– Бесовское отродье! – чело Елизаветы омрачилось. – Ненавижу этих ужасных зверей.
– Они божьи создания…
– …которых неплохо бы изничтожить, иначе они полностью разрушат дворец! Они и так нанесли непоправимый ущерб. Вряд ли найдется хоть одна целая стена во дворце, – подытожила императрица.
– Но как? Они и мыши живут в домах веками.
– Две недели назад я уже подписала указ о высылке ко двору нескольких котов, дабы освободиться от грызунов в самый короткий срок.
– Котов? – удивился граф Разумовский. – Не думаю, что обычные коты справятся с ТАКИМИ крысами.
– До меня дошли слухи о каких-то необыкновенных котах-убийцах, живущих в Казанской губернии. Там, якобы, с давних времен живут диковинные звери с круглой головой, широкой мордой, крепким лбом и коротким хвостом. Они намного крупнее и нравом отличаются суровым, а что самое главное – те коты отлично охотятся на мышей и крыс.
– Что ж, душа моя, тогда тебе больше не о чем волноваться, – обнимая за плечи государыню, с улыбкой ответил Алексей Григорьевич. – Из чего следует, что тебе надобно прилечь и отдохнуть. Иль ты забыла о завтрашнем приеме?
– Как бы не так, забудешь тут, – поморщилась Елизавета. – На завтра, по просьбе канцлера, я вызвала английского посланника, который, как мне передали, хотел бы обсудить со мной ряд союзнических вопросов.
– То есть ты все-таки готова заключить договор с Англией против Франции? – задал вопрос граф, знавший о вечном соперничестве между этими странами. – Благоразумно ли это? Ты прекрасно знаешь, на какие подлости способен Георг II, не проще ли договориться с Людовиком? Мне говорили, что он не так умен, как о нем говорят. Кто знает, может быть, нам удастся переиграть его? Ежели не на поле боя, то хоть в дипломатической войне.
Елизавета насупилась. Она прекрасно знала о том, как король Франции отзывается о ней, да и не только он. Ведавший внешней политикой канцлер Бестужев-Рюмин дешифровал некоторые донесения, переданные в Версаль. Из них-то она и узнала о коварстве ее «доброжелателей». И все из-за треклятого незаконного происхождения. К слову, французский король признал за Елизаветой Петровной титул императрицы Всероссийской лишь через два года после ее восшествия на престол. И все потому, что новая правительница отказалась быть пешкой в шахматной партии, затеянной и умело разыгранной послами Франции и Швеции. О, если бы она была рождена в браке, и если бы ее мать была благородного происхождения, то тогда Елизавета проучила бы европейских гордецов, которых буквально распирает от важности из-за родовитости. А так приходится соблюдать политический этикет и быть любезной с теми, кого она с превеликим удовольствием посадила бы на кол.
– Я не сказала еще ни да ни нет, – сухо отозвалась государыня, прервав молчание, – невзирая на то, что граф Бестужев аргументированно настаивал на подписании договора о дружбе как можно скорее. Англичан якобы очень волнует наше сближение с Австрией, утверждает канцлер. Георг узнал о наших переговорах с Веной и всячески стремится помешать нам заключить этот союз.
– Но ежели ты заключишь договор с королем Англии, то это будет означать, что ты станешь злейшим врагом Людовика XV.
– А ты думаешь, что сейчас он считает меня своим другом? – вспыхнула императрица. – Знаешь ли ты, ЧТО этот ярыга позволил себе в присутствии послов из Дании, Австрии и Швеции? Мне следовало бы объявить ему войну за подобную дерзость!
– Боже упаси, душа моя, от подобного шага! Наша казна не так полна, чтобы начинать новые войны. Мы только-только оправились от войны со шведами, да и турки постоянно беспокоят…
– …по наущению Франции, к слову сказать, – перебила его государыня.
– Так чем же король Луи огорчил тебя?
– Ты же знаешь, что мой любимый отец одно время мечтал выдать меня замуж за закоренелого грешника, коим является король Франции. Господь наш милостив и оградил меня от этого брака, который принес бы мне лишь горе. Но отказавшись от «дочери прачки», как он не раз, по слухам, отзывался обо мне, Людовик XV и сейчас не упускает случая нанести мне оскорбление. Как написал мне российский посол из Дании, совсем недавно король вновь выставил меня на посмешище. Желая посмеяться над одной из фрейлин королевы, король сказал: «Как вы смешно сегодня одеты, словно русская царица!»
– Мерзавец! – сквозь зубы проговорил Алексей Григорьевич. – Только низкий человек может позволить себе шутки о тех, кого нет рядом, и кто не может ответить на оскорбление.
– Он еще ответит, – мрачно заметила Елизавета. – Я обещаю тебе!
Вернувшись в сопровождении возлюбленного в опочивальню, императрица наконец легла в кровать. «Черный ворон, черный ворон, – засыпая, подумала она. – К чему же ты все время снишься мне, о чем хочешь предупредить?»
Глава 6. Игра начинается
Париж, весна 1750 года
Волнения в Париже не прекращались. Жители города были недовольны действиями полицейских, устроивших облавы по приказу короля. Правда, злые языки утверждали, что сделало это было по совету новой фаворитки короля, маркизы де Помпадур. С недавних пор возлюбленная Луи, без которой он не мыслил своего существования, вмешивалась не только в дела Версаля, но и государства, пропуская мимо ушей «добрые советы» своих ставленников.
Негласная правительница Франции на протяжении следующих двадцати лет, Жанна-Антуанетта д’Этьоль, впервые появилась во дворце зимой 1745 года, на костюмированном балу, устроенном Людовиком XV. Была ли эта встреча подстроена министрами или нет, неизвестно, но увидев очаровательную девушку в костюме Дианы, с загадочной улыбкой и дерзкими глазами, король не устоял. С этого времени Луи уже не расставался с возлюбленной ни на минуту, ибо она как никто другой понимала его, разделяя все увлечения и убеждения.
На какое-то время супружеской чете д?Этиоль удалось даже заслужить благосклонность королевы и всего двора. Но после того, как Шарль Гийом д?Этиоль скоропалительно уехал в свое имение, получив отступные от короля, по Версалю поползли слухи, которые вскоре подтвердились. В конце августа Людовик XV подарил возлюбленной усадьбу вместе с титулом маркизы де Помпадур. А еще через месяц она была признана при дворе в качестве официальной фаворитки.
Вначале придворные, да и все жители государства не придали особого значения появлению маркизы, решив, что, утолив вожделение любвеобильного монарха, Жанна-Антуанетта д?Этиоль исчезнет так же быстро, как и многие до нее. О горьком опыте своих предшественниц знала и сама маркиза. Именно поэтому метресса и выбрала манеру поведения, которая впоследствии вызывала глубокое возмущение в народе, но которая так понравилась королю, любившему веселье, праздники и различные забавы.
Помпадур не жалела денег на развлечения короля, прекрасно понимая, что Людовик будет принадлежать исключительно ей, пока ему интересно и нескучно. Имея неограниченный бюджет, фаворитка тратила баснословные суммы на потакание прихотям короля: маркиза разбивала новые прекрасные сады; покупала фарфоровые цветы и сервизы, так полюбившиеся Луи; приобретала загородные дома и замки, переделывая их по своему вкусу; скупала произведения искусства и даже основала в Версале свой театр, в котором часто играла не только она, но и ее возлюбленный.
В обществе же зрело напряжение: позорный договор в Ахене[9 - Второй Ахенский мир ? мирный договор 1748 года между Францией и Великобританией с Нидерландами, окончивший войну за австрийское наследство.], непомерные налоги, недород хлеба, вызвавший подорожание продовольствия, а вслед за этим и голод, всколыхнули народ. Толпы оборванцев двинулись в Париж, заполняя дороги Франции.
Но местные жители, сами находившиеся в бедственном положении, были недовольны полным беззаконием со стороны вновь прибывших. Народное возмущение переросло в столкновения, что вынудило местные власти принять меры. К несчастью, глава столичной полиции, мсье Беррье, ставленник мадам Помпадур, слишком рьяно взялся за дело и своими действиями вызвал еще большие волнения, грозящие из точечных возмущений перерасти в серьезные беспорядки.
– Ваша Светлость, я повторяю: вы совершаете большую ошибку, – проговорил сидящий напротив изящной миловидной дамы мужчина средних лет, одетый в сутану. – В городе неспокойно, и вам лучше не появляться в Париже без надобности. Вы сами знаете, как парижане относятся к вам.
– Господин аббат, – мягким, но решительным голосом отозвалась женщина, – а я в очередной раз говорю, что мне необходимо побывать сегодня у господина Вольтера. Ему нездоровится… Я хочу навестить его, тем более что он обещал дать мне почитать наброски новой пьесы, которую он пишет для нашего театра… Ну полно, мсье Берни. Не смотрите на меня как на преступницу.
– Не проще было бы вызвать ему врача, раз вы так беспокоитесь о здоровье вольнодумца? – недовольным голосом заявил ее собеседник, нахмурившись. – Вы поглядите, что творится на улицах!
Немного отодвинув бархатную шторку кареты, в которой они ехали, аббат указал на вооруженных палками, вилами и другими подручными средствами людей.
– Нет, это безумие! Чистое безумие! Что скажет Его Величество? – откинувшись, пробормотал мужчина. – А что, если они узнают вас? Вы представляете, какие будут последствия? Да толпа растерзает вас… ну и меня вместе с вами.
Не успел он закончить фразу, как дверь распахнулась, и в карету запрыгнула очаровательная девушка. Захлопнув за собой дверцу, она забилась в угол и, надвинув на лицо касторовую шляпку[10 - Шляпка, сделанная из кастора, шерстяного сукна.], замерла. Оцепенев от неожиданности, пассажиры кареты какое-то время ошеломленно смотрели на незваную гостью, не решаясь нарушить затянувшееся молчание.
– Простите, мадемуазель, – наконец-то молвил аббат, придя в себя от изумления. – Позвольте спросить, кто вы? И как вам хватило смелости… хотя я бы сказал иначе… дерзости запрыгивать в чужую карету? Вопиющая нескромность! Что за манеры? При каком монастыре обучают подобным вольностям?
– Господин Берни, постойте, – перебила его спутница, – посмотрите, бедняжка явно чем-то или кем-то напугана. Уверена, что только угроза жизни заставила юную особу искать надежного убежища в моей карете. Я же права, милая?
Незнакомка приподняла шляпу и кинула изучающий взгляд в сторону говорившей.
– Да, мадам, это вы верно подметили – «надежное убежище», – после непродолжительных колебаний дерзко отозвалась странная девушка. – Вам не откажешь в уме. Вы – тонкий наблюдатель. От вас сложно утаить что-либо.
– Не мадам, а Ваша Светлость, – перебил ее Берни. – На вашем месте я, мадемуазель, проявил бы б?льшее уважение и почтение к спасительнице. И если госпожа маркиза в самом деле права, и все произошло именно так, то она спасла вам жизнь. Поблагодарите ее!
– Госпожа маркиза? – приподняла бровь девушка, уставившись на сидевшую напротив даму. – Вот это мне повезло. Получается, что полицейские не посмеют осматривать вашу карету. Что ж, фортуна повернулась ко мне лицом.
– Вы совершили какое-то преступление? Поэтому-то вы и бежали? Я так и знал! В наши дни на улицах Парижа можно ожидать все что угодно, – нахмурился аббат. – А раз вы совершили преступление, то тогда я просто обязан передать вас в руки правосудия! И немедленно… Эй, господин Рене!
Господин Берни выглянул из окна и подал знак ехавшему рядом всаднику.
– Господин Рене! Прикажите остановиться! И как можно скорее!
Карета начала сбавлять ход, а вскоре и вовсе замерла на месте.
– Чего вы так раскричались? – озираясь по сторонам в поисках пути к отступлению, пробормотала незнакомка. – Неужели я похожа на воровку?
– А это мы выясним в Бастилии, куда я лично отвезу вас, – сухо произнес аббат.
– В Бастилию? Но за что? Я не совершила ничего, что могло бы опорочить мое доброе имя.
– А там уж мы во всем и разберемся. Уверен, что губернатор Пьер Байсль быстро развяжет вам язык, и мы узнаем, что вы скрываете от нас.
– Что ж, тогда я не буду ждать, когда полицейские арестуют меня и отвезут под конвоем в крепость, о которой я слышала много ужасных вещей. Прощайте, господин аббат… и вы, Ваша Светлость!.. Попутно замечу, что у вас прелестная шляпка. Впрочем, как и вы сами!
Сказав это, незнакомка открыла дверь и попыталась скрыться, но в ту же секунду аббат схватил ее за руку. Взявшийся неизвестно откуда кинжал сверкнул в воздухе.
– Святой отец, не заставляйте меня взять грех на душу, прошу вас! Лучше отпустите!
– Честное слово, господин Берни, отпустите ее, – мягким голосом обратилась к аббату его спутница, во время разговора молча наблюдавшая за странной гостьей. – Мне кажется, что она не совершила ничего противозаконного. Вы же сами говорили, что улицы Парижа сейчас не безопасны. Разве не так?
– Но… вы выгораживаете мошенницу? – уставившись на маркизу, ахнул аббат. – Слыханное ли дело!
– Прошу вас! – слегка коснувшись руки Франсуа де Берни, попросила маркиза. – Проявите милосердие к несчастному созданию. Мы же не знаем точно, кто перед нами – воровка или убийца.
– Поэтому-то я и хочу выяснить это.
– Да, но мсье Беррье буквально вчера жаловался мне, что тюрьма переполнена оборванцами и убогими, съехавшими со всего королевства.
– И не только ими, – вполголоса пробормотала девушка. – Полицейские, которым пообещали выплачивать награду за каждого задержанного, хватают всех подряд.
– Но, Ваша Светлость!..
– Я приказываю вам отпустить молодую особу! – слегка повысив голос, строго заявила маркиза. – Или вы хотите, чтобы сегодня же Его Величество узнал о том, что это была ваша идея: отправлять всякий сброд в колонии? Туда, где насчитывается слишком мало жителей, по сравнению с быстро растущим населением заморских территорий его врагов, англичан, не так ли? Хотите, чтобы он узнал, что благодаря вам в Париже начались волнения из-за похищений, а по-другому и не скажешь, невинных детей из приличных семей?
– Но, госпожа… вы же поддержали мою идею, – попытался оправдаться аббат.
– Это была ВАША идея, – смерив глазами сидящего напротив мужчину, заявила его спутница.
Франсуа де Берни был сбит с толку словами маркизы и не знал, что предпринять. Воспользовавшись замешательством святого отца, незнакомка вырвалась из его рук и выскочила из кареты.
– Дитя мое, – окликнула ее женщина. – Вот, возьмите этот платок. Если когда-то попадете в беду, то дайте мне знать. Обещаю сделать все, что будет в моих силах. Я не прощаюсь!.. Мсье Рене, трогайте!
Карета медленно покатилась по мостовой, местами утопая в глубоких лужах.
– Почему вы отпустили ее? – спросил спутницу аббат. – Она же явно что-то скрывала.
– Да, вы совершенно правы, скрывала, – посмеиваясь, подтвердила маркиза. – И очень многое.
– Что, например? У вас есть какие-то предположения?
– Естественно, святой отец. Я разгадала ее тайну практически сразу.
– Я не понимаю вас. Прошу вас, Ваша Светлость, поделитесь со мной вашими соображениями. Поверьте, я теряюсь в догадках!
– Хорошо, я не буду долго мучить вас неведением, – тихо рассмеялась его спутница. – Я отпустила ее потому, что… мне понравился ее маскарад!
– Что???
– Да-да, а вы не заметили?
– А что я должен был заметить, по-вашему? – омрачился аббат, который никак не мог уловить, к чему клонит la ma?tresse.
– А то, что наша незваная гостья – мужчина!
– Как??? Что??? Но как такое… Мужчина, вы сказали? Но… но это невозможно! Какое бесстыдство! – опешил Франсуа де Берни, изменившись в лице. – Вы, по всей видимости, шутите, Ваша Светлость? Полноте, перестаньте меня разыгрывать.
– Нисколько, господин аббат, – ласково посмотрев на аббата, ответила маркиза. – Не забывайте, что я женщина. Лишь я могу уловить нюансы, о которых мужчина, а уж тем более духовное лицо, не может знать.
– Боже! Я поражен! Но зачем? Для чего понадобилось это переодевание?
– Боюсь, что мы никогда не узнаем об этом… а может…
Женщина на минуту замолчала, задумчиво глядя в окно.
– Я не сомневаюсь, что мы еще встретимся. И очень скоро, поверьте моему предчувствию.
– Что ж… не буду спорить. Во всяком случае, уж тогда-то я точно не отпущу его… или ее, – пробормотал Берни, насупившись.
Он покосился на сидящую напротив женщину, на лице которой играла легкая улыбка. С недавних пор его протеже, ибо именно так он называл новоиспеченную маркизу, все меньше и меньше слушалась его советов, предпочитая делать то, что ей заблагорассудится. А часто и вовсе принимала решения, шедшие вразрез с желаниями министра. Как, например, сейчас. Тем не менее спорить с официальной фавориткой короля, полностью попавшего под власть маркизы, ни аббат, ни кто-либо другой не смели.
Стоя посреди улицы, молоденькая девушка внимательно глядела на удаляющуюся карету.
– Хм… интересно, а кем была та незнакомка? И почему старый осел не осмелился ей перечить? И на кой черт мне сдался ее платок? И к тому же эта госпожа со мной разговаривала так, точно проникла в мою тайну. А вдруг… Забавно, очень забавно!
Девушка развернула платок и принялась разглядывать его.
– А тут есть монограмма… две буквы «J» и «P»… «J» и «P». Что ж, есть над чем подумать… Маркиза JP. Таинственная маркиза, которую слушаются духовные лица… кто же вы такая?.. Кто? – И тут озадаченной девушке пришла в голову внезапная мысль. – Черт меня подери! Неужели?
Молодая особа недоуменно поглядела вслед удалявшейся карете, увозившей очаровательную незнакомку.
– Стало быть, вот кого слушаются совершенно все в этом королевстве, в том числе и сам король, и кого ненавидит народ! Так, значит, вот вы какая… самая загадочная женщина Франции… Жанна-Антуанетта Пуассон, маркиза де Помпадур!
Глава 7. Джокер
Версаль, зима 1754 года
Король любил праздники. И любил их не только потому, что они забавляли и развлекали вечно скучающего монарха, а еще и потому, что очень хорошо помнил слова своего деда, Людовика XIV: «Французский принц или король должен осознавать большой смысл публичных увеселений: ведь он устраивает их не столько для себя, сколько для своего двора и своего народа. Общее веселье создает у придворных ощущение лестной близости к монарху, что чрезвычайно волнует и радует их. Простой народ любит зрелища – в сущности, их цель в том и состоит, чтоб ему нравиться… Этим средством мы завладеваем его умом и сердцем гораздо успешней, чем наградами и благодеяниями».
Его наставник, кардинал Флери, не желавший, чтобы малолетний Луи вмешивался в дела государства и мешал править ему, также внушал воспитаннику, что великолепные празднования необходимы для демонстрации величия монарха народу и свите, окружающей короля.
