруг ног, не давая сделать ни шагу.
– Не сейчас! – снова шикнула я на него. – Позже, ладно?..
Собака заскулила и обиженно на меня посмотрела огромными коричневыми глазами.
– Ну, потерпи немного. Сейчас приду в себя и обязательно с тобой погуляю, – виновато прошептала я, потрепав его по холке.
Он так и остался сидеть, проводив меня укоризненным взглядом.
В ванной я сделала воду попрохладнее – замёрзнуть не замёрзну, а взбодриться должно помочь. Быстро забралась под душ и минут пять просто стояла, наслаждаясь тем, как мелкие струйки стекали по лицу и телу, принося долгожданное облегчение. Это было именно то, чего требовал измотанный организм: разум быстро прояснился, басы стихли, нейрончики успокоились и недовольно разбрелись по местам, чтобы приступить к работе. Затем по коже пробежал первый озноб, означавший, что я начала замерзать. Пришлось подкрутить горячий вентиль, от чего в крошечном помещении сразу стало жарко и душно. После того как самоощущение себя человеком восстановилось, я налила на ладонь немного шампуня и принялась массировать пока ещё нывшую голову.
Тоже неплохо…
Я разомлела, изнывая в клубах пара и запаха шампуня, и, казалось, вот-вот могла растаять, как сегодня во сне.
В чудесном, сладком сне…
Что-то зашелестело. Этот звук вернул меня к реальности, не дав в очередной раз провалиться в беспамятство, ведь сейчас я вполне могла уснуть и в душе, и на кухне, и где угодно. Я принялась быстро смывать с волос остатки шампуня, но он попал в глаза, и их неприятно защипало. Пока я избавлялась от раздражителя, звук повторился.
– Пап? Это ты?.. – крикнула я.
Наверное, отец уже встал и попытался попасть в ванную. Но ему не повезло – я заняла её раньше и планировала находиться здесь ещё долго. Или же это Снежок скрёбся под дверью, всё ещё преисполненный надеждой, что я с ним погуляю.
Наконец, я промыла глаза и смогла нормально видеть. Однако то, что открылось взору, меня совсем не порадовало. Сначала мне показалось, что на занавеску просто падала тень от корзины с бельём, которая стояла на стиральной машинке.
Но тень шевельнулась…
– Папа?..
На что я надеялась?
Что мне померещилось?
Что это действительно вошёл отец?
Невозможно, ведь я закрыла дверь на защёлку…
Тень опять пошевелилась и медленно поползла вверх по занавеске, становясь всё больше и темнее. От этого зрелища у меня перехватило дыхание. Сердце испуганно замерло, а потом бешено заколотилось снова, и его стук раскатами грома ворвался в больную голову, сотрясая воспалённый мозг и заглушая шум воды.
Что же со мной творилось?..
Мои кошмары действительно перемещались в реальность или сейчас я спала и видела очередной жуткий сон?
А тень всё ползла…
Теперь она разрослась и заняла почти всю занавеску, своими очертаниями напоминая человеческую фигуру в широкой, длинной рубахе. Напоминая человека, которого я видела вчера в клубе. Вот только его рост был не меньше двух с половиной метров, а в ширину он занимал практически всю комнату. И это никак не могло являться правдой, даже если бы кто-то на самом деле вломился в мою ванную.
От охватившей тело и разум паники я осела на холодный чугун, сжавшись в крошечный, мокрый комок. Вода заливала лицо. Хотелось зажмуриться. Но мне казалось, что если я закрою глаза даже на мгновение, то обязательно произойдёт что-то ужасное. Поэтому я продолжала не моргая смотреть на пугающую тень.
– Кто ты?.. – прошептала я сорвавшимся голосом.
Ответа не последовало.
Тень не шелохнулась.
Она просто нависла надо мной, как огромная скала, закрывавшая солнце.
– Что тебе нужно?..
Тишина.
Только шумела вода, вырываясь из многочисленных отверстий душевой насадки и разбиваясь о моё съёжившееся тело, да покрытые кафелем стены отражали частое, неровное сердцебиение. Дрожащей рукой я несмело взялась за край занавески, боясь сделать следующее движение. Боясь даже пошевелиться, будто тень могла наброситься на меня, ожидая лишь этого. Мне было страшно до смерти, но я затаила дыхание и рванула занавеску в сторону…
Ничего.
Ванная была абсолютно пуста.
Я расслабила напряжённые плечи и несмело поднялась на одеревеневших ногах. Вода полилась на пол, и там медленно, но верно, начала собираться огромная лужа, грозившая подтопить соседей снизу. Однако сейчас это мало меня беспокоило. Я быстро задёрнула занавеску обратно, желая убедиться, что тень не являлась обычным мокрым пятном, но та исчезла, словно её никогда и не было.
Снова отдёрнула, оглядела комнату и снова задёрнула.
Похоже, я и вправду уснула в душе…
Внезапный стук в дверь заставил в очередной раз вздрогнуть от неожиданности. Я поскользнулась, на секунду потеряв равновесие и чуть не упав на дно ванной, но ухватилась за злосчастную шторку и это меня спасло.
– Лиза! Хватит там плавать! – услышала я приглушенный голос отца.
– Сейчас выйду! – крикнула я в ответ и перевела дыхание, сообразив, что отмокала почти час.
Пора было завязывать с непонятными тенями и выходить…
Я быстро почистила зубы, выключила воду и ступила на абсолютно мокрый пол, который пришлось тщательно после себя вытирать, несколько раз отжимая полотенце. Потом осторожно приоткрыла дверь, словно за ней могли прятаться чудовища, и выглянула в коридор. В лицо тут же ударил порыв сквозняка, отрезвив замутнённый страхом рассудок и вернув утерянную в клубе ясность мысли.
Действительно, какие чудовища? Все чудовища прятались только в моей не совсем здоровой голове…
– Наконец-то! Доброе утро, дочка! – папа чмокнул меня в мокрую макушку, и от холодных волос, прижатых к коже, по ней забегали мурашки.
– Доброе утро, пап. Сколько времени?
– Половина одиннадцатого. Если ты решила поехать со мной, то поторопись.
– Успею. Иди умывайся, а я сделаю завтрак…
– Я уже всё приготовил! Лучше собирайся, русалка! – ухмыльнулся он, потрепав меня по голове.
И скрылся в ванной.
Я почувствовала себя виноватой. Но, раз уж сегодня я была плохой и невнимательной дочерью, придётся мне с этим мириться.
Быстро высушив волосы, я натянула джинсы, уже высохшие после вчерашнего забега под дождём, и серую водолазку, найденную в глубине шкафа, после чего сборы официально закончились. На причёску и макияж я откровенно наплевала – не на свидание же идти – и направилась на кухню. Но мои опасения, зародившиеся в тот момент, когда папа произнёс слово «Приготовил», не подтвердились. У него не хватило фантазии ни на что, кроме бутербродов, а их сложно было испортить, даже если очень постараться. Я только налила нам кофе. Чайник папа тоже вскипятил, так что это заняло меньше минуты.
– Ты готова? – он вошёл в кухню, вытирая лицо полотенцем.
– Да.
– Тогда давай быстренько перекусим и по коням… Кстати, как вчера погуляли?
– Хорошо, – я с трудом проглотила застрявший в горле хлеб, надеясь, что мой голос прозвучал достаточно правдоподобно.
В последнее время я постоянно всем врала. А что ещё мне оставалось делать? Если я начну говорить правду, то недолго пробуду свободным человеком…
– Выглядишь неплохо, только немного заспанно.
– Как и ты, – усмехнулась я. – На самом деле мы приехали не поздно. Часа в три.
– Было скучно? – отец удивлённо вскинул брови.
– Нет, просто я захотела спать…
– Ну, тебе хотя бы понравилось?
– Да, очень… Ты оказался прав, мне стоило встретиться с друзьями, а то я совсем засиделась дома. А как у тебя на работе? – попыталась я сменить тему.
– Нормально. Сделали всё, что планировали. Может, начальник даже премию выдаст, – несмотря на радостное известие, папа погрустнел и опустил глаза.
– Здорово! – воскликнула я, чтобы его поддержать. – Знаешь, через неделю я тоже планирую выйти на новую работу. Нашла неплохое место. Там и платят больше, и условия получше. Скорее всего, потом буду совмещать с учёбой. У них гибкий график, и директор часто идёт навстречу студентам.
– Отлично, – папа сконфужено улыбнулся. – Мне жаль, что я не могу…
– Пап, ты ни в чём не виноват, – мягко произнесла я. – Здесь никто не виноват…
Я прекрасно понимала, о чём он сейчас подумал. Миллионерами мы совсем не являлись, поэтому вопрос финансов для нашей семьи стоял особенно остро. Папа делал всё, чтобы заработать дополнительные несколько тысяч к зарплате, и, несмотря на мои заверения, часто мучился чувством вины, что не мог обеспечить нам достойную жизнь.
– Возможно… – он криво усмехнулся, спрятав от меня лицо.
Остаток завтрака прошёл в неловкой тишине. Потом я быстро выскочила со Снежком во двор, наспех помыла ему лапы, радуясь, что сегодня пёс был не в настроении выпендриваться, и уже вместе с отцом спустилась вниз.
Ехали мы тоже молча, по дороге обменявшись лишь несколькими фразами. Я всё ещё терзалась не оставлявшим в покое вопросом – может, стоило остаться дома? Но что-то – то ли данное маме обещание, то ли относительно необходимый крем для рук, который я захватила в последнюю минуту – словно подталкивало меня вперёд и заставляло спешить к ней.
Довольно быстро мы добрались до серого здания больницы и оставили машину на парковке недалеко от главного входа. Снова пришлось пересекать невзрачную и угрюмую территорию, однако сегодня я испытывала иные чувства, нежели вчера. После пронёсшейся над городом непогоды воздух наполнился прохладой, запахом озона и мокрой земли, которые вместе составляли идеальное сочетание. Ветер ещё не стих. Он игриво раскидывал пряди волос и обдувал лицо, осторожно прикасаясь к коже ледяными щупальцами. Я любовалась, как он настойчиво тревожил чуть примятую траву, как играл в кронах деревьев, как его порывы подхватывали листья, оторванные бурей, и уносили прочь, высоко поднимая в пасмурное небо. Я любовалась, несмотря на то, что произошло вчера, и несмотря на то, что произошло сегодня.
Я любовалась…
Вид природы, замершей в печальном умиротворении и покорившейся безумной силе стихии, и меня настроил на миролюбивый лад. В голову тут же закралась предательская мысль – а если не сопротивляться? Если пойти и рассказать Лазаревскому обо всём, что со мной происходило, чтобы он и меня положил в больницу? На время, конечно: успокоиться, восстановиться и подлечить расшатанные нервы. Вдруг здесь мне действительно могли помочь, ведь я действительно была больна, и глупо было это отрицать. Мои кошмары уже превратились в галлюцинации, и со временем станет только хуже. Я дождусь вспышек безумия, какие случались у мамы, и меня уже насильно упрячут в психушку на более длительный срок.
Так может, лучше добровольно?..
Нет!
Добровольно я не приду в эти стены ни за что и никогда! Я была не такая, как мама, и пока ещё могла отличить реальность от видений!
Наверное…
Мы вновь прошли стандартную процедуру расспросов и демонстрации паспортов, поднялись по обшарпанной, старой лестнице на второй этаж и оказались в привычном холле. Пока папа разговаривал с Лазаревским, я ожидала за дверью. Не хотелось снова видеть страшного доктора, тем более, что он всё равно не посвящал меня во все врачебные тайны и предпочитал общаться с более взрослым родственником. Затем, спустя минут десять или пятнадцать, папа с доктором вышли из кабинета, и наша маленькая процессия направилась к маминой палате. Я плелась в хвосте, почти спрятавшись за спину отца. Однако сегодня Лазаревский словно не замечал моего присутствия и что-то увлечённо ему рассказывал и объяснял.
– Павел Наумович, только я попрошу вас недолго, – закончил он длинное повествование, когда мы приблизились к знакомой двери. – Скоро начнётся обед, а потом процедуры. Варваре нежелательно их пропускать…
– Да, я понимаю, – папа потупил взгляд и вошёл в палату, не отрывая его от пола.
Я молча последовала за ним.
– Я только поздороваюсь, а потом дам вам побыть наедине, – шепнула я отцу.
– Ладно, – шепнул он в ответ.
Мама лежала на кровати в той же позе и с таким же застывшим выражением лица рассматривала потолок, будто и не двигалась с тех пор, как я покинула её сутки назад. Я даже усомнилась, произошло ли это вчера или меня начало подводить чувство времени. Она не шевелилась, не моргала и, казалось, даже не дышала, словно неживая…
– Привет, мам, – сказала я громче, чтобы привлечь её внимание.
– Привет, Варя. Как ты?.. – промямлил отец, остановившись рядом.
Голова с растрёпанными, сбившимися волосами перекатилась набок. Не сразу, но мама сфокусировалась на моём лице и слегка улыбнулась, а потом быстро, насколько мог среагировать замедленный лекарствами организм, метнула взгляд в отца. Её реакция произошла в ту же секунду, когда он произносил приветственные слова, заставив нас обоих вздрогнуть от неожиданной и такой резкой перемены. В маминых глазах появился странный блеск и определённый интерес. Она посмотрела на отца более внимательно и пристально, чем на меня, и совсем не так мягко, словно злилась или хотела ему что-то высказать, но сдерживалась в моём присутствии.
Невольно я тоже взглянула на папу. Он выглядел виноватым, но это было неудивительно, ведь он корил себя за то, что держал её здесь. Я заметалась, перекидывая взгляд с одного родителя на другого. В их немом противостоянии было что-то, что я никак не могла понять – что-то очень личное, касавшееся только их двоих. И я явно была здесь третьей лишней.
– Нормально, – наконец, бесцветным голосом ответила мама, и блеск в её глазах исчез. – Я рада, что вы пришли…
Она снова улыбнулась и с трудом приподнялась на подушках.
– Я соскучился, – произнёс отец. – Прости, что долго не приезжал. Были дела…
– Я понимаю… Как вы?
– Неплохо, – ответила я за нас двоих, будто не отвечала на подобные вопросы несколько часов назад.
Мне вдруг стало неловко, ведь вчера у нас с мамой состоялась довольно странная беседа, и теперь мы словно выступали в театре, где каждый играл свою роль и делал вид, что ничего не произошло. Я – что не испугалась её поведения до чёртиков. Она – что не сорвалась снова. Папа – что ни о чём не знал и не догадывался.
– Что ты устроила вчера, дорогая? – вдруг спросил он наигранно нежно.
