Идеалис
Зоя Вальц
Среди мрачных лесов и болот Подмосковья распростерлась аномальная зона Шушмор. На протяжении веков здесь происходили необъяснимые явления, пропадали путники, тонули люди, но паранормальная слава региона только сильнее манит к нему исследователей, туристов и… кинематографистов. На съёмках исторического фильма произошло ЧП: из торфяной трясины всплыли так называемые болотные мумии. Страшная находка привлекла внимание многих, общество взбудоражено и задается вопросом: кем же были люди, чьи останки сохранила бездонная топь? Следователь по особо важным делам Максим Райенвальд подозревает, что это жертвы массового убийства, и неизвестно, что сильнее тянет следователя к месту киносъемок – стремление докопаться до правды или интерес к красивой актрисе, отвечающей на его симпатию взаимностью. В ходе следствия звучат самые разные версии происхождения "болотных людей". Однако истина, к которой подошел Райенвальд, так ошеломительна, что содрогнулся даже он, за годы карьеры повидавший многое.
Зоя Вальц
Идеалис
*
Роман не основан на реальных событиях. Ряд имен, топонимов, объектов и организаций выдуманы автором, а подлинные используются исключительно в творческих целях для усиления художественного эффекта. Любые совпадения с существующими людьми или фактами из их жизни непреднамеренны и случайны.
*
Idealis (лат.) – идеал.
1. Высшая цель, к которой стремятся люди и которая руководит их деятельностью.
2. Совершенное воплощение, лучший образец чего-либо.
Словарь русского языка (Малый академический словарь) РАН
1
Истекающие янтарной живицей разлапистые ели резко закончились, а вместе с ними испарился и будоражащий смолянистый аромат. Хвойная чаща сменилась редким сухостоем и мертвым ржаво-серым буреломом, пришлось перелезать через поваленные деревья и, поскальзываясь на прошлогодней хвое, обходить торчащие обломки стволов, источенных короедами. Лес уступил место берегу, поросшему ивняком, кустарниковой ольхой и хилыми березами. Под ногами захрустел прелый валежник. Терпко запахло грибами и гниющей древесиной. Ощущалось обволакивающее дыхание близкой воды, пока еще неразличимой в предрассветной темноте. Впереди раскинулись километры заболоченных лесов на границе Московской и Владимирской областей. Местность, снискавшая славу таинственной, аномальной зоны, была известна как урочище[1 - Место, выделяющееся из окружающего ландшафта по каким-либо признакам.] Шушмор.
В туманной ночной сырости вчерашняя идея уже не казалась такой превосходной. На вечернем собрании реквизиторского цеха они решили выдвинуться на болото затемно, чтобы успеть нарезать камышей и набрать мха и ряски к ранней съемке «болотного» эпизода. Оператор особенно настаивал на скоротечном утреннем свете, в теплом сиянии которого будут кинематографично вязнуть в трясине войска Бату-хана.
На берегу шушморского болота проходила натурная съемка высокобюджетной исторической драмы о татаро-монгольском нашествии на Русь. Продюсер с трудом переманил оператора с другого проекта и во всем, что касалось постановки кадра, съемочная группа подчинялась требованиям капризного профессионала. Съемку сцен, происходивших в тринадцатом веке, оператор видел сквозь призму арт-хауса и фонтанировал идеями странных спецэффектов. Его замыслы на подлете пресекал режиссер, рассчитывающий на внимание к будущему фильму гораздо более массовой аудитории, нежели поклонники фильмов из ниши «не для всех». Продюсер разрывался между оператором и режиссером, отдавая дань и феноменальному мастерству первого, и соглашаясь со вторым по вопросу «массовости». Независимые фильмы становились коммерчески успешными раз в сто лет, а в планы продюсера входило не только окупить расходы, но и заработать. Таким образом, три главных человека на площадке вели себя как лебедь, рак и щука из одноименной басни в попытке нащупать точки соприкосновения и совместить эпичность и зрелищность, привлекающие массовую публику, с глубокомысленным подтекстом, который придется по вкусу зрителю, что называется, элитарному. И, несмотря на трудности, это удавалось, ведь кинематографистов объединяла общая цель – создание эталонного исторического блокбастера, который войдёт в учебники.
Так они оказались ночью в лесу: реквизиторы Лешик, Аня и Сергей в компании местного сельского жителя и его сына, нанятых в качестве проводников и, за доплату, грузчиков. Натаскать «реквизита» с болота требовалось немало.
Снопы света от мощных фонарей терялись в плотном тумане. Несмотря на то, что экспедиция оделась в непромокаемые теплые куртки и резиновые сапоги, ночью было зябко, холодный влажный воздух пробирал до костей.
Разумеется, никто не собирался «топить» татаро-монгольское войско в настоящем болоте. Это и небезопасно, и напрочь запрещалось местными властями. Выбить разрешение на съемку в этих живописных краях было тем ещё испытанием, и даже получив высочайшие соизволения от всех необходимых инстанций, кинематографисты ежедневно сталкивались с давлением проверяющих и кураторов. Приближаться к болоту было строго запрещено, снимать трясину предписывалось исключительно на общих планах издалека, не шуметь, не мусорить, не вытаптывать, не нарушать.... Словом, десятки разных «не». Впрочем, они нашли выход. Для крупных планов на съемочной площадке, расположенной вблизи заброшенной деревни, нашелся подходящий на роль болота небольшой овраг глубиной примерно в метр, его планировали залить водой и заполнить осокой и мхами. Чтобы все эти природные материалы не завяли, собирать их требовалось в последний момент. Ради красоты и свежести кадра пять человек и мёрзли сейчас в ночном тумане.
– Долго ещё? – подал голос Лешик.
Минут десять до этого они шли в полной тишине.
Пытаясь согреться, Лешик подул на замерзшие ладони, отчаянно сожалея, что не надел перчатки. Несмотря на то, что стояло начало мая, ночи были холодными, резко контрастируя с отчаянно жаркими днями. Благодаря континентальному климату, суточные колебания температуры были нормой для нестабильной подмосковной весны. Отвлекшись на процедуру согревания рук, Лешик перестал следить за дорогой и врезался в спину внезапно замершего проводника, идущего первым. Тот повернулся и предостерегающе поднял руку:
– Пришли. Теперь – осторожней. Идите за мной по следам.
Он подсветил себе дорогу, поводил лучом света по сторонам и, приняв решение, медленно двинулся вперед.
– А что, здесь утонуть можно? – Аня с опаской ступила на берег и нога тотчас же погрузилась в мокрую от ночной сырости траву.
– А то! – ответил замыкающий процессию сын проводника. – Здесь телегу с лошадью засасывало в старые времена, а в Отечественную легкомоторный самолет упал, через годы нашли. Вместе с летчиком. Сколько пешего народу пропало – не счесть.
– Ну конечно, – скептически отозвался Сергей.
Аня боязливо взяла Лешика за руку.
Здесь, на берегу, лишившись защиты высокого леса, не пропускающего ветров, экспедиция ощутила движение воздуха: дуновение принесло легкие запахи тления, торфа и пьянящего эфирного аромата каких-то цветов.
– Держитесь края, режьте свой реквизит аккуратно и уходим, – распорядился проводник.
– Что-то запах какой-то… тиной воняет, – сморщил нос Сергей.
Он приглядел сохранившийся с прошлого года камыш с початком пожирнее и дернул за ствол, который, всхлюпнув, внезапно легко выскользнул из прибрежной воды. Сергей не удержал равновесие и с размаху сел на берег. Плотный ковер из мха смягчил неожиданное падение.
– Запах торфа, – ответил проводник. – Может, и болотного газа. Если вы не заметили, мы на болоте, – попытался он пошутить, но никто не засмеялся.
– А! Так вот как он пахнет, – удивился Лешик.
Первые неверные лучи света прорезались сквозь тучи на востоке и блеснули в черной стоячей воде, проглядывающей из обманчиво плотной рыжеватой почвы, на которой росли мхи и травы, высились кочки и чахлые деревца.
– Да еще как, – загордился проводник. – Когда наши торфяники горят, вся Москва чует!
– Для начала наберем рогоза, – предложила Аня. Она протянула Лешику сачок: – И наловим ряски. Еще мох, и вон те белые цветочки…
Девушка развернулась в сторону густых зарослей цветущих белых зонтиков, источающих дурманящее благоухание.
– Не советую, – предостерег сын проводника, – это болотная одурь, ядовитая. Рано в этом году зацвела.
– Нарви лучше кровохлебки, – посоветовал проводник, – она съедобная, огурцом пахнет.
– Мне же не в салат! – возмутилась Аня. – Нам нужен достоверный болотный реквизит.
– Ну ладно, – примирительно сказал проводник. – Светает, давайте быстрее. В болото не лезьте, ходите по берегу, – повторил он указание.
Тем временем Сергей, скрытый остатками рассеивающегося тумана, сошел с мягкой моховой подушки берега, попробовал на прочность пружинящую кочку и, найдя почву не слишком зыбкой, переступил вглубь болота. Шаг, другой. Водное окно возникло среди зарослей камыша и заблестело в занимающейся заре как стеклышко детского «секретика». Внимание привлек пузырек болотного газа, с едва слышным бурлением прорвавшийся со дна на поверхность. Заинтересованный Сергей присел на корточки и завис над водой. Дождался нового пузыря, с удовлетворением хмыкнул. Где-то за спиной переговаривались коллеги, собирая траву. Он встал и медленно двинулся вдоль края трясины. Почва была сухой и прочной. «А что если выкопать кочку целиком? Будет живописно», – мелькнула мысль. «Да ну, глупо!» – ответил Сергей сам себе и наступил на кажущуюся твердой корку торфа. Поверхность проломилась под тяжестью человека и Сергей, потеряв равновесие, упал в воду.
Потревоженная топь выбросила на поверхность мутную взвесь и сразу же по пояс поглотила Сергея. Объятый ужасом, он забарахтался, забил руками по воде, попытался схватиться за твердую почву и, обломив еще кусок торфяной корки, только глубже ушел в трясину. Постарался рывком высвободить ногу и с отчаянием осознал, что вторую, ставшую опорной, затягивает еще сильнее. Мутная тяжелая вода с чавканьем расплескивалась вокруг своей жертвы, не выпуская ее из липких пут. Отчаяние накатило на Сергея и он панически задергался, закрутился вокруг собственной оси, утопая в иле. Сердце колотилось так, что, казалось, пробьет грудную клетку.
– Тону-у!!! – заорал он из всех сил и мускульное усилие, потраченное на крик, погрузило его в топь еще глубже.
Над болотом пронесся и затих подхваченный эхом вопль.
Привлеченные плеском и криком, с берега уже спешили люди. Слышались тревожные голоса.
– Всем стоять на берегу! – заорал проводник, повернулся к сыну и приказал: – Руби жердину!
Тот быстро оценил обстановку, выбрал молодую гибкую березу, бросился к дереву и начал яростно перепиливать его складным охотничьим ножом. В стороны полетели стружки.
– Не дергайся! – велел проводник Сергею, который, и не подумав подчиниться, бился в неравной борьбе с болотной жижей. – Замри, идиот!
Четкий категорический приказ пробился сквозь затуманенный рассудок утопающего и Сергей, вытянув шею, послушно завис в воде по ребра, тихо поскуливая от страха и холода.
– Молча виси! – Проводник тем временем осторожно испытывал торфяную поверхность берега на прочность прутом, боковым зрением следя за сыном. – Постарайся лечь пузом на воду! Ладно, так оставайся! Не рыпайся! – отменил он приказ, видя, что жертву затягивает уже по грудь.
Сергей послушно замер с вытянутыми вперед руками. Его трясло. В густой трясине нога встретила какой-то склизкий плотный объект. «Покрышка?!» – пронеслось в голове. Он уперся в препятствие ногой, и потревоженная колесная камера поднялась немного выше, на мгновение затормозив погружение Сергея, но лишь на мгновение. Стараясь замедлить судорожные вздохи, каждый из которых притапливал его еще на несколько сантиметров, Сергей оседлал шину, так своевременно всплывшую у него между ног. Падение в бездну замедлилось. Холодный пот заливал глаза.
Проводник, шевеля губами, высчитал, наконец, безопасную точку опоры и жестом позвал Лешика к себе. Тем временем сын проводника уже спешил к ним со спасительной березой, на ходу обламывая с нее сучья. Прошло не больше двух минут с момента падения, но Сергею казалось, что – вечность. Для надежности он переплел ноги вокруг спасительной покрышки, удерживающей его от окончательной гибели.
– Хватайся за палку! – протянул в болото дерево проводник.
Сергей намертво вцепился в березу, не замечая, как царапает ладони. Вода дошла до подмышек.
– Навались, парни! – скомандовал проводник и пояснил специально для Лешика: – Сейчас беремся и тянем. Ни в коем случае не отпускай палку на передышку, а то пойдет обратное засасывание и – кранты.
Они взялись за березу, отклонились и стали тянуть. Тело Сергея начало очень медленно подниматься, чавкающая трясина неохотно расставалась с неудавшейся жертвой.
– Сила всасывания – огромадная, – пропыхтел проводник, упираясь сапогом в землю.
Наблюдавшая спасательную операцию с берега Аня ахнула и прижала ладонь к губам.
С последним усилием мужчины, наконец, вытянули Сергея на твердую поверхность и, получив дополнительную энергию, попадали на спины. Жирная болотная грязь взметнулась вверх фонтаном брызг и громко плюхнулась обратно, растеклась по поверхности, вздрогнула, успокоилась и засияла стеклом в свете восходящего солнца, как ни в чем не бывало. Воцарилась тишина, прерываемая учащенным дыханием мужчин. Сергей, измазанный илом, лежал, обнимая кочку. Он так и не разжал сведенных судорогой ног, между которыми плотно застряла покрышка, выдернутая вместе с ним из трясины.
– Ну-ка, посмотрим, что ты там за сюрприз болотный приволок, – проводник поднялся с земли и с любопытством заглядывал Сергею в тыл. – Ни фига себе! – ошеломился он и отступил подальше.
Сергей нехотя оторвался от кочки, приподнялся на локте и медленно, с болью в шее повернул голову. «Покрышка» оказалась человеческим телом, странным, скрюченным, темно-коричневым и каким-то упругим, прорезиненным, с глумливым выражением лица…
Лица?!
Сергей с всхлипом втянул в себя воздух и потерял сознание.
2
Начальник полиции Феликс Туманов с ненавистью окинул взглядом берег, кишевший специалистами всех мастей: полицейские опрашивали свидетелей, криминалисты работали с уликами, патрульные охраняли периметр и отгоняли от отгороженной территории зевак, стекавшихся с окрестных деревень поглазеть на «утопленников». Команда спасателей сворачивала оборудование, водолаз сидел на поваленном бревне и курил. Верх его заляпанного подсыхающим илом гидрокостюма, под которым виднелась теплая водолазка, был снят и болтался на поясе, очевидно сигнализируя о том, что работа подводника уже завершена.
Никто не обращал внимания на Туманова, подъехавшего на служебной машине пять минут назад, все были заняты. Рядом с кривым проселком, по недоразумению считающимся в этих краях грунтовой дорогой, образовалась стихийная парковка, тут теснились как попало брошенные автомобили самых разных инстанций. Начальник полиции вздохнул, поднял полицейскую ленту, поднырнул под нее и вошел на место предполагаемого преступления.
Истоптанная десятками ног влажная земля зачавкала под ботинками.
Осмотревшись по сторонам, Туманов увидел Алябьева, своего заместителя, разговаривающего с криминалистом из штатной дежурной группы судмедэкспертов, которого Туманов тоже узнал.
Почувствовав на себе взгляд, Алябьев поднял голову, изобразил рукой жест «узнавания» и мужчины двинулись навстречу начальству.
– Шеф! – подойдя, поприветствовал Алябьев начальника.
– Феликс Гурамович! – протянул руку для пожатия и криминалист.
Туманов поздоровался и ненадолго замолчал.
Теперь, прибыв на место и увидев все своими глазами, он понял, зачем подчиненные настаивали на его присутствии, и, главное, почему не хотели передавать оперативные сводки по телефону, а прислали за ним патрульную машину прямиком на дачу к мэру города, где начальник полиции проводил свой законный выходной день за дружеской беседой и поеданием шашлыков.
В первых сообщениях, полученных Тумановым и испортивших ему субботний отдых, речь шла о «красной тревоге», что не впечатлило начальника полиции, ибо, по его опыту, могло означать все что угодно. Сейчас, ознакомившись с фактурой, Туманов понял: рядовой выезд оперативников «убойного» отдела «на труп» на глазах оборачивается ЧП районного масштаба. Неожиданный «улов» если не превратит ситуацию во что-то кошмарное, то совершенно точно взбудоражит их сонное местечко. Так же, судя по всему, думали и окрестные обыватели, количество которых все увеличивалось. Народ жаждал зрелищ и тянулся к эпицентру событий. Слышались скандалы – полиция призывала население не напирать и не лезть за ограждение, любопытствующий народ огрызался и отходил назад, обменивался впечатлениями.
Начальник полиции недовольно поморщился:
