– Ты должна драться как женщина, – Гу решила не отвечать на ее сарказм. – Плавно, ласково, с чувством, со страстью. Перетекать из одной позы в другую, следовать за мечом, как за мужчиной в танце. Бой – это танго. Поняла? Танго!
– Я вам по секрету скажу, – Тайра повернулась к Гу. – Самый низкий балл в Ишанкаре у меня по танцам. Танцы – это не мое. Не умею и не хочу уметь.
– Вот в этом твоя проблема.
– В чем?
– В хет Хоофте. Если бы он сказал тебе учиться танцевать, ты бы ночами тренировалась, но научилась. Так же и с боем. Он считает, что это лишь приложение к твоему основному профилю, но сам он никогда ничего не делал наполовину. Так что не позорь Наставника. Придется соответствовать его уровню во всем.
– Госпожа Гу, я не способна стать воином.
– Не спорю. Но в пределах своих возможностей ты должна выложиться на все двести процентов! Поняла меня?
Тайра вздохнула.
– Ну пусть тебя радует то, что в некромантии ты лучшая, – смягчилась Гу и тут же осеклась: – После Йена, конечно. И зачем ты Стражей отпустила, дурочка? Ван Хинкес же тебя прибьет. Он мальчик способный, обучается быстро. Твои синтоистские зеркала уже раскусил, второй раз так провести его не выйдет.
– Не выйдет – так не выйдет.
– Еще как выйдет! – решительно заявила Гу. – Я научу тебя тому, чему тебя никто не научит. Я сделаю из тебя женщину!
– Может, не надо, госпожа Гу? – осторожно спросила Тайра и на удивленный взгляд Гудрун пояснила: – Мне бы хотелось, чтобы это произошло естественным путем.
– Поговори мне еще! – Гудрун несильно залепила ей подзатыльник, и Тайра беззвучно рассмеялась.
…Тайре снова снились пески. Желтыми они были только на картинках, на самом деле цвет был ближе к серо-белому. Небо тоже было бледным, а не красивым и голубым, будто солнце выжгло цвет не только из песка, но и из него самого. Смотреть на солнце было невозможно, глаза слезились, даже когда Тайра стояла к нему спиной. Интересно, куда оно девалось, если никогда не закатывалось за горизонт? Ходило по кругу, как и его пленница?
Дворец издалека казался древними развалинами, едва видимыми из-за барханов, и навряд ли какой-нибудь путник обратил бы на них свое внимание, если бы вообще их заметил. Стены были засыпаны только снаружи, внутрь песок, конечно, попадал, но двор был едва припорошен, под песком различались узоры плитки и мозаика на дне и стенах фонтана. Когда откуда-то налетал ветер, песок больно колол руки и лицо, забивался в прическу, и Тайра старалась поскорее спрятаться от него за стенами дворца.
Внутри было прохладная полутьма. Окна в большинстве залов были занавешены какими-то вылинявшими и выцветшими тряпками, которые когда-то наверняка были дорогими тканями, одеждой или покрывалами для диванов. Зулейха с ними не церемонилась, разрезала и разорвала без всякого сожаления. Кое-где ткань была сорвана и со стен, и под ней обнажились камни и дерево. Из всех окон был виден двор и окружающие его внешние стены. Можно было подумать, что Зулейха намеревалась обороняться, но обороняться было не от кого, в ее тюрьму заглядывал только Трейсер, да теперь еще и Тайра. В одном из залов был накрыт стол, серебряная посуда сверкала начищенными боками, а потому в интерьере запустения казалась дешевым театральным реквизитом. Тайра все равно потрогала кувшин, больше похожие на стопки маленькие чашки и поднос, на котором призраком прошлого виделись зеленые и сизые кисти спелого винограда. Серебро было настоящим, но совершенно не волшебным.
В комнате чуть дальше по коридору стояла большая кованая кровать, готовая ко сну, но Тайре казалось, что стоит лишь сдернуть покрывало – и матрас, подушки и балдахин рассыплются в прах. Зулейха тут точно никогда не спала. Интересно, спала ли она вообще? Могла ли она спать? Сэл вот не мог. Мог только забыться, потеряться в воспоминаниях и времени, плыть по течению, не думая, не сознавая себя, будто находился в глубокой медитации. Сэр Котца всегда его жалел, но в сторону Зулейхи ни одного слова жалости Тайра от него ни разу не слышала.
Рядом с Зулейхой было страшно. Тайра не хотела от нее бегать, и иногда ей удавалось подпустить Зулейху совсем близко. Зулейха стояла, замерев, за стеной, в соседней комнате или коридоре, и будто видела сквозь стену, а может, и правда видела, где находится Тайра. Обе не двигались, боясь спугнуть друг друга, Тайра слышала, как колотится ее сердце, и за этим стуком не различала шагов. Зулейха появлялась в дверном проеме, всегда внезапно, Тайра ждала ее с другой стороны, с другого входа, и, увидев, бросалась наутек. Зулейха кидалась следом, и ее черные косы темными змеями летели за ней.
Временами все было наоборот, Тайре удавалось застать врасплох Зулейху. Тогда убегала она, но недалеко, до своих тайников с оружием, и тогда в руках у нее оказывался или короткий меч, или кривая ржавая сабля, или палаш. Управляться с ними Зулейха толком не умела, только пугала, выставив перед собой и сопровождая свои выпады полубезумными криками.
Тайра пыталась поговорить, но Зулейха ни разу не ответила ни на один вопрос. Тайра разбирала только проклятья, строки из Корана и еще какую-то рифмованную чушь, похожую на детские считалочки или поддельные заклинания. Однажды Тайра услышала, как Зулейха поет. Мелодия была грустной, не то колыбельной, не то погребальной, Зулейха сидела на полу и переплетала свою косу, свивала черные пряди в один канат и поглаживала его рукой, будто это была кошка, уснувшая у нее на плече. Когда Тайра уже почти видела эту кошку, черную, длинную, худую, Зулейха взяла нож и срезала свою косу под корень. Коса дохлой змеей плюхнулась на пол, Зулейха оглянулась, улыбнулась и, взвившись с пола, бросилась на Тайру.
В этот раз во дворце было совсем тихо, не слышно было даже капля за каплей падающей в чашу воды. Тайра совершенно точно чувствовала зов, Зулейха все так же растягивала «и краткий» в долгое «и» и выдыхала последний слог, будто задувала свечу. Тайра слышала ее голос сквозь сон, и ей казалось, что Зулейха стоит где-то у нее за спиной, за одним из сотен стволов деревьев в дремучем лесу, но, когда она наконец поддавалась, никакого леса не оказывалось, были все те же белесые пески, выцветшее небо и ощерившаяся на пустыню, кое-где обвалившаяся старая каменная стена.
Сейчас Зулейха молчала. Тайра чувствовала страх, но бояться мертвой некромантессы, не имеющей своего тела, заточенной невесть где между мирами, было глупо. Тайра досчитала до пяти, стараясь освободить свой разум от навязанного чувства, вышла в центр зала, заменяющего во дворце холл, и позвала.
– Зулейха! – Тайра осмотрелась по сторонам. – Я здесь. Я пришла. Выходи.
Шанкари затих и пропал, не оставив после себя ни единой серебристой ниточки. Тишина шуршала уличным песком и ветром, где-то наверху упала какая-то вещь. Звук был приглушенным, – скорее всего, на полу оказался ковер, но Тайра все равно вздрогнула и резко обернулась.
– Зулейха! – снова позвала Тайра. – Выходи, поговорим. Я знаю, что тебе страшно. Мне тоже страшно. Я тебя не трону. Выходи.
Тайра подождала еще немного, но Зулейха не откликнулась, не появилась на верхней ступеньке лестницы, не выглянула из одного из четырех дверных проемов первого этажа.
– Да и черт с тобой, – Тайра пересекла зал, вошла в следующий, с истлевающими диванами, длинными подушками, пустым кальяном и голубыми восьмиконечными звездами на стенах. Звезды складывались в надоедливый орнамент, будто кто-то засыпал в калейдоскоп только белых и синих стекол, и поэтому математически верная композиция совершенно не восхищала. – Я ухожу.
Тайра пошла к окну. Входные двери были намертво запечатаны, и выбраться из дворца Тайра могла через окна и балконы. Она оторвала кое-как прикрепленный вместо занавески кусок ткани и подергала раму. Окно не открылось: было забито гвоздями. Тайра осмотрела два соседних, но и из них торчали квадратные шляпки кривых ржавых гвоздей.
– Да ты издеваешься… – Тайра оглянулась назад и наконец-то увидела Зулейху. Она сидела на когда-то красном бархате дивана, сложив ноги по-турецки, и наблюдала, чуть склонив голову.
Зулейха рассмеялась, и Тайра, найдя ситуацию забавной, улыбнулась в ответ.
– Это одиночная камера, если что, – напомнила Тайра. – Так ты меня не удержишь.
– Девочка, – Зулейха улыбалась, но улыбка была недоброй. – Девочка…
– Однозначно не мальчик, – съязвила Тайра. – Чего тебе надо, Зулейха?
– Сколько тебе лет?
– Двадцать.
– Много. Гвендолин был двадцать один год, когда она ушла.
– А она ушла?
– Ее отпустили.
– А тебя почему не отпустили?
– Тебе не сказали, – Зулейха перестала улыбаться.
– Сказали, ты пообещала убивать каждую следующую некромантессу, поэтому ты здесь.
– Пообещала, да, – она кивнула. – Не веришь?
– Верю. Но это не все. Это повод. А причины я не знаю.
Зулейха застыла, будто превратилась в статую, и минуту просто смотрела на Тайру. Песок шуршал, задевая окна снаружи, Тайра отошла подальше, чтобы солнце не нагревало плечо.
– Девочка, – прошипела Зулейха. – Ты должна умереть. Должа уйти. Только тогда все закончится.
– Что закончится?
– Ты любишь ветер? – вместо ответа спросила Зулейха. – Я не люблю. За ним не слышно крыльев, не слышно шагов. С ним тревожно.
– Каких крыльев? Чьих шагов?
– Ты веришь в Бога, – Зулейха указала пальцем на Тайрин крестик, невидимый сейчас под одеждой. – В того, который умер. А в дьявола ты веришь?
– Нет, не верю.
– Надо наоборот, – посоветовала Зулейха. – Потому что Бога нет, а дьявол существует. Я видела его.
– В зеркале? – усмехнулась Тайра.
– Зеркала его боятся.
– Это как?
– Как тебе удалось? – Зулейха перетекла вперед, оказалась на четвереньках и медленно поползла к Тайре. – Как тебе удалось?
Тайра пошла вдоль стены, осторожно приближаясь к лестнице на второй этаж и надеясь, что Зулейха не заколотила все выходы на балкон.
– Чего тебе надо, Зулейха? Ты вытаскиваешь меня из постели, чтобы поговорить о Боге? Поздновато ты о нем вспомнила. Надо было при жизни.
– Бога нет, – Зулейха поднялась на ноги и пошла к лестнице, Тайре наперерез.
– Бога нет, значит, все дозволено, знаем мы это, в школе проходили, – Тайра прикинула свои шансы пробежать мимо Зулейхи. – Только там все плохо кончилось, так же как и в твоем случае.
– Умри, аль?Кхасса, – приказала Зулейха и внезапно выкрикнула: – Сдохни! Ненавижу тебя! Сдохни!
Зулейха в один прыжок оказалась у подножия лестницы, Тайра обошла ее сбоку и перемахнула через перила. Зулейха развернулась и успела схватить Тайру за пятку, Тайра грохнулась на каменные ступени, развернулась на спину и второй ногой заехала Зулейхе по лбу. Зулейха взвыла, выпустила ее ногу, Тайра двинула ей еще раз, столкнув с лестницы на пол, вскочила, перепрыгивая через две ступеньки, поднялась на второй этаж, добежала до ближайшего балкона и, выбив ветхие двери плечом, выпрыгнула вниз.
Проснулась она ровно в три утра, как и в предыдущие четыре раза. Голова раскалывалась от боли, будто это Зулейха с размаху двинула ей ногой по лбу, но от Зулейхи Тайра всегда возвращалась целой и невредимой, даже выпрыгивая с балконов второго и третьего этажей. Значит, просто совпало… Значит, очередной цикл…
Голова болела уже месяц. Пытка длилась ровно одни сутки и оканчивалась так же беспричинно, как и начиналась. Через несколько дней все повторялось снова, таблетки были бессильны, целительская магия тоже, и только временная смерть помогала пережить эти ужасные часы. Нахождение за Гранью приближало постэффект, выбивая из графика и провоцируя недовольство Наставника, а потому этим способом Тайра не злоупотребляла. В Торфиорде в эти дни Тайра не появлялась: воспринимать новый материал с больной головой было невозможно, в Ишанкаре же к ее зеленым глазам уже привыкли, и Тайре удавалось пересидеть пары, не привлекая к себе особого внимания.
Сначала Тайра думала, что это последствия тренировок с Гу: та не скупилась на подзатыльники и не стеснялась лупить ее тренировочным тупым дрыном, в том числе и по голове, но приступы боли с внезапным началом и окончанием на последствия привычных после тренировок с Гюнтером травм походили плохо, а вот на первые шаги в направлении безумия еще как. Старые книги говорили, у Зулейхи все тоже начиналось с головных болей, поэтому первым делом Тайра шла к зеркалу проверять цвет своих глаз, пытаясь уловить в них оттенки красного, но на красный не было даже намека, хотя голова пульсировала огненными шарами, явственно пририсовывая Тайриному отражению кровавый нимб. Открывать глаза было больно, и с каждым разом становилось все хуже и хуже, но Тайра боялась, что, если расскажет об этом Наставнику и тот подтвердит, что эта боль того же характера, что была у Зулейхи, ее обучению, а то и жизни, придет конец. Уходить не хотелось, но больше всего не хотелось разочаровать сэра ?т Хоофта. Март прошел в бесполезных попытках справиться со всем без его участия, но успеха Тайра ожидаемо не достигла и наконец сдалась.
Она промучилась до рассвета, лежа в кровати и пытаясь не шевелиться и дышать ровно и неглубоко, но первые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь темные шторы, словно выжгли ей глаза. Вероятно, нечто подобное чувствовали Гиварш, Лея и остальные бессмертные… Тайра медленно встала, кое-как оделась, выпила воды и поплелась в Башню к сэру ?т Хоофту. Она готова была подарить ему свою голову, лишь бы только эта боль отпустила.
– И давно это у тебя? – озабоченно спросил маг, усадив ее на высокий табурет посреди прозекторской, где она его застала, и аккуратно прощупывая ее с помощью магии.
– Чуть больше месяца, – простонала Тайра.
– С тех пор как в Торфиорде объявился Кайо Ноэль?
– Да, сэр.
– Почему молчала раньше? – строго спросил Наставник.
– Со мной будет то же, что и с Зулейхой?
– Будешь так ошибаться – да! А то и что похуже! Надо было прийти ко мне, как только это началось! И как ты на занятия ходила?
– На половину я не ходила.
– Изумительно! – выругался Йен. – Почему ты не сказала мне об этом сразу, Тайра?
– Я боялась. Я не хочу, как Зулейха.
– Что это еще за глупости! – ?т Хоофт не скрывал своего раздражения. – Какая Зулейха? Абсолютно разная симптоматика! Голову тебе оторвать!
– Я за этим и пришла, сэр.
?Т Хоофт укоризненно посмотрел на Ученицу и покачал головой. Он еще чуть подумал, а потом сказал:
– Я так и знал, что он сотворит что-нибудь подобное. Он не мог уйти просто так. Он всегда находит слабое место и бьет в него.
– Кто он?
– Кайо, конечно, кто же еще, – как будто это было само собой разумеющимся, ответил ?т Хоофт. – Или ты думала, что ваша встреча у Гу быстро забудется и пройдет без следа?
– Я вообще о нем не думала, сэр. Ноэль и Ноэль.
– Еще одна ошибка, Тайра. На этот раз прощу, потому что в твоем состоянии думать действительно сложно, а на будущее запомни, что Ноэля со счетов списывать нельзя. Он умный, хитрый, упертый и имеет достаточно влияния в современном магическом мире.
– А госпожа Гу сказала, что он фашист.
– Он не фашист. Монархист – да. Поклонник Бисмарка и приверженец утраченной империи – да. Сторонник тайных организаций – да. Был в «Аненербе» – да. Это все, что о нем доподлинно известно. Я даже не уверен, что Кайо Ноэль – это его настоящее имя… Как он оказался в «Аненербе», я понятия не имею, не докопался. В те времена «Аненербе» прибирало к рукам всех стоящих специалистов во всех областях, и не все из них разделяли взгляды правящей партии. После окончания войны Монсальват Кайо не казнил, хотя процесс был долгим. Материалы дела засекречены и по сей день. Это придает уверенности в том, что он не фашист, но какого черта он делал в «Аненербе» и чем конкретно он там занимался, мне неизвестно. А вот то, что многие наработки в области магии и кое-какие древние артефакты Кайо забрал с собой, это факт. Думаю, кое-что осело в реликварии Монсальвата в качестве репараций, или еще в каком ином качестве, но Кайо точно в обиде не остался. У него свой научный центр, золотые счета в швейцарских банках, некромантов и трейсеров на небольшую армию и никому не понятные цели в голове.
– Вы его почти защищаете.
– Я объективен и не стану обвинять Ноэля в придуманных грехах. То, что он был связан с «Аненербе», еще не значит, что он был с ними заодно. Другое дело, что он ничего не отрицает, и это не самым лучшим образом сказывается на его репутации. Многие, как Гудрун, считают, что он избежал наказания за содеянное. Если бы не нота Монсальвата о том, что Ноэль подсуден только им, его бы уже давно убили. Нашли бы способ и убили.
– Нашли бы способ?
– Он почти бессмертен. Не стареет с сороковых годов и сколько еще проживет, одному богу известно. Раны на нем затягиваются быстрее, чем на вампирах. Вероятно, если отрубить ему голову, он не восстанет, но, пока есть мораторий Монсальвата на его убийство, проверить это желающих не нашлось.
– А от меня-то ему что надо? Если он и правда умный, не мог же он думать, что я брошу Ишанкар и уйду к нему?
– Что ему от тебя надо – вопрос интересный. Со мной у него давняя вражда, и он и впрямь считает, что я ему что-то должен, но я ему не должен ничего, я же из Ишанкара.
– Госпожа Гу рассказывала, что вы уложили его на пол одним ударом, – сказала Тайра и сжала виски ладонями.
– И был очень собой доволен, – серьезно ответил ?т Хоофт. – И еще бы раз ему двинул, и еще раз был бы собой доволен.
– Так чего он хочет?
– Ишанкарских некромантов, он же сказал.
– Глупо надеяться, что кто-нибудь из нас будет плясать под его дудку.
– Он играет на скрипке, – поправил ее Йен. – А ишанкарские некросы – это его идея-фикс, но настолько бредовая, что я в нее никогда не вникал. Но, раз он решил со мной поиграть, втянув в игру тебя, придется составить ему партию. А пока, – маг встал сзади, одной рукой закрыл Тайре глаза, другую положил на затылок. – Смотри и запоминай. Точно еще пригодится.
Тайра почувствовала, как он раскрылся и дал силе течь через свои пальцы. Ее голова стала похожа на чугунок, в котором повар мешает большой деревянной ложкой какое-то варево. Внутренним взором она видела радужный поток, вьющийся вокруг себя, он проникал внутрь, заполняя собой каждый уголок ее тела, вытесняя боль и оставляя после себя приятную прохладу. Постепенно поток распался на составляющие, цвета пропали, остались только тонкие белые нити, сплетающиеся в искусный узор и собирающиеся у макушки. Ну конечно, Наставник не мог просто нейтрализовать заклинание, он должен был шарахнуть им по Ноэлю.
