Катились с гор поджав хвосты -
те кому нечего терять.
Вокруг галдели крутаны -
стиляги горнолыжных школ
и кувыркались пацаны,
пробив родительский подол.
Он их не думал поднимать,
кто встанет сам, тот и орёл…
в молчанку веселей играть,
обед – уменья соблюдать.
Стихи Пушкина к Мордашову
Звон перерастал в шипящий свист, свист выплёскивался в шум океана, рассыпающегося выбросами лавы. Буро – бордовые пятна выплывая из слепой тьмы, бешено бухали громадными барабанами в глухие бетонные стены. Пережить такую боль было невозможно, что же делать…
Кричать и звать кого-то на помощь? Кто–то же должен помочь, если так невыносимо больно? Неужели некому разделить с ним этот кошмар?
Внезапно в голове, что-то булькнуло и…УФ…УХ ты…О, вот… Я думаю! Странно, боль прошла, но почему я ничего не вижу? Глаза открыты… а… Тьма, темень – тьмущая! Прорезая внутреннее пространство, выплыл свет. Бурое пятно треснуло ослепив неумолимым сиянием, крик боли вырвался из груди, хватая ртом воздух приподнялся на руках.
У меня есть тело, как это понимать – «У меня», «Я»? Имя «Я»? Нет, стоп – Вспомнил, меня зовут Андрей, по-моему я только, что заново родился. Да, это не смешно… Заново, почему здесь так темно и сыро, что это ещё за яма? Глаза стали понемногу адаптироваться к полному мраку.
Твёрдое пространство холодило спину, нужно приподняться. Вдруг неясная серая тень пугающе нависала над ним, возбуждённое сознание рисовало громадного монстра, застывшего перед броском.
Что–то или кто–то внимательно всматривался в курьера. Чудовище росло и вдруг с диким воплем ринулось на Фомина. Острые когти вонзились в щёку, столкнули с твёрдого покрытия на мягкую землю, «нечто» запрыгнув сверху, мёртвой хваткой вцепилось в тело. В ярости Андрей вывернулся, отпрыгнул в сторону, но новая атака неизвестного существа сбила его с ног. Они снова покатились по мягкому полу, нападавшие «нечто» наносило режущие удары.
Выбрав момент, интуитивно увернувшись от очередного выпада, бывший спецназовец наугад нанёс несколько ответных ударов.
Чудовище, взвыв, отпрянуло в сторону, последовал глухой звук падающего тела. Осторожно приблизившись к поверженному страшиле, он попытался на ощупь произвести опознание наподдавшего. Какого же было его удивление, когда оказалось, что на него нападала женщина. Ощупав её груди и бёдра у него не осталось никаких сомнений, чудо – юдо исчезло, всего лишь навсего женщина. Память опрокинутая во тьму не давая никаких шансов понять, где он находится и что, это за амазонка пытавшаяся вырвать его сердце.
Хотя бы какой ни будь источник света. Возможно, что-то бы и прояснилось,если бы можно было всё ощупать. Глаза пуская в мозг, непонятные мыльные пузыри, серые кольца, только путали картину окружающего тёмного пространства. Фомин стал обшаривать громадный постамент, повторяя про себя, как заклинание
– Кто же я такой, зовут Андрей ну и что? Ну и что? Зовут Андрей, ну и что за?
Внезапно его руки прикоснулись к приятному на ощупь цилиндрическому предмету, который тут же вспыхнул северным сиянием. Прибор легким мурлыканьем практически сразу же защекотал слух, напоминая кошку вернувшеюся к хозяину. Фомин глупо улыбнувшись неясным воспоминаниям, взял поющий факел подошёл к девушке, присел рядом и внимательно стал рассматривать вроде бы знакомое лицо.
Посапывая, как ребёнок слегка вздёрнутым носиком, она во сне что-то шептала красиво очерченными губами. Волосы, пушистым ореолом прикрывая брови, путались в ресницах. Андрей склонился над этим чудесным созданием, ещё недавно пребывавшим в образе чудища.
Ему захотелось прикоснуться губами к её закрытым векам, прижать к себе стройное женское тело, обнять и никогда не отпускать. Вспыхнувшие в нём инстинкты, силой возбудили необычайные фантазии. Дотронувшись кончиками пальцев до её щеки, он убрав волосы слегка погладив маленькое ушко, потом приподнял её голову от земли.
В этот момент девушка открыла веки. Вглядываясь в эти излучающие нежность глаза, он начинал осознавать, смешную необыкновенную радость и чистоту, ему показалось, что с подобной близостью до этого момента ему ещё не приходилось встречаться. Их тела наполнила приятная лень, лень – которой не нужно было бороться в яростной схватке желания, наоборот все движения были плавными и медленными. Ощущение того, что всё это происходит с ними впервые, не покидало ни на секунду, обнаженные Адам и Ева исследовали каждую частичку тела друг друга.
Прикосновенья губ тонкой паутинкой сплетало на теле каждого из них ловушку из невероятной страсти. Страсть сплетая тела то раскачивала их в качелях, то подвешивала над землёй в гамаке, потом вдруг разбрасывала в разные стороны на батуте сексуального восторга. Словно дети, играющие в запретные игры, они поедали время и силы отпущенные свыше.
Изолированные от внешнего мира, лишённые груза воспоминаний прожитых лет и каждодневных амбиций под названием « Это необходимо сделать», «Нужно стремиться к успеху» – Всё это было отброшено и вот уже их блаженная близость переросла в любовь. Ярость сливающая тела в единый организм поработила настолько, что объединённое сознание уже давно потерявшее связь с внешним миром не замечало источников раздражения, а было всего лишь на всего подставкой для их восхитительного действа.
Грэйв не понимая эмоциональных команд нового хозяина, искрился испуская молнии и фейерверки, шипел и свистел. Электронный механизм по-видимому на свой лад пытался облагоразумить людей, но, в конце концов, устав или потеряв всякую логическую нить, включив защитный режим от перегрузок и самоуничтожения, стал наигрывать классические мелодии.
"Бесконечность тоже имеет границу, она всегда граничит с новой бесконечностью." С. А. Мордашев
Разум постепенно восстанавливал свои позиции, распластавшись на полу разгорячённые тела тяжело дыша, возвращались к реальности.
Машенькино взорвавшееся страстью тело, искрилось от мельчайших капелек пота под цветомузыку испускаемую Грэйвом. Восторг пережитого наслаждения не давал покоя её женской сущности. Девушка беспричинно смеясь, прижималась к мускулистому телу перебирая тоненькими пальчиками волосы на Андреевой голове и тихо, словно боясь испугать наслаждение нашептывала ему на ухо:
– Смешной, знаешь ты очень смешной, я когда увидела тебя первый раз, ты ещё вышел из этой громадной, чёрной машины, маленький такой смешной, как взъерошенный воробушек. Такой взъерошенный, маленький… и серьёзный, мне тебя так жалко стало, ну вот, сразу надулся… Я же не знала, какой ты на самом деле… герой.
– Они нас найдут, так просто от них никто не уходит. Здесь даже моё геройство не поможет. Я должен разобраться с этими чудесами в чемоданах, это хоть какой то шанс.
– А ещё ты сильный, ловкий, я таких мужиков сто лет не встречала. Все какие то ватные, как бабы или чурбаны неотесанные… Ты тоже конечно не подарок, зато ты мой… Ну какой же ты смешной, мне так с тобой весело, голова словно снежинка, а я как отмороженная, наверное несу всякую ерунду?
– Интересно, какой же там код? Взламывать замки нельзя, боюсь, что всё само уничтожится, или ещё хуже заминировано… Код, код, какой же на них код? Идиот сто раз таскал эти торбы, ну кто бы знал, что так случится?
– Мне даже кажется, что ты мне снился в детстве. Серьёзно ну, что ты так смотришь, не надо… Я боюсь, когда ты вот так смотришь… Сейчас начну кусаться хи, хи, хи… Маленький мой, хорошенький, солнце моё нежное, приляг, давай просто полежим, знаешь так, как два ленивых плюшевых медвежонка. Не сейчас же прямо они нас убьют, я схожу с ума от твоих рук, сильной груди… Ты ею меня просто расплющил, асфальтоукатчик да и только, ну поцелуй меня Андрюшенька…
– Ты кем работаешь – каким то программистом?
– Ха, какой же ты умный, а как ты догадался, неужели моя профессия накладывает, такой отпечаток?
– Господи… Я тебя прошу, успокойся. Когда я тебя раздевал из одежды выпали визитки.
– Ты не поверишь, как давно меня так страстно никто не брал. Был правда один немец, ну ещё и эфиоп… Но это так… мимолётно, ну а ты мой маленький… Превзошёл всех!…
– Ответь, ты когда ни будь работала над программами кодов? Хотя бы знаешь, как к ним подступиться? Пойми, у нас осталось максимум десять, пятнадцать часов. Потом уже не спрячешься не среди немцев, ни тем более среди негро эфиопов, и даже если будешь выдавать себя за Майкла Джексона.
– Хи, хи, хи – как это за Джексона, он же перекрасился, то есть я хотела сказать он обелился. А, поняла… Ты просто прелесть, смешной. Ну не дуйся, у нас есть один приборчик на работе, там всё по серьёзному, но поверь… теперь с моими знаниями, мы можем обойтись и без него, ну иди ко мне Андрик.
Маше было особенно приятно произносить «МЫ» или «МОЙ». Она каждый раз когда повторяла, как заклинание эти местоимения то испытывала сладкую мелкую дрожь, пробегавшую от вздувшихся грудей к животу.
Захватив ногами ногу Андрея, прижавшись к его бедру она нежно целовала его подбородок покрытый легкой щетиной. При всём этом увлекательном действе, она успевая информировать Своего Героя, об Их совместном недалёком будущем:
– Ёжик МОЙ колючий, всё у НАС будет нормально, поверь я знаю Мы выберемся из этого подземелья, мама Нам такой классный банкет закатит, она у меня такая деловая, но добрая – хоть и в мэрии работает.
– Почему ты всё время говоришь о своей матери, у тебя, что нет отца?
– Отец бросил нас, когда я была совсем ещё маленькой, четыре или три года прожил и бросил. Мама тогда в комсомоле работала, возвращалась поздно, ты не представляешь, что такое общественная работа? Ни одно мероприятие нельзя было пропустить, вот какая мощная тогда при коммунистах была идеология.
Сейчас уже не то, сейчас всё за деньги! А, мамины убеждения сначала сделали её третьим секретарём райкома КПСС, ну а после и до Моссовета протолкнули.
Естественно коммунисты, как настоящие товарищи «своих» не бросают, сейчас она в мэрии… тоже неплохо зарабатывает. Мамулечка моя любимая, вся в шоколаде. А отец, ну, что? Отец в чём-то по-своей деревенскости, её заподозрил в измене, приревновал из за частых мероприятий, устроил драку, избил маминого… непосредственного начальника, сына старого большевика.
Оказалось, он несколько раз подвозил мамулю после поздних заседаний на своей служебной «Волге». Вообще, отец был странный, не мог он, как-то приспосабливаться или крутится. Как тогда говорили: «Хочешь жить, умей вертеться» и «Будешь в шоколаде!».
Недавно, месяцев шесть назад он позвонил, встретились, хотя мама была против.
Я поехала, спросила почему, почему он не появлялся раньше?
– Ну и что же он ответил, подожди угадаю, неужели во всём обвинил мамулю?
– Анри не нужно так, не подумай, что мы с мамой, какие то мужененавистники… просто мужчина, для того, что бы его любили, должен быть сильным и успешным.
– Это старая песня о главном. Естественно, «ботаники» из под забора никому не нужны. Естественно легче полюбить принца на белой кобыле, Феррари или Макларэне. Твой отец, он чем занимается?
– Знаешь, здесь становится холодно.
– Наверняка под ВАШ с мамулей шаблон настоящего мужчины, твой отец не подходит. Мой отец тоже не был суперменом или олигархом, ну и что, из-за этого он перестал быть моим отцом?
– Посмотри там, где-то с твоей стороны лежат мои вещи.
– Отец приходил с работы вымученный, как карла в шахте, умывался, сбрасывал с себя строительную робу и не садился ужинать, а первым делом принимался доделывать мою деревянную машину. Точную копию легкового лимузина с откидывающимся верхом. Это было самое прекрасное время, детство. Отец усаживал нас с сестрой на плечи, доносил до голубятни, подсаживал на лестницу, вместе мы взбирались на крышу гонять Дутышей и Турманов.
– Не знаю, о каких «Дутых» голубях ты там помнишь, но «наверняка» твой отец даже деревянных Жигулей не имел, а мой если бы был настоящим мужиком, не плакал бы двадцать лет. Нужно было бороться и с обстоятельствами и с мамой, а не ковыряться всю жизнь в своей беспомощности. Ладно давай вставать, ну не обижайся, сам же говорил времени осталось мало.
– Ночью, украдкой я пробирался во двор, взбирался на голубятню, смотрел на бесконечные мириады звёзд и мечтал. Если бы тогда у меня были такие чудесные крылья, как у этих птиц, вот я рванул бы туда к ним. Представляешь увидеть, что там срывается в этой бездонной пустоте, там обязательно кто-то живёт, я верил они наблюдают за нами и когда нибудь… Они прилетят и всё объяснят, а может быть, даже возьмут с собой.
– Господи, какой же ты… Ну, прям сплошной «кусок» сантиментов, но я должна предупредить, скоро сюда прилетит кое-кто жестокий и злющий и хоть я и не инопланетное существо, но тоже могу объяснить, как отсюда выбраться. Объяснять…или?
– Ты очень «приятный» человечек, для меня это стало ясно в первые же минуты нашей встречи.
