– Бекс! Бекс! Бекс!
Дункан почему-то почувствовал необычайную гордость за волчонка с решительными голубыми глазами.
Он увидел краем зрения, что сизый горностай и черный котенок подняли Дину и понесли вон из библиотеки. Никто и не заметил этого. Все ликовали, радуясь победе Бекки.
И, кажется, серьга в ее ухе засияла еще ярче.
А потом в дверь просунулась голова Смита.
– Мэри желает видеть Бекку.
– Что-то срочное? – нахмурилась Бекка.
– Она хочет знать, где вы были, – скривился козел, покосившись на Дункана.
Маленькая волчица вздернула носик.
– Хорошо, Смит. Скажи ей: я сейчас буду.
***
Дождь бил по стеклам и навесам, стучался безнадежно в ткань разноцветных зонтов и в безразличный лед асфальта. Звери торопливо семенили по лужам, боясь упасть, но еще больше боясь промокнуть.
Торн брел по улице, низко надвинув капюшон. Он вымок так, как не вымокал, наверное, никогда. Он замерз, проголодался и просто не знал, куда идти.
– Привет, Торни!
Щенок вскинул голову и увидел подругу брата, лайку Джуди. В красном платьице в горох и красным зонтиком в лапе. На мордочке Джуди застыла мечтательная улыбка.
– Что делаешь? Я вот к вам домой иду. Дорен обещал мне…
Дорен.
Глаза Торна нервно дернулись.
– К нам… не-нельзя.
– Почему? – похлопала глазами Джуди. – У твоих родителей важный эксперимент? Так я же ненадолго…
– Нет! – оскалился юный лабрадор и загородил ей путь. Лайка нахмурилась.
– Дай пройти, щенок! Не то я…
И Торн ударил.
Потом еще и еще.
Джуди упала.
Торн быстро огляделся: повезло, никто не видел. Он быстро поднял лайку на лапы, свернул за угол и положил туда, куда падала большая тень, чтобы ее не сразу нашли, но все-таки нашли и помогли. Но Торн случайно коснулся ее шеи и понял, что пульса уже нет. Что же он натворил?!
Торн повернулся, чтобы уйти, пока никто не видит, и застыл.
На него смотрела в упор молодая волчица. Белая-белая и прозрачная, точно туман. И в белом платье, похожем на римскую тогу.
Щенок догадался: незнакомка знает, что он натворил.
Торн отшатнулся, боясь глядеть на эту красавицу. А волчица вместо этого протянула ему унизанную серебром лапу.
Щенок испуганно помотал головой, но волчица сделала ему шаг навстречу и не отступала.
Торн неуверенно положил свою лапу в ее. Волчица была холодная, как снег.
– Идем, я отведу тебя домой… – прошептала она. Торн помотал головой:
– Мне домой нельзя, мисс…
– Тебе понравится новый дом, – настойчиво, но мягко прошелестела волчица. – Там только ты и сад. И перчатки…
– Перчатки? – повторил щенок.
– Да… – загадочно улыбнулась волчица. – Идем… Пошли со мной…
И Торн, очарованный таинственным белым призраком, повиновался…
***
…Дом наполняла музыка…
Пара невидимых лап в белых перчатках касалась клавиш, и звуки фортепиано разносились по округе.
Дом был заброшен. Раньше уютное семейное гнездышко, теперь это были холодные стены с выбитыми окнами. В доме была дорогая мебель. Везде пахло пылью и плесенью.
Одним словом, музыка была красивая, а дом – нет.
Но Торна это не особенно расстраивало. Он уже примирился с мыслью, что у него нет родителей и нет нормального дома. А эта заброшка, куда его привела загадочная волчица, подходила ему просто идеально. Но музыка… Как могут играть в доме, где никто не живет? Его не прогонят?
– Прогонять будут – убьешь, – посоветовал щенок в голове. Торн потоптался немного в прихожей – дверь была открыта, и он вошел через секунду после того, как волчица растворилась в воздухе. Потом вздохнул и пошел на звук. Торн никогда не слышал такой чудесной музыки, хотя родители водили их с Дореном на концерты.
Также восхитительно было лишь на сольном вечере одного пианиста-виртуоза, волка… Эх, жаль память – решето! Хоть убей, Торн не мог вспомнить его имя. Но помнил, как в конце, перед финальной арией, волк встал, поклонился и произнес на весь зал, громко-громко:
– Я благодарю мою супругу Альберту за постоянную поддержку и за то, что она подарила мне достойную смену – дочку Ребекку!
Торнов отец тоже на паре вручений благодарил жену и упоминал сына – старшего, а про младшего предпочитал умалчивать.
Торн вошел в уютную комнату, похожую на большую веранду: круглая зала плавно переходила через распахнутые двери в круглый белый балкон. Невесомые белые шторы трепал, надувая парусами, ветер с ароматом цветов.
А в центре этого великолепия стояло фортепиано.
И на нем играла пара белых перчаток.
Торн смотрел на эти перчатки. Лап в них не было! И всего остального тоже.
Щенок вдруг понял, что не боится. В самом деле, как невидимка, играющий так искусно, может быть плохим? И разве сам Торн не плохой? Плохой, еще как! Значит, не стоит пугаться…
– Здравствуйте, – сказал Торн и не узнал своего голоса.
– Здравствуй, – ответила пустота, и музыка оборвалась. Но последние ее аккорды так и застыли в воздухе. – Как ты сюда попал, сынок?
– Меня привела волчица, – честно признался щенок.
– А-а… – неопределенно протянул невидимка.
– Сказала: отведет домой.
– Вот как…
– А как вас зовут?
– Лукас. А тебя?
– Торн.
– Торн, да? Хм, Торн… – задумчиво пробормотала пустота.
– Ага. Торн, – кивнул щенок. – А вы… Вас почему не видно?
– А я призрак, – отозвался собеседник таким тоном, словно это было очевидно, и развел лапами – вернее, перчатками. – Представляешь, от меня осталось только это. А тела нет.
– А вас можно в зеркале увидеть? – спросил зачем-то Торн. – А то я читал, что в зеркале призраков всегда видно.
– В зеркале? – повторил Лукас. – В зерка… Никогда вот не задумывался! А давай попробуем.
От фортепиано отодвинулась маленькая табуретка, как будто кто-то встал с нее. Перчатки полетели к большому зеркалу на стене, и Торн тоже подошел к нему.
В отражении он увидел высокого статного волка с серебристой шерстью, в белых перчатках и в дорогом костюме с бабочкой. А рядом – того страшного щенка с выпученными глазами и пеной на губах.
– А ведь это вы были, – очень-очень тихо прошептал Торн, глядя в голубые глаза волка. – Тот пианист-виртуоз, да? С дочкой Ребеккой и женой Альбертой? Вы так красиво играли!..
– Только нет у меня, сынок, ни дочки, ни жены, – горестно вздохнул Лукас.
– И у меня нет, – пожал плечами Торн. – Ни мамы с папой, ни брата… Они сами меня отравили. А вы любили свою дочь? – хмуро поинтересовался Торн. Волк поднял глаза к потолку и улыбнулся:
– Очень любил. Она была моей маленькой принцессой. Я до сих пор грызу себя, что… убил ее.
Торн вздрогнул.
– Убили?
– Просто один очень, очень плохой зверь заставил меня…
– И меня, – проронил Торн.
– Он был в моей голове…
– И в моей.
– Он сводил меня с ума!
– И меня!
– И я не понимал, что творю!
– И я тоже! – выкрикнул Торн и одним ударом разбил зеркало с глядящей из него ехидной лабрадорьей мордочкой. – Я тоже свихнулся! Но мой плохой зверь – моя же семья! И я убил их и…
– Постой-постой! Но откуда тебе знать, что тебя отравили родители?
– А кто же? – удивился Торн.
Белые перчатки подняли с пола два осколка и соединили.
– Понимаешь, Торн, прежде чем обвинять кого-то или наказывать, надо разобраться. Я уверен, родители не хотели тебе зла. Давай вместе поразмыслим, что на самом деле произошло, а?
Щенок шмыгнул носом.
– Вы, наверное, были хорошим отцом… А вас убили?
– Нет. Я застрелился, чтобы не застрелить дочь. У меня до сих пор теплится надежда, что все-таки Ребекка жива. Но… вряд ли.
– Да что он знает? – настойчиво зашептал голос в голове. – Видишь, он счастливее тебя. А ты еще с ним разговариваешь?..
– У вас хоть надежда есть… – прошипел вдруг щенок, изменившись в мордочке. – А у меня?! Я-то жив! И кто еще мог подсыпать мне что-то в чай, кроме мамы?! И… они знали, что умрут! Они это были, точно! А вы… Все родители одинаковые! Вы бы тоже так сделали!.. Вы…
Торн замахнулся лапой, но кулак впечатался лишь в пустоту – у призраков ведь нет физических тел. Вконец обозлившись, щенок ударил по какой-то вазе, и та упала, разлетевшись на осколки. Торн охнул, когда один осколок впился ему в штанину и пулей выскочил из комнаты.
Глава десятая: Раздор
– Вы – что?! – ахнула Мэри, упирая кулаки в бока.
– Ходили в город, – совершенно спокойно ответила Бекка. Она спиной чувствовала, как Ланс, Джо, Карлос и остальные, включая и Дункана, наблюдают сквозь щелочку. Чуткие уши волчица улавливали беспокойное шушуканье и нестройный шепот: все гадали, чем кончится беседа Кровавой Мэри с ее любимицей.
