Здесь царствовал Ману – огромный негр-нубиец с седыми, коротко подстриженными жесткими курчавыми волосами, мясистыми губами, широковатым носом и небольшими, но выразительными и внимательными глазами. На первый взгляд он производил впечатление представителя одного из диких племен, обитающих в горных районах Нубии, хотя впечатление было обманчивым: Ману говорил на нескольких языках, неплохо разбирался в инженерии – фонтаны в саду были его изобретением – собирал лечебные травы и готовил из них настойки и мази с добавлением змеиного яда, и вообще знал поразительно много. Для Набу он был другом, слугой, поваром, садовником, личным врачом и охранником. Спал Ману на циновке у порога спальни Учителя, зорко следил за его режимом и питанием и буквально свирепел, если кто-то осмеливался помешать отдыху Набу. По моим наблюдениям, Верховный Жрец сам немного робел перед своим телохранителем и старался по возможности ему не перечить.
Историю их отношений никто толком не знал. Поговаривали, что во время войны Египта с Нубией у Ману погибла вся семья, а самого его, смертельно раненого, спас и выходил Набу. Правда это или нет – неизвестно.
Глава 8
Откинув тяжелый тростниковый полог, я вошел в сад. Учитель сидел на скамейке в тени невысокого деревца, сплошь усыпанного мелкими цветами от пурпурных и алых до бледно-лиловых и нежно-розовых. Маленького роста, хрупкий, с бледной кожей и глубоко посаженными серыми глазами, Набу казался жителем другой планеты. Но за невыразительной внешностью скрывалась огромная жизненная сила, несгибаемая воля и непостижимая мудрость. Его уважали и побаивались жрецы основных храмов Египта, и даже сам фараон приезжал просить совета в трудные для страны времена. Я собирался, как обычно, опуститься на циновку у ног Учителя, но Набу повел меня в комнату и попросил Ману принести сласти и фрукты. Очевидно, владевшая мной тревога была не напрасной, и разговор предстоял долгий и серьезный.
– Ты прав, – ответил Учитель, при желании легко считывающий чужие мысли. – Наши Великие Посвященные, – начал он, как всегда, без лишнего предисловия, – увидели, что, несмотря на кажущееся благополучие, «солнце» Египта уже сместилось в сторону от точки зенита и медленно, но неумолимо катится к закату. Недалеко то время, когда наша цивилизация навсегда исчезнет с лица Земли. Нельзя допустить, чтобы вместе с ней исчезли и накопленные за тысячелетия сакральные знания, тщательно скрываемые от посторонних и недобрых глаз.
Чем дальше перелистывал Учитель страницы книги будущего, тем менее реальной казалась мне эта задача. Расцвет и гибель великих империй, опустошительные войны и кровавые религиозные бойни, жуткая тьма Средневековья, Возрождение и эпоха Просвещения, революции и… Я почти терял сознание от ужаса и не понимал, кому и зачем понадобятся наши знания. «Почему он все это рассказывает? – недоумевал я. – Трудно поверить, что мне найдется роль в столь грандиозном сценарии».
– Найдется, – отбросил Набу мои сомнения.
– Не забывай, что все услышанное – это и твое будущее тоже. Тебе предстоит жить в нем, так же как ты жил и в эпохах, предшествующих нашему времени. Все, что ты узнал за годы, проведенные в храме, а так-же то, что еще суждено узнать, навсегда сохранится в твоей памяти. Таким образом, мы всегда будем рядом: поможем избежать жизненных ошибок и не повторять уже совершенных, бороться с недостатками и не растерять достоинства, постичь законы добра и зла, научим в любых ситуациях выделить главное и отбросить несущественное. Тебе предстоит испытать все оттенки человеческих отношений от жгучей ненависти и зависти до восхищения, научиться прощать первое и равнодушно относиться к последнему. Вы с Али получили посвящение – отныне одиночество станет неизбежным спутником всех ваших воплощений. Это тяжелая и порой почти невыносимая ноша, – голос Учителя слегка дрогнул, – необходима на пути духовного развития. Хотя Али будет легче.
– Почему?
– У тебя с твоим другом разные психотипы, и дороги вам суждено пройти разные. Али, за небольшим исключением, будет всегда связан с Египтом и вместе с такими же посланниками постарается не допустить, чтобы наши боги окончательно покинули эту землю. Тебе же, с твоим более беспокойным характером и склонностью к переменам, – Учитель улыбнулся, – придется менять не только страны, но и континенты. В свое время тебе напомнят о нас, и ты начнешь вспоминать. От волнения мне стало трудно дышать, и мы вышли в сад. Закатное солнце беспечно перемешивало цвета божественной палитры, создавая на небосводе яркие, необычные сочетания и причудливые образы. Прозрачная тишина, нарушаемая лишь убаюкивающим журчанием воды, дурманящий аромат цветов и освежающая ночная прохлада – все дышало таким миром и покоем, что вскоре тревога и беспокойство исчезли, уступив место чувству, больше похожему на любопытство. Мы вернулись в комнату, где стараниями преданного Ману нас уже ждал ужин. Стол, к моему удивлению, был сервирован на троих, но вопрос повис в воздухе, так как в этот момент в комнату вошел мужчина. В противоположность Набу, не возникало ни малейшего сомнения, что передо мной уроженец Египта: узкое удлиненное лицо, черные с проседью волосы, смуглая кожа и большие темно-карие глаза.
– Ты как всегда точен, Имхотеп, – с радостной улыбкой произнес Учитель.
Я приветствовал гостя, как и полагается, прижав руки к груди в знак уважения.
– А ты, видимо, Хепи. – Вопрос звучал как утверждение и ответа не требовал. – Давай знакомиться. Меня зовут Рахотеп, а Имхотеп – родовое имя, – пояснил незнакомец, увидев мое удивленное лицо.
– Не будем испытывать терпение Ману, – вмешался Набу. – Он наверняка приготовил что-нибудь особенное и ждет не дождется отзыва от высочайшего знатока кулинарии. Всем известно, что Имхотеп старается не отказывать себе в земных радостях и считает чревоугодие, скорее, достоинством, чем недостатком.
Рахотеп весело рассмеялся и с нескрываемым удовольствием направился к столу. Предчувствие неотвратимого и решающего жизненного поворота снова заставило мое сердце биться чаще, лишало аппетита; многочисленные вопросы так и норовили вырваться наружу. Но Учитель не допускал за едой серьезных разговоров, считая, что это мешает пищеварению. Терпение никогда не входило в число моих добродетелей, и вынужденное ожидание причиняло почти физическое неудобство. Гость же ел настолько «вкусно», обстоятельно, смакуя и громко нахваливая каждое блюдо, – Ману наверняка стоял за дверью и прислушивался, – что мой желудок не выдержал и настоятельно потребовал свою порцию. В конце концов, я решил, что поворот в судьбе еще не повод отказывать ему в этой, вполне законной просьбе.
Пока сияющий от похвал и тщетно пытавшийся надеть на себя маску безразличия Ману прибирал в комнате, мы вышли на воздух.
– Завтра на рассвете, мой мальчик, ты покинешь наш храм, покинешь навсегда. С этого момента Имхотеп станет твоим Учителем.
Привычка Верховного Жреца начинать разговор с главного, минуя всяческие вступления, была хорошо известна, но в тот момент и без того натянутые до предела нервы не выдержали, и я… заплакал. Мне было стыдно, очень стыдно, но справиться с собой не получалось. Я не плакал даже двенадцать лет назад, когда меня, пятилетнего, увозили из семьи. «Мужчины не плачут», – убеждал я себя тогда, и лишь нескольким слезинкам удалось стать виновниками моего позора. Но теперь…
«Завтра, на рассвете, навсегда» – слова кружились и вибрировали, их шептали звезды и разносил ветер, ими журчала вода и пахли цветы. Мои мудрые Наставники незаметно исчезли, не проронив ни слова, за что я им был очень благодарен. Постепенно ливневые потоки слез иссякли, оставив на месте черной тучи, овладевшей на время моим сознанием, небольшое серое
облачко. Ополоснув лицо и окончательно успокоив шись, я нерешительно и смущенно вошел в комнату для гостей. Набу и Рахотеп о чем-то увлеченно беседовали, рассматривая лежащие на столе картинки.
– Где ты бродишь, Хепи?
Лицо Учителя осветилось доброй улыбкой, а в глазах зажегся незнакомый лукавый огонек. Мудрый Верховный Жрец сейчас был похож на ребенка, наконец получившего долгожданный подарок.
– Посмотри, какая чудесная работа, – сказал он и, видя, что я все еще сконфужен и растерян, буквально подтолкнул к столу, где, аккуратно выложенные в три ряда, лежали до блеска отполированные дощечки с нарисованными на них картинками.
…Почти год прошел с того дня, когда Учитель взял меня с собой в храм Амона, где у него была назначена важная встреча. Ожидая, я бродил по храму, любовался непревзойденной красотой росписей и совершенством высеченных из камня статуй, заглядывал в каждый доступный непосвященному уголок и неожиданно оказался в длинной галерее, стены которой с обеих сторон были покрыты фресками с загадочными персонажами и символами. Зачарованный, переходил я от картины к картине, и замирал, тщетно пытаясь проникнуть в их тайный смысл. Здесь после длительных поисков и нашел меня обеспокоенный Набу. Всю дорогу домой я расспрашивал Учителя о таинственной галерее, но он предельно серьезно дал понять, что факт моего появления в этом зале есть результат чьей-то непростительной халатности и что виновные будут сурово наказаны, а меня весьма убедительно по просил никогда об этом происшествии не вспоминать. Но вычеркнуть из памяти необычные изображения было выше моих сил; я чертил их на песке, набрасывал тушью на ткани, рисовал на папирусе; они приходили во сне, молча садились вокруг меня, недоступные и манящие, как небесные светила…
И вот теперь передо мной, как ни в чем не бывало, лежали эти запрещенные ранее картинки, а Набу восхищенно их демонстрировал. Жадно рассматривал я так часто воспроизводимые по памяти фигуры и не мог поверить своим глазам. Рахотеп аккуратно собрал дощечки – их было двадцать две – положил в кожаный футляр с выбитой на крышке печатью в виде двух перекрещивающихся треугольников и протянул мне.
– Возьми. Они твои. Эти изображения носят название «Книга Сфинкса» или «Откровения Сфинкса». Картины в символической форме содержат все переданные богами знания – все то, что мы, смертные, способны постичь. До последнего времени, – продолжил объяснение Набу, – «Книгу Сфинкса» можно было увидеть только в галерее, куда ты до сих пор невыясненным, чудесным образом попал год назад, и еще в одном храме. Теперь же, в связи с тем, о чем мы говорили до прихода Имхотепа, решено использовать карты Таро – так их еще называют – как один из способов сохранения и передачи этих знаний будущим поколениям. Мы придадим им вид игральных карт и «выпустим на свободу». Конечно, с течением времени колоды претерпят множество изменений, сохранив, тем не менее, основной смысл и символы. Наступит момент, когда подготовлен ные люди, не без нашей помощи, всерьез задумаются об их истинных значениях.
– А они узнают, что это послание из Египта? – тихо спросил я дрожащим голосом.
– Нет. Отголоски чьих-то воспоминаний, обрывки старинных рукописей, дополненные изрядной порцией фантазий – не те документы, которые обычно принимают на веру. Но это неважно. Главное, чтобы помощь оказалась действенной, и будущие искатели божественных истин смогли распознать ключи, способные открыть запечатанные двери. Хотя… – Учитель с сомнением покачал головой. – Боюсь, что со временем таких искателей, уверенных в существовании подобных дверей, останется ничтожно мало; большинство сочтут их поиски никчемной ерундой и глупым суеверием. Когда-то многие Адепты Атлантиды, предвидя конец своей цивилизации, покинули гибнущий континент, чтобы передать свет знаний и не дать ему погаснуть окончательно. Теперь пришла наша очередь. Сейчас мы делаем только первые шаги в подготовке к великой миссии – вспахиваем почву и собираем семена для будущих всходов. Постепенно ты о многом узнаешь. Завтра на рассвете вы с Рахотепом покинете храм. Место, где будет продолжаться твое обучение, держится в строжайшей тайне – оно неизвестно даже мне. Могущественные, обладающие огромной силой враги пытаются разрушить наши планы и не допустить их осуществления.
– Почему? – не удержался я.
– И на этот вопрос ты тоже получишь ответ в свое время.
«Али должен обязательно увидеть эти необыкновенные карты», – промелькнула мысль и тут же была поймана моим новым Наставником.
– Сожалею, но это невозможно.
Слова, произнесенные спокойно и даже ласково, отозвались внутри жгучей болью.
– Твои уроки, Хепи, – продолжал Имхотеп, – начинаются с этой минуты. Я знаю, ты очень привязан к Али. Именно поэтому вы не увидитесь. Одна из твоих первостепенных задач – стать независимым. Независимым как от людей, так и от материальных ценностей. Чрезмерная привязанность к людям мешает двигаться вперед и часто тормозит наше развитие, а страх потерять достигнутое благосостояние парализует волю окончательно. Человек превращается в живую мумию, свобода которой ограничена пространством ее саркофага.
– Я знаю, мой мальчик, у тебя все получится. Ты сильный.
С этими словами Великий Мудрец, Маг, Верховный Жрец и Учитель Набу в первый и последний раз меня обнял. На прощание…
Глава 9
Я, видимо, задремала, так как очнулась от того, что кто-то осторожно тряс меня за плечи.
– Ариш, просыпайся.
Слова доносились издалека и глухо, как из колодца. – Пора уходить. Уже очень жарко.
Я постепенно выпуталась из сетей забытья, села и окончательно проснулась. Конечно, это была Ксения – моя подруга и незаменимая спутница во всех путешествиях.
– Подожди. Мне приснился удивительный сон. Я тебе сейчас расскажу, чтобы не забыть подробности.
К снам мы относились серьезно, поэтому Ксения сразу села рядом.
– Рассказывай.
А сон был такой… Вскоре подошел Али.
– Послушай, – сказала подруга, – какой потрясающий сон. Похоже, ты тоже там присутствовал.
Али внимательно все выслушал, встал и, не произнеся ни слова, направился в сторону, где когда-то находилась мастерская художников. Немного поколебавшись, мы пошли следом и застали его сидящим на корточках среди пыли и груды камней. В помещении было довольно темно, и Али рассматривал сохранившиеся фрески при свете ручного фонарика. Луч скользил по стенам, выхватывал фрагменты картин и вдруг резко остановился. В ярко-желтом круге мы увидели юношу, сидящего на полу со скрещенными ногами с папирусом на коленях и кисточкой в руках. Его сосредоточенное и отстраненное выражение лица не оставляло сомнений в том, что мастер полностью вовлечен в свою работу. От своих собратьев молодой художник отличался очень темной, почти черной кожей и изумрудно-зелеными глазами…
…Через три дня наш самолет приземлился в Москве.
А еще через три недели, когда мы с Ксюшкой сидели в нашем любимом индийском ресторане и предавались воспоминаниям, к нам подошла девушка-администратор и, извинившись за опоздание, передала небольшой бумажный пакет.
Пять минут назад я была убеждена, что после всего увиденного, услышанного и пережитого удивить нас чем-либо уже практически невозможно. И в очередной раз ошиблась.
– От кого?
– Не знаю. Пришел мужчина, рассказал, как вы выглядите и в какое время придете. Я хотела передать сразу, но немного задержалась.
– А как он выглядел?
– Удивительно, но никак не могу вспомнить. – Девушка в замешательстве провела ладонью по лбу. – Будто ластиком стерли. Но это точно вам, – еще раз повторила она.
Мы развернули пакет. В нем находились фаюмский портрет, завернутый в белую тонкую льняную ткань, и кожаный футляр с выбитой на крышке печатью в виде двух перекрещивающихся треугольников. На внутренней стороне крышки на голубом фоне была изображена Богиня Нут в окружении звезд. Сверху одобрительно смотрела она на крылатого Сфинкса, держащего в лапах великолепно выполненную, напечатанную на плотной мелованной бумаге колоду карт.
Часть 2. Остров
Глава 1
Слон был огромный и абсолютно белый – словно вылепленный из бисквитного фарфора. Вот уже три месяца подряд он приходил ровно два раза в неделю и замирал в пенистой заводи на фоне голубовато-синего неба. Освещенный бледной, зависшей над смутным очертанием холмов, идеально круглой луной, слон пристально смотрел мне в глаза, пытаясь, казалось, сообщить нечто для него крайне важное. В эту ночь, убедившись в том, что выбранный им телепатический способ связи не работает, он решил действовать по-иному. Упрямый исполин кивнул величественной головой, повернулся и медленно двинулся в сторону видневшихся неподалеку джунглей. Расценив действие как галантное приглашение на прогулку, я последовала за ним.
Перед густым зеленым массивом мой странный четвероногий гид остановился, согнул передние, больше смахивающие на античные колонны, ноги, опустил голову и свернул свой длинный гибкий нос в кольцо, вполне пригодное для сидения. К этому моменту я уже лучше понимала Моего Слона (другого имени пока не нашлось) и удобно устроилась на импровизиро ванном троне. Слон, аккуратно придерживая концом хобота за талию, возложил меня на свою широкую, размером с небольшую лоджию, спину и неторопливо поднялся. В реальной жизни я умерла бы от страха, но во сне все происходило чудо как естественно. Смысл маневра стал вскоре понятен: светлый гигант на удивление легко и быстро передвигался в густых зарослях; я же ликовала наверху, крепко держась за складки жесткой кожи, будто за ручку.
Вскоре лес заметно поредел, деревья сменил мелкий кустарник, над головой замерцали звезды. Мы выехали на поляну. Далее путь пролегал вдоль высокой каменной ограды и, наконец, привел к гостеприимно распахнутым воротам. Я едва успела разглядеть деревянный резной дом с забавной крышей, напоминавшей остроконечную шляпу с полями, когда в ослепительно яркой вспышке видение исчезло. Уже просыпаясь, но блуждая еще между сном и явью, услышала: «Ты можешь помочь. Мы ждем на острове».
Два последующих дня меня буквально преследовали умные глаза хозяина джунглей, в которых читались мольба, отчаяние и надежда.
Килтон Стюарт называл сны «нераспечатанными письмами Бога». Присланное же мне письмо не только распечатали, но и прочитали вслух. Кому-то было необходимо, чтобы послание непременно дошло до адресата. Дошло как в прямом, так и в переносном смысле. В тот же день утром я позвонила Ксении. Вот уже больше десяти лет мы вместе «паломничали» по свету, выбирая нетрадиционные маршруты, и пытались по мере сил понять, о чем думают, чем дышат соотечественники нашей маленькой планеты, чего опасаются, во что и в кого верят. Старались, как могли, впитать и вместить в себя всю невероятную эклектику «дома, в котором живем». С каждым новым флажком, приколотым на нашу личную карту странствий, росло и зрело подозрение, что дороги, как и судьбу, выбираем не мы. Дороги сами выбирают нас. Теперь подозрение созрело и выкристаллизовалось в непоколебимую убежденность. Оставалось совсем немного: не ошибиться с направлением. То, что поездка состоится, даже не обсуждалось. Но куда? Наличие слонов, к счастью, сильно сужало поиски. Неизвестное место? Сомнительно. Что-то должно связывать нас с этим островом. Вывод напрашивался сам собой – Шри-Ланка. Но почему просто остров, без названия? Я еще колебалась, но Ксения была настроена решительно и как всегда взяла бразды правления в свои руки.
Буквально через день меня проинформировали, что авиабилеты уже куплены и номер в известном нам отеле в Коломбо забронирован.
– Придется сделать две небольшие пересадки, но нам не привыкать.
Это точно. Все последующие дни до отъезда я засыпала и просыпалась под напряженным взглядом Слона. Похоже, он опасался, что мы передумаем. Но волновался мой загадочный ночной гость напрасно: путешествие, да еще инициированное подобным образом…
Остановить нас могло только нечто экстраорди нарное. «Исключительно смерть», – глупо шутила я, не догадываясь, что дамочка эта подошла довольно близко.
Глава 2
Странности начались уже в Москве: везший нас таксист что-то перепутал и поехал в другой аэропорт. Выправила ситуацию бдительная Ксения, заметив, что мы едем не туда. Несчастный, расстроенный до слез шофер нервно вытирал пот со лба и повторял:
– Ничего не понимаю. Двадцать лет за рулем.
Ни одной жалобы.
Некто, сочувствующий нам – или Слону – наверху, обеспечил «зеленую улицу». Таксист, изо всех сил стараясь реабилитироваться, продемонстрировал и вправду блестящее знание города; и вот мы уже протягивали паспорта симпатичной девушке за стойкой регистрации. И вновь услышали пугающе знакомое:
– Ничего не понимаю. Ваших билетов нет.
– Что значит, нет?! – вспыхнула Ксения. – Мы уже зарегистрированы. Нам только багаж сдать.
И моя предусмотрительная подруга достала заранее распечатанные билеты. Девушка предприняла еще одну неудачную попытку найти наши имена в списке пассажиров и помахала кому-то рукой с просьбой о помощи. Мужчина в форме служащего аэропорта, стоявший в глубине зала, за стойками, подошел и указал ей что-то на мониторе. Улыбка, смешанная с растерян ностью, вернулась на ее милое лицо. И вновь:
– Ничего не понимаю.
Освободившись от багажа и получив свои законные посадочные талоны, мы поспешили к кабинкам паспортного контроля.
– Как же этот мужчина похож на…
– Тебе тоже так показалось? – перебила я Ксению и остановилась. Невысокий рост, смуглая кожа, узкое лицо, полускрытые козырьком форменной фуражки большие карие глаза. Пришла наша очередь произнести слова, угрожающие стать девизом поездки: – Ничего не понимаем.
Глава 3
Два перелета и обе пересадки прошли без осложнений: погода радовала доброжелательным постоянством, природных катаклизмов в виде буранов, ураганов, снегопадов и прочей «нелетной погоды» удалось избежать; самолеты прилетали по расписанию и в положенное время улетали; бортпроводницы приветливо улыбались; паспорта не исчезали из наших сумочек; компьютеры любезно подтверждали подлинность посадочных талонов и больше не пытались демонстрировать увеличивающуюся с каждым годом власть над человеческим бытием. Изрядно потрепанные и усталые после почти суток, проведенных в дороге, мы вышли на финишную прямую: через несколько часов авиалайнер должен был приземлиться в Коломбо. Нас жда ли прекрасный номер в знакомом отеле, вкусный ужин и удобная постель – все, что необходимо для восстановления сил перед… неизвестностью.
Лайнер оказался на удивление камерным – всего два места в ряду – что само по себе было необычно для авиалиний этого региона.
Публика в салоне поразила еще больше: казалось, по недоразумению мы попали на специальный рейс для членов международной конференции, симпозиума, конгресса или расширенной встречи университетской профессуры. Причем планка отбора участников была достаточно высокой.
