Симпатичный парень, успешный, среднего возраста, все еще холостяк.
Наш потрясающий Фицрой гей?
Это один из вопросов, на который я знаю ответ. Возможно, мы и не пересекали черту, но выражение его глаз тогда… Да и взгляд вчера был таким сильным, что превзошел ненависть. Нет, он не гей.
Я бы только хотела быть так же уверена в намерениях Кэтрин. И знаю, что письмо поможет объяснить, но не могу его открыть. Сейчас оно под моим ноутбуком, но всякий раз, когда я тянусь за ним, у меня переворачивается все внутри, а пальцы отказываются повиноваться. Вина и горе держат меня в заложниках.
Мне следовало вернуться раньше. Я должна была знать, что она больна. Я должна была вернуться. Должна была.
Мои глаза щиплет, я стискиваю зубы, сглатываю. Я нахожусь в общественном месте, сейчас не время для слез, но я в замешательстве, сбита с толку.
– О чем ты думала, Кэтрин?
– Ты хочешь сказать, что не знаешь?
Я подпрыгиваю, когда глубокий, сексуальный протяжный звук резонирует во мне, мои глаза расширяются, когда я поворачиваюсь на стуле.
– Эдвард!
Не верю своим глазам. Пульс учащается, во рту пересыхает.
Неужели ему обязательно все время быть столь чертовски сексуальным?
– Что ты?.. Почему?.. Как ты узнал, что я буду здесь?
И откуда эта косноязычная школьница в период влюбленности?
– У меня свои способы.
И наверняка все они связаны с наличными, которых у него огромное количество.
– Держу пари, это так. И ты здесь, потому что?..
Он молчит, я вопросительно приподнимаю брови. Наверное, не только мне трудно подобрать слова.
– Я здесь, чтобы увидеть тебя.
– Констатируешь очевидное?
В его глазах полыхнул огонь, мое сердце подскочило к горлу. Не стоит его дразнить.
– Я имею в виду…
– Я хочу извиниться.
– Ты? – Я хмурюсь. Неужели не расслышала? – Ты – что?
– Я хочу извиниться.
Теперь он говорит, как робот. Я по-прежнему не уверена, что понимаю его правильно.
– Ты хочешь извиниться?
– Да.
– Ты?
Он издает какой-то сдавленный, раздраженный звук, от которого тянет рассмеяться.
– Пожалуйста, не усложняй все еще больше.
– Больше? Прошу прощения, Эдвард. Тебе что, сделали лоботомию вчера?
Он мгновенно хмурится и надувает губы. Это отвлекает меня. Я продолжаю смотреть на него. Извиниться? Наверное, это хороший знак.
Он глубоко вздыхает и засовывает руки в карманы.
– Я был в шоке. Понятия не имел, что бабушка собирается это сделать.
– А ты думаешь, я знала?
У него между бровями появляется V-образная морщинка. У меня возникает нелепое желание разгладить ее.
– Ну! А разве нет?
– Боже, нет! А если бы знала, попросила бы изменить завещание.
Намек на улыбку на его губах. Я жажду широкой ухмылки, легкого смешка – чего угодно, что указывало бы на то, что Эдвард, которого я когда-то знала, все еще где-то там.
– И пришлось бы выслушать много всяких слов.
Я тихо фыркаю, меня наполняют горько-сладкие воспоминания.
– Она всегда умела сказать то, что нужно, чтобы заставить меня подчиниться.
– Ну, если ты попирала правила.
– Говорит парень, который всегда следовал каждому правилу.
– С тех пор я изменился.
– Я вижу.
И я позволяю взгляду скользнуть по нему. И не волнует, что я пожираю его глазами. Я хочу поглотить его. Хочу, чтобы он горел так же, как я. Чтобы мое присутствие пробудило к жизни ту его часть, которой наслаждались женщины из Интернета. Я заставляю себя снова посмотреть ему в глаза, заметив ответный огонь, который мне удалось спровоцировать.
– Это извинение. Я все еще жду.
Он усмехается. Это ему не идет. Зато он становится прежним. Я поджимаю губы, сдерживая улыбку.
Он откашливается и резко кивает.
– Мне очень жаль, Саммер. У меня было время поразмыслить и прочитать письмо, которое оставила бабушка. Ты-то прочитала свое?
Он замечает его на столе, я качаю головой.
– Пока нет. Прочитаю, когда буду готова.
– Ясно.
Повисает пауза, и я понимаю, что он обдумывает мою реакцию, эмоции. Я переключаю его внимание.
– Итак, ты прочитал письмо?
– И не согласен ни с тем, что она сделала, ни с тем, что написала в письме, но это ее последняя воля, и я буду уважать ее до определенного момента.
– До определенного момента? – тупо повторяю я, гадая, что бы это значило. – Мы правда будем жить вместе? – Мое сердце бешено колотится.
– Да. И чем скорее мы сможем все обсудить, тем лучше.
Я молчу. Это какое-то безумие.
– Так что поехали со мной.
– Что? – Меня накрывает паника. – Куда? С тобой?
– В поместье. По пути можем поговорить.
– Но я… Когда?
– Сегодня днем.
– Но…
Дыши, Саммер, дыши.
Это слишком рано. У меня не было достаточно времени, чтобы подумать.
Он наклоняется ближе ко мне. Я чувствую запах его одеколона, тот заполняет меня, будоражит чувства.
– Но – что?
– Это далековато отсюда.
– И?.. Уверен, провести путешествие со мной не такая уж ужасная перспектива.
По спине пробегает дрожь, я улавливаю намек на насмешку в его словах.
– Когда-то мы наслаждались обществом друг друга, Саммер. Уверен, мы можем, по крайней мере, быть вежливыми в течение этого промежутка времени.
Не могу удержаться от смеха.
– Это должно сделать твое предложение более привлекательным?
Он криво улыбается:
– Нет, не думаю. Но уверен, что, если мы объединимся и поедем вместе, это каким-то образом поможет планете. Я ведь знаю, как сильно ты об этом заботишься.
Я таращусь на него. Он что, читал обо мне? Или Кэтрин ему что-то рассказывала? Что он знает? Что видел? Что попало в СМИ? Митинги протеста – наверняка. Странный арест – возможно. О боже, мои щеки пылают, я опускаю голову, чтобы он ничего не заметил.
– Отлично. Когда выезжаем?
– Я заеду за тобой в два.
– Отлично.
– Отлично.
Неловко.
Он застыл на месте. Решаюсь спросить:
– Что-то еще?
– Нет. – Он отмирает. – Увидимся позже.
Он поворачивается, чтобы уйти, но колеблется. Мое сердце подпрыгивает. Что теперь?
Он оглядывается на меня, в его глазах появляется любопытный блеск.
– Между прочим, я не такой.
– Не такой?
Его взгляд скользит по экрану моего ноутбука. Вот ужас-то, я по-прежнему на странице с ярким заголовком «Наш потрясающий Фицрой гей?».
Ну почему из всех статей на мониторе именно эта!
Провалиться на месте.
– Но я определенно потрясающий!
Что-то промелькнуло в глубине его шоколаднокарих глаз. Это что-то вызывает тысячу трепетаний внутри меня.
– До свидания, Саммер.
И он уходит. А я по-прежнему хочу провалиться на месте. Но лишь захлопываю ноутбук и прижимаюсь лбом к его прочной крышке.
Эдвард
