Родного вуза сохраняя честь
и выбирая разные дороги,
профессии, которых и не счесть,
мы по призванью всё же Педагоги.
Я к вузу подхожу, спокоен нынче шаг,
куда девалась прежняя упругость!
И отзвуки, звенящие в ушах,
ушедших дней напоминают трудность.
Пытаюсь заглянуть за горизонт,
что там, вдали, за смутным окоемом?
Поет амурский ветер-полиглот
на языке родных полей знакомом.
Массивна и прочна, всё та же дверь
меня впускает снова в храм науки,
где весело горланят и теперь
студенты, мои нынешние внуки.
Стези торите, новые друзья,
наследники всех славных поколений.
Мы восемьдесят лет – одна семья,
в чем у меня нет никаких сомнений.
Учитесь, люди, верить и любить,
надежду вашу время не остудит.
Нас новый век помирит и рассудит.
И, значит, альма-матер будет жить!
1959 – 2010 гг.
МОБИЛЬНИК
Яне
Мечтатель техногенных перемен
Смог утолить нахлынувшую жажду
И лично выбрал добровольный плен —
Мобильную недремлющую стражу.
Ведь телефон – тюремный вертухай,
Ворующий раздумье и молчанье,
Поскольку, убегай не убегай,
Он с нами вместе днями и ночами.
Он не звонит, он музыку дарит —
Намек мелодий, содроганье ритма.
Настырно и невнятно говорит,
То заполошно, то порой сердито.
Наш неусыпный стражник Мегафон,
Питающийся голосом сограждан,
Зубовный скрежет и душевный стон
Из уст людских ты вырвал не однажды.
Когда по «зебре» девушка идет,
Переставляя джинсовые ноги,
О чем мобильник на ухо поет,
Лишая зренья посреди дороги?
Не откупиться от него рублем,
Не убежать, не скрыться – бесполезно!
Он с нами поболтает за рулем
Автомобиля, мчащегося в бездну.
Набросит паутину-Интернет
На наши уши и на наши души,
И очень скоро людям даст ответ
На все вопросы.
Господи, как скучно!
II.
СОЛДАТ В ОКОПЕ
Окоп копаю. Может быть, могилу.
В. Субботин
Вязла лопата в грубом суглинке.
Ладони кровавили волдыри.
Из-под ног уходила земля.
Снег взлетал и клубился.
Метель затевала поминки.
На западе таяли осколки зари.
Василий в окопе под свист февраля
И чертыхался, и Богу молился.
Гаубицы рявкали, как голодные псы.
Отвесно падали и взрывались снаряды.
По теории вероятности окоп уязвим,
Но возможность попадания все же ничтожна.
Строчили секунды.
Стучали часы.
Взрывы буравили почву рядом.
Но солдат, невидимым Богом храним,
Родимой землицей сберегался надежно.
А когда в атаку немцы пошли,
Из «шмайсеров»* свинцом поливая,
И в траншеях свирепел рукопашный бой
В защиту отечественных святынь,
Вырос Василий из мерзлой земли
И, фашиста в отверстый окоп увлекая,
Рубанул промеж глаз могучей рукой:
– Вот и могила тебе.
Аминь!
__________________
* «Шмайсер» – немецкий автомат.
МЕТЕЛЬНЫЕ СНЕГА
Пришли снега метельные, большие,
Завесили морозный окоем.
И ты стоишь, красавица Россия,
В пространственном величии своем.
Молчат твои застынувшие реки,
Дрожат твои озябшие леса,
Но в каждом встречном добром человеке
Улыбка не покинула лица.
Своим друзьям ты стелешь путь приветный
И заметаешь с головой врага.
Гудят твои разгонистые ветры!
Метут твои чистейшие снега!
И снеговой завесой над страною
Идут года под колокольный звон.
Вот так же в сорок первом под Москвою
Сама природа встала на заслон.
Метель ждала решительного мига,
Тая свой гнев в слепящей снежной мгле,
И хоронила рыцарей блицкрига,
И бинтовала шрамы на Земле.
ТОРПЕДНАЯ АТАКА
Посвящается двоюродному дяде
Ивану Игнатенко,
мичману торпедного катера,
кавалеру медали Нахимова
Когда, взревев надсадно дизелями,
Торпедный катер вышел на редан*,
Буруня волны, словно ураган,
Ища свой фарт над минными полями,
Тогда ты верил: пан или пропал!
Наперерез немецкому конвою
Ты катер вел недрогнувшей рукою,
Как будто в сечу на коне скакал.
Фанерная скорлупка, смерч на час,
Чей корпус сделан на живую нитку.
Его прошьет не только что зенитка —
Турели пулемета зоркий глаз.
Но, совершив у цели разворот,
Пли! – с двух бортов по вражьему линкору,
Чьи пушки били по тебе упорно
И мазали под возгласы: «Main Gott!».
Секунды…
Миги…
Крохи бытия…
Громада взрыва пополам ломала
Плавучую утробину металла,
Врага в соленых волнах хороня.
Не камикадзе, нет, ты был умён
И жить хотел.
За дымовой завесой
Укрылся, свой маневр исполнив с блеском,
И возвратился цел в дивизион.
На Черном море братских нет могил,
Но каждый раз, домой вернувшись с битвы
По лезвию сразить готовой бритвы,
