– К вам можно? Меня вызвали на допрос по-поводу убийства Антоши, – полным грусти голосом сказала девушка, отирая слезу.
– Здравствуйте. Вы, как я понимаю, Елизавета Корабельникова, главная актриса вчерашнего трагически завершившегося спектакля? – уточила Кира и после утвердительного кивка головы, участливо продолжила, – Проходите пожалуйста. Может хотите воды?
Белокурая голова превратилась в высокую эффектную блондинку в кружевном платье черного цвета и на высоких шпильках.
– Да, спасибо за воду, но пока не надо, – сдерживая рыдание проговорила девушка.
– Присаживайтесь и успокойтесь, а после я задам вам пару вопросов и вы пойдете домой, – продолжала свою деликатную речь Кира, а Ира сидела с задумчивым лицом, ожидая начала допроса. Она терпеть не могла такие сентиментальные моменты, потому что они, как правило, тоже доводили ее до слез, а она ненавидела показывать свою слабость.
– Итак, Елизавета, что вы можете рассказать о произошедшем убийстве? – начала допрос Кира. – Может вы видели что-то подозрительное до начала спектакля, за кулисами?
– Нет, я совершенно ничего не видела. Понимаете, мы были очень увлечены с Антошей друг другом, нам было ни до чего и не до кого, кроме нас и наших ролей. Это ужасная утрата, ведь я потеряла не только блестящего партнера по сцене, но и любимого человека, – после этих слов девушка залилась слезами.
– Все-таки стакан воды будет не лишним. Ира, принеси пожалуйста, а то графин совсем пустой, – попросила подругу Кира и принялась успокаивать актрису, – Елизавета, возьмите салфетку, утрите слезы, Ирина сейчас принесет воды и вам станет легче.
– Ох, спасибо вам за такое понимающее отношение ко мне, – полным благодарности голосом пропищала осипшая от слез девушка.
Кира мягко улыбнулась допрашиваемой, и перестав задавать вопросы, стала ждать возвращения Иры. Я же, как настоящий джентльмен, не могу смотреть без боли на женские слёзы и, тем более, не могу пустить мою Иру одну в буфет, вдруг она встретит по дороге этого наглого режиссеришку. И кто ей тогда поможет, кроме меня? Ну и про колбасную перспективу я, конечно, никогда не забываю.
И, действительно, кошачья интуиция снова меня не подвела. Не успели мы дойти до буфета, как тут же встретили этого англичанина. Он, как мне показалось, стоял и поджидал мою Иру специально.
Хозяйка, не обращая на него внимания, гордо прошествовала к кулеру с водой и неспешно начала набирать воду в графин. Я же, бдительности не терял и напряженно следил за тем, как этот наглый тип вальяжно подошел прямо к кулеру и, облокотившись на него, обратился к Ире нежным голоском.
– Айрин, ты совершенно необыкновенная, wonderful woman, – ожидая ее радостной реакции проговорил Томас, но увидев ее полное безразличие, он продолжил. – Ты не думать, что я несерьезный человек, я могу сделать дать тебе главную роль в моей новой пьесе. Стоит тебе только хорошо попросить.
– Моя самая главная роль это борьба за справедливость. А любимое занятие ставить наглецов на место! – зло посмотрев на него ответила Ира и отошла от кулера.
– Айрин, подожди! – не отставал он, – Я теперь стал знаменит, как убили этого Энтони, все газеты печатать что я great режиссер, что моя пьеса оживать, как у Шекспир. Ты будь моя муза.
– Так вы только рады смерти Антона, она была вам выгодна? Ну вы и лицемер! – возмущенная таким бездушием режиссера ответила Ира и быстро направилась к выходу.
– Да, меня теперь много приглашать в любые театры. Я и тебя сделаю знаменитой, – хватая Иру за локоть проговорил он и мерзким голосом недвусмысленно добавил, – если ты меня отблагодаришь.
Зря он это сказал, Ира никогда не прощала дерзости, тем более такой.
– Вот тебе моя благодарность, придурок! – выкрикнула Ира и выплеснула всю воду из графина прямо в его наглую физиономию.
– Дура! Ты еще пожалеть об этом! – визгливым тоном закричал мокрый англичанин и, что-то злобно бубня на английском, вышел из буфета.
Тем временам, Ира заново наполнила графин водой и мы пошли к заждавшимися нас Кире и Лизе. Раскрасневшаяся от злости девушка зашла со мной и графином с водой в кабинет. Чуткая Кира взволнованно посмотрела на подругу, сразу поняла, что что-то с ней произошло, но деликатно не стала выяснять подробности случившегося при постороннем человеке.
Елизавета уже не рыдала в 3 ручья, все же Кира действует на людей успокаивающе. Но Ира все равно налила ей воды, зря что ли ходила и еще натерпелась такого хамства. Актриса сделала глоток и тогда Кира продолжила допрос.
– Значит, если можно так выразиться, у вас с Антоном Лорийским был роман? – уточнила Кира.
– Да именно так и было. Когда мы увидели друг друга, то сразу случилась любовь с первого взгляда. Будто зажглась искра, притяжение и мы уже не смогли быть не вместе. Я тогда сразу призналась Мише Рыбину, что, к сожалению, мои чувства к нему стерло время и что ухожу. Я была с ним честной, ведь уж лучше так, чем гулять на стороне. Но он не простил мне, как он сказал, "предательства", и все время говорил, что я еще сама приду к нему вся в несчастье и слезах, и стану просить, чтобы он принял меня обратно. И как я только могла любить такого бесчувственного человека? Ах, какая драма! – театрально всплеснув руками закончила свой рассказ Корабельникова.
– "Вся в слезах и несчастье", хм. То есть, возможно, убийца ваш бывший возлюбленный? – размышляла Кира.
– Нет-нет, это исключено, он хоть и остр на слово, но мухи не обидит, не говоря уже об убийстве человека. В глубине души я понимаю, что все его эти гадкие слова были сказаны не им, а его израненным сердцем, – защитила свою бывшую любовь Елизавета.
– Ну что же, раз израненное сердце способно угрожать, почему бы и не взять во внимание то, что оно способно привести угрозы в действие, – ехидно заметила Ира, еще полностью не отошедшая от инцидента в буфете.
– Нет, он точно не мог! Я знаю его слишком хорошо, он на самом деле добрый, помогает приютам животных, занимается благотворительностью. И мне на самом деле очень жаль, что я причинила боль такому замечательному человеку. Но я ничего не могла с собой поделать, сердцу же не прикажешь! – со снова накатывающимися слезами выдавила из себя актриса.
– Что ж, спасибо вам за информацию, которую вы нам предоставили. И, пожалуйста, держитесь, не падайте духом, Елизавета Никитична. До свидания, – быстро, но в тоже время тактично, попрощалась с допрашиваемой Кира, чтобы та снова не впала в истерику прямо в кабинете.
– Спасибо вам за слова поддержки и воду. Я вам очень благодарна, но моя жизнь теперь сломана. Без любви ничего не имеет смысла, – с этими словами девушка, едва сдерживая слезы, изящно исчезла за дверью кабинета.
Как только актриса ушла, Кира кинулась к подруге с расспросами.
– Что случилось в буфете, Ир? Ты до сих пор сама не своя.
– Там случился беспардонный английский режиссеришка со своими непристойными предложениями! – раздраженно процедила Ира.
– Что-о-о?! Вот же гад белобрысый! – не став, в данной возмутительной ситуации, подбирать выражения, выкрикнула Кира.
– Именно! Причем теперь мокрый гад, – иронично заметила Ира, подмигнув мне в этот момент.
– Как это? Ты что, схватила со стола буфета нож? – испуганно спросила Кира, представив самый худший вариант развития событий.
– Ахаха, Кирочка, нет. Буду я еще руки марать! Я просто плеснула в его оборзевший face ледяную воду из графина, – довольно похвасталась Ира.
– Так ему и надо! – поддержала подругу Кира. – Ну вот, Ира она даже и в столовой с англичанином Ира. Ты себе не изменяешь, – добродушно подколола подругу она.
Мои хозяюшки от души посмеялись и стали потихоньку собираться домой, так как близился конец рабочего дня.
Глава 7
На следующий день, мы отправились на работу в полном составе, потому что я не захотел оставаться дома, пока мои хозяйки полным ходом вели расследование. Жизнь кота, даже такого занятого, как я, все-таки очень однообразна. Поэтому Кира, услышав мои жалобные мяуканья, согласилась снова взять меня с собой.
Когда мы пришли в Следственный Комитет, Коновалов был уже на месте и с порога начал засыпать моих хозяек упреками.
– Так, вы выполнили мои вчерашние указания? Допросили режиссера и актрису?
– Конечно, Николай Леопольдович, мы все выполнили, а показания записали в протокол и оставили у вас на столе еще вчера вечером, – спокойно ответила Кира.
– Да видел я, как вы все выполнили! Мне уже звонил этот англичанин и рассказал, как вы его тут оскорбляли! Угрожал обратиться в посольство, между прочим! Мало того, что толку от вас никакого, так еще и краснеть приходится из-за ваших выходок! – совершенно несправедливо обвинил нас Коновалов.
– Да этот режиссеришка сам нас оскорблял своими мерзкими намеками! А то, что ему была выгодна смерть Лорийского – это установленный факт! – возмущенно ответила Ира.
– Вот когда найдете доказательства его вины, тогда и будете тут мне возражать! А сейчас, быстро взяли вот эти бумаги и поехали в театр, допросите реквизитчика Рыбина и заодно извинитесь перед режиссером. Мне и без вас проблем хватает, Правдин требует доказательств вины Куницына, а он, слюнтяй, не хочет писать чистосердечное признание! – в сердцах сказал Коновалов и, хлопнув дверью, вышел из кабинета.
Нашему возмущению не было предела. Мало того, что нас необоснованно обвиняют в непрофессионализме, так еще и заставляют извиняться перед всякими наглецами.
– Я перед этим гадом извиняться не буду! Единственное, что он может от меня ждать, так это очередного холодного душа из графина! – сразу заявила Ира.
– Естественно никто не собирается извиняться перед таким ничтожеством, – спокойно заметила Кира. – Но зато мы можем найти доказательства его причастности к убийству и допросить всех, кого планировали.
– Да, ты права. Пойдем прямо сейчас и хорошо, что Везунчика мы сразу с собой взяли.
– Да, он как чувствовал, что сегодня будет непростой денек, – ласково погладив меня по голове ответила Кира и мы отправились в театр.
Там, на входе, нас встретил уже знакомый нам охранник с криво постриженными усами, который без лишних вопросов пропустил нашу троицу внутрь. В театре было необычно тихо и пустынно: ни в фойе, ни в буфете никого не было. Поэтому мы сразу отправились в кабинет директора театра, чтобы узнать, где сейчас находятся все нужные нам личности. В кабинете, который находился на втором этаже здания, нас уже дожидался сам Ромодановский, вальяжно сидевший в кожаном кресле. В кабинете так же присутствовал какой-то худощавый молодой мужчина с меланхоличным лицом.
– Добрый день, мы помощники следователя Коновалова. Он просил вас поставить подпись на протоколе допроса. Вот, ознакомьтесь, все ли правильно записано с ваших слов? – тут же вежливо начала Кира, протягивая ему документ.
– Здравствуйте, здравствуйте, девушки, сейчас я все посмотрю и подпишу, а вы пока проходите, присаживайтесь, – указывая на диванчик около стола проговорил директор.
– Спасибо, но мы постоим. Нам еще необходимо допросить вашего грузчика Аркадия Петрова и реквизитчика Михаила Рыбина, – отказалась от предложения Ира.
– О, так Михаил Артемович перед вами, вот стоит, он у нас и отвечает за реквизит, – обрадовано произнес Ромодановский, указывая на худощавого мужчину.
– Что ж, очень хорошо. Где мы могли бы спокойно поговорить?– обращаясь к нему спросила Кира.
– Да хоть в соседнем кабинете, там сейчас никого нет, вам там будет вполне удобно, – тут же предложил директор и проводил нас к комнате с номером 18. – Я сейчас и Петрова вызову, раз вам и его нужно допросить. И, если что, обращайтесь ко мне, я всегда в своем кабинете.
Мы направились в предложенную нам комнату, которая внутри представляла из себя уютный уголок для отдыха с креслами и множеством комнатных растений, которые сразу же привлекли мое внимание. Люблю я красивые цветы, особенно если они еще и на вкус ничего так.
Ира и Кира сели в соседние кресла, снова разделив обязанности по ведению допроса и его записи. А бедный Рыбин, и так не отличавшийся радостным выражением лица, совсем поник, и присел на краешек кресла, стоявшего в самом углу комнаты. Кира, наконец, вытащила меня из сумки и перешла к допросу.
– Итак, для начала представьтесь, пожалуйста, и расскажите где вы были в день трагедии.
– Хорошо. Меня зовут Рыбин Михаил Артемович, я в театре уже два года работаю, слежу за реквизитом, все готовлю и проверяю перед началом спектакля. В это воскресенье я тоже, как обычно был в театре и все проверил, все необходимое было в полном порядке и…и револьвер, тоже.
– Вы хотите сказать, что перед началом спектакля револьвер был неисправный, из него нельзя было сделать смертельный выстрел?
– Я…я, честно говоря не проверял его настолько детально, просто посмотрел, что он на месте, лежит как обычно и все, – удрученно ответил Рыбин, но тут же уверенно добавил. – Но в субботу, на генеральной репетиции все точно было в порядке. Я тогда этот револьвер даже отполировал. Он стопроцентно был не боевым, я из него пытался стрелять, так просто, на всякий случай.
– Выходит, что подменить оружие могли только в день премьеры, – задумчиво проговорила Кира.
– А где же вы были весь день в воскресенье, вы же должны были следить за реквизитом? – уточнила Ира.
– Да, я был в театре. То есть, нет… Я только за час до начала пришел. Я стоял в пробке на кольцевой, там тогда была какая-то авария, как на зло, а я же не знал и поехал именно той дорогой. Но комнату вместо меня тогда открыл Станислав Эдмундович, ключ то всегда оставался в театре, у охранника.
– Хорошо, про револьвер выяснили, а теперь, расскажите про ваши отношения с убитым, – продолжила допрос Кира.
– Никаких отношений у нас с ним не было. Он все время был на сцене и репетировал, а я готовил реквизит в своем кабинете, мы и не виделись почти.
– Неужели? У нас совсем другие сведения по этому поводу, – тут же заметила Ира.
– Ох, ну да, мы немного повздорили с ним. Но это еще не значит, что я причастен к его смерти!
– Елизавета Корабельникова ушла от вас к нему пять месяцев назад, она сама нам вчера это сообщила. А ревность – это мотив серьезный, – продолжила Ира.
– Да, она ушла к этому выскочке! К этому выпендрежнику! Все и так вокруг него носились, как будто он такой гениальный актер, вот и она туда же! Лиза, моя Лиза! – со злостью, перемешанной с отчаянием, прокричал Рыбин, закрыв лицо руками.
– Что ж, пожалуй стоит прервать допрос на пару минут, вам нужно прийти в себя, а мы с Ирой пока выйдем, постоим на балконе, – видя истерику свидетеля, предложила Кира и потянула Иру за собой к двери, ведущей на балкон.
Там было совсем не жарко, но я от своих хозяек ни на шаг не отставал, я все-таки верный кот.
– Как думаешь, мог он подстроить убийство своего соперника? Подменить револьвер для него не составляло труда, хоть он и не выглядит богачом, но у него наверняка есть какие-то связи, он ведь готовил реквизит не для одного этого спектакля, – прикрыв дверь в кабинет, спросила Ира.
– Думаю он бы выбрал какой-то другой способ, чтобы избавиться от соперника. При подмене револьвера все сразу указывает на него. И мотив, и возможности. Неужели он не мог придумать что-то попроще? Даже просто ударить кирпичом по голове на улице и сымитировать ограбление.
– Может он специально хотел, чтобы все произошло на сцене, чтобы все увидели и Лиза вернулась к нему. Хотя, разве после такого она могла бы вернуться?
– Думаю, что нет. Ир, нам пожалуй пора возвращаться, его истерике уже пора бы пройти, – ответила Кира и мы вернулись в комнату.
Реквизитор уже вполне пришел в себя и сидел со своим обычным меланхоличным лицом. Увидев нас, он поспешил извиниться за свои эмоции и продолжил свой рассказ.
– Вы не подумайте, что я такой подлец, что мог бы допустить, чтобы Лизонька страдала из-за меня. Как бы мне этого не хотелось, но я видел, как сильно она его любит и как она счастлива рядом с ним. Я страдал, очень сильно страдал, но сделать ее несчастной я просто не мог. Поверьте мне.
– Хорошо, мы вам верим, – ответила жалостливая Кира. – Но расскажите нам, не видели ли вы что-то подозрительное в последнее время, может убитый с кем-то ссорился?
– Нет, ничего такого, все было как обычно. Разве что тот случай с грузчиком, Антон подставил его перед начальством.
– Это вы про пропавший стул? – тут же вспомнила Ира.
– Да, именно про это, – ответил удивленный такой осведомленностью Михаил. – Вот они после того конфликта вообще перестали разговаривать, хотя Антон всегда вел себя как выскочка, будто он один такой гениальный, а все остальные – люди низшего сорта.
– А что вы знаете про отношения Антона и Савелия Куницына? – решила выяснить Кира.
– Я знаю только то, что Куницын сам хотел играть главную роль, а ему дали всего лишь эпизодическую роль брата. Я сам слышал, как он много раз просил мистера Джеральдсона дать ему роль побольше, но безрезультатно.
– Понятно, большое спасибо за ваши ответы. Вы можете быть свободны, – вежливо попрощалась Кира и проводила свидетеля до двери.
Снаружи, около кабинета, уже стоял бородатый мужчина в рабочей одежде, судя по всему тот самый грузчик Петров. Кира пригласила его зайти, а сама, взяв у Иры протокол, присела на свое место. Тем временем, грузчик боязливо посматривая на моих хозяек, присел на свободное кресло у самой двери. А Ира, взяв допрос в свои руки, тут же перешла к делу.
– Итак, Вы Петров Аркадий Юрьевич, работаете здесь грузчиком и имели конфликт с убитым.
– Что, кто-то уже доложил? – едва сдерживая досаду проговорил свидетель. – Да, вы все верно сказали, девушка, все так и есть.
– Будьте добры, расскажите нам поподробнее об этом.
– Да что тут рассказывать, живу я действительно бедно: ипотека, пара кредитов да жена с тремя детишками. А тут действительно стул на кухне сломался, уже никак было не починить, вот я и ляпнул в столовой про стулья эти дурацкие, да пошутил просто. Ну, все поняли, посмеялись. Я же, действительно, ничего такого и не думал! Да я бы никогда ничего чужого не взял, так воспитан и детей своих так же воспитываю. А Антон этот сам стул и спрятал, точно вам говорю! А когда начали выяснять где пропажа, то сразу про меня и мою шутку директору стуканул. Он тот еще гад был. К нам, к не актерам, всегда относился как к обслуге, будто мы и не люди вовсе.
– А что вы делали в театре в день убийства?
– А меня в театре в тот день и не было, не моя смена. Тут Костик тогда все декорации выносил. А я с малым в стоматологии сидел, у него пломба из зуба выпала, вот мы и пошли новую ставить.
– Но вас видели здесь именно в день убийства, в 16:30 вы заходили в комнату с реквизитом.
– Да как же такое быть могло, если я в стоматологии в это время сидел! Раздвоился я что ли? Вы, госпожа следователь, идите в эту стоматологию и спросите про меня, там вам точно все врачи скажут, что я никуда не отходил. С 15:00 до 17:00 там сидел, пока Димочке зуб лечили, – взволновано начал оправдываться Петров.
