Драгманец бросил в камин очередную порцию веток, и Бороган тотчас поглотил их, замычал блаженно: «М-м-м».
Я подошла чуть ближе и внимательно оглядела очаг.
– Приветствую тебя, дочь Тангора, – прошелестело пламя. – Сегодня в полночь начнется отсчет. Если ни один из вас не будет убит к сроку, погибнете оба.
– Ты слышал? – спросила я у Ха-шиира, леденея от ужаса от услышанного.
Драгманец выглядел озадаченным. Он приподнял темную бровь в изумлении, но, понимая, что я не пытаюсь надуть его, отрицательно качнул головой.
– Почему он не слышит тебя? – с недоумением спросила я у пламени.
Но дух был поглощен трапезой – молчал.
– Что именно он сказал? – спросил Ха-шиир.
– Что нам придется сразиться.
– Смешно, – вымолвил собеседник. – Ты знаешь что-нибудь о других духах Зазеркалья?
– Ничего.
– Все это очень странно. Я все никак не могу понять, как тебе выпал жребий, – с сомнением протянул драгманец, заставляя мое сердце тревожно забиться, – ты всего лишь девчонка. Я же сын эдигора Брогхарна.
– Чей сын?
– Невежа, – усмехнулся мужчина, – это титул, иначе – император. Другими словами, я – сын императора Брогхарна. И я оставил все: имущество, войско и земли не для того, чтобы умереть здесь. Я рассчитываю найти выход из этого проклятого места.
– Что ж, это несложно, – упала я духом.
– Я не говорил, что хочу убить тебя. Я сказал, что хочу найти выход. И будь я трижды проклят, если выйти отсюда можно, лишь принеся сердце врага зеркалу.
– О другом ни разу не слышала. Но ты должен больше знать об этом. Долгие годы ваши воины выигрывали битву.
Ха-шиир вскинул глаза и до того серьезно взглянул на меня, что я смешалась.
– Чушь, – произнес он, – за всю историю Драгмы наш воин выходил из зеркала лишь один раз.
– Если ваши воины тоже не возвращались, то куда они все подевались? О, Тангор, – и я почувствовала холодную волну страха, пробежавшую по позвоночнику: – Неужели они все здесь и умерли?
– Ты думаешь, кто-то третий убил их? Что еще ты знаешь об этом замке, Тея? Что слышала? Что тебе говорили?
– Я знаю только то, что каждые десять лет в святилище Тангора выпадает жребий. Это значит, что в зеркале появляется имя и дата рождения нового воина. Обычно им бывает мальчик от восьми до двенадцати лет. Следующие десять лет его ждет подготовка, а когда снова выпадает жребий следующему избранному, воин проходит сквозь зеркало – Эквилим, чтобы сразиться с эморским отродьем.
– С кем?
– Ну, с чудовищем из Драгмы, – пояснила я, – рогатым и хвостатым уродом.
– Интересно, – усмехнулся Ха-шиир, – значит, такими нас представляют жители Меясы. И что же, ты удивилась, увидев меня?
– Немного. Считается, что вы бессердечные, жестокие и злые, что сущность проявляется в вас различными уродствами.
– Забавно, – Ха-шиир провел рукой по темно-каштановым волосам. – Воин из Драгмы, которому удалось вернуться живым, говорил о жителях Меясы, что народ ваш бесноватый, будто держите в себе души погибших.
– Погибших? То есть, людей? – земля будто ушла из-под ног, и я усилием воли заставила себя стоять смирно. – Это вранье! Рэйконы – это духи Зазеркалья!
– Проклятье, Тея! Так это правда? Вы действительно пленяете чужие души?
– Я… – и на секунду допустила мысль, что рэйконы – это люди, которые когда-то погибли. – Это происходит в детстве. Есть особый ритуал: подсаживают сущность, пойманную в особых магических местах. Рэйконы разные бывают: сильные и послабее, буйные и спокойные, каждый выбирает по себе. Сильная сущность может извести дитя, а может сделать магически одаренным. Благодаря им, нам подвластна магия.
– И тебе, значит?
– Нет, – я закусила губу: – В детстве я была очень слаба. Почти умирала. Рэйкон помог мне выжить, но одаренной я не стала. Так бывает.
– Нужно осмотреться, – произнес Ха-шиир. – Мы не знаем, какая опасность может нас ждать здесь. Нужно быть готовыми.
Мы разделились.
В коридоре жужжал ветер.
Надвигались сумерки. Чем тяжелее кутала ночь закоулки, тем страшнее было бродить по замку.
Я обосновалась в спальне, да только холодно там и темно. Залезла под шкуры, но, увы, не спится. И на одном боку и на другом – все думаю о чем-то. И тяжело одной.
Рейкон тихо плакал. Нечасто он этим занимался, а тут прям прорвало. И я впервые подумала о нем, как о существе, которое когда-то было человеком, и меня кольнуло чувство вины и сожаления. Что, если это правда? Что, если основы жизни Иерина построены на насилии, принуждении и лжи?
Я встала потихоньку, открыла хлипкие ставни. Над замком повисла тихая ночь. Луна туманная серебрит снежный наст. И спокойствие такое: ни дуновения, ни снежинки. Хороша ночь, и не страшно вовсе.
На самой высокой башке замка блестел циферблат старинных часов.
Массивная стрелка вдруг двинулась, часы ожили. Треск раздался так неожиданно, что я закрыла рот ладонями, сдерживая испуганный крик. Вниз с башни посыпались мелкие камни, снежные хлопья и каменная пыль. Стрелка часов переместилась на «Двенадцать», и пространство оглушил бой: «Бум-бум-бум».
… время пошло…
Рэйкон неистово толкнулся в груди.
Нет, его нужно срочно спрятать в кулон и бросить в колодец.
Бегом я кинулась в сад, к колодцу. Спускаться туда нет времени. Сняв с шеи кулон с кальбеном, зажала его в кулаке.
Не так-то просто отторгнуть сущность, с которой живешь бок о бок с самого детства. Она приросла, проникла всюду, даже в мысли, стала со мной единым целым. И без нее больно и холодно.
Рэйкону тоже было трудно. Он испугался, заартачился, завыл, точно раненный зверь.
А в камне ему было неудобно, тесно, маетно. И он так тихо и жалобно просился назад, что я едва не сдалась. Впрочем, нет, нельзя поддаваться.
Склонившись над колодцем, я бросила кулон вниз, услышав тихий, глухой удар. И снова рэйкон плакал, горько так, как дитя.
– Я вернусь, родной, потерпи, – сказала ему почти любовно. – Расти здесь в волю, а потом мы снова свидимся. Обещаю.
Сев в снег и привалившись спиной к бортику колодца, я глядела в тихое небо.
Меня одолевали слабость и дрема. Без рэйкона я ослабла и не была так же быстра, вынослива и сильна, как прежде.
Но за десять лет я впервые почувствовала себя собой.
Просто Теей.
Глава четвертая
С рогатиной на зайца не пойдешь.
Зайца и духовыми не всегда отловить.
Надо силки ставить, да там, где этот заяц обитает, иначе остаться мне голодной. Авось заяц здесь крупный, да ленивый, хлоп – и попадется.
Утро было солнечным. Снег блестел на сколько глаз хватало.
Вокруг тишина и спокойствие. На востоке поднимался к синему небу горный хребет, скалистый, увенчанный снежной шапкой. На западе, чуть поодаль, возвышался пышный лес. Сходить бы туда как-нибудь, по дрова.
Воздух был морозный, ледяной и бодрящий. Кажется, вчера было гораздо теплее.
Я почти не слышала рэйкона, хотя иной раз проверяла, плачет ли. И на сердце тяжелело, когда я чувствовала, что он зовет, точно беспомощный ребенок.
Распахнув ставни, я впустила в спальню мороз и мелкие пушистые снежинки. Нужно протрясти шкуры, принести огня, да разжечь очаг.
– Бороган, огня, – приказала я.
Старый камин обвалился сажей, дохнул зловонием и загорелся.
Я завизжала от восторга.
И кто бы мог подумать, что теперь огонь можно добыть по первому слову. Однако очень скоро каминный дух захотел сухих поленьев, и, не дождавшись желаемого, в мгновение потух.
Итог таков: мне нужны дрова, еда и теплый ночлег, иначе долго не протянуть.
Умыв лицо снегом, я принялась обустраивать комнату.
Здесь работы полно: вымести, вычистить, выскрести.
Через час я использовала снег не только в качестве питья, но и в качестве еды, ибо есть мне захотелось страшно. Зато спальня моя приобрела сносный вид, а будь здесь дрова, я бы и вовсе прекрасно себя чувствовала.
Я принялась исследовать замок на предмет всяческих «полезностей»: веревок, кухонной утвари, ножей или ножниц, емкостей и ведер. Все пошло бы впрок!
Выйдя во внутренний двор и приложив ладонь ко лбу, чтобы солнце не слепило глаза, я оглядела замок. Он имел форму почти правильного прямоугольника, каждый угол которого венчала башня. На южной, самой большой, были установлены часы с боем, а на восточной, располагалась широкая смотровая площадка. Внутренний двор был выстлан снежным ковром, в котором я утопала, точно в облаке.
А потом я заметила его.
Ха-шиир миновал центральные ворота и уверенно брел в сторону леса.
И мне вдруг стало радостно, что, помимо меня, в этом снежном плену есть еще одно живое существо, пусть даже он – враг мне.
Проводив Ха-шиира взглядом, дождавшись, пока его силуэт пропадет из вида, я решила осмотреть башню с часами.
В башне тонко подвывал ветер. Ступени были заметены снегом, стены покрыты сверкающим инеем. Чувствуя себя преступницей, я медленно поднималась вверх.
В верхней части башни располагался колокол и часовой механизм.
Я впервые в жизни была внутри огромных часов, которые прямо сейчас, перед моим носом, отсчитывали драгоценные секунды: шестеренки крутились, скрипели, зубчатые колеса медленно ворочались. Здесь искрилась магия, которую я почувствовала даже без рэйкона. Эта магия заставляла часы работать.
Вернувшись во внутренний двор, я решила не останавливаться и осмотреть весь замок. Кроме того, утром, при свете солнца, он перестал быть страшным. Огромные, широкие коридоры заливало снежное сияние, здесь гулял тихий шкодливый ветер, а пол укрывал робкий иней.
Очень быстро я нашла кухонные помещения и кладовые. В больших железных печах мерзли одинокие головешки, а очаг был заброшен. Зато я нашла посуду и столовые приборы, а в кладовой ящик с ножами и тесаками. Ну, теперь я могу поспорить с самим Ха-шииром!
Рядом с кухнями находилась большая столовая с массивным деревянным столом, покрытым темным лаком. Витражные окна делали свет приглушенным и мягким. Я вдруг представила, как здесь завтракают именитые гости, как подают на стол запеченного гуся или пряную баранину…
Живот скрутило от голода.
К полудню я нашла и веревку, и сундук аптекаря, и даже купальню с квадратным каменным бассейном, куда из огромных печей поступала горячая вода.
В замке можно было жить. Это был чей-то дом. Но чей? Для кого или для чего был построен Замок встреч? В Иерине говорили, что Замок был возведен для великой битвы избранных воинов, но так ли это?
Покуда я задавалась этими, несомненно, важными вопросами, а также прошла пешком лестницы и коридоры, изнывая от голода, Ха-шиир вернулся. Он тащил дрова, точно вьючный мул. А на связке красовался мертвый зайчишка, вывернувшийся, точно меховая шапка. И сначала я испытала радость оттого, что Ха-шиир принес самый настоящий обед, но потом меня охватила злость, потому что обед этот был не для меня. Да и, вообще, зайца жалко.
На деле оказалось, что зайца было два. Два прекрасно упитанных, плотненьких зайчика.
Увидев меня, Ха-шиир не стал таиться.
Я стояла во дворе на площадке перед ступенями, скрестив руки на груди. И, невзирая на горделивую позу, я была готова на многое, чтобы получить хотя бы одну тушку.
– Умеешь варить суп, Тея из Молберна? – сквозь улыбку спросил драгманец, останавливаясь передо мной.
Голод творил чудеса. В другой раз я бы ответила что-нибудь небрежное, но сейчас лишь просипела:
– Умею.
– Приготовишь для меня, получишь свою порцию. Согласна?
Стиснула зубы, не торопясь отвечать, и Ха-шиир неторопливо побрел мимо.
– Эй! – изумилась я. – Хорошо! Хорошо, слышишь? Я согласна!
Дрова предназначались каминному духу, но Ха-шиир – хитрый демон – истребовал за это топить весь замок и появляться по первому зову, иначе, Бороган не получит и сучка.
