ISBN :
Возрастное ограничение : 12
Дата обновления : 18.07.2023
– Не знаю, не видела.
Ябедничать не буду. Да и какой смысл? Никто не поверит, что примерная девочка Яна Красько способна отпинать в раздевалке одноклассницу!
Опустив очки на кончик носа, завучиха поверх оправы сверлила меня взглядом. Наверное, пыталась определить, вменяемая я или реально что-то употребляла:
– Прямо так толкнули, что упала?
– Прям так, – глядя исподлобья, буркнула я.
Вздохнув, она дотянулась до стационарного телефона, сняла трубку и понажимала кнопки:
– Анна Сергеевна, зайдите ко мне, пожалуйста. У нас тут ученица упала.
Я демонстративно закатила глаза, давая понять, что медсестра мне не требуется.
– Ничего-ничего, пусть осмотрит, – ответила Ёлка. Я перевела взгляд в окно за её плечом. Там покачивались от ветра тонкие берёзовые ветки, усыпанные крохотными нежно-зелёными листочками. Краем глаза я видела, что завуч разглядывает меня, от этого было неуютно, но я заставила себя не реагировать.
Через минуту в дверь постучали.
– Елена Петровна, можно? – заглянула в кабинет школьная медсестра. Она была молоденькая, и все звали её просто Анютой.
– Заходите, Анна Сергеевна. Лина у нас в раздевалке упала, говорит, что толкнули. Посмотрите, всё ли в порядке. – Ёлка встала и что-то шепнула ей на ухо. Анюта быстро покосилась на меня, кивнула и села передо мной на освободившийся стул. Положила на колени маленькую сумочку типа косметички. Медсестра выглядела озабоченной, и это не вязалось с её кукольными губками-бантиками и пухлыми детскими щёчками.
– Привет. Голова не болит? Не кружится? Какая-то ты бледная… – Анюта взяла меня за виски тёплыми ладошками и заглянула в глаза. – Когда падала, не ударилась?
Я отрицательно промычала. Анюта попросила поднять рукав. Меня осенило:
– Вы реально думаете, я колюсь?! Да эта дура всё наплела, потому что на меня злится! – Рванув рукава худи к плечам, я вытянула руки: – Смотрите!
– Я хочу измерить давление, – спокойно сказала Анюта, расстёгивая «косметичку». На секунду мне стало стыдно. Но надевая мне чёрную манжету, Анюта внимательно смотрела на мою на руку. Ясно: я права. Ну и фиг с ними! Я откинулась на спинку стула и усмехнулась. Анюта нажала кнопку на приборе, и он загудел. Манжета начала надуваться, стискивая руку до боли. Когда она наконец с шипением сдулась, Анюта посмотрела на цифры на экранчике: – Низковато, но в принципе, не удивительно для такой худышки.
Укладывая прибор в сумочку, Анюта кивнула на мой старый шрам у запястья:
– А это откуда?
Я фыркнула:
– В детстве пыталась зачерпнуть варенье из банки с отбитым горлышком.
– Ох, – вздохнула Анюта, а Ёлка поморщилась.
Ободряюще улыбнувшись мне, Анюта встала, и они вместе с Ёлкой вышли в коридор.
Вернулась завучиха быстро. Заняла своё привычное место за столом и вдруг спросила:
– Скажи-ка мне, как вы с бабушкой живёте?
Я напряглась:
– Нормально, а что?
– А в материальном плане? С деньгами у вас как?
Знать бы, к чему этот допрос. Я вспомнила тёток из опеки, которые периодически появлялись у нас дома:
– Всё отлично. Нас проверяют, если вы об этом.
Кажется, Ёлка хотела ещё что-то сказать, но передумала. Сняла очки и, оставив их висеть на цепочке, потёрла виски.
– Послушай, Кольцова, мне лишние скандалы не нужны. Конец года, ОГЭ, ЕГЭ на носу, без тебя забот хватает. В общем, давай договоримся. Если ты что-то взяла, прямо сейчас положи на место. Не помнишь, из какой куртки, – отдай мне. Я всё понимаю, наверно, вы с бабушкой живёте небогато, но…
Она реально думает, что я – воровка?!
Я вскочила. Щёки вспыхнули, меня прорвало:
– Да не брала я ничего! Хотите – карманы проверьте. Вот! Вот! Видите, тут только телефон! И сто рублей на столовку, бабка дала. Рюкзак показать?!
Думала, Ёлка откажется, но та, снова водрузив очки на нос, пожала плечами:
– Ну покажи, раз сама предложила.
Я дёрнула молнию, растянула «пасть» рюкзака и сунула Ёлке под нос.
Всё это был полный бред: если я и вытащила деньги, не успела бы сунуть их в рюкзак, а если и успела, чтобы найти их, надо было перетряхивать каждую книжку и тетрадку. Но Ёлка этого делать не стала, только кивнула:
– Ладно, но если кто-то пожалуется на пропажу, придётся начинать разговор заново.
– Да никто не таскает деньги в куртках, их же сто процентов стырят! А если какой-нибудь раздолбай сам их прожрал, а решит свалить на меня, я буду доказывать, что не верблюд?! – снова заорала я.
– Лина! Что за выражения?! Не надо было за куртки хвататься!
– Значит, если куртки уронила, по-любому во всём виновата?! – Голос резко пропал, получилось сипение.
Ёлкин лоб собрался складками, как мягкая резина:
– Что у тебя с голосом?
Я вытащила из рюкзака бутылку воды и долго пила. Навалилась тяжёлая усталость, как будто одежда со всех вешалок разом повисла на плечах.
– Можно я уже в класс пойду?
– Иди, – кивнула Ёлка. – Скажешь, я задержала. Так, стоп, а куртки? Куртки-то повесили?
Я помотала головой.
Она вздохнула и потребовала:
– Пошли!
Одежда так и лежала на полу пёстрым ворохом. Когда я вернула на место последнюю куртку, Ёлка наконец отпустила меня в класс.
«Курицы» ехидно заухмылялись, а Горелов встретил меня долгим насмешливо-презрительным взглядом. Ясно: он в курсе. Я сделала вид, что ничего не замечаю. Но едва села за парту, Платон обернулся:
– Допрыгалась, овца?
Поставив перед собой раскрытый учебник физики, я спряталась за ним, но Горелов резко хлопнул по книжке, и та упала. Он ухмылялся, а тёмно-зелёные глаза были холодными и безжалостными. За что он так со мной?
– Ладно, живи пока. Только не суйся, куда тебя не просят!
Он отвернулся, а я снова поставила учебник и, сложив руки на парте, уткнулась в них подбородком. Хотелось укрыться с головой одеялом и не шевелиться. Слишком много всего навалилось за эти три дня. Раньше я была серой мышкой, до которой никому нет дела, а теперь у меня враги и в классе, и во дворе. И даже новый сосед-инвалид смотрит со злостью. Хотя он-то самый безобидный из всех, и на него вообще можно забить.
Глава 8. Агуша
После шестого урока я заторопилась выйти из класса раньше всех. Не хотелось бы остаться в опустевшем кабинете один на один с Платоном или «курицами», если они захотят меня задержать. Всё, на что я сейчас способна, – разреветься от обиды и бессилия. Едва русичка нас отпустила, я взяла рюкзак в охапку и вылетела за дверь. Меня подхватил устремившийся к раздевалке поток старшеклассников, но громкий оклик заставил притормозить:
– Лина!
Я остановилась прямо посреди коридора, и в спину тут же прилетело несколько тычков.
Бурный поток учеников разделился на два ручья, они, как движущуюся скалу, огибали идущую ко мне Агушу и снова соединялись.
Агуша хмурила взлохмаченные сильнее обычного брови и сурово поджимала накрашенные сиреневым перламутром губы. Я уставилась на неё:
– Ты здесь откуда?
– К завучу вызвали. – Она потеребила пуговицу плаща, который раньше сидел на ней в обтяг, а теперь свободно болтался. – Что у тебя тут случилось?
Блин, опять всё сначала! Я думала, Ёлке не до меня, и она замнёт сегодняшнее происшествие в раздевалке.
Красько с фрейлинами в этот момент промчались мимо нас. Покосились на Агушины допотопные плащ и туфли и презрительно заухмылялись. Следом прошагали Горелов с Мироновым.
Я пожала плечами и изобразила покер-фейс:
– Случайно уронила куртки в раздевалке, а физрук увидел. А дуры из нашего класса ему наплели, что я ворую. – Агушины глазки-щёлки стали круглыми, как пуговицы на её плаще, рот приоткрылся. – Что? Я ничего не брала! Это бред!
– Ну Линка, – выдохнула Агуша и погрозила пальцем, – ну смотри! Если только я узнаю!..
Я фыркнула, развернулась и припустила прочь по коридору.
– Дождись меня! – прогремело вслед. – Лина, слышишь?!
Я сморщилась от этого казённого имени, но ругаться ещё и с бабкой не хотелось.
– Дождусь на улице.
Пока я не спеша спустилась по лестнице, переобулась и натянула джинсовку, мои одноклассники успели разойтись. Хоть в этом повезло.
По обеим сторонам школьного крыльца у нас широкие бортики с углублениями, в которые насыпают землю и высаживают низкорослые цветы. Я села на край этой клумбочки. Из неё пахло подсыхающей землёй и прелой листвой, точь-в-точь, как под нашей ивой весной. Если закрыть глаза и подставить лицо солнечным лучам, можно снова унестись мыслями в те дни, когда всё ещё было хорошо, ну или почти хорошо. Я тогда была мелкой и не очень понимала, почему Серёжка ругается с мамой и уводит меня из дома, когда к ней приходят гости…
Агуша вернулась быстро. Хмуро скомандовала: «Пошли!» и тяжело зашагала к воротам, размахивая сумочкой. Я догнала её и, не сказав ни слова, пошла рядом. Агуша тоже молчала, только пыхтела сердито. Но у школьных ворот её наконец прорвало:
– Ваша Елена Петровна сказала, что ты шаришь по чужим карманам! Она думает, ты воруешь деньги, потому что мы голодаем. Го-ло-да-ем! – Я демонстративно закатила глаза, но Агуша на меня не посмотрела. Свернула из-под арки ворот на тротуар и затопала дальше, рассуждая вслух: – Это получается, я тебя не кормлю? Как только додумались до такого?!
Агуша остановилась, и я едва не впечаталась в её широкую спину. Развернувшись, бабка крепкой ладонью придержала меня за плечо и с головы до ног обшарила придирчивым взглядом.
– Отощала совсем! А они заметили. Говорила ведь тебе: ешь, доча, ешь! – Агуша выпустила меня, покачала головой и простонала нараспев: – Позо-о-ор како-о-ой, голодаем! Ох…
Она пошла дальше, но о позоре бубнила всю дорогу до автобусной остановки. Наконец бабка уехала на свою фабрику, наказав мне идти домой и пообедать как следует. Но я топталась под навесом, бесцельно скользя взглядом по обрывкам разномастных объявлений, которыми были заляпаны стены: «Ремонт компьютеров», «Отдам в дар вещи…», «Потерялась кошка – девочка, рыжая, пушистая, красивая…», « Нужен мастер для ремонта…»
Может, тоже расклеить объявления: «Сломалась девочка. Пятнадцать лет. Некрасивая. Нужен мастер для ремонта…» Эй, ау, кто чинит сломанных горем девочек?
Автобусы высаживали пассажиров и увозили новых. Тень от светофорного столба медленно ползла по проезжей части. Наверное, я торчала на остановке слишком долго, потому что продавщица из газетного киоска поблизости спросила, почему я никуда не еду. Я молча отвернулась: ей какое дело? Не хочу я оставаться в квартире один на один с мыслями о Серёжке!
Продавщица продолжала сверлить меня взглядом. В конце концов мне это надоело, и когда подкатил полупустой автобус, я зашла в него, даже не взглянув на номер маршрута. Повезло: автобус колесил по всей окраине и ехал очень долго, прежде чем добрался до центра города. Здесь у него была конечная, и я вышла.
Я бродила наугад по улицам, пока не оказалась у нового торгового центра. В зимние каникулы мы с Серёжкой и его друзьями попали здесь на Новогоднее представление. Водили с Дедом Морозом хоровод вокруг высоченной ёлки, установленной в огромном холле, и, давясь от смеха, кричали «Ёлочка, гори!» Брат прочитал какой-то детский стишок, а Дед Мороз расщедрился и подарил ему большую шоколадку. Мы разделили её на кусочки и схомячили, когда смотрели кино в кинозале на верхнем этаже.
Я выгребла из кармана школьного пиджака две купюры и горсть мелочи: на утренний сеанс хватит и на маленькую шоколадку останется.
Понятия не имею, какой фильм показывали. Главное, запах велюровой обивки кресел и шоколада, перешёптывание редких зрителей и вся атмосфера были точь в точь, как тогда. Сначала возникло ощущение, что я просто задремала на сеансе, и увидела про Серёжку страшный сон. А потом меня накрыло ясным осознанием действительности, и я давилась слезами в полупустом кинозале, пока какая-то девушка не пробралась ко мне и не предложила помощь. Я помотала головой, и в ответ она просто обняла меня. Впервые в жизни я плакала на плече у незнакомого человека. А девушка, наверное, решила, что я одна из тех дур, которые ревут из-за парней. Она предложила проводить меня домой, но я соврала, что учусь в ближайшей школе, и мне пора на уроки.
До Агушиного возвращения оставалось минут сорок, и я осталась ждать её на скамейке у подъезда. По свежевскопанной клумбе резво скакала стайка воробьёв. Они отнимали друг у друга червяков и звонко галдели. В отличие от людей, веселящиеся пернатые не вызывали раздражения. Я понаблюдала за воробьями и достала смартфон, но зависла: видеть самодовольные физиономии блогеров было так же тошно, как читать всякий мрачняк в пабликах, на которые я подписалась в последние дни. Народ спрашивал, как жить после потери близких. И никто не подсказывал, как. Вернее, писали всякую ерунду: найди хобби, больше общайся, заведи питомца, погуляй, поплачь. Бред…
Да и вообще все эти букеты, котики, демотиваторы и тупые цитаты в ленте вызывали отвращение. Люди загонялись полной ерундой и не обращали внимания на то, что реально важно. Не могу поверить, что ещё недавно и я была такой же дурой.
Я принялась методично отписываться от групп и удалять френдов, которых и без того было немного. Хотела вообще снести профиль, но вовремя остановилась. Удалила все переписки, кроме одной.
Палец сначала завис над ней, потом медленно опустился и коснулся экрана.
Дата последних сообщений – чуть больше месяца назад, а кажется, что прошла целая жизнь.
Сергей Кольцов: как дела систер
Серёжка вечно писал без знаков пунктуации, а я бесилась – трудно, что ли, знак вопроса поставить?
Не Джоли: контрольную завалила(((
Сергей Кольцов: не парься перепишешь
Не Джоли: Агуша меня сожрёт!
Сергей Кольцов: она не узнает
Кольцова Я: НЕНАВИЖУ ХИМИЮ!!!
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом