Илан съёжился, словно от удара, сглотнул, пересиливая себя, несколько мгновений смотрел в пустоту и наконец признался
– Не могу. Ничего, будто стена впереди чёрная, глухая, а я об неё головой бьюсь. Это… больно.
– Вот как, – Рэм помолчал, стараясь вообразить, то что видел малыш, выходило плохо, – тогда представь, что мне показываешь. Это даже лучше. Из окошка всё равно ничего не видно. А так хоть буду знать, что обо мне там кто-то думает.
Илан широко распахнул глаза.
– Я буду… я… спасибо, Рэм.
– Илан, паршивец! На выход! – раздался в коридоре рёв Варда.
– Беги, – подтолкнул Рэм. – Удачи!
Илан порскнул, точно вспугнутый воробьишка, на пороге комнаты обернулся и улыбнулся.
– Выздоравливай, Рэм.
Проводив малыша взглядом, Рэм нашарил под лавкой флягу с сидром, которую оставил Мунк, и с наслаждением отпил глоток.
Мальчик подбежал к помосту как раз вовремя, дядька Игнатий, как он мысленно окрестил артиста, как раз завершал раскланиваться с публикой. Илан старательно представил себе лицо Рэма, взобрался на помост, прыгнул на толстый канат. После нескольких репетиций это оказалось несложно, проще, чем перейти овраг по тонкому бревну. Посидел, раскачиваясь, кувыркнулся, ещё раз, ещё, потом уселся и запел шуточную песню о весёлой компании тараканов и сверчка, которой научила его мадам Жози. Потом замолчал, достал из кармана дудочку и не спеша прошёлся по канату, наигрывая простенькую мелодию. Паренёк словно не слышал шквала аплодисментов, представляя, как обрадуется Рэм. Потом увидел подошедшего Игнатия и понятливо соскочил с каната, уступая дорогу. Когда мальчик уходил с помоста, публика восторженно ахнула, очевидно Игнатий сделал что-то необычное, но Илан не стал оглядываться, протискиваясь сквозь толпу. Мальчик так торопился, что чуть не сшиб с ног хозяина труппы, пришедшего поглядеть на представление. Лицо Варда потемнело и он придержал мальчишку за плечо.
– Простите, сьер, – пискнул Илан.
– Осторожнее, олух, – процедил Вард, окинув мальчишку взглядом. Видимо, ему что-то понравилось, он убрал руку, взгляд смягчился.
– До вечера никуда не уходи, понял?
Парнишка испуганно закивал.
– Ну, иди куда шёл.
Отбежав на значительное расстояние, Илан посмотрел вслед хозяину и сделал жест, будто тянет на себя невидимую верёвку, глаза снова засветились, заломило в висках.
«Ты мне не указ!» – прошипел кто-то в голове. «И не мечтай меня подчинить, сопляк! Я сам знаю, что делать».
Схватившись за голову, Илан еле слышно застонал.
Вард запнулся, выругался и пошёл дальше.
Вечером после выступления артисты были огорошены заявлением хозяина – найдёныш остаётся в труппе дублёром Рэма. Игнатий и другие артисты высказались в том духе, что это уже перебор. Одно дело единоразово выйти на публику и пять минут ничего не делая показать приятную мордашку, а другое дело профессионально выполнять трюки. Но Вард, ухмыльнувшись, сообщил, что Игнатий отвечает за то, чтобы парень стал настоящим циркачом до приезда в столицу. Возражать старый артист не осмелился. Да и что скажешь? Все знали – если что, хозяин может обновить состав труппы, будто мало безработных циркачей бродит по дорогам Варгасе. Сейчас жизнь артистов довольно сносная, если есть работа, но в последнее время во всех странах поговаривают, что его величество при поддержке правительств других государств собирается ввести моду на железные дороги и министерства, которые следят за перевозками. Если это правда, то это означало конец кочевой жизни, но пока вроде всё было тихо. Бродячих трупп у них и в других землях было немало, но почему так сложилось, не помнили даже старожилы. Впрочем, в замшелых архивах королевской библиотеки, возможно и были какие-то сведения, но интереса к ним никто не проявлял.
По давней традиции раз в пять лет циркачи собирались в столице и давали представление на Королевской площади. После этого его величество выбирал труппу, которая понравилась больше всего и дозволял на афишах указывать, что эти артисты принадлежат к Королевскому театру. На пять лет такая труппа была обеспечена всем. Костюмы наиновейшие, от лучших портных, еда сытная, жалование отменное. Но когда подходил срок, избранные циркачи должны были или подтвердить выбор императора, или передать право считаться актёрами Королевского театра другой труппе. Цирку Варда так повезло более тридцати лет назад, пять раз они подтверждали право на звание лучших и вот теперь снова предстояло побороться за славу. Но тогда у них был другой хозяин, старый опытный циркач, не то что сейчас. Стражники Галейда обнаружили у него магический амулет, и утащили в караулку. А через три дня в труппу прислали Варда, один из гвардейских офицеров, сопровождавших его, небрежно сообщил артистам, что это их новый хозяин. На вопросы о том, куда делся старый, отвечать не пожелал, сообщив взявшему под уздцы его кобылу Мунку, что готов проводить его к старому хозяину. Его спутник спокойным голосом, от которого кровь в жилах стыла, разъяснил, что это королевская милость. Труппу, где хозяин маг, следовало бы уничтожить, но его величество слишком добр, а потому им всего лишь заменили хозяина на благонадёжного.
Возле Галейда нашлось большое поле, где и раскинули лагерь циркачи, поставили палатки, соорудили помост для репетиций, конюшню. И началась новая жизнь Илана. Старый актёр приступал к первой репетиции с мальчишкой неохотно. Последний раз он с нуля обучал племянника лет пятнадцать назад и небезосновательно полагал, что его методы устарели. Но выбора не было. Вон мадам Кати тренирует собак. Мавр Мунк крутит огненный обруч. Вард вместе с женихом своей дочери, наездницы Жози, жонглирует булавами. Все при деле.
Украдкой Игнатий потёр оба предплечья, точно будет дождь.
Свист кнута участился, а один раз Илану, не успевшему во время прыжка поджать ноги, прилетело по попе.
? Группируйся лучше, бестолочь нечего сопли на кулак наматывать.
? Так покажи, как. Верёвкой-то махать много ума не надо или забыл, что умел?
Мальчик приземлился, и поспешно сполз с деревянного помоста на землю, ноги не держали. С надеждой посмотрел на вступившегося. Рэм стоял неподалёку в высокой, по колено траве, зажав под мышкой костыль, и крепко держа пальцами левой руки небольшую деревяшку, аккуратно обстругивал её ножом. Заметив взгляд мальчишки, парень подмигнул. Глаза его странно блестели.
– Опять с утра надрался, заворчал старый актёр. ? Дать бы хорошенько. Мало тебя в детстве пороли.
– Да уж, от тебя дождёшься, ? хохотнул Рэм. ? Уж кто-то, а ты всегда готов был добавить, а то я не помню.
? За леность и невнимание, ? наставительно сказал дядька Игнат, щелчком сбив с серой куртки приставшую травинку, ? я и говорю, забыл ты мою верёвку.
Парень сложил нож, сунул в карман и кивнул соглашаясь.
? Зачем помнить дурное. Вот ты мастерство забыл, только верёвку и помнишь. Что поделаешь старость, а тут ещё молодых обучать.
? Да ты… Да я…
Старый актёр покраснел от гнева. Илан пожалел Рэма. Ведь если дядька Игнат замахнётся на него верёвкой и выбьет костыль… У пьяного-то это легче лёгкого, а сладковато-фруктовый запашок, идущий от парня, сомнений не оставлял. Но неожиданно старый акробат сбросил куртку, оставшись в коричневом трико, поправил кожаные браслеты на руках и легко вспрыгнул на помост.
? Смотри, ? шёпотом приказал парень, встав за спиной мальчишки.
Илан во все глаза смотрел, как легко и грациозно наставник прыгает всё выше и выше. Делает сальто, приземляется на ноги, затем мостик, изгибаясь так, что ладони касаются пяток. Распрямился и снова прыжок, разворот в воздухе и приземление в полупоклоне.
? Понял?
? Ага. Только у меня так не получится, ? шепотом ответил Илан.
? Получится. Здесь главное не злиться и пробовать снова и снова.
? Ты не обиделся, ну, что меня взяли? ? осторожно поинтересовался мальчик.
Рэм покрутил в пальцах деревянную фигурку птицы. Прищурился, рассматривая, нет ли где кривизны. Посмотрел в сторону.
? Да нет, ? наконец ответил он. Так даже лучше. Так я смогу уйти. Давно хотел побродить по дорогам Варгаса, посмотреть, что есть на свете, кроме того, что видно из нашего балагана.
? Куда? ? ошарашенно спросил Илан.
? Не поверишь, мне тоже интересно, ? раздался над ухом голос наставника.
? Ой!
? Так куда же ты собрался, племянничек?
Рэм усмехнулся и махнул рукой в сторону дороги.
? Туда. Только в отличие от тебя, я не передумаю, ? с лёгким вызовом сказал он.
Старый актёр усмехнулся в усы и ничего не ответил. Илан непонимающе переводил взгляд, то на одного, то на другого.
Спать пора, ? прервал молчаливую паузу дядька Игнат. – Илан, поднимай свой тощий зад и иди в сарай, тебе там угол отгородили, на рассвете репетиция, не опаздывай.
До большого сарая на заднем дворе Ратуши мальчишка еле дополз, не обращая внимание на усмешки цирковых, спросил, где его место, потащился туда и с наслаждением рухнул на соломенный тюфяк, разостланный на земляном полу. Сжевал ломоть хлеба, запив молоком, пожалел, что больше нет, и прикрыл глаза. Во сне не гудели ноги, не болело тело, было темно и хорошо, потому, что можно летать. Но что-то уж сегодня слишком мрачно, Илан помотал головой, и тьма неохотно улетела прочь. Перед ним был зелёный холм с радужными колоннами, образующими правильный круг. Они выглядели заброшенными. Что здесь раньше было дворец, храм? Мальчик опустился на одну из колонн, которая отозвалась на приземление добродушным гудением. Ощутил, что злобная сила, из-за которой он попал в цирк, стихает, словно растворяясь в этом пространстве. Стал перелетать от одной колонны к другой, проделывая все те трюки, которыми сегодня удивил его воспитатель. На последнем самом сложном, выходя из сальто, чтобы приземлиться на ногу на одной из колонн, с ужасом понял, что не рассчитал момент выхода и промахнётся мимо колонны, но та неожиданно выбросила перед собой голубоватый луч, на котором Илан спружинил, словно на батуте, ещё раз перекувырнулся в воздухе и на этот раз приземлился прямо на колонну. С благодарностью посмотрев на неё, мальчик уже хотел произнести слова признательности неведомой силе, что удержала его, как вдруг бок обожгла резкая боль.
Глава 4
Мальчик вскрикнул и открыл глаза. Возле него стоял дядька Игнат, сматывавший верёвку.
– Поднимайся, лежебока, – скомандовал он, – пора репетировать.
Опять? Натруженные мышцы протестующе взвыли. Но, похоже, старый артист всерьёз вознамерился сделать Илана настоящим циркачом.
– Л– ладно, только… есть очень хочется.
Наставник направился к выходу, бросив через плечо:
– В моей палатке на столе ломоть хлеба и кринка молока. Думаю, этого хватит. Через десять минут жду у помоста, так что пошевеливайся.
Есть хотелось безумно, так что до палатки мальчик практически долетел, но кусок хлеба оказался небольшим, а кринки молока мало. Желудок пацана буквально взвыл от негодования, но увы – больше ничего не было.
Подходя к месту тренировок, Илан ждал, что увидит Рэмаи хмурый наставник опять преобразится, но увидел лишь хозяина труппы, ругающегося с Игнатием.
– Думаешь, ты двужильный? Потянешь всё то, что раньше выполнял племянник? Как можно быть таким идиотом?
Когда мальчик подошёл ближе, Вард скривился, точно съел лимон, сплюнул себе под ноги и ушёл, выругавшись на прощание.
– Что глазами хлопаешь? – рыкнул на мальчика наставник. – Пять кругов вокруг помоста, бегом!
Потом пришлось прыгать, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, делать отжимания до кругов в глазах. Затем приседания, снова прыжки, растяжки и лазание по канату.
С тех пор тренировки стали для него привычными, как и ворчание старого артиста, то и дело сетовавшего на мешок с картошкой. По вечерам тоже не было покоя, дядька Игнат заставлял бегать вокруг большого шатра для репетиций.
– А теперь сальто. Я сказал сальто, а не кувырок! Прыгай выше, лентяй! Ещё выше!
Цветистая ругань подкреплялась ударами. Иногда перед сном мальчик убегал в конюшню и там скорчившись на сене плакал, потому что болело всё, даже те мышцы, о существовании которых найдёныш даже не подозревал. Когда цирк приезжал в очередное село или маленький городок, Илан, взобравшись на козлы рядом с кучером, всматривался в прохожих, надеясь найти в толпе родное лицо, и каждый раз жестоко разочаровывался, не видя никого похожего на себя. Снова и снова по вечерам перед тем, как забыться сном, мальчик пытался вспомнить, кто он, откуда, ведь есть же где-то те, кто его ждёт. Но каждый раз натыкался на ту самую стену, о которой рассказывал Рэму. В висках страшно ломило, как после издевательств дядьки Игната, которые он называл растяжками, но попыток пробиться мальчик не оставлял. Иногда, придя в себя, крутил деревянную птаху на верёвочке, последний привет от Рэма, которую тот привязал к пологу, но такое случалось всё реже. Не раз во время тренировок Илан хотел наказать наставника, ведь получилось же с Вардом! Но тут с трудом удалась пара простых подножек, и ощущение было словно мешки с камнями ворочал. Никто из цирковых не обращал внимания на их тренировки, все были заняты своими делами, даже хозяин труппы появлялся всего дважды, хотя репетиции других артистов посещал постоянно. Однажды мальчик в прыжке поймал верёвку дядьки Игната и рванул на себя. Поняв, что мучитель находится в полной его власти, Илан со звериным наслаждением хлестнул старого артиста по заднице. И выполнив кувырок через голову, постарался откатиться подальше, в лопухи.
– Ах ты, щенок! – выругался артист, добавив пару цветистых эпитетов на иностранном языке, но глаза сияли.
– На помост, живо!
Илан помотал головой.
– Илан, работать, кому говорю.
Мальчишка недоверчиво поднял кудлатую голову над лопухами, до сих пор наставник ни разу не назвал его по имени, «доходяга», «мешок с картошкой», «бестолочь неуклюжая» «утроба ненасытная», всё на что он мог рассчитывать. Тайком от наставника найдёныш просился в ученики к Мунку, надеясь, что уговорит старого фокусника. Тёмный гигант, несмотря на свой внушительный вид, казался не таким жестоким. По крайней мере верёвкой не дрался, хватало вида огромных, как арбуз, кулаков. Очевидно, драться он умел, потому что везде, куда приезжал цирк, Мунк посещал кабаки в самых злачных местах, лиловую мантию факира знали даже в портовых кварталах. Илан часто ходил с ним по вечерам в придорожный трактир, чтобы поесть горячего. На мальчишку смотрели косо, но связываться с его спутником никто не хотел. Гигант относился к Илану с какой-то непонятной смесью жалости и осторожности, точно он болен неизвестной болезнью и может умереть в любой момент. Вард ворчал, что фокусник и мальчишку под монастырь подведёт. Хозяин труппы не любил гиганта, но поскольку замены ему не было, терпел. У мавра были особые отношения с огнём. Цирковые знали о факире только то, что он пришёл в труппу через несколько лет после Катастрофы и владеет каким-то тайным знанием, потому что с тех пор сменилось два поколения бродячих актёров, а гигант постарел всего лет на пять.
Но именно Мунк отказал найдёнышу.
– Потерпи, bambino, – сказал он, погладив Илана по голове. – Игнат не злой, поверь, жизнь и его никогда не баловала. Тебе сейчас нелегко приходится, но попробуй не злиться на своего наставника, может, он просто помогает тебе найти свой путь? Вспомни Рэма.
Илан резко мотнул головой, освобождаясь. Вздохнул. С тех пор, как смешливый рыжий акробат покинул труппу, наставник словно с цепи сорвался, удвоив число тренировок, помост воспринимался щуплым пацаном не иначе как место пыток. Мальчик подозревал, что старый артист бы с удовольствием их утроил, но спать-то тоже необходимо. Выступать в простеньких сценках, где не требовалось особого умения, Илан мог уже. А однажды удалось подсмотреть, как тренируются Мунк и его ученики, и тренируясь каждый раз перед сном смог повторить пару простых фокусов. Таинственный холм ему больше не снился, о чём он откровенно жалел. Чудес в жизни катастрофически мало, особенно если знаешь их подоплёку. Илан, как и положено цирковому мальчишке, знал.
Сейчас он недоверчиво, смотрел на дядьку Игната – не послышалось ли ему?
– Иди работать, – устало повторил артист, – не трону.
Мальчишка встал и подойдя к помосту, легко на него запрыгнул. И выжидательно посмотрел на наставника.
– Прыгай!
Илан оттолкнулся от помоста.
– Держи спину! Так хорошо. Теперь сальто, ещё раз, ещё. Кто так группируется? Так, хватит.
Илан опустился на помост и с надеждой посмотрел на наставника, может, уже всё? Но был жестоко разочарован.
– На шпагат, тянись, пока до носков не достанешь. Ниже, ниже нагибайся. Что за бестолочь!
Тренировка завершилась затемно. Дядька Игнат пружинистой походкой направился к фургону, заметив, что там остановился Вард.
Илан нахохлился, яснее ясного, что актёр на него пожалуется. Но, пожав плечами, решил, что лучше скитаться одному, чем вот так. И вздёрнув подбородок, пошёл в палатку.
После того, как из труппы ушёл Рэм, дядька Игнат велел, чтобы Илан ночевал рядом. Постелью обоим служили жёсткие, грубо сколоченные сундуки. Только у Илана он был низенький, из порядком обшарпанной древесины. А у старого актёра большой, весь в наклейках из разных стран. Илан в те редкие минуты, когда удавалось остаться одному, любил рассматривать, что на них изображено. Вот какая-то девчонка в чулках, похожих на рыбацкую сеть, играет в мяч. А на куске афиши рядом с ней рыжий клоун обнимается с морским львом. На крышке был нарисован красавец-усач в пурпурном костюме с золотыми пуговицами. Надпись на афише гласила: гвоздь программы воздушный эквилибрист Игнатий Марчелло. Единственное, что удалось передать художнику, это шикарные усы наставника.
– Неужели вы когда-то были таким? – однажды не утерпел Илан.
– Был, – неохотно буркнул дядька Игнат, – недолго…
– А…
– Хватит лясы точить, спать пора.
Вот и весь разговор. Мальчик провёл пальцем по рисунку и решительно откинул крышку. Раз уж он решил уйти, не стоит мешкать, вот только в лесу нынче холодно, а потому кремень и кресало из запасов наставника явно лишними не будут. Но разочарованно засопел: в сундуке ничего, кроме костюмов, посуды да склянки с согревающей мазью, бережно завёрнутой в тряпицу, не было.
Он окинул взглядом небольшое помещение прикидывая, где могут находиться необходимые ему вещи и хотел было закрыть крышку, но обратил внимание на старый снимок, на нём смешливая пухленькая женщина в белом платье прижимала к себе белый свёрток. Неожиданно цвета на фотографии стали ярче, девушка поправила платок и с любовью взглянула на свёрток, из которого явственно послышался хнык.
– Ш-ш, Рэмушка, всё хорошо. И улыбнувшись, попросила:
– Холодает, Игнат, пойдём в дом?
Илан моргнул. Фотография пожелтела и застыла.
