Тем не менее возникшая тревога заставила Эйзенхауэра подойти к рабочему столу. Он еще раз просмотрел недельную итоговую сводку разведуправления. Ничего подозрительного он не заметил. Передвижения немецких войск в районе Арденн, по данным разведки, носили местный оборонительный характер. На разведывательных картах было отмечено, что в Арденнах находятся всего четыре пехотные и две танковые дивизии. Они были обозначены как двигавшиеся на север.
И все же почему ему неспокойно? Почему душу саднит разгоревшийся спор с Монти? Неужели Монти прав и надо сконцентрировать усилия всей группировки армий под его началом и готовить удар севернее Арденн? Эйзенхауэр поднял трубку прямой связи с дежурным офицером.
– Где находится генерал Стронг?
– В своем кабинете, сэр.
– Пусть зайдет ко мне. Я уезжаю через тридцать минут, подготовьте машину.
– Будет исполнено, сэр.
Когда начальник разведки британский генерал Кеннет Стронг зашел к Верховному главнокомандующему, тот усадил его напротив себя, пристально посмотрел в глаза.
– Скажите, Кеннет! – начал разговор усталым голосом Айк. – Следует ли нам опасаться контрнаступления противника? Ваша сводка, – генерал указал рукой на отчет, – дает реальную картину о составе его сил, о его намерениях?
– Сэр! – генерал вскочил с места. – Сводка готовится из донесений, которые мы получаем из штабов корпусов и армий. Мы их анализируем и выдаем в виде еженедельных отчетов. Сводка отражает нынешнее состояние противника.
– Говорите спокойнее, Кеннет. Если вам удобнее докладывать стоя, то продолжайте доклад.
– Да, сэр! – генерал раскрыл служебную папку и, не заглядывая в нее, продолжил доклад. – В настоящее время разведкой установлено перемещение танковых частей между Рейном и Руром. Части принадлежат дивизии СС «Великая Германия» и 116-й танковой дивизии 6-й танковой армии СС. Известен ее командующий – Зепп Дитрих. Также в этом районе замечено появление новых пехотных дивизий. Разведка обнаружила, что к реке Ур, протекающей вдоль южной половины американского фронта в Арденнах, подвозят переправочно-мостовое имущество. Известно, что штаб 5-й танковой армии переместился в Кобленц… – британский генерал коснулся взглядом текста с грифом «Срочные донесения» и продолжил доклад: – Четвертого декабря немецкий солдат, захваченный в плен в этом секторе, сообщил, что готовится большое наступление. Его сообщение подтвердили и другие пленные, взятые в последующие дни. Они также сообщили, что наступление должно начаться за неделю до Рождества. Однако все эти данные носят противоречивый, порой взаимоисключающий характер. Они не подтверждены разведслужбами прифронтовых частей. Мы не исключаем, что это дезинформация. Проверка продолжается.
– Какова ваша оценка ситуации в Арденнах? – Эйзенхауэр в эту минуту был сосредоточен и внимателен.
– Сэр! По оценкам разведуправления, противник не готов к крупномасштабному наступлению. Если он и будет предпринимать наступательные действия, они будут носить локальный характер севернее Арденн. Наши выводы подтверждают разведслужбы 1-й армии, а также 8-го корпуса, части которых непосредственно соприкасаются с противником в этой зоне. Там идет смена дивизий, а также обычная боевая учеба, что лишний раз свидетельствует о том, что немцы стремятся сохранить этот участок фронта тихим и пассивным.
– Хорошо, Кеннет, вы меня успокоили. Служебный день можно завершить.
– Сэр! Есть еще одно забавное донесение.
– Да? Говорите, Кеннет.
– Гитлер назначил главнокомандующим войсками Западного фронта фельдмаршала Рундштедта. Способен ли семидесятилетний фельдмаршал, – британский генерал улыбнулся, – организовать и вести активные боевые действия? Мы полагаем, что нет.
Усмехнулся и Эйзенхауэр, соглашаясь с доводами Кеннета Стронга, своего выдвиженца, которого он лично рекомендовал в Высший штаб.
– Ну что же, Кеннет, я удовлетворен вашим докладом. Надеюсь, что Рождество мы встретим без лишних хлопот. Ваши разведчики нас не подведут.
– Я в этом уверен, сэр!
– Это хороший ответ, генерал.
– Сэр! Вас можно поздравить?
– Вы уже знаете? – главнокомандующий вскинул брови, поднялся из-за стола.
– Сэр, мы разведчики! Информация такого уровня поступает к нам незамедлительно. Еще раз примите мои поздравления, – британец улыбнулся краешками губ.
– Спасибо, Кеннет! – глаза Эйзенхауэра светились радостью. Он уже знал, что сенат объявил о присвоении ему только что введенного нового звания генерала армии, что уравняло его в звании с Маршаллом, Макартуром и Монтгомери.
– 16 декабря мы соберемся, чтобы отметить это событие из моей жизни.
– Буду рад приглашению, сэр.
– Только прошу вас, Кеннет, разговоры об этом не вести. Официального приказа еще не было.
– Разумеется, сэр.
– Хорошо. Я вас больше не задерживаю…
Выйдя из кабинета главнокомандующего, генерал Стронг попал в канцелярию. Здесь он не задерживался. Окинув безразличным взглядом усталые лица служащих, он направился к выходу. На тонких бескровных губах британца играла самодовольная улыбка. Генерал высоко держал голову, не обращая внимания на секретарей. Девушки, напротив, как по команде, сопровождали его постными улыбками. В то же время их тонкие изящные пальчики усердно набивали текст. Машинки безостановочно печатали армейские циркуляры, оставляя на листах с подложенной копиркой пробитые металлом официальные строчки.
Не доходя до двери, Стронг заметил лейтенанта Соммерсби. Глаза генерала сузились, налились кровью, лицо напряглось, как у хищника, перед нападением. Кей также узнала начальника разведки и вышла ему навстречу. Их взгляды встретились. Кей показалось, что генерал дотронулся до ее души раздвоенным жалом и вот-вот сомкнет змеиные челюсти. От этого ощущения ей стало плохо, ноги сделались ватными, во рту пересохло. Чтобы не упасть, она отступила назад, прислонилась к книжному шкафу, пытаясь справиться с дрожью в теле. Стронг победно усмехнулся, показав редкие пожелтевшие зубы. Он знал о своем даре взглядом гипнотизировать людей. Возможно, ему так казалось. По крайней мере он видел, что ирландка Кей его боится. Бесцеремонно взяв девушку за руку, он отвел ее в сторону дальше от сотрудников.
– Что вам угодно, генерал? Почему вы преследуете меня? – Кей высвободила руку из цепких пальцев Стронга. Ее волнение спадало. – Я хочу это знать.
– Я преследую? Не смешите меня, лейтенант, – генерал скривился. – Вы много о себе думаете, Соммерсби. Вы беспричинно задерживаетесь на службе, этим нарушаете внутренний распорядок штаба. К тому же вы плохо выглядите. Главнокомандующий не любит уставших сотрудников. Выполняйте свою работу хорошо. Вы меня поняли?
Кей понимала с трудом, что хочет от нее генерал, но ответила:
– Есть закончить работу.
– Уже, лейтенант, теплее. Вы забыли, что находитесь под моим личным контролем, как и все ваши люди. Вы работаете с секретными документами главного штаба. Этим все сказано. Я обязан знать о вас и ваших сотрудниках все. Буквально все. Как кто работает, где отдыхает, с кем спит. Вам понятны мои требования, лейтенант?
– Я помню инструкцию, сэр.
– Это меня радует. Не ждите приглашений, заходите ко мне. Думаю, нам есть о чем поговорить друг с другом.
– Сэр! Я личный секретарь генерала Эйзенхауэра. Об этом разговоре я обязана ему доложить.
– Что? О каком разговоре? – правый глаз Стронга задергался, лицо приобрело цвет перезревшей сливы. Руки затряслись, ища стек. Рот перекосился. – Это не разговор, лейтенант! Это напоминание вам о необходимости соблюдения мер безопасности при работе с секретными документами. Вы находитесь на режимном объекте, каковым является штаб. Ваши сотрудники должны безукоризненно соблюдать эти меры, а вы лично показывать им пример. Это мои требования. Вам ясно, лейтенант? – на тонких подрагивающих губах генерала выступила слюна.
– Я вас поняла, генерал. И все же…
– Поступайте, как велит инструкция. Но я вам не советую…
– Я могу идти?
– Идите, лейтенант. Идите. Подумайте над моими словами… Желаю провести Рождество без лишних потрясений.
– Спасибо, сэр…
Громко хлопнула канцелярская дверь. Пишущие машинки на мгновение застыли в объятиях безмолвной тишины.
Первой откликнулась сержант Джессика Питерсон из Калифорнии.
– Британский индюк. Ни привета, ни улыбки, ни спасибо за работу. Скажите, лейтенант? – Джессика повернулась к Кей.
– У вас все такие снобы в Англии?
– Что? – Кей недоуменно посмотрела на сотрудницу, не поняв вопроса. Голос Стронга еще стоял в ушах и цепко держал ее волю.
– Пора расходиться, лейтенант. Мы работу выполнили… Проснись, Кей.
– Верно, Кей, был напряженный день. Пора на отдых, – поддержала Джессику кудрявая чернокожая сотрудница.
Секретарь встряхнула головой, окончательно придя в себя. Строго посмотрела на сотрудниц, которые находились в тягостном ожидании.
– Служебный день окончен, – громко подала она команду. – Всем покинуть канцелярию. Ничего лишнего с собой не брать. Помните, на выходе проверка. До свидания.
Девушки быстро выходили из помещения. Они боялись попасть под злую руку лейтенанта. Они знали ее неуравновешенный характер. На вид тихоня, но если разойдется – берегись.
– Сержант Питерсон. Задержитесь.
Смуглолицая южанка с красивой фигурой, на которой военная форма сидела как от кутюрье, спокойно подошла к столу начальницы.
– Слушаю вас, лейтенант.
– Делаю вам замечание, сержант. Вы распускаете язык, когда вас не просят, особенно в присутствии подчиненных.
– Есть замечание, лейтенант.
Джессика не принимала всерьез упреки старшего секретаря. У нее были высокие покровители в штабе. Кроме того, она знала причины нервозности Кей и не боялась наказаний. О связи генерала Эйзенхауэра с лейтенантом Кей Соммерсби Морган в штабе знали практически все.
– И еще, запомни, – ледяной холод синих ирландских глаз обжег американку. – Я ирландка, а не англичанка. Тебе это ясно, сержант? Мы разные. Запомнила?
– Да, мэм! Запомнила.
– Тогда иди! Не болтай больше лишнего. Я сама разберусь со своими проблемами…
Когда опустела приемная, Кей подошла к зеркалу и критически взглянула на себя. Скривилась. «Возможно, Стронг прав, – подумала она. – Надо больше отдыхать. Выгляжу неважно. Но когда? Три года войны не перечеркнешь. В глазах нет радостного блеска. Первые морщинки. Кожа сухая. Исхудавшее тонкое лицо, – девушка тяжело вздохнула. Мельком поправила темно-каштановые волосы. – И все же я нравлюсь Айку и такой… Конечно, Джессика ярче, красивее. У нее смуглая атласная кожа. У нее настоящая грудь. А у меня?.. Но он выбрал меня, а не Джессику. Он меня любит… Но почему Стронг занервничал?.. Пока промолчу. Дальше посмотрим».
Кей обвела яркой красной помадой приоткрытые выпуклые губы, сомкнула их, выровняв краску. Открыв маленький флакончик, дотронулась духами до розовых мочек. Коснулась тонкой шеи…
Утонченный запах, еле уловимый, окружил стройную фигурку Кей и проследовал за ней в кабинет главнокомандующего.
– Айк, мы едем? – спросила неуверенно девушка, заглянув к генералу.
– Мы? Куда? – Эйзенхауэр ответил вопросом на вопрос, не поднимая головы. – Заходи, – он убирал рабочий стол. Он любил, уходя из кабинета, оставлять после себя порядок. Все должно лежать на своем месте. Карандаши, ручки – в стаканчиках прибора. Газеты – в стопке. Документы – в сейфе. Генерал мимолетно взглянул на Кей. Глаза потеплели.
– Ты это хочешь? – спросил он.
Кей молчала. Главнокомандующий деловито закрыл несгораемый сейф и вновь посмотрел на девушку. Расплылся в шутливой улыбке. Ему понравилось смущение Кей.
– Секретарей я отпустила. Я свободна, Айк, – произнесла несмело девушка. – Был напряженный день. Ты устал, Айк. Я сделаю тебе массаж…
Генерал вскинул удивленно брови, расплылся в улыбке. Оставил в покое шинель. Размашистой, уверенной походкой подошел к Кей. Навис над девушкой. Она стояла не шелохнувшись. Только зрачки расширились, купаясь в радостном блеске серых насмешливых глаз.
Крупное приятное лицо… И эти большие, сильные руки… Они рядом, они совсем рядом. Кей узнала запах дорогого табака. Она сжалась и чуть подалась вперед, прикрыв глаза. Губы-маки дрогнули, в томлении раскрылись. Сейчас генерал ее поцелует. Он делал так всегда, когда подходил близко… Но девушка почувствовала лишь прикосновение волнующих губ до мочки уха…
– Иди к машине. Я скоро подойду…
В Сен-Жерменском особняке ближе к полуночи одиноко горит свет. Он приглушен и со стороны дворцовой площади Версаля малозаметен. Блеклый огонек вскоре совсем пропадает из виду. Садится безмерно густой туман. Темень непроглядная. Стыло. Пробирает до костей. Редкий парижанин хотел бы оказаться в эту пору на улице.
В малой гостиной дворца не замечают резко изменившейся погоды. Генерал Эйзенхауэр отдыхает. Бархатный голос Фрэнка Синатры, льющийся из военного граммофона, цепляет Айка. Уставший от военных тревог, захмелевший от виски, он требует продолжения удивительного вечера с Кей. Доверительно-ласкающий взгляд притягивает генерала. Яркие, волнующие губы, податливое хрупкое тело будоражат воображение. Оно объемно, красочно. По эмоциональному всплеску сравнимо с дьявольским азартом, охватывающим его перед большим наступлением. Изящные тонкие пальцы Кей лежат в тяжелой ладони Айка. Они танцуют и ведут беседу.
– У Фрэнка прекрасный голос. Душевный тембр. Необычная манера исполнения, – замечает генерал. – У певца завидное будущее. Он завоюет не одну музыкальную премию, – рука сползает к талии.
Кей не замечает движения руки Айка. Ее охватывает волнение от нового поворота в разговоре.
– А у нас, Айк, есть будущее?
– Будущее есть у каждого, крошка. Ты со мной. Тебе нечего волноваться. Научись ждать, и все будет хорошо.
По интонации Кей поняла, что это не признание Айка, но новый шаг в отношениях. Она не хотела упускать этого момента.
– Айк, давай сходим после войны на концерт молодого крунера. Нам будет приятно послушать живое пение Фрэнка. Оно напомнит нам о сегодняшнем вечере.
– Обязательно сходим, дорогая. Но это будет нескоро, – перешел на шепот Айк, целуя волосы. – Главное, ты жди.
– Я буду ждать, Айк, – также зашептала Кей, поддавшись настроению. – Мы будем вдвоем. Ты и я. Я и ты. Хорошо, любимый?
– Но это будет нескоро. Возможно… Возможно… – Айк по-медвежьи притянул Кей за талию и ошалело впился в алые манящие губы. Еще несколько вожделенных поцелуев… в глаза, пунцовые маленькие ушки…
Упоенный взгляд остановился на изящной линии шеи.
– Подожди, Айк. Не спеши, – запротестовала Кей, пытаясь оторваться от настойчивых хмельных уст. – Мне надо выйти на минуту. Я быстро.
– Кей, не останавливай меня. Я прошу…
– Так надо, любимый. Ну!.. – секретарь выскользнула из душных объятий. – Я недолго. Тебе понравится. Я накину розовый пеньюар.
– Пеньюар? Какой пеньюар? – взгляд Айка затуманен. Дыхание тяжелое. Мыслительная амплитуда близка к нулю. Генерал морщит лоб, что-то вспоминает. Пальцы разжимаются. Внутренний протест… желание… иссякают. – Да, пеньюар… розовый. Мой подарок… Хорошо, иди, – разочарован он. Вдогонку крикнул: – В шкафчике возьми новый кусок лавандового мыла…
– Женщины, женщины! Все вы одинаковы, – сокрушенно ворчит генерал, когда остается один. – Вторая Мейми. Одни условности. Они должны выглядеть свежими и обворожительными.
Крепкий шотландский виски уже в бокале. Немного содовой, лед. Пошло хорошо. Горькая усмешка: «А как же мы? Наши желания? Не в счет? Надо же, в пеньюаре! Мне сейчас ты нужна, сию минуту. Вот здесь!.. Под картиной Рубенса!.. Одни условности. Да, одни условности», – генерал тоскливо бросил виноградину в рот…
– Ну где она? Говорила минуту… Что за женщина?.. А-а! – с досадой махнул рукой генерал и удалился в спальню.
Кей залетела в комнату, словно весенняя бабочка: свежая, веселая, прозрачная. Узнаваема каждая линия, каждый изгиб. Она выглядела притягательной и загадочной, но… с глупой улыбкой.
– Айк, я готова. Я тебе нравлюсь в пеньюаре? – девушка остановилась возле деревянной кровати размерами с маленькую танцплощадку.
Айк курил в постели, лежа высоко на подушке. Лицо сосредоточенное. Глазом не повел на любовницу.
