Для уха Беляева название сего населенного пункта впервые прозвучало в восьмидесятых годах прошлого тысячелетия.
Начинался февраль 1981 года. Наступил один из двух законных выходных дней. Отгремели новогодние праздники, оставив свой стандартный кровавый след в виде огнестрелов, колото-резаных ран, черепно-мозговых травм, гематом на лицах и телах отдельных неуемных граждан. Городские улицы тщательно выметены леденящим ветром, который из-за бесснежья казался особенно колючим. Февраль будто бы наводил генеральную уборку за хмельным январем, настраивая горожан на рабочий ритм. На улицах было малолюдно, большинство жителей, сделав домашние дела, заняли свои места в теплых жилищах перед телевизорами в ожидании очередной серии фильма «Семнадцать мгновений весны».
Беляев почти бегом, как на задержании, влетел в здание Отдела прямо с морозно-негостеприимной улицы, потирая замерзшие уши, кивнул дежурному и прошел в свой кабинет под номером 21. Снимать пальто не стал, потому как температура воздуха в нем мало отличалась от уличной из-за отсутствия отопления. Вернее, сопутствующие ему элементы в виде труб и батарей имелись, но бездействовали по особо секретным причинам, о которых личному составу уголовного розыска знать не полагалось. Сняв шапку и немного отогревшись, Беляев достал из сейфа документы и приготовился к погружению в дела оперативного учета. Скоро должны были подойти и остальные ребята, коллеги по группе.
Его рабочее место находилось вплотную к окну, выходившему прямо на обычно многолюдную улицу. Беляев сидел к нему спиной и в минуты перекура мог созерцать броуновское движение
горожан, развернувшись к окну вполоборота. И сейчас Алексей, приняв это же положение, больше для проформы, но с малой толикой надежды положил ладонь на безупречно ледяную батарею. Увы, чуда не случилось. Оставалось надеяться на повышение уличной температуры, которое автоматически потянет за собой и повышение кабинетной.
Но что это? На абсолютно безлюдной, продуваемой февральским ветром улице показалось «Нечто». Объект двигался быстрым шагом занятого человека, спешащего по неотложным делам. Если бы пришлось составлять ориентировку на его розыск, она могла бы выглядеть так: «Рост – один метр девяносто сантиметров, плотного телосложения, круглолицый, волосы волнистые средней длины, русые. Без головного убора. Одет в расклешенные брюки темного цвета, расстегнутую на груди светлую рубашку с закатанными рукавами, поверх рубашки носит настенный плюшевый ковер с изображением двух рогатых оленей в период гона, ковер завязан на широкой груди узлом». Это первое, что пришло в голову. Человечище уверенно прошагало перед окном и скрылось из поля зрения инспектора. Поисковые инстинкты правоохранителя пришли в движение.
«Дежурной части будет сподручнее его остановить. Он же движется в их сторону», – подумал Беляев и, подняв телефонную трубку, попросил дежурного задержать НЛО. Что и было неукоснительно исполнено.
– Алексей, задержанный находится в кабинете у Куликова, пройди к нему, пообщайся, если считаешь нужным. Но, похоже, это не наш клиент, а психиатров. Будем звонить в медицину, пусть забирают, а пока побудет у нас, – вскоре проинформировал дежурный.
В кабинете у старшего инспектора угрозыска Куликова присутствовали трое – сам Куликов, Гришанин и непосредственный виновник торжества.
Задержанный сидел на стуле, слегка подпирая своей могучей спиной небольшой участок стены. На фоне по-зимнему одетых инспекторов он выглядел, мягко говоря, необычно. Теперь появилась возможность как следует разглядеть его. Это был молодой человек, на вид лет двадцати пяти, высокого роста, круглое лицо было красно от мороза, впрочем, как и руки с кулаками, похожими на футбольные мячики. Он действительно был одет легко, и этот летний ансамбль дополнялся накинутым на плечи плюшевым настенным ковром с изображением брачующихся оленей, который небрежно был завязан на груди. На ногах – летние сандалии. Как обычно бывает в таких случаях, между оперативниками установилась невидимая телепатическая связь, позволявшая понимать друг друга с полуслова-полувзгляда.
«Что он поясняет?» – спросил Беляев у Куликова, кивнув на задержанного.
«Еще не успели толком спросить, только что привели», – отвечал Куликов, пожимая плечами.
– Ты кто? – спросил Беляев у незнакомца.
– Я – Бог, – ответствовал тот.
Инспекторы переглянулись с плохо скрываемой усмешкой и включились в игру, предложенную объектом их оперативного интереса.
– Бог, как тебя зовут? – продолжал Алексей.
– Вовка, Бог Вовка я, – представился тот.
– Где же твой дом, Вовка? – уточнил Беляев. – Где постоянно проживаешь?
– Проживаю на стационаре, в Заречном, на больнице, – не задумываясь, отвечал «пришелец».
– Так ты больной, получается, – задумчиво протянул Алексей. – И какой диагноз тебе определили врачи?
– Параноидная шизофрения с галлюцинаторным синдромом на почве наркомании, – как хорошо выученный урок без запинки отчеканил Вовка название заболевания.
Сыщики посмотрели на него с нескрываемым удивлением. Больной чувствовал это и все больше входил в роль компетентного собеседника.
– А что в бега ударился? Что побудило тебя нарушить режим? Тебе же лекарства надо принимать регулярно, – продолжал опрос Беляев. Ему было важно хотя бы примерно установить, где и сколько времени находился в Артеме беглец и что успел наворотить.
– Да я не хотел убегать, так получилось. В общем, я сидел на окне в палате и занимался онанизмом, а мимо проходила медсестра и увидела меня за этим занятием. Мне стало стыдно, я застеснялся и на следующий день сбежал, – выдал незамысловатую историю Вовка.
– А зачем с наркотиками связался? Погубишь здоровье по своей же вине, станешь слабым, старым и никому не нужным, – включил морализатора Алексей.
– Что-о-о?.. – Вовка обвел инспекторов возмущенно-туманным взглядом. – Я сильный, очень сильный, я знаете, как могу?
Опера насторожились в ожидании чего-то рукопашного: вязать сумасшедших им пока не приходилось. А тот, сжав кулаки и напрягшись всем телом, чуть привстал со стула. Простояв в такой позе секунд пятнадцать, плюхнулся обратно.
– Вот. Поняли, как я могу? Я сильный, – произнес он.
– Да, Вовка, ты сильный, мы в этом убедились, – несколько разрядил обстановку Куликов. – А вот скажи, если на нашу страну вдруг враги нападут, китайцы например, они от нас недалеко тут, а у нас молодежь наркотиками балуется, получается, некому воевать будет, так? – продолжили они ранее начатую тему.
– Наркоманы все как один пойдут в бой, я отвечаю, можете не сомневаться, – успокоил Вовка своих собеседников. – Я вам больше скажу, никакой войны с Китаем не будет, грядет другая война, междоусобная, и будет она проходить в каждом городе и в каждом поселке. Между самих наших людей вражда пойдет. Друг друга уничтожать будут. Немного осталось до этих дней, лет восемь-десять, – вещал провидец.
«Эка невидаль, люди и сейчас один другого калечат и убивают, как на конвейере», – переглянулись инспекторы, чувствуя между собой телепатические токи.
– Да! Мы уже начинаем бояться, – резюмировал Беляев с невеселой усмешкой. – А какая будет причина тех событий, что подтолкнет людей к взаимному истреблению?
– Желание выжить для себя и своих близких, недоверие и страх голода, на руках будет много оружия, – отвечал Вовка.
– Откуда же оно возьмется у людей? И какое оружие, самодельное, лук и стрелы? – пытался раскачать задержанного Алексей.
– Нет, – вполне здраво отвечал прорицатель, – армейское оружие в основном, в меньшей степени ваше, милицейское.
«С армейцами это бывает и сейчас», – переглянулись опера.
«А вот с нашим сталкиваться не приходилось… Хотя стоп! Гуляет же оперативная информация, что у «Третьей смены»
на руках ПМ ходит и вроде этот ствол отобран у замначальника угрозыска Хромова несколько лет назад при конфликте с пьяной толпой в ресторане», – подумалось Беляеву.
Забегая вперед, добавлю, через несколько лет станет известно, что вся история с Хромовым окажется имитацией правды, а сам ветеран Хромов – предателем, и вороненая тень этого события тоже не пройдет мимо Беляева.
Ну а пока оперативник переваривал все сказанное задержанным.
– Все в «елку», – размышлял Беляев. – Кто он, этот быстроногий гигант с оленями на груди? Примитивный «нарк» с поехавшей крышей или грамотный имитатор, за поведением которого кроется что-то серьезное? Судя по биографиям многих великих, у них тоже не все в порядке было и с образом жизни, и с образом мыслей. Так что может и этот из их числа, из просветленных.
В любом случае времени на разгадку феномена и его предсказаний попросту не было, пришлось довольствоваться удобным объяснением, что все сказанное – бред сумасшедшего. В пользу этого говорила и информация из медицины – данное лицо действительно стояло на учете, разыскивалось и подлежало водворению в больничные палаты.
А между тем никаких видимых и явных оснований для его умозаключений на тот период в кажущейся монолитной стране не просматривалось даже близко. Ее насквозь пронизывало «единство Партии и Народа», две телевизионные программы с куратором Лапиным на страже, стандартный набор лояльных СМИ и система образования с заданным перечнем учебников.
Дозированного объема информации об окружающем мире хватало для большинства населения, чтобы чувствовать себя относительно комфортно в союзном аквариуме с границами на замке, и позволяло мириться с «отдельными недостатками». Правда, аквариум этот в узких местах «протекал» – из-за рассказов моряков дальнего плавания, гастролирующих артистов, книг диссидентов, фильмов и песен «оттуда». Это в какой-то мере будоражило сознание советского человека, но повседневность, быт и некоторые преимущества жизни в Союзе надежно удерживали крышку слабо бурлившего котла. Впрочем, определить степень надежности и бурления подавляющему большинству населения было невозможно, небезопасно, да и не нужно. Ведь известно, что правда губительна для государственных устоев так же, как чистый кислород для человеческого организма, если в нем отсутствуют азот и другие компоненты дыхательно-воздушной смеси.
Но если бы отдельному гражданину удалось все-таки заглянуть под крышку котла, ему бы открылась адская мешанина событий: реки крови в период становления страны Советов, Эвересты лжи, лицемерия и несбывшихся обещаний ее отцов-основателей, три голодомора, череда восстаний и массовых беспорядков уже в послевоенное время, переходящая все границы криминальная обстановка с самым большим в мире числом заключенных и техногенные катастрофы с человеческими жертвами. На дне котла наблюдатель бы увидел химеру под вывеской «Советская экономика» с уродцем Госпланом в центре. Он предстал бы ему в виде осьминога с бесчисленным и абсурдным количеством щупалец, пронизывающих всю страну от границ до самых до окраин, еще пока плавающим на мелководье в луже самотлорской нефти. Эта сверхмилитаризованная химера, на семьдесят процентов окрашенная в цвета хаки, обслуживала в основном главного монстра – ВПК
– выдающего на-гора танки по цене школ, ракеты по цене детских садов, прожорливые грузовики по цене коттеджей для многострадальных жителей Союза, давно заслуживших спокойную обеспеченную жизнь вместо безумных экспериментов над здравым смыслом…
Пока шли разговоры, дежурный по ГОВД связался с психбольницей, установил личность прорицателя и сообщил об этом инспекторам:
– Звонил врачам, это их пациент, попросили держать у нас, его данные установлены, в Артеме мог быть у своих родственников, нужно будет проехать по адресу.
Больной вновь предстал перед окошком дежурной части и был передан под присмотр дежурного Муринова в ожидание приезда врачевателей.
Для него этот период был одним из тех самых непредсказуемых и невнятных с точки зрения закона моментов в течение дежурных суток. Не секрет, что милиции во все времена приходилось вынужденно выполнять несвойственные ей функции, зачастую требующие специфических знаний, навыков и полномочий, которых у нее не могло быть априори. Перечень таковых обязанностей мог быть бесконечен: от решения вопросов гражданской обороны, чрезвычайных ситуаций до наказания граждан, вешающих белье на балконах со стороны проезжей части.
Вот и теперь перед дежурным предстал вроде бы больной человек с медицинским диагнозом, а ни «Скорая помощь», ни городская больница брать его к себе категорически не желали. В то же время его нельзя было поместить в камеру для временных задержанных или применить к нему спецсредства в случае обострения помешательства или появления угрозы для окружающих.
«Я – псих, у меня справка есть» – не пустые слова из местного фольклора, а имеющие под собой юридическое основание.
У дежурного была только возможность оставить его в холле при входе в ГОВД и следить за ним через окошко. Зачастую посторонний наблюдатель мог видеть в предбаннике таких вот разнокалиберных личностей странной наружности, бормочущих какие-то мантры и совершающих телодвижения, сопряженные с их богатым внутренним миром, в ожидании приезда медицинской бригады из Заречного.
На этом пути-дорожки Беляева и Вовки разошлись, чтобы никогда уже не пересечься. Но вспомнить о глашатае и убедиться в достоверности его предсказаний Алексею довелось в указанные сроки, уже в новой, вставшей на дыбы стране.
Изменилось все: идеология, знамена, лозунги, фильмы и книги, психология людей, мотивы их поступков. Как и предсказывал Бог Вовка, наступили голодные времена, появилось много оружия. А и без того зашкаливающая криминальная обстановка стала местами напоминать полноценные военные действия.
Судя по решениям, принимаемым руководством страны, можно было предположить, что им тоже срочно нужна психиатрическая помощь с обязательной изоляцией от общества и так любимых ими трибун.
Позднее и отдельные слои граждан этой новой страны станут напоминать пациентов психбольницы, а все государство медленно, но верно превращаться в одно большое медицинское учреждение в селе под названием Заречное.
Шапочное знакомство
Наступала осень далекого теперь уже 1981 года. И нужно сказать, что осень у нас в Приморье делится на два противоположных по температурным значениям периода. Первый – в сентябре-октябре, бархатный сезон, золотая осень, когда дневная температура редко опускается ниже пятнадцати-восемнадцати градусов тепла. Во втором, ноябрьском, природа предлагает наконец-то подумать о зимних, холодных временах. Так что во второй половине ноября легкий свежевыпавший снег – обычное дело. Приходит пора доставать из гардеробных глубин меховые изделия.
Справедливости ради и вопреки отдельным голосам о поголовной бедности и нищете советских людей надо отметить, что встретить на улице самую обычную советскую женщину и не увидеть на ней меховую шапку, как правило норковую, было невозможно.
Лейтенант милиции, инспектор угрозыска Алексей Беляев холодным ноябрьским вечером сидел у себя в кабинете в промежутке между чередой выездов. Он находился на суточном дежурстве, а значит, любой более-менее серьезный криминальный эпизод будет им отработан путем выезда на место происшествия или в составе следственно-оперативной группы, или в индивидуальном порядке. Сольный режим по будням включался после ухода потенциальных членов СОГ на теплые квартиры, часов эдак с восемнадцати-девятнадцати, а по выходным и праздничным дням длился круглосуточно.
В разгаре был сезон шапок, для которого характерны грабежи и разбои. С каждым днем он набирал обороты и приобретал характер сезонной эпидемии. Грабеж квалифицировался тогда, когда преступник просто срывал шапку с головы и убегал, если же при этом он высказывал угрозы, применял нож или кулаки, то грабитель автоматически превращался в разбойника.
Необходимо пояснить, что весь год у сыскарей разделен на сезоны. Сезон рывков шапок приходится на позднюю осень и зиму, весной его сменяет сезон угона всего и вся, от мопедов-велосипедов до лошадей. В ногу с ним шагает сезон подснежников, когда стаявший снег обнажает зимние людские игрища в виде брошенных замерзших младенцев или уже взрослых человеческих особей. Пренеприятнейшее, нужно сказать, явление, так как следы и улики, а значит, и шансы на раскрытие тают с каждым весенним солнечным деньком. Летняя же пора предрасполагает к изнасилованиям и утопленникам. Лишь квартирные и карманные кражи, нанесение разного рода телесных повреждений имеют круглогодичное распространение.
Это была уже вторая осень после того, как судьба определила Алексея в сыскное дело, а потому он, как и весь личный состав городского УГРО, был готов к такому развитию событий. И мало сказать – готов. Для усиления этой готовности начальником розыска было проведено целое совещание, по итогам которого сформировали группу по борьбе с этим отвратительным антиобщественным проявлением – экспроприацией меховых изделий с голов граждан. Старший группы капитан Сильченко согласно ценным руководящим указаниям тоже созвал планерку и даже раздобыл скоросшиватель, размашисто написав на нем кричащее название: «Рывки шапок». Работа закипела, наверх ушли соответствующие доклады, а Сильченко растворился на оперативных просторах, оставив Беляева осмысливать происходящее.
Капитан Владимир Сильченко, поджарый мужчина под два метра ростом, был гораздо старше и опытнее Беляева. Срочную службу проходил в отряде спецназа «Холулай», чем очень гордился, упоминая об этом факте биографии при каждом удобном случае. После армии, окончив специальную школу милиции по линии уголовного розыска, начал службу во Фрунзенском РОВД Владивостока, затем по семейным или каким-то еще обстоятельствам оказался в Артеме и продолжил карьеру в должности заместителя начальника угрозыска. Несмотря на впечатляющие внешние данные и образование, начальник УР Тельман Полесов своего заместителя откровенно не жаловал и как работника не ценил. И не только потому, что чувствовал в нем претендента на свою должность, а из-за фантастической способности Сильченко имитировать служебную деятельность и выдавать красивые доклады вместо конкретных результатов.
Это были настоящие антиподы. Полесов – человек среднего роста, с немного косящими к переносице глазами-буравчиками, был типичным пролетарием, с завода пришедшим в милицию, трудолюбивой рабочей лошадкой без милицейского образования, лишь с аттестатом десятилетки в кармане. Но, несмотря на это, за его плечами – многолетний и успешный стаж работы опера и сотни раскрытых преступлений, счет которым давно был потерян. Как любой болеющий за дело руководитель, Полесов прежде всего старался принимать в коллектив и поддерживать людей себе под стать, таких же «пахарей», выдающих результаты. Его невозможно было сбить с толку красивыми докладами и оценками в милицейских дипломах.
Вот в такой среде и происходило зарождение будущей группы по борьбе с кражами из квартир, которую в недалеком будущем предстояло возглавить Беляеву.
Но вернемся же к меховым изделиям. Не такими уж безобидными, с точки зрения криминальной статистики, были эти грабежи. Иногда они перетекали в разбои с применением кулаков или ножей, а их массовость и сложность в раскрытии сильно влияла на процент раскрываемости, эту священную корову милицейских учетов.
Второй год – это прилично по стажу работы в розыске, где каждый день порой можно считать за неделю по событийной и информационной насыщенности. Руководство уже доверяло Алексею самостоятельные дежурства по городу. За неполные сутки им были отработаны: пара свежих квартирных краж, ориентировка из Хабаровского края с проверкой адреса, где мог скрываться убийца, опрос задержанных за прошлые преступления и еще много малозаметной работы по бумагам.
И вот наступил вечер… Отдел опустел, следователи и эксперты разошлись по домам, попросив дежурного при необходимости звонить и присылать за ними автомашину, если таковую получится разыскать. Алексей, расположившись в кабинете, собирался посвятить какое-то время документам из сейфа, а если получится, то и зайти в гости к всемогущему Морфею, хотя бы на полчаса. Стартовой площадкой для этого путешествия служило импровизированное ложе из четырех шатающихся бэушных стульев, а роль подушки выполняло снятое со стула сиденье, поставленное под углом в сорок пять градусов. Под ним привычно размещался бессменный и немногословный напарник со знаменитой фамилией Макаров.
Морфей встретил Беляева радушно и почти мгновенно. В этой небольшой тридцатиминутной серии снился Беляеву какой-то новый, но все тот же родной Отдел, только был он гораздо больше настоящего, аж четырехэтажным. С первой попытки зайти в него Алексей не смог. Подсознание надиктовывало какие-то странные непривычные слова: «антитеррор», «турникет», «мобильник»… Из этого вещего интригующего путешествия его вернул в реальность резкий звонок телефона.
– Беляев, по твою душу, – прозвучал в трубке голос дежурного. – Женщина, рывок шапки.
«Началось!» – произнес про себя Алексей и быстрым шагом направился к дежурной части.
Данное подразделение представляло собой помещение размерами примерно четыре на пять метров, отделенное от входящих в ГОВД фанерной перегородкой, состоящей наполовину, в верхней ее части, из прозрачного пластика. От нее и до входной главной двери в Горотдел было около шести-восьми метров помещения холла. Сразу же за входной дверью, на одном уровне, находилась одна из центральных оживленных городских улиц.
Дверь Отдела была открыта круглосуточно и не помнила никаких замков и запоров. Любой гражданин мог свободно зайти в помещение ГОВД и увидеть сидящего за пластиковым окном дежурного. Дальше налево уже шли кабинеты различных служб и подразделений.
В этот поздний час возле окна с надписью «Дежурная часть» стояла взволнованная женщина средних лет с покрасневшим от мороза и бега лицом. Внешне она напоминала активисток-общественниц, которые в карман за словом не полезут, доведут поставленные партией цели до конца, а если потребуется, то и «отключат газ».
– Срочно! Собаку! – эти две фразы она произносила с определенной частотой и нажимом.
«Очередная жертва голубого экрана… «Знатоков» насмотрелась», – подумал Беляев.
В начинавшейся детективной истории понятия «собака» и «срочно» сочетаться никак не могли, даже если бы команду дал сам министр МВД. Единственный служебный пес Акбар нес ратную службу в конвойном взводе и был профнепригоден для разыскной работы в силу своей охранной генетики. Основным его ремеслом было время от времени озадачивать задержанных в КПЗ
своими размерами и лаем. Его бессменный куратор сержант Галустян работал посменно и просто физически не мог выезжать на происшествия в круглосуточном режиме.
Ну да оставим для любителей сериалов эти кадры с Джульбарсами, тем более что в реальной жизни есть универсальное средство под названием «инспектор уголовного розыска», который всегда все может и всем должен. Он может осмотреть место происшествия (вместо следователя), собрать улики и вещдоки (вместо эксперта-криминалиста), задержать и доставить в отдел подозреваемых (вместо мифической группы захвата), там же по-горячему опросить и «поколоть» их. А отработать пути отхода злодея с места преступления сам Бог велел. Именно все это сейчас и предстояло бы делать Беляеву в сольном исполнении, если бы Создатель не распорядился иначе.
У потерпевшей на голове отсутствовала норковая шапка, которую, с ее слов, сорвал грабитель, после чего скрылся в темноте переулка.
Однако злодей не знал, на чью шапку покусился. Быстрота реакции и жажда справедливости воспитывались в советских людях еще со школьной скамьи и продолжали свое развитие во взрослой жизни. Правда, с годами справедливость каждый начинал трактовать по-разному, в зависимости от оттенков своего Эго.
Кто бы мог подумать, что эта привычка в будущей нереальной стране с названием Российская Федерация вновь, как острым клинком, будет разделять население на «красных» и «белых», «сторонников режима» и «либералов». И вновь, как и несколько десятилетий назад, те и другие медленно, но верно будут пытаться стаскивать страну в пучину очередной междоусобицы…
Нормы ГТО и активная жизненная позиция активистки сделали возмездие для гопника неотвратимым, ибо лучший способ обороны – это нападение. Потерпевшая мгновенно превратилась из жертвы в нападающего и в контратакующем стиле, «на противоходе», сорвала с головы злодея шапку, пропитанную криминальными замыслами, потом и ДНК правонарушителя. Вещественное доказательство заботливой женской рукой было благополучно доставлено в отдел для преследования и обнаружения злоумышленника. Таким образом, пусть и неравноценный, но обмен состоялся, подумал инспектор.
Он уже мысленно, «на автомате», набросал план первоначальных действий и маршрут, адреса лиц, стоящих на учете в этом районе, представив, как шагать ему в эту снежную темень вдвоем со своим бессменным напарником Макаровым, стучаться в негостеприимные и опасные двери притонов, задавать дежурные вопросы и искать меховое имущество этой гражданки.
Как вдруг его взгляд упал за спину стоящей к нему вполоборота женщины… и воистину Небеса в эту минуту сжалились над ними обоими, жертвой грабежа и сыщиком, преследующими в эту минуту единую цель – найти похищенное.
– Уточните, пожалуйста, какого цвета была у вас шапка? – спросил Алексей у потерпевшей. Спросил больше для проформы, ведь почти все норковые шапки советских женщин были темно-коричневого цвета. Услышав ответ, показал потерпевшей пропажу, удобно расположившуюся у нее между лопаток. Головной убор держался на импровизированном противоугонном устройстве, тонком, но прочном шнурке, обвивавшем женскую шейку и пришитом к краям головного убора.
Это нехитрое «противоугонное» народное изобретение в ту пору позволило сохранить множество женских шапок от жадных рук грабителей, так как в условиях развитого социализма преступность еще до конца не была искоренена, точнее, и не собиралась искореняться. А еще точнее, был ее форменный разгул.
Недоумение на лице несостоявшейся жертвы грабежа сменилось радостной улыбкой и неподдельным восторгом. В таких случаях говорят: «Все выдохнули».
Далее были слова благодарности и столь редкая атмосфера единения милиции и народа, которую найти можно в основном изображенной на плакатах.
Что еще нужно сыскарю, чтобы встретить опустившуюся на город непростую ночь очередных дежурных суток…
Клетка для барона
