– Как так?
В вечернем свете Лешкино лицо казалось еще бледнее. Выступающие скулы особенно подчеркивали его худобу и возраст. Алексей отозвался не сразу.
– Просто я всегда любил, только, одну женщину, а она ее не была…, – он не решился коснуться Наташи взглядом, и устремил свои глаза мимо, на ее зеркальную подрагивающую копию в вечернем стекле. Видно им обоим, так проще было общаться.
Не понятно, заметила ли Наташка его уловку, но она как-то сразу засуетилась.
– Следующая остановка наша, – сказала она и первой направилась к выходу.
Наташка возвращалась с работы. Автобус на полпути поломался, и она вынуждена была отправиться пешком до следующей остановки.
Женщина устало шагала по тротуару вдоль кованых решеток красивого высокого забора. Тяжелые свинцовые тучи, нависшие над городом, почти не пропускали солнца. Наташка подняла воротник и зябко передернула плечами. На дворе стоял конец октября, а ей, казалось, – конец жизни…
Ольга, со дня на день должна была, родить, но женщину, вопреки всей широте ее души, это, только, расстраивало. Когда она представляла подругу с ребенком на руках, то еще острее, чувствовала свое никчемное существование на этом свете.
– Мама…, – послышалась откуда-то из-за ограждения.
Наташка притормозила и повернула голову.
Ребенок лет четырех, не понятно мальчик или девочка, в сером неказистом пальтишке и вязаной шапочке штычком, стоял по ту сторону забора, держась за железные прутья, и смотрел на нее своими чистыми ясными глазами.
Наташка хотела улыбнуться малышу, но не успела. Появилась воспитательница.
– Пойдем, Павлик, – взяла она ребенка за руку. Дитя послушно последовало за взрослой тетей-воспитателем, но еще долго оглядывалось на Наташу, растерянно стоявшую посреди дороги.
Женщина глянула за решетку.
Похожие друг на друга ребятишки, в одинаковых одежках, скучной, как этот пасмурный день расцветки и чудных шапочках, больше похожих на буденовки, словно маленькие безобидные букашки, копошились на территории детского дома.
Яркий луч, вдруг, разрезал серый невзрачный небосвод. Наташкина душа тоже озарилась светом.
«Нет, это не конец», – подумала прозревшая женщина, – «Это, только, начало…».
Оля вышла из поликлиники. День стоял похожий, ясный. Свежий осенний воздух, казалось, должен был бодрить тело и дух, но Ольга чувствовала лишь неимоверную усталость и слабость, во всем виня беременность. Врач выписала ей какие-то витамины. Однако женщина подсознательно понимала: причина в другом. Вот уже пять месяцев от Ваньки не было писем!
Маленькая птичка, усевшаяся где-то на кустарнике, чирикнула, будто окликая ее. Женщина остановилась. Забавная, шустрая синичка перестала прыгать и тоже посмотрела на нее. Оля улыбнулась. Желтогрудая щебетунья еще немного повертела своей любопытной головкой и вспорхнула, все выше и выше поднимаясь в небо. Провожая ее взглядом, Ольга наткнулась на купола, проглядывающие сквозь поредевшие ветки деревьев. Они горели под солнцем на фоне голубого небосклона, так нарядно и призывно, что Оля подумала – это знак и, как заговоренная пошла на их блеск.
Ольга дошла до храма и остановилась.
– Смелее, милая, – обозвала ее пожилая женщина в платочке.
– Я беременна…, – проговорила Оля.
– Тем более, – взяла она ее под руку и завела вовнутрь.
Сумрак и специфический запах напугал Ольгу. Мимо прошли служители в длинных, темных одеждах. Женщина задрожала всем телом. Она никогда прежде не была в действующих церквях, не считая музеев.
– У меня сын…, – выдавила с трудом из себя Оля, – Приемный…
– Роднит не кровь, а душа, милая, – погладила добрая прихожанка ее по плечу.
– Он, сейчас служит… Там, где война…
– Молись, грешная! – громким шепотом воскликнула женщина и подтолкнула Ольгу к истершемуся коврику, – На коленях!
Оля упала на пол перед иконами.
– Я не умею…
– Если хочешь увидеть его, проси о милости Господа!
Оля вскинула глаза на изображения святых. Их задумчивые лики молчаливо взирали в полумрак, наполненный такими же, как она грешниками….
Женщина забыла, что кругом были люди, и впоголоса зарыдала.
– Помоги, Боже! – сквозь слезы прошептала она, – Спаси его!
– Вот, сволочи, забились в расщелину, – сплюнул на потрескавшуюся землю солдат, – И жалят нас оттуда, как осы! – он кинул камешек. Пуля не заставила себя ждать. Она противно свистнула, и отскочила от земли.
– Гранатку бы в это осиное гнездо кинуть…, – не сводя глаз с прицела, проговорил Ванька, – И стрелка заодно убрать со скалы, он нам носа высунуть не дает.
– Ты еще скажи, к теще на блины съездить! – не весело пошутил Вадим.
– А я слышал от ребят, когда в ваше расположение добирался, – затараторил от волнения недавно прибывший паренек, – Здесь девчонка какая-то есть – снайпер. Она этих, так называемых «духов» с одного выстрела прямиком на небеса отправляет…
– Мы и сами с усами, – сжал на секунду, уставшие веки Иван. Начинало смеркаться. Ребята знали, ночь накрывает здесь быстро, – Только, как, вот, эту мразь из-за камней выманить? – он осмотрелся по сторонам. Местность была почти пустынная.
– Угораздило же нас, – вздохнул новенький, – Называется, разведали обстановку.… Придется ночевать здесь, пока наши не подойдут.
– Ты сначала до рассвета доживи, чтобы наших дожидаться, – озабоченно проговорил Артем.
– Как совсем стемнеет, надо действовать мужики, – сказал, вдруг, Ванька.
– Тебе тоже не терпится на небо попасть? Да, твою голову за километр видать! – накинулся на него Водолаз.
– А ты, что предлагаешь, чтоб они первые нас порешили? Все равно, теперь, не отцепятся. Если не перестреляют, так перережут всех ночью…
Парнишка часто заморгал глазами, наблюдая за Ванькой.
Тот снял ботинок, и начал наматывать себе портянку на голову.
– Даже, если ты рога прицепишь, тебе это не поможет! Их там человек одиннадцать не меньше, а нас, только четверо…. И мы у них, как на ладони…, – кипятился Вадим, – Мы тебя даже прикрыть, как следует, не сумеем…
– Главное стрелка убрать, – не слушая его, прикидывал в уме что-то Иван и поправил обвешанный оружием пояс, – Он один всю колону порешит, не говоря уже о нас.…
– Не пойму: ты или герой или дурак, Рыжий…, – не унимался Вадим, – А, может, ты, в самом деле, дьяволом себя возомнил?
– Вот, заодно и проверим, – улыбнулся Ванька.
– Сереги рядом нет, – решил припугнуть командиром товарищ, – Он бы тебе за этот бал-маскарад....
– Не трынди, Водолаз, – одернул его Артем, – Ванька прав. Надо рискнуть! Чего без толку сидеть сопли жевать. Выбор у нас не большой. На вот, держи и мою еще, – протянул он Ивану гранату, – Как, только, сработает, мы подключимся… Только, не оплошай, – шлепнул он товарища по плечу, – Используй боевой арсенал строго по назначению!
Ванька усмехнулся.
– Хрен они дождутся моей смерти!
Ванька старался ползти аккуратно, но ночь, предательски, выдавала малейшие шорохи и звуки, будто была заодно с врагами. Ребята, пытаясь хоть как-то отвлечь внимание противника от товарища, кидали камни в противоположную сторону, и изредка стреляли в темноту, чаще не было возможности – жалели патроны.
– Как вы думаете, он уже там? Скоро начнется? – не скрывая страха, спросил новенький.
– Не волнуйся, без тебя не обойдется, – ухмыльнулся ему в ответ Вадик.
Иван был почти рядом, когда какая-то здоровенная гадость заползла ему на руку, парень едва удержался от крика, и машинально вспомнил «Глашу» из класса биологии. Однако нервы у него сдали, и он откинул насекомое в темноту. Оно глухо свалилось на твердую поверхность.
«Духи» заволновались, чувствуя не ладное. Один из них что-то затараторил на своем языке, и начал тыркать винтовкой в сторону Ваньки. Парень впечатался в камни. Душман посветил фонарем, и снова закричал что-то. Попав в лучи искусственного света, мохноногое страшилище торопливо начало искать себе убежище. Боевик кинул в него камнем. Попав в насекомое, он радостно затряс винтовкой. Послышался разноголосый противный смех. После чего успокоенные они разошлись.
– Придурок! – вспомнилось Ваньке любимое словечко друга, который в отличие от него грыз благородный камень науки в Москве, и, наверняка, сладко спал в эту ночь в какой-нибудь общаге с книжкой под боком.
Ванька отсчитал тридцать секунд, и, как коршун, набросился сзади на метателя камнями. Мгновение назад мусульманин забрал жизнь тарантула, а теперь сам, стал наживкой. Он не успел ничего понять, как смерть дыхнула в обмотанный чалмой затылок, и его позвонок, будто расколотый орех, отчетливо хрустнул в тишине. Парень придержал падающее тело, и юркнул на тропинку, ведущую наверх, именно оттуда доносились редкие, взвешенные выстрелы и каждый из них был – чья-то неминуемая смерть. В спешке Иван задел камень и споткнулся. Из-под его ног посыпались те, что поменьше, подавая сигнал противнику. Он мысленно чертыхнулся и замер, но было поздно.
Двое сообщников убитого, почти сразу появлюсь из-за скалистого укрытия. Увидев солдата, они схватились за винтовки, ошалело горланя. Ванька вытащил из-за пояса нож, и кинул в одного из кричащих. Тот рухнул с разбега на землю, будто его кто-то дернул сзади за веревку. Второй успел выстрелить, Ванька, непроизвольно вскрикнул, и схватился за плечо.
«Дух» набросился на раненого, и, выбив автомат, вцепился ему в глотку. Иван захрипел от его мертвой хватки, напрасно, пытаясь стряхнуть с себя худое жилистое тело, пропахшее потом и ненавистью. Задетая пулей рука отказывалась слушаться. Глаза мусульманина, как сверла впились в раздувшееся от напряжения, красное лицо парня. Нечеловеческая злость сверкала в них.
Краем сознания Ванька уловил выбегающие из расщелины фигуры. «Еще чуть-чуть, и будет поздно!» – мелькнуло в его мутнеющей от боли голове. Пальцы душмана все яростнее сжимались на его шее. Простреленной рукой парень нащупал шершавый камень, и со всей силы, на которую был способен, обрушил его на голову врага. Душман дернулся, и ухватился за портянку на Ванькиной голове. Последняя сползла вниз, и упала на землю. Медный цвет волос солдата привел мусульманина в ужас. Белки его, и без того сумасшедших глаз, вылезли наружу. Он истошно закричал в темноту.
– Огненный шайтан! – проревел умирающий «дух».
Иван не понял его предсмертных воплей и лишь передернулся от звериного оскала и перекошенного болью рта. Из-за камней, как крысы из подполья начали выбегать застигнутые врасплох боевики. Трясущимися пальцами Ванька достал из-за пояса гранату и, сорвав зубами кольцо, швырнул ее в темнеющий проход. Послышались душераздирающие крики и автоматные очереди товарищей.
Шальные пули, не разбирая своих и чужих, намертво сшили ночное небо с землей. Однако, Иван с упорством, больше похожим на агонию, пренебрегая суматохой и стрельбой, упрямо карабкался наверх. Именно оттуда доносился прицельный огонь. «Если он не ликвидирует снайпера…, – болезненно запульсировало у него в висках, – «Затея окажется напрасной… Он один перестреляет всех его друзей».
Наконец, солдат обнаружил цель.
Длиннобородый силуэт, похожий на персонажа из «Алли-баба и сорок разбойников» проступил в темноте. Дух тоже заметил, выросшего, словно из-под земли солдата. Ванька показался ему чем-то невероятно большим и неизбежным, будто сам мифический сатана спустился из преисподней. Мусульманин мысленно вспомнил строчки из священного Корана и потянулся к своей смертоносной винтовке с прицелом, но Иван всегда отличался молниеносной реакцией. Взрыв подбросил иноверца вверх, и отправил в такой дорогой ему рай…
Ваньку отвезли в медсанчасть. Рана оказалась не очень серьезной, пулю вытащили и подарили парню на память.
– Первая? – спросил врач.
Парень кивнул.
– Тогда на веревочку и на шею, чтоб своих подруг отпугивала, – пошутил доктор, – Пару неделек на легкий труд, – вынес он свой вердикт.
– Это как? – спросил парень. Здесь даже картошки нет, чтобы чистить…
– Небось, надеялся после ранения в Союз вернуться? – глянул из-под очков капитан медицинской службы, – и, не дожидаясь ответа, сказал, – Чтобы назад попасть, сынок, раны должны быть посерьезнее, несовместимые с жизнью.… Тут уж и не знаешь, что лучше…
Ванька отрицательно покачал головой.
– Ни на что, я не надеялся! – ощетинился он, – Как я могу своих товарищей оставить! Разве их жизни шибальные?
Врач более внимательно посмотрел на солдата. Все они так говорили. Эти ребята, втянутые в чужую бойню. На самом деле, они защищали не иноземную, ничего не зачищающую для них территорию, а прежде всего, друг друга, как частичку своей Родины, и, несмотря на все ужасы этой не совсем понятной для них войны, свято верили и исполняли свой долг.
Иван вышел на улицу, и в ожидании машины, присел на дощатые поддоны, стоявшие у постройки с красным крестом. Среди немногочисленных, снующих людей, парень приметил ни типичную низкорослую фигуру солдата со странной походкой.
Необычный солдат приблизился, и снял кепку.
Даже остриженные, настырные кучеряшки, рвались на свободу, и своевольничали, рассыпаясь, не по уставу, во все стороны.
Ванька вскочил.
– Кривой Рог! – он не мог сразу вспомнить имя девушки, – Вика!
Девушка вскинула голову на звук его голоса. Солнечная улыбка вспыхнула в уголках ее бледных, на фоне загорелых щек, губ.
– Победитель! – радостно закричала она и побежала к Ваньке. Вика с ходу обняла его за плечи. Хватка у нее была не девичья.
Парень застонал.
– Ой, прости, не заметила, что ты ранен…
– Ерунда, врач сказал, ничего серьезного… Я так рад видеть тебя! – не сводя с девчонки, сверкающих от счастья глаз, проговорил Ванька, – Кто бы мог подумать, что мы еще встретимся…
– А я часто вспоминала тебя, – озорным взглядом пробежала по его лицу Вика, – Видно, не зря говорят, что мысли материализуются…
– Что ты здесь делаешь? Зачем? – словно опомнившись, спросил парень, – Ты по медицинской части?
Вика улыбнулась. Ее укороченные спиральки зашевелились от покачивания головы.
Конец ознакомительного фрагмента.
