– Я вам очень благодарен, Стивз, – он прижимает пакет к груди. – Сегодня мне необыкновенно повезло – я встретил вас. И мне очень хочется, чтобы вы благополучно выпутались из этой истории, в которую я вас втянул.
– Не думайте об этом, – легкомысленно отмахиваюсь я.
– Прощайте, Стивз Харрис! – он протягивает мне руку. – И будьте осторожны.
– Прощайте, профессор Гаросс! – жму в ответ его твёрдую сильную ладонь и тут же спохватываюсь. – Э, одну минуточку, профессор!
– Да?
– А когда же мы с вами встретимся?
Прежде чем ответить, он на секунду задумывается.
– Давайте завтра. Скажем, в баре «Белонга». Кажется, это на семнадцатой улице. Когда-то мой телохранитель возил меня туда показать, как живёт самая многочисленная прослойка нашего общества. Вы знаете, где это?
– В Силларгерее?
– Тогда вечером. Часов в семь.
– До завтра, профессор!
Жду, когда он скроется за холмами, мысленно желаю ему удачи и возвращаюсь в машину.
8
Профессор оказался прав: меня уже поджидали. При въезде в город сразу замечаю «Икс-космос» и полицейский «Бульдог», стоящих на обочине. При моём приближении люди в машинах зашевелились. Из «Бульдога» вылезают трое полицейских и спешат мне навстречу. Двое из них вооружены автоматами. Третий, лейтенант, взмахивает жезлом, приказывая мне остановиться.
Беру вправо и торможу прямо у квадратной фигуры, облачённой в новенькую офицерскую форму. До меня доносится густой бас, требующий документы. Открываю окно и протягиваю их полицейскому, при этом не свожу глаз с «Икс-космоса». Четверо её пассажиров, облокотившись на отполированный до блеска кузов джипа, с тупым любопытством смотрят в нашу сторону. Понятно. Полиция здесь лишь для видимости законности. Ну что ж, я готов к этому.
Даже для порядка не глянув в мои бумаги, офицер прячет их в боковой карман и внимательно осматривает салон.
– В чём дело, командир? – стараюсь изобразить из себя простака, и, кажется, мне это удаётся.
– Откройте, пожалуйста, багажник. Мы должны осмотреть вашу машину, – басит тот в ответ, пытаясь придать расплывшейся физиономии строгое выражение.
– Какого чёрта! – возмущаюсь я, но не сильно. – С чего это вы решили, что можете вот так запросто остановить меня на дороге и осмотреть мою машину? Покажите ордер.
– Умный, что ли? – толстяк недобро усмехается, а я парирую:
– А что в этом плохого?
– Если ты действительно умный, то тогда открывай быстрее багажник.
– Да что случилось-то? – сдаюсь я и тут же любопытствую. – Кого-то ищете, да?
– Да.
– В багажниках?
– И там тоже, – лейтенант старается быть спокойным, но, похоже, моя тупость его достала, и он не выдерживает и переходит на крик. – В конце концов, вы откройте его или нет?
– Конечно, конечно, офицер! – спешу его успокоить, продолжая изображать себя недалёким и болтливым журналистом. – Раз вы так настаиваете, я открою вам багажник. Но вы должны знать, офицер, что вам повезло, – выхожу из машины и направляюсь к багажнику. – Я – Стивз Харрис, тележурналист из «Би Эрн». Уверен, вы смотрите мою передачу «Честное расследование» по второму каналу. Так что у вас появился реальный шанс попасть на моё телешоу. У него очень высокий рейтинг, и о вас узнает вся страна. Для этого вам всего лишь надо будет ответить на несколько вопросов. Итак, первый вопрос, офицер: кого вы ищете?
– Особо опасного преступника. Маньяка – убийцу.
– Ого! – притворно восклицаю я. – Да вы даже представить себе не можете, как это заинтересует нашего зрителя. Мужественный лейтенант, рискуя жизнью, разыскивает маньяка – убийцу. Да вы сразу станете знаменитым, уверяю вас! Теперь второй вопрос: кто этот маньяк? Вы его знаете?
Я знаю, кого они ищут, и, чтобы скрыть волнение, продолжаю играть роль бестолкового журналиста – трепача.
Вопрос остаётся без ответа. Видно, известность лейтенанту не нужна. Открываю багажник. Там ничего нет, кроме видеоаппаратуры и прочего вспомогательного барахла. Полицейский даже не скрывает разочарования. Гаросса нет, а, значит, денежного поощрения от «Спейсера» он уже не дождётся – это точно. Его помощники, всё время стоявшие наготове, расслабляются; им тут делать нечего. Лейтенант недовольно морщится, затем поворачивается в сторону «кротов» и отрицательно качает головой. Те делают ему какой-то знак, и он снова поворачивается ко мне.
– Вы не ответили на второй вопрос, офицер, – напоминаю я ему, как ни в чём не бывало, словно не видел всех этих его шпионских штучек. – Вы так и не сказали, как зовут маньяка. К тому же, имейте в виду, телезрители обязательно спросят вас, что он натворил.
Тот поначалу теряется, но потом быстро приходит в себя и, слепив из студня серьёзное, даже грозное выражение, спрашивает меня:
– Куда вы его дели?
– Кого? – не понимаю я. – Вы о чём, офицер?
– Я о маньяке. Куда вы его дели?
– Вы что, с ума сошли?! – возмущаюсь, как взаправдишный. – Вы что тут себе позволяете, а? Вы хотите сказать, что я, честный гражданин, имею какие-то дела с маньяком?
Тот недобро косится в сторону «кротов». Отведённая роль в этом спектакле ему самому была не по душе, но он исполняет её как прилежный ученик, и продолжает далее более грубым и бесцеремонным тоном:
– Не пудри мне мозги, сынок. Из Мондакорры сообщили, что ты подобрал там одного старика…
– Чушь собачья! – заявляю решительно. – Я действительно останавливался в Мондакорре, но и что с того? У меня на студии срочная работа и поэтому я не мог, как другие, остаться там и подождать, когда спадёт жара. Я заправился, выпил сока и снова поехал. Надеюсь, за это у нас ещё не привлекают к уголовной ответственности?
– Однако, – уже не так оптимистично бурчит лейтенант, – это сообщил человек, которому мы…
– Плевать я на это хотел!
Резко захлопываю багажник и в тайне радуюсь, что у меня получается лучше, чем у полицейского. Тот явно не справляется со своей ролью, и ребята в чёрном начинают проявлять недовольство. Офицер растерянно молчит, не зная, что сказать, а я добиваю его своей напористостью:
– К тому же, там были парни из «Спейсера». Они видели, как я уезжал из Мондакорры, и смогут подтвердить, что у меня в машине никого не было. Так что ваш осведомитель либо осёл, либо специально вас дезинформировал.
– И всё же, умник… – начинает он без энтузиазма и ту же осекается, уловив шум со стороны «Икс-космоса».
– Подожди минутку, ладно? – бросает он мне и неуклюжей походкой заторопился к внедорожнику.
Он что-то сказал одноглазому блондину, сидевшему на переднем сидении, и затем, выслушав его ответ, красный и потный возвращается ко мне.
– Хорошо, парень, можешь проваливать, – раздражённо сообщает он мне и, вернув документы, вместе с помощниками направляется к «Бульдогу».
– Эй, офицер! – кричу ему в след. – Мне жаль, что вы не стали сегодня знаменитым!
Сажусь за руль и прячу документы в перчаточный ящик. Только собираюсь завести мотор, как в открытое окно просовывается голова одноглазого. Увидев перед собой его отталкивающее лицо, вздрагиваю от неожиданности. «Крота» такая реакция на его появление вполне устроила. А видок, я вам скажу, у него был ещё тот! Лоб, левый глаз и всю щеку пересекал страшный красноватый шрам, делая выражение лица зловещим и пугающим, взгляд единственного глаза леденит душу, а от усмешки тонких мёртвых губ меня охватывает озноб. Банда молодчиков в Аделоне, у которых по капризу Сьюзи мы брали интервью, ничто по сравнению с этим чудовищем. «Крот» долго, молча, разглядывает меня и, наконец, разлепляет губы:
– Так говоришь, в Мондакорре никого не подсаживал, так что ли? И наши ребята тому свидетели, да?
Как только «Бульдог» исчезает, «Икс-космос» вплотную подъезжает ко мне. Из неё вываливаются четверо. Вид у них весёлый. Избить человека для них всего лишь небольшое развлечение.
– А ты ничего не напутал, придурок?
Одноглазый вертит в руках что-то блестящее, похожее на кастет, тон угрожающий, и я спешу ответить:
– Клянусь своим шефом! В Мондакорре я только выпил фруктовый сок и всё. Я даже ни с кем не разговаривал, кроме ремонтников на заправке.
– Ой, ли? – его кривая усмешка не обещает ничего хорошего. – Подумай хорошенько, у тебя есть ещё время. А я дам подсказку. Старичок с таким чёрненьким чемоданчиком.
– Старичок? – я делаю вид, что пытаюсь что-то вспомнить. – Может там и были старики, но мне было не до них, честное слово. Такая жара! У меня пересохло в горле, и я спешил утолить жажду. К тому же, у меня срочная работа на студии, и поэтому я торопился.
Изо всех сил стремлюсь не показать своего страха. Перед глазами всё время стоит профессор, и это придаёт мне силы. Желание помочь ему заставляет меня лгать и изворачиваться. Сейчас, когда наступил самый главный момент, хочу только одного, чтобы моя ложь как можно больше походила на правду.
– Да ну? – одноглазый недоверчиво ухмыляется. – Откуда же тогда у тебя в салоне такая вонь?
Этот неприятный запах оставил профессор. Вернее, его странная одежда. Вначале теряюсь, но ответ нахожу быстро.
– Ах, это, – говорю, улыбаясь, – я настолько к ней привык, что уже и не чувствую её. В Аделоне мы снимали в гетто. Иногда приходилось подвозить кое-кого из их обитателей на съёмки, вот и провонялось. Чего только не пробовал, чтобы избавиться от этого аромата, но ничего не помогло. Умные люди посоветовали поменять обшивку. Как вы думаете, это поможет?
Одноглазый хмыкает, затем берёт у одного из «кротов» газету с огромным портретом по середине и встряхивает её.
– Я ищу одного папашку, – как бы доверительно сообщает он мне.
– Своего, что ли? – пробую шутить.
– Вот этого! – он сует мне в лицо фотографию Гаросса. – Я его очень люблю.
– О! – оживляюсь я. – Этого папашку я тоже люблю! Ещё бы! За него обещают большие денежки!
– Заткнись!
Блондин, не глядя, возвращает газету подручному и снова устремляет на меня свой единственный глаз. По нему вижу, что он мне верит. Значит, я неплохо играю тупицу – журналиста. Но что ему ещё от меня надо?
Сзади слышится шум и визг тормозов. Подъехал ещё один «Икс-космос». Так вот кого он ждал! Подмогу. Хлопают дверцы. И по лицам здоровенных парней, выскакивающих из него наружу, догадываюсь, что меня ожидает.
Выслушав доклад одноглазого, уже знакомый мне по Мондакорре лысый детина с квадратной челюстью резко распахивает мою дверцу, хватает меня за шиворот и сильным рывком вытаскивает из машины.
– Тогда какого чёрта ты удрал оттуда? – в бешенстве шипит он мне в лицо.
Выходит, и он мне верит. Отлично! Лихорадочно соображаю, что ответить.
– Ну! – сверкает он стальными зубами и так встряхивает меня, что на моей рубашке отлетаю все пуговицы.
– Так там началась стрельба, и я решил поскорее смыться, – нашёлся я.
– Кретин!
Сокрушающий удар в лицо отбрасывает меня за обочину. В глазах мгновенно темнеет, а рот быстро наполняется кровью. Пробую подняться, но сил не хватает даже оторваться от земли: нокаутированный мозг был не в состоянии управлять телом. Но тут чувствую, как несколько крепких рук подхватывают меня и ставят на ноги.
– Спасибо, парни, вы так любезны, – благодарю их и тут же от удара в живот переламываюсь пополам.
Воздуха катастрофически не хватает, пытаюсь разбитым ртом сделать вдох, но не успеваю. На меня один за другим посыпались удары…
9
Прихожу в сознание и сразу радуюсь: жив! После уже осматриваюсь. Лежу в сточной канаве, что тянется вдоль обочины по всей автостраде. С трудом поднимаюсь. В голове невыносимый шум, перед глазами всё плывет: и дорога, и проезжающие мимо автомобили, и моя «Джесси», стоящая неподалёку. Тело саднит и ноет. Без острой боли невозможно пошевелиться, словно переломаны все кости. Я не раз слышал о способностях «кротов», теперь вот испытываю это на себе.
Темнеет. Из сумрака то и дело выныривают автомобили, на мгновение ослепляют меня зажжёнными фарами и, с рёвом промчавшись мимо, вновь растворяются в темноте. Недалеко разноцветными огнями искрится Данкара. Жара спала. Прохладный ветерок приятно холодит пылающее и ноющее от боли тело. Подставляю лицо под его освежающий поток и вдруг чувствую влажные прикосновения к нему. Вытираю щеку ладонью и подношу её к носу. Неприятный аммиачный запах защекотал ноздри. Так и есть, начинается туман. Чёрт, как не вовремя! Придётся поспешить, чтобы попасть в машину раньше, чем он сгустится. Иногда эти туманы, благодаря работе местных химзаводов, содержат в себе примеси различных кислот, и, если не принять меры предосторожности, можно запросто приобрести болезненные, долго не заживающие язвы.
Превозмогая боль, выкарабкиваюсь из канавы и спешу к «Джесси».
– Ох! – восклицаю не то от боли, не то от увиденного.
Багажник «Джесси» открыт, и всё его содержимое, разбитое и изрезанное, валяется на обочине. Обе двери с правой стороны распахнуты, предоставляя для обзора вскрытую панель, содранную обшивку и вспоротые сидения. Капот тоже открыт. С тревогой заглядываю под него. Так и есть. Форсажная установка Додди Скэйли раскурочена и навсегда выведена из строя. Сам движок, к счастью не тронут. С чувством страха (а вдруг?) проверяю тайник в днище кузова. Слава богу, и дневник и кассеты на месте! На душе становится легче. Может, эти подонки и неплохие костоломы, но сыскари они никудышные.
Складываю обшивку на заднее сидение и с трудом, при свете фар мелькающих туда-сюда машин, начинаю собирать раскиданные вокруг вещи. Затем, скрипя от боли зубами, усаживаюсь за руль, завожу мотор и очень плавно трогаюсь с места.
Данкара живёт своей обычной, размеренной жизнью. Меня встречает знакомый шум мегаполиса: непонятный грохот, рёв моторов, вой полицейских сирен, доносящиеся откуда-то выстрелы. Всюду бросающаяся в глаза разноцветная иллюминация вывесок и реклам. Огромные электронные часы на здании нефтяного концерна показывают десять часов. Ого! Надо торопиться, иначе я так и заполночь не доберусь до кровати. Но от увеличения скорости начинает пронзительно ныть грудная клетка. Ладно, чёрт с ней, с кроватью. Сбрасываю скорость и еду не спеша.
Прохожих мало, почти не видно. В туман все предпочитают сидеть дома. Если он имеется, конечно. Бездомным в эту пору становится очень туго. Если не успеют найти какое-нибудь укромное местечко, вроде мусорных контейнеров, подвалов и теплотрасс, то их ждёт верная смерть.
Свернув направо, выезжаю на центральную магистраль города Корл-Ходда и вместе с потоком машин проезжаю мимо сделанного из стекла и бетона роскошного небоскреба Хаймонт-билт – резиденции Космического Общества. Миную ещё один квартал и останавливаюсь у Главного корпуса телевизионной компании «Би Эрн».
Охранники, хотя и знают меня, всё же недоверчиво рассматривают моё удостоверение. Фотография на нём абсолютно не совпадала с оригиналом. Не отвечая на их вопросы, прячу жетон в карман штанов и вхожу в вестибюль. В это время здесь всегда тихо. Лишь где-то там наверху, в некоторых студиях идёт сейчас напряжённая работа. На лифте поднимаюсь на двадцатый этаж в свой отдел, запираюсь в монтажной комнате и долго вожусь с кассетами. Все движения приходится делать плавно и медленно, словно в воде, чтобы хоть как-то облегчить свои страдания. Наконец-то всё готово. На часах без четверти час. Пора домой. Сматываю готовую кассету, запираю её в сейф и спешу, если можно так сказать, к выходу.
Еду по Корл-Ходда. Из головы всё не выходит профессор Гаросс. Отчётливо вижу перед собой его постаревшее от невзгод лицо, жидкую, седую прядь, прилипшую к огромному морщинистому лбу, и этот странный нелепый наряд, к которому он прижимает поблескивающим чёрным лаком кейс. Где он сейчас?..
Резкий сигнал и раздражённый крик: «Ты что уснул, идиот?» возвращают меня в реальность. Мимо, почти впритирку проезжает шикарный лимузин «Джигуди». Из него на меня смотрит гневная физиономия водителя. Только сейчас замечаю, что совсем не слежу за дорогой: «Джесси» выехала на встречную полосу. Останавливаюсь, пропускаю несколько автомобилей и возвращаюсь в свой ряд. Но через несколько минут сзади снова раздаются недовольные сигналы. Опять отклонился в сторону. Что это со мной? Прижимаюсь к бордюру и останавливаюсь. Надо немного отдохнуть и собраться с мыслями.
Перед глазами снова встаёт профессор. Прокручиваю в голове встречу с ним с самого начала. Надо признать, что вёл я себя с ним не совсем корректно. «Извините, профессор Гаросс, – говорю я вслух с виноватой улыбкой, как будто он мог меня услышать, – но ваш маскарад… да и ваше поведение. Они могли кого угодно вывести из себя. А я лишь всего-навсего простой смертный с расшатанной вконец психикой. Сами понимаете, бесконечные командировки, дни и ночи без сна и пищи, зануда – шеф, коллеги – завистники»… Моё красноречие прерывают два глухих выстрела. С треском лопается заднее боковое стекло. Вторая пуля, пробив дверку, со свистом впивается в переднее сидение. В одно мгновение срываюсь с места и как сумасшедший несусь по городу, не обращая внимания на адскую боль во всём теле. Успокаиваюсь только тогда, когда добираюсь до старого трёхэтажного дома, где снимаю квартиру. Кто стрелял? «Кроты»? Поняли, что я их провёл? Нет, эти не промахнулись бы. Скорее всего, подростки, заимевшие оружие, решили попробовать на мне свои силы. В последнее время детская преступность приняла угрожающие размеры.
Поднимаюсь на последний этаж. Тело ноет так, будто разрывается изнутри. Это я особенно ощущаю, когда, тщательно заперев засовы и спрятав тетради профессора, не раздеваясь, заваливаюсь на кровать. Умеют же бить, мерзавцы! Пытаюсь расслабиться и заснуть. Тщетно. Слишком много впечатлений на сегодня и слишком сильно болят намятые места. Завожу будильник и проглатываю две таблетки: обезболивающее и снотворное. Уже через несколько минут чувствую наваливающуюся на меня сонливость. «Чёрт бы их всех побрал, – ругаюсь, засыпая, – испортили „Джесси“. Придётся завтра нанимать такси или брать что-нибудь напрокат»…
10
