– Нет. Нет, Молиба. С тебя довольно и твоей собственной.
– Раньше ты мог рассказать мне обо всём.
Азарь вздохнул и нежно усадил сирин подле себя. Потом он встал и размял затёкшую спину.
– Молиба, я сделал много такого, чем не могу гордиться. О чём даже не хочется вспоминать. Может, потом, – он немного помолчал и добавил: – Я сейчас вернусь.
– Добронрав! – сирин закричала так отчаянно, что Азарь вздрогнул. Сжал кулаки и глубоко вздохнул, запрокинув голову. – Не уходи…
– Я быстро.
– Добронрав!
Ересиарх ещё несколько раз вздохнул, потом склонил голову и ладонями потёр глаза.
– Не зови меня больше так. Я – Азарь.
И не давая ей более возможности себя остановить, Азарь решительно выпрыгнул из фургона.
Свежий воздух резко ударил в нос, отчего мир слегка закружился. В голове зазвенело. Ересиарх продул уши и отыскал взглядом костёр, за которым ели лицедеи. Теперь там остался только громила Достослав, который блаженно выскребал из котелка остатки похлёбки. Остальные работники балагана собирались в путь. Господина Иноша нигде не было видно.
Азарь решительно двинул к костру. По пути ему попался Лежан. Калека схватил его за грудки и хорошенько встряхнул. Глаза старика полезли на лоб.
– Э, ты это чего? А?
– Кто вам сказал кормить так сирин?
– Так это… Господин Инош. А ему хмырь тот, у которого он птицу-то прикупил.
Азарь недоверчиво прищурился.
– Ему кто-то продал Молибу по собственной воле?
– Так я это, откуда ж мне знать? – Лежан принялся разводить руками. – Мож, там и как иначе было, кто ж его знает? – потом зазывала хитро заулыбался. – Так ты чего, знаком с ней, чё ли?
– Знаком, знаком. Отныне кормить Молибу буду только я, понял? Пока она у вас тут концы не отдала на таких харчах. Так своему Иношу и передай. Я знаю, как нужно правильно кормить сиринов. Понял?
– Усёк! – послушно закивал Лежан.
– Ну, и добро.
Азарь отпустил балаганного артиста и пригладил ему рубаху. А потом как ни в чём не бывало двинул в сторону, где поляна плавно переходила в редкий берёзовый подлесок. Проходя мимо костра, ересиарх подобрал небольшой топорик. По давней привычке он держал его почти у самого обуха.
Азаря окликнули. Он обернулся и недоумённо уставился на Лежана. Зазывала смотрел на него прямо, без какого бы то ни было намёка на страх. Разве что с толикой лукавого любопытства.
– Слышь, а величать-то тебя как? А то этот твой Пазей – всё малыш да малыш. Мы, конечно, люди ко всему привычные. И всё же.
Азарь поколебался, но всего мгновение.
– Азарь.
– Ну, вот и славно, – Лежан расплылся в улыбке. – А то не по-людски как-то. Давай не задерживайся!
И махнув рукой, зазывала удалился куда-то в сторону фургона акробатов.
Судя по его реакции, зазывала ничего не слышал про Азаря.
– Или он очень хорошо притворяется, – задумчиво произнёс вслух калека.
Но долго размышлять об этом времени не было: его ждала Молиба.
Азарь снова пошёл к лесу и с удовольствием отметил, что ему удаётся идти почти бесшумно. В последнее время тело так часто подводило, что он едва не заплакал от удовольствия. Когда ты здоров, молод и полон сил, то не замечаешь, насколько проворен. А коли и замечаешь, то не ценишь. Это было у тебя всегда, ты привык принимать всё как данность. Но стоит отобрать здоровье и силы – и начинаешь понимать цену таким моментам, как этот.
Добравшись до подлеска, Азарь коротко размахнулся топором раз, другой, третий. Время собирать бересту наступит ещё не скоро, но сейчас и так сойдёт. Счистив со ствола внушительный кусок, калека свернул его и засунул под мышку. Потом, расчищая себе дорогу топором, он пошёл глубже в лес.
Некоторое время Азарь ходил и собирал бруснику себе в подол. В какой-то момент ему встретились метатели ножей. Они тащили дичь аж в трёх кожаных мешках.
– О! – удивился Гурко, увидев Азаря. – А ты чего? А, ягодки решил в дорогу набрать? Эт правильно.
– Это для сирин.
– Чего? – лицо Ферко вытянулось, став похожим на правильный треугольник. – С чего бы?
– Я разбираюсь в сиринах. Если вы продолжите кормить её так, как кормили, она протянет весьма недолго.
– Ты что, когда-то тоже ходил с балаганом? – весело спросил Гурко, заподозрив в Азаре товарища по цеху.
– Нет.
– А откель тогда знаешь? – Гурко хитро сощурил один глаз и встряхнул мешок с дичью на плече, чтоб лежал удобнее.
– Я изучал сиринов.
– Расскажи Сластолине, она обычно сиринку кормит, – выпалил Ферко, который внезапно ни с того ни с сего стал очень хмурым. – Идём, Гурко. У нас ещё забот полон рот.
Метатель ножей ухватил товарища за рукав и поволок вон из леса. Гурко с удивлением уставился на него. Они уже прошли мимо Азаря, когда он их окликнул:
– Эй, мужики!
Оба остановились и повернулись к нему. Ферко, кажется, стал ещё мрачнее.
– Ну?
– Что у вас в мешке?
– А тебе не всё ли равно?
Гурко фыркнул и примирительно положил ладонь на плечо другу.
– Эй, Ферко, ты чего взъелся-то? Он даже ничего такого не сказал. Дичь у нас. Глухарь, куропатки, пара белок.
– Тоже солить будете?
– Не, – Гурко расплылся в улыбке. – Этим пусть Хали-Гали занимается, а с нас на сегодня довольно. Верно я говорю?
Он подчёркнуто весело ткнул локтем в бок второго метателя ножей. Ферко немного повеселел.
– Да уж известное дело! Ладно, будет лясы точить, пошли. И ты, птичник, давай пошустрее.
Азарь придержал его за рукав.
– Оставьте пару белок для сирина.
– Да потом возьмёшь, сколь надо. Всё ж в бочках будет у Лежана, – отмахнулся Гурко.
– Нельзя солить, – веско обронил Азарь.
– А, вон оно чё…
– Оставим, – посулился Ферко и наконец увёл товарища подальше от Азаря.
Калека краем уха услышал последние несколько фраз, что сказал Ферко товарищу:
– Видал, как он топор держит? Это хват профессиональных убийц, которые навыкли драться в самой гуще, где как следует не размахнёшься.
Азарь мрачно ухмыльнулся.
Сам ересиарх ещё некоторое время собирал бруснику. Потом голыми руками выкопал охапку корней лопуха и чистотела. Со всем этим он вернулся в лагерь, забрал у метателей ножей белку и освежевал её. Шкурку отдал акробаткам – авось чего из неё потом сошьют, а заодно рассказал и показал, как готовить правильную трапезу для сирин. Уж это-то наверняка пригодится.
Сборы почти закончились, бродячие артисты снимались с постоя и готовились снова в путь.
Разложив белку на куске бересты, Азарь присыпал её ягодами, зажал под мышкой коренья и двинул к фургону. Уже на самых подступах дорогу ему преградил философ.
– Луги, давай потом, я сейчас немного занят.
– Пазей! – зашипел на него Лугин и принялся махать руками. – Я же просил называть меня здесь Пазеем!
– Пазей, Пазей…
– Тебе же хватило ума не назваться Азарем? – подозрительно спросил старый философ.
Азарь пожал плечами.
– Ой, дурак, – Лугин сморщился.
– Слушай, Лу… Пазей, Пазей. Мы с тобой не такие важные птицы. Быть может, нас и ищут сейчас все рытники Горнего, но должна пройти ещё пара-тройка месяцев, прежде чем в балагане что-то о нас услышат. До истории с нетопырем мы были не так известны. Это всё, что тебя беспокоит? – Азарь красноречиво посмотрел на разделанную белку.
Лугин поморщился.
– На самом деле нет. Насколько я понимаю, эта сирин – та самая девица, что не даёт тебе спать по ночам и заниматься нормальными человеческими вещами.
Азарь кивнул. Лугин продолжал:
– И что ты собираешься проводить с ней много времени.
– Да.
– Соответственно, и ехать ты будешь в одном фургоне с ней.
– Точно.
– И вряд ли позволишь мне так уж долго находиться вместе с вами.
– Именно.
– Хочу, чтобы ты знал: я не вижу в этом ничего хорошего, – Лугин серьёзно посмотрел Азарю в глаза. – Но зная тебя, я даже не собираюсь тратить время на уговоры не видеться с ней.
– Мудрое решенье.
– Ещё бы. Из нас двоих мудрец пока ещё я, а не ты. И как мудрец я решил попросить тебя о другом. Узнай у сирин про «разрыв». Как его закрыть? Если кто-то и может на это ответить, то только она!
– Ты в своём уме, Луги?
Лугин побагровел.
– Пазей, Пазей, – ересиарх примирительно закивал. – Мы не виделись почти десять лет. Десять! Думаешь, у нас не найдётся темы поинтереснее твоего «разрыва»?
– Моего «разрыва»? – старый философ едва не взорвался, но невероятным усилием воли взял себя в руки. – Может, это я разрезал ту звезду?
– Ну, знаешь! – Азарь тоже рассвирепел. – Я спасал твою дряхлую задницу, старый ты пердун!
– Я-то, может, и старый пердун, а только если кое-что не заштопать, то и твоей птичке придётся солоно наравне со всеми остальными. Подумай об этом, юнец ты наш! – Лугин помахал у Азаря перед лицом указательным пальцем и ушёл.
Ересиарх посмотрел ему вслед.
Вздохнув, Азарь забрался в фургон.
Молиба сидела на широкой дубовой жёрдочке и нервно чистила перья в ожидании его. Сирины стареют медленнее людей, поэтому сейчас – после стольких лет – Молиба выглядела лет на семнадцать. Когда Азарь показался на пороге, она бросила своё занятие и слетела к нему. Обняла крыльями, укрыла, как коконом. И прижавшись к груди, тихо вымолвила:
– Тебя не было целую вечность.
– Покушать тебе вот принёс, – тупо брякнул Азарь, чувствуя, как по нему медленно скатывается белка. Ягоды дробью молотили по дощатому полу. – Торопился как мог.
Молиба оторвалась от него и взглянула со стороны на это зрелище.
– Ужас, – заключила она.
Зрелище было и впрямь не для слабых духом. Азарь стоял весь больной и скособоченный, он никак не походил на того бравого парня, которого запомнила сирин. Нос перебит и свёрнут набок. На голове зияли лысины. Нет половины левого уха. Губа слегка вздёрнута вверх из-за неправильно сросшегося шрама, в результате чего немного приоткрывались зубы. По драной лоскутной рубахе медленно сползает тушка белки. За ней остаётся кровавая дорожка.
