Губы Вульфгара шевельнулись. Сын наклонился, чтобы внять сиплому шепоту.
– Он говорит, что отдаст все свое состояние тому, кто возьмет этого человека живым.
Квикхельм поморщился:
– Проще сказать, чем сделать. Порой этих дьяволов удается побить, но это никогда не бывает легко. Никогда.
В небесах раздался резкий свист. Что-то приближалось.
* * *
– Нагибай! – рявкнул командир катапульты.
Двенадцать вольноотпущенных трэллов, которым были поручены веревки, сложили руки в пирамиду: правая, левая, правая на счет «раз-два-три». В ладони командира упала петля. Заряжающий проворно вскочил, уложил десятифунтовый камень и мигом вернулся за следующим.
– Тяни!
Спины склонились, плечо катапульты согнулось, командир встал на цыпочки.
– Пускай!
Дружное кряхтение. Петля взвилась, и камень, вращаясь, взмыл в небо. В полете его выскобленные бороздки издавали зловещий свист. В тот же миг позади расчета раздался крик командира второй катапульты:
– Нагибай!
Натяжные катапульты казались диковинными зверюгами и поражали цель с наибольшей силой при максимальной дальности. Снаряды взлетали под облака. Чем выше они возносились, тем смертоноснее ударяли. Шеф оставил два расчета из бывших рабов вместе с повозкой, которые разместились на гатях за бруствером Сигварда, тщательно отмерив двести шагов; их снаряды летели на двадцать пять ярдов дальше.
Узкая дорога представляла собой идеальную мишень для катапульт. Они стреляли по прямой, отклоняясь от центра не больше чем на несколько футов в обе стороны. Английские вольноотпущенники прошли нешуточную муштру, благодаря которой действовали слаженно, через равные промежутки времени и очень быстро. Они стреляли по три минуты, затем следовала недолгая передышка.
Убийственные булыжники валились с неба на колонну мерсийцев. Первый врезался в темя неподвижно стоявшему рослому воину и впечатал его череп в плечи. Второе попадание пришлось на машинально выставленный щит, и камень сокрушил руку, отскочил и расплющил грудную клетку. Третий сломал хребет еще одному воину, который повернулся спиной. В мгновение ока на гатях возникла давка, люди пытались убраться подальше от невидимой и непостижимой смерти. Камни продолжали изничтожать колыхавшуюся толпу, из-за несовершенства прицела падая то ближе, то дальше на какие-то ярды, но никогда не минуя саму дорогу. Уцелели лишь те, кто набился в траншею и ближе прочих стоял к викингам.
По истечении трех минут передовые воины узрели позади сплошные хаос и разорение. Те же, которые успели отбежать в тыл, обнаружили, что с расстоянием угроза ослабевала.
Квикхельм, находившийся в первых рядах, взмахнул широким мечом и в бешенстве крикнул Сигварду:
– Выходи! Вылезай из-за своей канавы и сразись как мужчина! Мечом, а не камнями!
Сигвард снова оскалил желтые клыки.
– Иди и побей меня! – откликнулся он на ломаном английском. – Ты же смелый! Много ли нужно таких, как ты, чтобы со мною справиться?
«Мы выиграли еще несколько часов, – подумал он. – Сколько времени понадобится англичанину, чтобы усвоить урок?»
Дождливый и слякотный февральский день заканчивался, и Сигвард рассудил, что враг опомнится довольно скоро. Рвы и катапульты обескуражили англичан. Но постепенно, очень неспешно – и все-таки недостаточно медленно – неприятель оправится и сообразит, как ему надо действовать.
Лучше всего большим числом идти в лобовую атаку, чтобы не дать викингам передышки. Сыпать стрелами и копьями, изматывать. Бросать под ноги хворост, создавать опору. Погнать людей разреженным строем, и пусть будут начеку – так камнеметчикам труднее поразить цель. Других отправить малыми группами через болото – пускай обойдут противника и расколют чахлую оборону. Туда же направить лодки, чтобы отрезать путь к отступлению…
И воины Сигварда начали поглядывать назад. Еще один натиск, и, вопреки всем потерям, англичане прорвутся.
Раб с катапульты потянул ярла за рукав, обратившись на плохом норвежском:
– Мы уходить. Нет камней. Господин Шеф сказал стрелять, пока есть камни, потом уйти. Рубить веревки, бросать машины в болото. Идем же!
Сигвард кивнул и проводил взглядом тщедушную фигурку. Настало время подумать о чести. О свершении его личной судьбы. Он пошел в первую линию обороны, похлопывая воинов по плечу.
– Снимайся, – говорил он каждому. – Седлай коня и уезжай. Гони прямо в Марч, и тебя не поймают.
Когда он дошел до своего кормчего по имени Вестлиди, тот заколебался:
– Ярл, а кто тебе-то приведет коня? Ты должен поторопиться.
– У меня еще осталось дело. Ступай, Вестлиди. Это мой удел, а не твой.
Когда позади зашлепали удалявшиеся шаги, Сигвард вырос перед пятеркой лучших воинов Мерсии. Те настороженно двинулись вперед, готовые ко всему после бойни длиною в день.
– Давайте! – позвал он. – Только я!
Стоявший в середине воин поскользнулся, и Сигвард с удивительным проворством прыгнул вперед, отбил чужой меч, погрузил клинок в бороду, отскочил и перешел к обманным маневрам, подаваясь из стороны в сторону, ускользая от разъяренных англичан, которые ринулись в наступление.
– Идите сюда! – взревел он и снова затянул песнь на смерть Рагнара, сложенную скальдом Ивара Рагнарссона:
Мечи сверкнули. Шесть десятков раз
Да раз еще один отбил я вражий натиск.
Кромсал кольчуги с малых лет я,
Но равного себе не повстречал.
О смерти не скорблю. Меня приветят боги…
Над шумом битвы, где один сражался против армии, возвысился дремучий бас Вульфгара:
– Возьмите его живым! Прижмите щитами! Не убивайте!
«Я должен позволить им это, – подумал Сигвард, кружась и пластая мечом. – Я выиграл мало времени для моего сына. Но можно выкупить ему еще одну ночь. Она покажется мне долгой».
Глава 11
Стоя плечом к плечу, Шеф и Бранд наблюдали за строем шириной в двести воинов, который медленно продвигался к ним через ровный луг. Над шеренгами реяли боевые знамена, личные флаги ярлов и воевод. Там не было Воронова стяга Рагнарссонов, который взвивался лишь по согласию всех четверых братьев. Но в центре на ветру колыхалось длинное полотнище с Кольчатым Гадом – эмблемой самого Ивара Рагнарссона. Шефу казалось, что он даже издали узнает алый плащ и сверкающий серебряный шлем.
– Нынче будет резня, – пробормотал Бранд. – Силы равны. Чья бы ни взяла, он дорого заплатит за победу. Эти, которые в первом ряду, – ребята крепкие. Идут и все понимают. Ивара там нет, а жаль, я надеялся с ним схватиться. Единственный способ избавиться от лишних забот – прикончить главного, а остальные упадут духом.
– Считаешь, им будет легко?
– Вряд ли. Наши ребята видели деньги. А те о них только слышали.
– Но ты все равно думаешь, что мы проиграем?
Бранд успокаивающе потрепал Шефа по плечу:
– Герои никогда так не думают. Но все когда-то проигрывают, а нас меньше.
– Ты не учел моих трэллов.
– Я ни разу не видел, чтобы трэллы победили в бою.
– Жди и смотри.
Шеф отбежал на несколько шагов в тыл, где воины Пути построились под знаменем Молота. Боевой порядок был точно такой, как у Ивара, но шеренг только пять, а резервов – меньше. Шеф поставил в ряд свои колесные крутопульты и стрелометы, прикрыв их всего одним рядом воинов со щитами. Далеко позади стояли камнеметы, натяжные катапульты – все, кроме той пары, которую он выделил Сигварду. Урезанные вдвое расчеты держались за свисавшие веревки.
Сейчас был черед стрелометов. Шеф оперся на алебарду и вскочил на центральную повозку из девяти. Их так и не распрягли. Он глянул вниз, увидел обратившиеся к нему лица катапультных расчетов.
– Разойтись!
Викинги, прикрывавшие стрелков, прянули в стороны. Веревки были натуго закручены; заряжающие держали охапки дротиков и были готовы к бою. Приближавшийся строй служил мишенью, в которую нельзя не попасть. Над лугом разнесся хриплый речитатив армии Рагнарссонов.
– Ver thik! – скандировала она. – Ver thik, her ek kom!
Что означало: «Берегись, я иду!»
Шеф выставил острие алебарды и гаркнул:
– Бей!
Черные молнии пронзили воздух и вторглись в надвигавшиеся шеренги.
Арбалетчики яростно закручивали механизмы, стрелы легли в пазы. Шеф дождался полной перезарядки: последняя рука взлетела, возвещая готовность.
– Бей!
И снова пение тетивы, черные прочерки, вихри. Воинство идущих Путем возбужденно загудело. Что-то происходило и в стане Рагнарссонов. Наступавшие сбились с шага, речевка задохнулась и смолкла. Теперь викинги перешли на рысцу, боясь, что их без рукопашной насадят на вертела, словно кабанчиков. Забег на полмили при полной выкладке всерьез истощит их силы. Стрелки? уже справились с одной задачей.
Но долго стрелять они не могли. Шеф рассчитал, что успеет дать еще пару залпов, прежде чем атакующие достигнут его рядов. Когда машины откатились в последний раз, он приказал расчетам отходить.
Те подхватили вожжи и потащили машины к повозкам, победно крича.
– Заткнитесь! Готовьте камнеметы!
Через считаные секунды недавние трэллы уже заряжали и наводили свои устройства. «Викингам нипочем так не сделать, – подумал Шеф. – Им нужно сперва расписать друг дружке свои подвиги». Он воздел алебарду, и десять булыжников дружно взлетели в воздух.
Машины спешно перезарядили, развернув громоздкие рамы и выровняв батарею. С небес обрушился камнепад, уже не залпами; каждый расчет старался как мог, в зависимости от проворства опускавших и заряжавших.
Строй Рагнарссона пришел в смятение и бросился напролом. Булыжники теперь падали с перелетом, не задевая бежавших. Но Шеф удовлетворенно отметил длинный шлейф расплющенных тел и корчащихся раненых, который вился за войском, будто змеиный след.
Две армии сошлись с ревом и лязгом, мгновенно качнулись назад, а затем вперед, когда натиск Рагнарссона оказался встречен, сдержан и отбит. Через несколько секунд поле боя превратилось в скопление разрозненных поединков. Воины рубили щиты мечами и топорами, пытаясь отвести руку противника; делали выпады снизу, крушили черепа и ребра умбонами.
Жрецы Пути, облаченные в белое, построили своих людей вокруг священного серебряного копья Одина, Повелителя Битв, и затянули утробную песнь.
Шеф нерешительно качнул алебардой. Он выполнил свою задачу. Что же дальше? Броситься в гущу битвы и стать одним из четырех тысяч рубак?
Нет. Машины еще пригодятся. Крича и жестикулируя, он устремился к трэллам. Они не сразу, но поняли, ринулись к стрелометам и затем покатили машины к стоявшим наготове повозкам.
– За мной! Обходим их сбоку! Они сражаются лицом к лицу, а мы зайдем сзади!
Когда влекомые волами повозки со скрипом, мучительно медленно покатились в обход позиций, к Шефу стали поворачиваться лица. Не вздумал ли он удрать? В повозках-то? Кое-кого он узнал – Магнуса, Кольбейна и других гебридцев, толпившихся в резерве. Туда их поставил Бранд, сказавший, что их оружием не размахаешься в такой тесноте.
– Магнус! Дай мне шесть человек охранять повозки.
– Но от резерва ничего не останется!
– Дай, и нам не понадобится резерв.
Алебардщики сомкнулись вокруг повозок, и Шеф повел их путем кружным и дальним в обход сражавшихся армий, сперва миновав своих, а после – воинов Рагнарссона, которые задохнулись от удивления. Но в пылу битвы они не сочли нужным отвлекаться на громоздкие телеги. Наконец караван занял позицию в глубоком тылу, против правого фланга армии Рагнарссона.
– Стойте! Разверните повозки влево. Поставьте колодки. Нет, машины не выгружать! Мы будем стрелять с повозок. Живее! Снимайте дерюги!
Алебардщики выдернули колышки, чехлы скользнули наземь. Готовые к бою катапульты развернулись.
Шеф присмотрелся к панораме. Два строя сосредоточились на участке длиной двести ярдов, не делая попыток перехитрить друг друга. Но Ивар Рагнарссон поставил в свой центр двадцать рядов воинов, и эта толпа упорно проталкивалась вперед, стремясь сломить малочисленного противника голым весом. Над центром развевался стяг Бескостного. Это была удобная мишень – трудно задеть своих.
– Цельтесь в середину. В самого Кольчатого Гада! Начали!
Катапульты подпрыгнули и заскользили по твердым доскам. Трэллы поймали их и загнали обратно; те, кто обслуживал лебедки, стали прилаживать отскочившие рукояти.
Вокруг Гада воцарился хаос. Шеф различил в скоплении расплющенных тел два трупа, нанизанных на длинную пику, как жаворонки на вертел. Еще один человек отчаянно бил рукой, пытаясь вытолкнуть отломившийся наконечник стрелы. К стрелявшим поворачивались лица – и не только.
Шеф увидел щиты: противник понял, что его каким-то образом обошли с тыла, и приготовился во всеоружии принять бой. Кольчатый Гад устоял, знаменосец пребывал под защитой множества тел. Катапульты перезарядили, и Шеф пронзительно закричал:
– Бей!
На этот раз Гад повалился, и из гущи воинов Пути исторгся восторженный рев. Кто-то поймал знамя и дерзко выставил вновь, но кровь залила землю на добрых пять ярдов, и ударный отряд Рагнарссона оскальзывался на почве и собственных мертвецах. Однако люди уже устремились к повозкам.
– Теперь по ним? – крикнул командир расчета, указав на приближавшегося неприятеля.
– Нет! Еще раз по Гаду! Бей!
Очередной град стрел – и знамя опять погрузилось в людскую кашу. Смотреть, восстанет ли оно, или теперь докончит свое дело Бранд, было некогда. Расчеты бешено вращали рычаги, но выстрелить им больше не дадут.
Шеф потянулся латной рукавицей за «Возмездием трэлла» и шлемом, который еще ни разу не надевал для боя.
– Алебардщикам занять повозки! – крикнул он. – Не подпускайте к ним никого! Стрелки, отбивайтесь рычагами и кирками!
– А нам что делать, господин? – За повозками сгрудилось пятьдесят вольноотпущенников со знаком молота на джеркинах. – Бежать?
– Полезайте под повозки. Орудуйте ножами.
Через считаные секунды волна воинов Рагнарссона достигла их, и все смешалось в хаосе свирепых лиц и разящих клинков. Шеф ощутил, что с него свалилось тяжкое бремя. Думать стало не о чем. Не нужно отвечать за других. Битва будет либо выиграна, либо проиграна. Ему осталось размахивать алебардой: делать выпады и отбивать удары, крушить сверху и колоть снизу. Все равно что орудовать молотом в кузне.
