В рассветном затишье араб и его друг Билал с первыми лучами солнца направились на вокзал, успеть на ранний рейс до Берлина. Проезжая разоренные улицы, араб беспокоился о предстоящей поездке: вдруг вокзал окажется в таком же состоянии, или пути повреждены. Но опасения его были напрасны. Они сели в удобные кресла и со скоростью гоночного авто направились в столицу Германии.
Сам Швальдер, чей порыв благородства послужил запалом к пороховой бочке повсеместной неприязни, напился и лег спать. В мире, где информация была буквально осязаема и зачастую определяла ход событий, Швальдер ничего не знал!
Проснулся Ганс от тяжелого, болезненного похмелья, все жизненные силы ушли из организма вместе с жидкостью. Жуткая головная боль – единственная причина, по которой Швальдер попытался открыть глаза. И пусть глаза открыть не удалось, добраться до холодильника было необходимо. Спасительный оазис холода и, возможно, пива, был так близок, но как труден путь до него.
Ганс практически на ощупь направился к спасению на кухне. Врезаясь в каждое препятствие на своем пути, он отважно продолжал идти к заветной цели. И, наконец, вот она, ручка на двери холодильника, открыв который он ощутил прилив холодной бодрости. Прохлада позволила на мгновение приоткрыть глаза и увидеть содержимое. Пива, конечно, не было, да и как ему быть: окажись оно в нужном месте в нужное время, это был бы мир сказок и сбывшихся желаний, а не наше убогое бытие. Обессиленный Швальдер с отчаяньем рухнул на стул, теперь ему предстоял поход в магазин, расположенный напротив его дома.
В дверь постучали. Это сильно усложняло ситуацию по двум причинам: во-первых, Швальдер категорически не желал никого видеть, а во-вторых, он категорически не понимал, где взять сил и добраться до двери. Стучали все настойчивее, было понятно, что придется открыть или позорно притворится отсутствующим. Позора за последнюю неделю было достаточно, и Ганс, преодолевая самого себя, побрел по направлению к двери.
Как только он открыл замок, перед хозяином предстали два огромных кавказца. Длинные бороды придавали гостям особенно грозный вид. Швальдер получив удар ногой в грудь, залетел в комнату. Лежа на полу, он отчетливо осознал, что никакого сопротивления оказать не может, не может даже кричать.
Вдруг в коридоре за дверью раздались выстрелы, крики и грязные ругательства. Ганс узнал знакомый голос – на пороге возник Убэ и двое его спутников, что вчера столь любезно оставили ему пиво.
– С добрым утром, солдат! Извини, что без приглашения, но мы тут проходили мимо и решили: а почему бы нам не навестить старого друга. Надеюсь, ты не против?
– Твою мать, не думал, что буду рад тебя видеть, – прохрипел Ганс. – Но все-таки спасибо за помощь, эти уроды прикончили бы меня в собственном доме. Позорная и нелепая смерть – быть убитым с похмелья, – благодарил Швальдер, еле шевеля языком, прилипающим к небу.
– Не бойся, солдат, сегодня ты не умрешь ни от рук этих уродов, ни от похмелья, – ухмыльнулся Убэ.
– А что вы будете делать с трупами? – спросил хозяин квартиры, поднимаясь с пола.
– Нет никаких трупов, мы не идиоты, стреляли из травматических пистолетов, – успокоил его Убэ.
Ганс прилип к стулу, с которого ему так не хотелось вставать, и почувствовал стремление к жизни. Единственное, чего ему недоставало для полноценного бытия, это избавиться от похмелья.
– Нам с тобой стоит прогуляться, уверен, тебе станет легче, – сказал Убэ.
Швальдер не стал капризничать и согласился на поход, но только после душа. Улица встретила угрюмой разрухой, оставшейся от ночных беспорядков. Все вокруг казалось чужим, неестественным, словно они попали в параллельный мир.
– Что произошло? Снова забастовка, или ваши друзья вышли на митинг? – спросил озадаченный Ганс.
– Да, брат, ты действительно умеешь пить! – расхохотался один из спутников Убэ. – Как-нибудь проверим, кто больше может выпить пива. Кстати, я Ролло, а это Медведь.
Оба оказались вполне сносными собеседниками и довольно неглупыми ребятами, хотя и со специфическими взглядами на жизнь. Они разговорились, и интересный спор замаскировал прогулку среди сожженных машин и разбитых витрин под увлекательную беседу на воздухе.
– Мы почти пришли, – напомнил о себе молчавший Убэ. – Давай только зайдем в магазин подарков: невежливо ходить в гости с пустыми руками!
В магазине напротив они купили плюшевого мишку розового цвета. Швальдеру показалось это забавным: здоровенные мужики, только что участвовавшие в перестрелке, покупают мягкую игрушку.
Они свернули на тихую уютную улочку; ухоженные дома и привычная чистота резко контрастировали с общим видом города. Здесь волнений точно не проходило, все было так, как должно быть – аккуратно и со вкусом.
Убэ остановился возле одного из таких домов и, повернувшись к Гансу, протянул ему игрушку:
– Я хочу, чтобы ты подарил его.
Швальдер заподозрил подвох, но аргументов для отказа не было, и пришлось согласиться.
Двери открыла молодая женщина, ее лицо выражало невыносимую скорбь, с которой она отчаянно боролась.
– Здравствуй, Ингрет, – улыбнулся Убэ.
– Здравствуй, Убэ. Привет, ребята, – попыталась изобразить радушие хозяйка, – заходите, я угощу вас чаем.
– Нет, мы зашли только поздороваться, – учтиво отказался Убэ. – Вот это тебе.
Гость протянул женщине незапечатанный конверт, без надписей и марок.
– Спасибо, ребята, эти деньги очень помогут нам. Большое спасибо, – взволнованная Ингрет едва сдержала слезы.
– Мама! – послышался детский крик из глубины дома. К двери подбежала девочка лет пяти и, увидев гостей, робко спряталась за хозяйку дома, обхватив ее ногу.
– Здравствуй, Кети, – со всей доступной ему нежностью поздоровался Убэ, – ты помнишь нас?
– Да, вы друзья папы, – смущенно ответила Кети.
– У нас для тебя подарок, – Убэ говорил таким тоном, словно пытался успокоить малышку.
Обескураженный увиденным, Швальдер молча протянул девочке розового медведя. После Убэ попрощался за всех и, пообещав не забывать, развернулся и пошел прочь от дома. Его движения красноречивей любых слов говорили о необходимости следовать за ним.
От этого визита у Ганса Швальдера остались смешанные чувства, казалось, Убэ пытался за что-то извиниться.
– Ее муж был нашим братом, он погиб вместе с сыном во время теракта, – с нескрываемым гневом говорил Убэ. – В их семье не осталось мужчин. Теперь ты понимаешь солдат, за что мы воюем?
– Я даже не знаю, что сказать. Думаю, мои соболезнования сейчас неуместны, – смущенно пробурчал Швальдер.
Его насмешливое, с легкой ноткой презрения, отношение к этим громилам слиняло за несколько минут. Взамен осталось опустошенное чувство стыда из-за неспособности помочь Кети и ее маме. Снова в памяти возник тот мальчик, прятавшийся среди мусорных баков. А именно он, Ганс Швальдер, тогда на площади позволил террористу высадить весь магазин.
Первое, что пришло в голову, – напиться, тем более похмелье все еще мучило его. Но вот перед глазами снова это милое ангельское личико Кети. Кто будет защищать ее, если единственное, на что способен немец, – это сбежать в бар и спрятать совесть на дне бутылки. Ганс твердо решил: этому не бывать! Не будет больше пьянства, и больше не будет бегства от самого себя. Ему нечего стыдиться и некого бояться у себя на родине.
– Что будешь делать, солдат? – ворвался в размышления Убэ.
– Не знаю, надо привести себя в порядок, выспаться, – уныло планировал дальнейший день Ганс.
– Солдат, теперь ты с нами; хочешь ты этого или нет, но теперь ты один из нас! – глядя в глаза Ганса, заявил Убэ. – Домой тебе нельзя: после того, как твои сослуживцы любезно выложили в интернет твой адрес и послужной список, там не безопасно, – продолжал Убэ. – Мы спрячем тебя в надежном месте, пока не разберемся, что делать дальше, и не возражай: других вариантов у тебя нет, – отверг все возможные отговорки Убэ.
Тем временем на вокзал прибыли араб и Билал, пересели в такси и направились в центр Берлина. Там, в неприметном кафе, их ожидал почтенный старик с огненно-рыжей бородой и четками в правой руке. Старик был имамом местной мечети и уважаемым специалистом в крайне специфической области. Он был способен из любого дегенерата сделать убежденного мусульманина в течение полугода.
– Ас-саляму алейкум! – приветствовал старик своих гостей. – Ты Зульфикар? – спросил он у араба.
– Ва алейкум ас-салям! Все верно, а это Билал, – указал араб на своего друга, – нам сказали, вы поможете найти того, кто нам нужен.
– Да, вам сказали правду, я помогу вам. Как мне отказать тому, кто, отказавшись от имени, данного ему отцом при рождении, посвятил себя всевышнему, назвавшись «мечем ислама»! – старик говорил негромко, проникновенно, внушая доверие и уважение. – Тот, кого вы ищите, скоро будет здесь, я уже послал за ним двоих наших братьев, – заверил имам, подняв ладонь в сторону собеседника. – А пока выпейте чаю.
И не успели они допить зеленый чай, как обещание имама сбылось – в кафе вошли трое: двое мужчин средних лет и юноша, что был избит полицейским Швальдером.
– Ас-саляму алейкум, Ибрагим! Подойди ко мне, – как добрый дедушка, зовущий внука за подарком, обратился к юноше имам.
Ибрагим сиял от самодовольства: старик лично хочет с ним встретиться. Теперь его жизнь изменится, и уже не будет прежнего подростка, ничем не примечательного, обычного, каких тысячи. Теперь он общается с важными людьми и будет делать большие дела! Имам не позовет просто так, а значит, его выбрали, он особенный!
– Ва алейкум ас-салям! – ответил Ибрагим.
– Присядь, мальчик, позволь мне угостить тебя, – приветливо пригласил его имам.
– Спасибо, дедушка Хайрула, для меня честь принять ваше приглашение, – отозвался юноша, усаживаясь на стул.
Имам распорядился принести чаю и фиников гостю и завел с ним душевную беседу о правильной жизни и о том, как стать настоящим мужчиной. Хотя разговор длился пять минут, по его завершении Ибрагим был убежден, что имам в нем что-то разглядел. Да и вообще, он был словно родным и понимал его, как никто другой.
– Ибрагим, мои гости хотят поговорить с тобой, ты можешь быть с ними так же откровенен, как и со мной, – убедил Ибрагима старик.
– Вы можете поговорить с ним в соседней комнате, – обратился к Зульфикару Хайрула и указал рукой на дверь, ведущую в укромное помещение, – там вам никто не помешает.
Билал и Ибрагим встали из-за стола и без лишних промедлений направились в комнату.
Зульфикар, пользуясь относительным уединением, шепотом спросил имама:
– Нам сказали, ему нужно дать лекарство.
– Я уже дал, – ответил имам, указав пальцем на пустую чашку.
Зульфикар поспешил в комнату, где уже расположились Ибрагим и Билал. Обстановка в помещении была более чем аскетичной: ровно три стула, и все.
Ибрагим почувствовал нарастающий восторг, с каждой секундой ему было все лучше. При этом он не терял ясность ума и отчетливо понимал, где находится и кто рядом с ним. Но это чувство, словно абсолютное счастье, завладело юношей. Ему вдруг захотелось все рассказать этим прекрасным ребятам.
– Ибрагим, брат, нам важно, чтобы ты понял нас правильно, а главное, говорил только правду, мы твои братья по вере, – медленно и спокойно обратился к юноше Зульфикар.
– Да, брат, я все расскажу, спрашивай, что хочешь, я все расскажу! – возбужденно защебетал Ибрагим.
Он начал сумбурное повествование о своих друзьях и девушке, которая ему нравится. Поток слов, не содержащий никакого смысла, обильно полился из его рта, ему просто очень хотелось рассказать обо всем.
– Постой, Ибрагим, нам не нужно знать все подряд, – прервал его Зульфикар, обращаясь к нему словно к маленькому ребенку.
– Что ты хочешь узнать, спрашивай брат, про жизнь, про что угодно, я все скажу! – радостно воскликнул Ибрагим.
– Это хорошо, я верю тебе, – подхватил вдохновенный порыв Зульфикар, – нам нужно знать, что было на видео, которое ты выложил в интернет, на той части, которую ты удалил. Ты выложил не все видео, что было до того, как на тебя напали?
– А, брат, там было самое интересное, там была бомба! – Ибрагим буквально подпрыгивал на стуле от радости. – Мы хотели отыметь немецкую шлюху, нормальная женщина не ходит ночью по улице одна. А эта шлюха шла, ничего не стесняясь! – не унимался Ибрагим. – Вот мы и решили ее отыметь, она за этим вышла, хотела найти нормального мужика, понимаешь, брат! А разве мусульманка может себя так вести, разве женщина может выйти на улицу без мужчины, тем более ночью?! – Ибрагим почувствовал прилив религиозного рвения.
Он уже собирался разразиться тирадой относительно непозволительного поведения европейцев вообще и немцев в частности, но снова вмешался Зульфикар:
– Почему этот неверный напал на тебя?
– Эта собака хотела заступиться за шлюху, мы сами могли его уничтожить, я мог его уничтожить один, – Ибрагим подумал, что он теряет доверие новых братьев. Ему показалось необходимым рассказать, как было на самом деле, и что он может за себя постоять. Это была случайность, и если бы он хотел, то легко победил бы.
Дальше слушать его не стали; все, что нужно, Ибрагим уже сказал, а тратить время на оправдания этого ничтожества им было противно.
– Мы поняли тебя, брат, ты очень помог нам, – с серьезным выражением лица заявил Зульфикар, положив руку на плечо юноши.
– Прости, но нам нужно спешить, – продолжал успокаивать он впечатлительного Ибрагима, – ты посиди пока здесь, мы сейчас решим, что делать дальше.
Билал вышел из комнаты первым, его переполняло отвращение к этому существу. За ним вышел Зульфикар. Направившись к выходу из кафе, он набрал номер в телефоне с расчетом на то, что ответят, когда он уже будет на улице.
– Алло, мы все узнали, он действительно удалил часть видео, –отчитался о проделанной работе Зульфикар. – Я думаю, теперь у нас есть ковер на продажу, – сказал он собеседнику.
– Какого цвета? – спросил голос на другом конце.
– Белого, – ответил Зульфикар.
– Ты говоришь о том, кого спрашивал? – поинтересовался голос.
– Да! – с удовольствием отозвался Зульфикар.
– С чего ты взял, что это так?
– Он захочет искупить вину за то, что натворил. Мы все сняли на телефон, я сейчас скину видео, – с чувством выполненного долга утверждал Зульфикар.
– Хорошо, оставьте его у имама, с ним свяжутся, – в голосе на другом конце слышалось явное одобрение.
Зульфикар заглянул в кафе, приоткрыв двери, и кивком головы дал понять Билалу, что они уходят.
– Спасибо, вы нам очень помогли, пусть пока он останется здесь, – обратился он к имаму. – Вам позвонят и расскажут остальное.
Глава 7
Направляясь на работу на заднем сиденье дорогого служебного авто, Мартин Вайсблюм созерцал увечья, нанесенные городу ночью. Его как бургомистра ждал не легкий день и, судя по увиденному, много работы. Неожиданно для самого себя Вайсблюм с удовольствием осознал, что министр Рюгер оказался прав во всем.
Однако, вопреки обстоятельствам, он был вдохновлен предстоящим испытанием коммунальных служб и его собственным. Сейчас он, Мартин Вайсблюм, – единственный, кто может стать посредником в разговоре между двумя враждующими сторонами. Единственный, кто может воплотить в жизнь фантазии министра о профилактических мерах, необходимость которых не подлежала сомнению.
У Мартина был план, который позволит ему выйти победителем и поставить на место высокомерного Рюгера. Он принял решение сразу, как проснулся, сегодня его день, сегодня он поднимется на ступень выше.
В приемной его уже ждал грузный мужчина за пятьдесят, турок по имени Зариф. Тот самый предприниматель, что являлся инструментом влияния на ближневосточные диаспоры. Густые брови Зарифа смотрелись особенно массивно на фоне лысины, лишь слегка окаймленной венцом из жиденьких волос. Светло-синий с отливом костюм «тройка» и коричневые туфли создавали кичливый антураж цыганского барона. Внешний вид гостя свидетельствовал о том, что строгий стиль в одежде был скорее деловой необходимостью, а не наличием вкуса.
Зариф позвонил бургомистру в пять утра, прервав и без того беспокойный сон. Назойливость, с которой он настаивал на встрече, убедила Мартина в том, что турок в нем нуждается.
Бургомистр стремительно ворвался в приемную. Подчеркнуто деловито, почти презрительно махнул рукой ожидавшему его Зарифу, приглашая последнего в кабинет. Подобные манипуляции, по мнению Вайсблюма, определят ход и дистанцию предстоящей беседы. Важно сразу озадачить гостя громадной занятостью, что не требовало подтверждений: достаточно выглянуть на улицу. Само по себе это должно исключить различные глупости наподобие просьбы срочно помочь или требований принять меры.
– Здравствуйте, господин бургомистр! – приветствовал Вайсблюма Зариф.
– Доброе утро, – подчеркнуто сухо буркнул тот в ответ.
– Насколько я понимаю, у вас ко мне срочное дело? – казенным тоном матерого бюрократа спросил Мартин.
– Вы совершенно правильно меня понимаете, господин бургомистр, – дерзко парировал Зариф.
– Я думаю, будет не лишним напомнить – это наше общее дело! – ошарашил напором Вайсблюма турок, – бургомистр обязан беспокоиться о благополучии города!
