А пока… Пока мы наслаждались тем, что можем быть рядом.
Вот сейчас приедем ко мне… Кстати, сестра сегодня вечером собиралась идти в гости вместе с дочкой и обещала вернуться попозже. Предстоял чудесный вечер наедине. Мы купим хорошего вина, что-нибудь закусить и отметим… что? Окончание сессии? Экзамены позади, это можно было бы и отметить. Но впереди – расставание. Послезавтра он уезжает, поэтому завтрашний вечер проведет с родителями. Значит, сегодняшний вечер будет прощальным.
Мы устроились на диване, я сервировала журнальный столик. Андрей налил в бокалы вино.
– Андрюш, а ты помнишь, когда мы впервые с тобой увиделись?
– Конечно. На экзамене по специальности. Ты шла навстречу по коридору. Я сразу обратил на тебя внимание.
– Почему?
– Ну… ты была самая красивая!
– Для тебя что, внешняя красота важнее всего?
– Да нет, конечно. Но я тебя заметил именно поэтому. Ну, а потом узнал, что ты еще и умница. Хотя бы потому, что тоже поступила. А конкурс-то был немаленький.
– Да, конкурс был…
– Ну что, за успешную сдачу первой сессии? – улыбнулся Андрей и поднял бокал. А на меня накатило.
– За разлуку, – я едва сдерживала слезы.
– Ну что ты, милая! Вот смотри, у меня в ноябре будет несколько индивидуальных занятий, я приеду дня на три-четыре. Мы обязательно увидимся!
– А потом ты снова уедешь.
– После Нового года, зимой, у меня будут еще занятия.
– А Новый год? Может быть, приедешь к родителям?..
– Не получится. Но я тебе обещаю – следующий Новый год мы будем встречать вместе.
…Мы лежали, обнявшись, на разложенном диване. Его борода пахла модным в то время одеколоном «Саша» – я обожала этот запах! И – то загоралась от любви и задыхалась от счастья, что Андрей рядом со мной, то испытывала невыносимую душевную боль от предстоящего расставания… Эта гремучая смесь обостряла чувства, мы любили друг друга, как в последний раз! Андрей в любви был неутомим. Старенький диван не выдержал накала страстей, и у него подломилась одна ножка. Я подложила стопку книг.
Сестра потом долго веселилась по этому поводу.
– Да ладно, – успокаивала она меня, – диван старый, все равно пора его заменить.
* * *
Как я дожила до нашей встречи в ноябре, знает только Бог да моя сестрёнка – моя лучшая подруга.
После сессии и, соответственно, расставания с Андреем, хоть и временного, я впала в глубокую депрессию.
Андрей там, в Твери, со своей женой. Уезжая, он даже и не подумал наврать мне, что они давно с ней чужие и живут вместе только из-за ребенка – как обычно врут мужчины своим любовницам. Нет, он был честен. Но уверял, что любит только меня, а с женой просто… ну, как бы выполняет супружеский долг, безо всяких чувств.
Мне от этого было не легче. Я впадала в отчаяние, когда представляла его за выполнением «супружеского долга»!
У меня абсолютно пропал аппетит. Раньше я за собой такого никогда не замечала. Просто не хотелось ничего есть, совсем. Мама уговаривала меня хоть что-то позавтракать, и я делала вид, что ела, опасаясь ее напугать. Обедала на работе, там, понятно, никто за мной особенно не наблюдал. А я могла только пожевать сухой черный хлеб и запить чаем. Когда приезжала к сестре, она специально для меня сушила сухарики, ими я и была сыта. Люда пыталась «подлечить» меня настойкой на зверобое, которую делала сама, – бесполезно. Да и не люблю я крепкие напитки.
– Ах ты, бедная моя трубадурочка, посмотри, как исхудала фигурочка! – цитировала сестра песенку из известного мультфильма, жалостливо глядя на меня. Но ничем не могла помочь. А я действительно похудела…
Конечно, мы переписывались. Тогда еще не было компьютеров и электронной почты. Мы писали друг другу обычные бумажные письма. Он – на мой домашний адрес, а я… я отправляла свои послания в Тверь «до востребования», Андрей получал их непосредственно в почтовом отделении. Хотя свой домашний адрес от меня почему-то не скрывал.
Но зачем же все-таки дал свой адрес?.. Только спустя годы, в свете последующих событий, я могу предположить: наверное, он допускал, что я все-таки воспользуюсь возможностью дать знать его жене о нашей связи. И тогда ему не придется начинать неприятный разговор, все покатится само собой… Хотел избежать тяжких объяснений, хотя бы частично переложить это на меня? Может быть… Но тогда я об этом не задумывалась.
Андрей был для меня абсолютным идеалом. А чтобы я поверила в серьезность его намерений, однажды он даже пригласил меня в гости – к родителям. Но об этом позже.
Я считала дни до нашей встречи в ноябре. Наконец он сообщил конкретную дату, когда приедет. Мы созвонились и условились, в котором часу встретимся на вокзале, чтобы поехать в мой подмосковный город. Я договорилась с тётушкой, у которой была свободная квартира (сама она жила в Москве у мужа), что она даст нам приют на пару дней. Показывать Андрея маме и сыну я была все-таки не готова. Не помню уже, почему мы тогда не остановились у сестры. А может быть, мне просто хотелось, чтобы он побывал в моем городе – и на улицах, родных для меня с детства, остались его следы…
И настал этот день. Я прибыла на вокзал заранее – вдруг Андрей приедет пораньше? Для меня, всегда и везде опаздывавшей, это было подвигом. Стоя на перроне, я напряженно вглядывалась в толпу, выходящую из подземного перехода. Мне и верилось, и не верилось, что вот сейчас я увижу Его! Наверху, под крышей вокзала, большие часы отсчитывали минуты до нашей встречи.
Ноябрь – это уже почти зима, было довольно холодно, подморозило. Но я не чувствовала холода – меня грела мысль о скорой встрече с любимым. Так прошли первые полчаса. Но я пока не волновалась. Мало ли что могло случиться, когда человек едет издалека. Тут трудно точно рассчитать время.
Я заранее оправдывала его за опоздание и решила, что дождусь, несмотря ни на что.
На часах неустанно бегала секундная стрелка, секунды складывались в минуты… Вот прошло еще пятнадцать минут… и еще полчаса… Одна за другой уходили электрички, на которых мы могли бы уехать. Билеты я уже купила. Переступая с ноги на ногу, я представляла, как он сейчас выйдет из перехода, и я окажусь в его объятьях!..
Начали мерзнуть руки. Я будто застыла в ожидании… Меня обтекала со всех сторон вокзальная суета, а я ничего вокруг не замечала – взгляд был прикован к переходу. И не заметила, как прошло уже больше часа от назначенного времени. Периодически звучали сообщения об отправлении очередной электрички. Нет, он не может не приехать! Нет! Я не уйду. Дождусь.
Конечно, будь тогда мобильные телефоны, всё было бы проще. Но их еще не было. Стояли только стационарные, в квартирах и офисах, да телефоны-автоматы на улицах.
Я продрогла настолько, что не чувствовала ни рук, ни ног. Просто стояла на месте, потому что двигаться уже не могла – казалось, я вся заледенела. Полтора часа я стою на перроне. И не ухожу. Чего я жду? Андрей уже не приедет. Это ясно. Но я упрямо продолжала стоять.
И почти не заметила, когда около меня кто-то остановился. Подняла голову. Он. Взял меня за руки.
Я не в состоянии была вымолвить ни слова, всё происходило как во сне.
– Ты меня дождалась! Я уже думал, что не дождешься! Поезд опоздал, а потом мне нужно было еще заехать к родителям…
Он еще что-то говорил, а я почти ничего не понимала. Как будто мое сознание тоже заледенело. Мы двинулись в сторону электрички, зашли в теплый вагон. Сели. Он взял мои руки и стал отогревать их своим дыханием.
Наконец я смогла разлепить губы:
– Не знаю, почему я не ушла…
Он нежно обнял меня, прижал к себе – такому теплому и родному. Я стала понемногу согреваться. Всю дорогу мы сидели, обнявшись, он что-то тихо говорил мне, а я положила голову ему на плечо и ни о чем не думала, постепенно оттаивая.
Впереди было два счастливых дня. Целиком наших.
Но все хорошее заканчивается. За светлой полосой приходит темная.
Близились новогодние праздники. Мне позвонил из Риги Николай, звал к себе. А я не могла даже представить, что буду встречать Новый год с кем-то другим. Мне было тошно от одной мысли об этом!
– А кто это – Николай? – удивилась Люба. – Это еще одна история?
– Ну да, только совсем небольшая. Расскажу о ней чуть попозже.
А те новогодние праздники, встреча 1985-го года, прошли для меня в тоске и печали. Правда, мы с сестрой затесались в какую-то компанию малознакомых для меня людей, ее коллег по работе. Людмила уговорила меня приехать, чтобы я не грустила одна. Но я все равно чувствовала себя одинокой на этом празднике жизни и скучала… Однако потом обнаружилось, что в квартире стояло пианино – и мы с сестрой спели. У нас был слаженный и отработанный годами дуэт, мы всегда с успехом «давали концерты» и на домашних праздниках, и в гостях… Конечно, успех и здесь был неизбежен. Нас просили спеть еще и еще… Потом, когда все начали расходиться по домам, двое молодых людей вызвались нас проводить. Люда взглянула на меня – я пожала плечами. Мы с сестрой были очень похожи, нас считали красавицами, и эта «красота в квадрате» никогда не оставалась незамеченной в любой компании. И уж особенно – после нашего вокального дуэта.
Ребята проводили нас до метро, но дать им свой телефон мы категорически отказались. Меня вообще никто не интересовал, да и Люду тоже.
Удивительно, но все знаковые жизненные события происходили у нас с сестрой почти одновременно и с похожими последствиями. После развода мы обе недолго были «в поиске», но, увы, обе влюбились в женатых…
Да-да, у моей сестры как раз в то же время случился роман с одним художником-оформителем из нашего города. И она тоже встречала Новый год без него. Но все-таки у нее ситуация была более обнадеживающая – он никуда далеко не уезжал, и они могли встречаться в любое время. Евгений – так звали художника – работал при городском Доме культуры и часто засиживался допоздна в своей просторной мастерской, иногда и оставался там ночевать, обустроив себе спаленку, и не очень-то беспокоился по поводу своей жены: видимо, она привыкла к его свободному времяпрепровождению, что уж он ей говорил, не знаю… Людмила приезжала к нему, да и он был частым гостем у нее в Москве.
Тем не менее сестра, так же, как и я, страдала от того, что не могла стать единственной для своего возлюбленного. Одной из любимых ее песен был очень популярный в то время шлягер «Миллион алых роз», который начинался словами: «Жил был художник один…» Это была их с Женей «отрядная песня», он часто дарил ей алые розы… Но с женой, похоже, он разводиться не спешил.
Свою сердечную тоску сестра изливала в стихах, которые рождались у нее в этот период под знаком несчастливой любви. Стихи были хорошие, в духе Марины Цветаевой. И я всем сердцем воспринимала их, они были как будто и про меня тоже.
* * *
С Андреем мы продолжали переписываться. Его письма были очень нежны и откровенны, а новогоднее поздравление оказалось просто неподражаемым – я не расставалась с исписанной аккуратным мелким почерком открыткой, и у меня сладко сжималось сердце, когда я в сотый раз перечитывала ее – он перечислял все места, в которые хочет меня поцеловать… Бокал вина, изображенный на открытке, он обещал выпить вместе со мной на следующий Новый год, который мы, конечно же, будем встречать вместе.
Эта открытка и письма, приходившие довольно часто, помогли мне дожить до следующей сессии. Потому что зимой мы больше не встретились – что-то у Андрея не сложилось с индивидуальными занятиями.
Наконец пришла весна, а с ней и очередная сессия. Я, как обычно, написала на работе заявление на учебный отпуск – директор детского дома, где я работала музыкальным руководителем, всегда отпускал без вопросов: учись, повышай квалификацию!
И вот я снова в институте. Первая пара. Вторая… Где же Андрей?.. Приехав после занятий к сестре, я чуть не плакала. Хотя почему – чуть? Едва вышла из метро – и разрыдалась… Дома Люда меня утешала:
– Вот увидишь, завтра он появится!
И – да, на следующий день он появился. Сказал, что не смог приехать вовремя, потому что не отпускали с работы. Андрей работал художественным руководителем в Доме культуры, и у них было какое-то мероприятие, которое он обязательно должен был провести лично.
Увидев его в аудитории, я была на седьмом небе от счастья!
На лекциях мы, как всегда, сидели рядом. Вся группа уже знала про нас. Впрочем, мы были не одни такие, одновременно с нами сложилась еще одна пара, правда, они были на равных – он женат, она замужем. На лекциях, так же, как и мы, сидели вместе. Где проводили время после занятий – не знаю, но полагаю, у них тоже особых проблем не было: Лана – москвичка, а Юра – с юга России, снимал здесь комнату. Одногруппники уже привыкли к двум нашим парам, относились с пониманием и на студенческие вечеринки – а как же без них? – всегда звали нас вместе.
На одной из вечеринок я разговорилась с Ланой и обмолвилась, что мы подруги по несчастью.
– Почему по несчастью? – удивилась она. – Я вполне счастлива.
Дальше тему она развивать не стала. Вот и понимай, как хочешь… Может быть, и мне надо проще к этому относиться? Ну, развлеклись во время учебы, отдохнули – и хорошо.
Но я так не могла. Ну не могла, и всё!..
На этой сессии у нас с Андреем всё было, как и в прошлый раз. Мы снова были неразлучны. У сестры стояло пианино, и мы иногда устраивали репетиции. Садились около инструмента и пели вместе свои вокальные партии. Мне больше нравилось, когда он пел, а я ему аккомпанировала. Как же я любила его голос!..
Однако меня уже всерьез начала грызть ревность. Я снова попыталась выяснить отношения. На вопрос, сколько мы еще будем ждать, услышала тот же ответ про сына.
Но, в конце концов, я ведь тоже могу родить ему сына! Он будет похож на него. Боже, какое это счастье – иметь ребенка, похожего на него!..
Со временем я начала понимать, что эти разговоры становятся ему неприятны.
– Ну почему ты не можешь просто радоваться жизни? Мы вместе, все замечательно! Надо немного подождать, – убеждал Андрей.
Да, у него все было замечательно и всё его устраивало. В институте – беззаветно преданная возлюбленная, дома – жена. Поди, плохо!
А для меня месяцы между сессиями были мучительны. Если бы умела отвлекаться, не думать о нем, завести, в конце концов, кого-то другого! Но я любила только его, и никто другой был не нужен. Хотя варианты имелись.
* * *
– Ну вот, Любаш, теперь дошла очередь и до Николая. Был у меня такой знакомый, еще до института.
…Летом, когда я сдавала вступительные экзамены, по дороге из института познакомилась с мужчиной, который выглядел довольно солидно и постарше меня – как потом выяснилось, на тринадцать лет.
Я ехала в метро, он всё время посматривал в мою сторону, а когда я выходила из вагона, вышел следом. Слово за слово, мы разговорились. Я рассказала, что еду с экзамена, поступаю в вуз. В целом он произвел на меня положительное впечатление – внимательный, обходительный. Договорились встретиться, когда я сдам последний экзамен, я дала ему свой домашний телефон.
И мы встретились. Погуляли по Москве. Оказалось, что он из Риги, хотя по национальности русский, сюда приехал к родственникам, в отпуск.
Через несколько встреч Николай пригласил меня в гости к своим родным, они жили где-то в ближнем Подмосковье. И я таки съездила туда с ним. Люди оказались приветливые, прекрасно встретили нас, радушно угощали.
А когда настало время Николаю уезжать, он позвал меня к себе в Ригу, погостить. Это было довольно неожиданно…
Я была в отпуске до конца лета и подумала – в конце концов, почему бы и нет? Что в этом плохого? Мы люди взрослые, я свободна, он тоже. Конечно, я еще не представляла, куда вырулят наши отношения, но очень уж манила меня Прибалтика, было интересно побывать в Риге!
В те годы прибалтийские республики считались почти что Западом, хоть они и входили в состав СССР. У нас, в России, бытовало мнение, что всё там лучше, чем у нас, – начиная с одежды, продуктов, и заканчивая индустрией развлечений. Из Прибалтики все привозили модные вещи, нахваливали тамошние кафе, а уж если кому довелось попасть в варьете!..
В общем, я согласилась. Николай сам достал мне билет на самолет, и через неделю я к нему полетела.
Эти десять дней в Риге прошли очень насыщенно. Где я только ни побывала! В выходные вместе с Николаем мы даже съездили в Юрмалу, на побережье. Балтийское море оказалось неожиданно мелким: идешь, идешь, и всё по колено. Я так и не дошла до глубины, на которой можно было бы поплавать.
А в будни, когда он уходил на работу, оставлял мне достаточно денег, чтобы я, как говорится, ни в чем себе не отказывала. Я и не отказывала. Мне хватало не только пообедать в кафе или ресторане, но и купить всё, что понравится. Щедрость моего поклонника не знала границ! Конечно, я, будучи человеком достаточно скромным, не разбрасывала деньги направо-налево, да и вообще по жизни привыкла жить экономно. Николай даже укорял меня в том, что я тратила не всё, что он давал…
Ходила я не только по магазинам. Гуляла по историческим местам, посетила органный концерт в Домском соборе. Вечерами мы вместе ходили в кино, в ресторан. Вот только, жаль, в варьете не успели попасть.
Гуляя по рижским улицам, я нисколько не чувствовала своей ущербности от того, что говорила по-русски, во всяком случае, не заметила никакой неприязни со стороны латышей – общаясь со мной, они спокойно переходили на русский. Хотя уже тогда существовало мнение, что россиян там не очень-то жалуют.
Побывали мы в гостях у Колиной сестры, в очень приличной латвийской семье – его сестра была замужем за латышом. Там меня тоже приняли доброжелательно.
Стало понятно – у Николая серьезные намерения, а поход к сестре – нечто вроде смотрин. Вскоре это подтвердилось.
Он вырос в обеспеченной и солидной семье. Но родителей уже не было в живых. Мы жили в его большой квартире в старинном доме, оставшейся ему от родителей, среди практически антикварной мебели, ели и пили чай из дорогих сервизов, чуть ли не раритетных. Ну и, понятно, спали на одной широкой кровати. Было бы смешно строить из себя недотрогу при таких-то обстоятельствах. Впрочем, секс с хозяином квартиры не слишком напрягал меня. Николай действовал быстро и без фантазии. Не сказать, чтобы я была набалована какими-то постельными изысками, но иногда хотелось все же некоего разнообразия. Однако в данном случае ситуация меня устраивала: быстренько выполнив свой «долг», я засыпала, утомленная дневными впечатлениями.
Мне было абсолютно понятно, что у меня нет к Николаю того, что называется любовью. Да, я чувствовала признательность, относилась к нему с уважением и ценила доброе к себе отношение. Но не более того.
А незадолго до моего отъезда у нас произошел знаменательный разговор.
– Ты понравилась моей сестре, – сказал Николай. – Но она считает, что ты слишком молода для меня.
– Ну, разница в возрасте у нас не критичная.
