– Ничуть, – покачал головой смуглый гладиатор. – Ты проиграешь.
Шейл рассмеялся и сделал глоток из кубка. Он ничего не сказал, но Торсо чувствовал азарт юноши. С тех пор, как умерла его подруга, Шейл словно сорвался с цепи – занимался в несколько раз больше, убивал яростно и жестоко, на потеху толпе. Только вот каждый последующий бой практически сжигал в мальчике всё, что было хорошего. Торсо это видел. Другие – нет.
И теперь смуглый гладиатор не знал, как поступить. У него были свои мотивы поддерживать титул чемпиона – за это его семья на островах получала деньги. Если он умрёт, его жена и дети останутся ни с чем, и это будет позором для него по ту сторону жизни.
Торсо вздохнул и поднялся.
– Это был тяжелый день. Отдохни как следует, – кивнул он Шейлу. Юноша отсалютовал ему кубком.
Когда Торсо ушёл, он ещё долго сидел, глядя перед собой и видел картины минувшего сражения. Сегодня распорядитель боёв свихнулся: он выставил их обоих против дюжины жестоких убийц. Пришлось использовать всё, чему Шейл обучился, чтобы выжить – и не дать погибнуть Торсо. Что бы он ни говорил, но юноша ценил покровительство старшего гладиатора. Не будь здесь Торсо – он бы сдох в первый же месяц. Только благодаря знаниям и умениям смуглого бойца Шейл выжил и стал сильным.
Но он обязан пойти дальше. Если он проиграет – то умрёт. Либо же Торсо пощадит его, в случае если того захочет толпа. Только вот для Шейла тогда начнется новый круг ада, ему придется продолжать грызть глотки врагов на арене, цепляться за жизнь, трястись по ночам от подступающего холода смерти, не в силах заснуть – и убивать, убивать, купаясь в крови безликих воинов, которые приходят и уходят, тяжким грузом душ ложась на плечи юноши.
Он чувствовал, что порой слишком близок к грани, где стирается разум и начинается безумие. Арена сломала его, пережевала и выплюнула, сделав сильным снаружи, но слабым внутри. И Шейл боялся, что не выдержит.
Лучше закончить всё сейчас.
Он допил вино и с шумом поставил кубок на стол. Стража у выхода равнодушно глядела перед собой, словно бы и не замечая гладиатора. Он поднялся, направился в сад, где уже ждали молоденькие шлюхи. Все они выглядели абсолютно одинаково: смазливые, полуголые, трясущие грудью и похотливо взирающие на него, демона арены. Каждая готова делать что угодно, лишь бы ощутить внутри его член. Но ни одна не сравнится с покойной Гизой. Девушка, подарившая ему мужество и силу, умерла через полгода. По слухам, её зарезал в борделе какой-то ревнивый посетитель. Просто пырнул ножом в живот, а затем, посмеиваясь, глядел, как Гиза умирает. И никто не смог остановить это, ведь посетитель принадлежал к богатому слою общества. Такие люди неприкосновенны, их власть и сила безграничны, благодаря деньгам.
В тот день Шейл едва не разбил себе череп о стену клетки. Он хотел умереть, но Торсо не позволил ему, вытащив почти с того света.
Тогда юноша захотел, чтобы умирали другие. Именно в тот день он убил в себе всю радость жизни и превратился в будущего демона арены. Всё ради мести…
Он не глядя схватил двух фигуристых шлюх и отправился в сад. Там они ублажали его, но мысли Шейла были далеки от наслаждения. В конце концов, доведя девушек до исступления, он оделся и пошёл спать.
Следующая неделя прошла в молчаливых тренировках. Торсо пытался завести разговор, но всякий раз юноша отвечал односложно, надеясь разобраться в себе и в том, как ему надлежит действовать. Похожие чувства испытывал и смуглый гладиатор, поэтому в итоге оба избегали беседы и смогли поговорить лишь накануне поединка.
Как они и предполагали, господин Фирон решил устроить дуэль.
– Чемпион может быть только один, – посмеиваясь, заявил толстяк, за два года набравший ещё больше веса и выглядевший теперь форменной свиньей. – Торсо долго держит это звание, но люди больше любят тебя, Шейл. Покажи им, ошиблись они – или нет.
Произнеся такую напутственную речь, господин ушёл, оставив гладиаторов ужинать. Но оба сидели молча, не притронувшись к еде.
– Ты ведь не оставил мысли о мести, верно? – заговорил вдруг Торсо. Шейл покачал головой.
– Нет. Из-за них я оказался здесь, из-за них умерла моя мать. Я должен их наказать. Они это заслужили.
Торсо прямо взглянул юноше в лицо.
– Месть – инструмент тьмы, ввергающий тебя в пучины боли, Шейл. Стоит только ступить на этот путь, как ты обрекаешь себя на долгую и мучительную смерть. Убьёшь обидчика – за него придёт мстить брат, или сын. Убьешь их – появятся другие люди, связанные с мертвецами. Эту цепь невозможно прервать, кроме как твоей собственной смертью. Подумай, хочешь ли ты так жить?
Шейл до боли сжал пальцы в кулак, затем обессилено разжал и взглянул на Торсо с беспомощностью в глазах.
– Я ненавижу их всех. Ненавижу так сильно, что это сжигает меня изнутри. Старосту, мелких уродов из деревни, которые издевались надо мной, других людей, даже не сделавших попытки их остановить, и больше всех – того ублюдка, что убил Гизу…
Торсо поднялся, обошел стол и сел рядом с юношей. Его массивная рука легла на плечо Шейла, по-отечески приобняв.
– Я понимаю тебя. В твоем возрасте я тоже был в такой ситуации. Моих родителей, друзей и соседей убили воины другого племени. Я с братом тогда был в море, рыбачил, и, вернувшись, мы нашли только пепелище. Наш гнев не знал границ. Взяв копья, мы ворвались в поселение врага и убили там всех, без разбора. Женщин, детей, стариков. Никто не смог остановить нас, и затем, когда гнев отступил, мы очнулись возле костра, все залитые кровью, как животные. Звери, которыми мы стали, испугали нас, и мы поклялись никогда больше не идти путём мести. Потому что это смерть для обоих.
Шейл ощутил, как мелко подрагивают пальцы на руке Торсо. Могучий наставник, который, как ему казалось, ничего и никого не боится, дрожал. Воспоминания прошлого оказались сильнее.
– Я не буду мстить, – тихо пообещал юноша. – Но, если этот человек попадётся мне на пути, я убью его без раздумий.
– Как посчитаешь нужным, – с мягкой улыбкой кивнул Торсо. – А теперь, давай-ка выпьем напоследок ещё немного. Завтра один из нас будет пировать в одиночестве.
При мысли об этом Шейл ощутил пробежавший по спине холодок. Доверительный разговор между наставником и учеником завершился напоминанием о завтрашнем дне и грядущей схватке. Торсо улыбался, шутил, рассказывал какие-то байки, коих он знал великое множество – Шейл редко видел гладиатора таким. И это было страшно, ведь он по опыту мог сказать, что веселым Торсо становился только перед серьёзным сражением.
Юноша почувствовал, как сердце вновь сковал лёд.
На рассвете он сидел в клетке в правом краю, там, где обычно дожидались боя гладиаторы Зарга. Теперь их не было, новый набор прибудет только через неделю, и сейчас ему предстоит биться с Торсо, который находился в привычном левом углу арены.
Шейл сидел на скамье, опустив голову, притаптывал ногой, чувствуя, как сильно колотится сердце, а спина покрывается ледяным потом. Он уже давно не нервничал перед выходом на арену, потому что знал, что после сражения его будет ждать Торсо. Но не сегодня.
Этот день выглядел для Шейла худшим за последние два года.
– Жители славного города Лекрона! – провозгласил распорядитель. – Сегодня мы с вами собрались ради легендарного, не побоюсь этого слова, поединка. В ожесточенной схватке сойдутся два лучших гладиатора этой арены. Встречайте, в правом краю – юный, но прославившийся отвагой, силой и жестокостью, демон арены, Шейл!
Решетка поползла наверх, открывая ему путь. Шейл поднялся, чуть качнулся, ощущая слабость и онемение в ногах. Идти не хотелось. Он едва слышно выругался сквозь зубы, крепко стиснул рукоять меча и зашагал, пересиливая себя.
Арена вновь ослепила его, как и всегда. Гомон толпы, крики детей и женщин, радостные улыбки на лицах – всё это он ненавидел от всего сердца. Будь его воля, он бы прирезал их всех, наслаждающихся зрелищем смерти, лишь бы стереть это счастье с их довольных рож.
– В левом краю – бессменный чемпион арены, бывший дикарь с далекого острова, давно доказавший свою силу и величие! Могучий бог арены, Торсо!
Решетка напротив поехала вверх, и на песок спокойно шагнул смуглый гладиатор. Сегодня он выглядел куда величественнее обычного: взгляд ровный, шаг твердый, пальцы сжимают рукоять верного меча. Но Шейл видел по морщинкам в уголках глаз и по иным, понятным только ему признакам, что наставник нервничает. Таким он был только один раз – в день, когда убил собственного брата.
Из груди юноши вырвался вздох.
– Покажите нам битву, достойную лучших! – закричал распорядитель. В тот же миг Шейл сорвался с места. Торсо также направился ему навстречу, перехватив клинок. Мгновение – и оба воина столкнулись, раздался звон стали о сталь. Шейл бил наискось, нащупывая бреши в обороне, но защита Торсо была идеальна. Смуглый гладиатор ударил в ответ, и юноша едва успел отбить выпад мечом, но все равно отлетел в сторону и покатился по песку.
Вскочив, он крутанул мечом, чувствуя, как глухая боль отдается в кисти. Сила Торсо на ином уровне, с ней ему не совладать. Но можно взять ловкостью и скоростью.
Приблизившись, он ударил, целясь в лицо, но Торсо легко парировал выпад и контратаковал, шагнув вперёд и направив меч в грудь Шейла. Юноша чуть отклонился в сторону, пропуская клинок в опасной близости, сделал половину шага, выставив перед собой локоть ведущей руки. Удар заставил Торсо пошатнуться, и Шейл продолжил движение, резанув клинком наискось, от правой груди до плеча гладиатора. На смуглой коже выступила кровь, а сам Торсо, зашипев, отшатнулся. В глазах воина появился азарт.
Крутанув клинком, он атаковал с удвоенной силой, и каждый последующий удар все сильнее отбрасывал Шейла, загоняя в глухую оборону. Юноша искал возможность для контратаки, но тщетно: Торсо бил без устали, не позволяя ему даже выбраться из этой стальной паутины.
Выносливость у смуглого гладиатора была поистине звериная.
Сам Шейл, пусть и соответствовал наставнику, всё же выдыхался, и в какой-то момент ослабил бдительность. Обманный выпад, и руки сами направили меч в защиту по схеме, но разум лишь мгновением позже осознал, что это ловушка. Короткое движение, вспышка боли в руке, и клинок падает на землю вместе с кистью Шейла. Юноша рухнул на колени, заливая песок кровью из обрубка, а Торсо навис над ним как монолит, взирая с ледяным спокойствием бога смерти.
Отчего-то он медлил, и Шейл не мог не воспользоваться этим, несмотря на дикую боль, раздиравшую руку. Пригнувшись к земле, он схватил кисть с зажатым в ней мечом и в неимоверном напряжении выгнулся, уклоняясь от удара очнувшегося Торсо. Раз – и вражеский клинок проходит едва ли не возле шеи, два – собственный меч бьёт снизу вверх подмышку гладиатору, разрубая плоть, ребра и впиваясь в сердце.
Закачавшись, Торсо рухнул на песок, уставившись на Шейла изумленным взглядом. Затем губы наставника вдруг растянулись в улыбке.
– Ты смог, мальчик. Я горжусь тобой.
– Идиот, – выдохнул Шейл, чувствуя, как по щекам текут слезы, а сердце разрывается от боли. – Почему ты не убил меня сразу?
– Ты мне как сын. Какой отец посмеет убить своё дитя? – Торсо с трудом приподнял ладонь и коснулся макушки головы юноши. В следующий миг Шейл почувствовал, как жизнь покинула тело гладиатора. Уткнувшись лицом в грудь убитого наставника, он тотчас выпрямился и бессильно закричал, выплескивая боль и ненависть. Ответом ему послужили радостные крики толпы, которой зрелище пришлось по душе. Их голоса и лица будто навалились со всех сторон, показавшись хором мертвецов. Им вторил крик распорядителя, объявлявшего чемпиона арены. Застонав, Шейл согнулся, зажал ладонями уши, надеясь, что шум исчезнет, но он стал лишь сильнее.
Юноша снова закричал, пытаясь заглушить звуки и боль в сердце, но бесполезно. Он замолк только когда охрип, и тотчас почувствовал прикосновение чьих-то рук. Выпрямившись, Шейл увидел целителя. На его лице не было того же омерзительного удовлетворения, как у окружающей толпы – только сочувствие и желание помочь. Обессиленный, юноша позволил увести себя в тень, и там, сев на скамью, дал целителю выполнить свою работу. Перестала болеть рана на груди, а отрубленная кисть, зашипев, приросла. Это стоило целителю многих сил, поскольку он сразу побледнел и задрожал.
– Руку не напрягать минимум неделю. Может болеть ещё какое-то время.
– Спасибо, – прошептал Шейл одними губами. Целитель кивнул и ушёл, пошатываясь, а юноша ещё сидел, глядя в пустоту и слушая гомон толпы снаружи.
Здесь его и нашёл господин Фирон. В любой другой ситуации толстяк обязательно выказал бы недовольство, ведь гладиатор не явился в комнату отдыха и его пришлось искать самому, но сегодня он заработал много денег и улучшил репутацию. Поэтому Фирон был очень доволен.
– Теперь ты – чемпион, мальчик мой! – провозгласил он. – Мы с тобой вытрясем все деньги с этих алчных людишек, заработаем целое состояние, а потом отправимся в столицу! Ты будешь на вершине, Шейл, станешь великим героем, как древние полубоги!
– Не хочу, – устало проговорил юноша, взглянув на господина безжизненными глазами. – Отпусти меня. Дай свободу.
– О чём ты говоришь? – рассмеялся Фирон. – Тебе – и свободу? Шейл, ты – мой золотой прииск, мой осёл, приносящий богатство. Разве могу я отпустить тебя?
Он снова засмеялся. Глядя, как трясутся три с половиной подбородка и закатываются мелкие глазки этого жирного ублюдка, Шейл вздохнул. А затем, выпрямившись, вонзил клинок в горло господина. Брызнула кровь и жир, Фирон захрипел, уставился на Шейла взглядом, в котором замерли неверие и страх.
– Я ухожу, – бросил мертвецу гладиатор и крепче перехватил клинок – охранники, стоявшие позади и поодаль от толстяка, уже рванули к нему.
Торсо умер, чтобы он выбрался и взял своё. И он больше не намерен сидеть в клетке, как хищник, готовый по указке хозяина рвать глотки другим таким же хищникам. Он – сильнейший боец арены, и никто не в силах его остановить.
Шейл шагнул навстречу стражникам. Миг – и за его спиной остались ещё два трупа. Стряхнув кровь с меча, юноша направился дальше по коридору.
Путь к свободе, как водится, тернист и извилист. Но из-за этого вдвойне приятен результат.
Главное, не поскользнуться на последней ступени.
Глава 4. Беглец
Из груди вырывались хрипы, ноги грозились подогнуться, но он всё равно бежал, не останавливаясь. Где-то далеко позади осталась погоня – жалкие огрызки от дюжины егерей, посланных по его следу. С остальными он расправился при помощи ловушек и звериной хитрости, напав на стоянку в лесу. Выжили только трое, и он бы убил их тоже, но силы были на исходе.
Нужно переждать.
Из поместья и города Шейл выбрался на удивление легко. Стражи не смогли остановить бывшего гладиатора, и он покинул дом-клетку, оставив за спиной груду тел и кровавые ручьи. Когда зрители и гости поняли, что происходит, началась паника, которой он воспользовался – поднялся в хозяйские покои, сменил одежду и, запахнувшись в плащ, спрятал клинок на поясе. В таком наряде для него не составило труда улизнуть из дома, а затем, петляя переулками и выбирая места потемнее, дойти до городских ворот. Тревожные вести только-только донесли до местных стражей, и они не успели перекрыть выход. Его не хотели пропускать, и пришлось убить бравых вояк, а затем, отобрав коня у одного из простолюдинов, спешивших прочь, Шейл припустил по дороге. За спиной слышались крики, свист патруля и даже взрезали воздух стрелы, пущенные в беглеца.
Он знал, что убийство знатного господина ему не простят, отправят погоню, поэтому, проехав с пару миль, спешился и, хлопнув коня по крупу, заставил скакать дальше. Сам же отправился в лес.
Шейл понимал, что его в любом случае выследят, но погоне понадобится время, которое он потратит с умом.
Так и получилось. Он отдохнул, приготовил ловушки и, забравшись на большое могучее дерево, стал ждать.
Результатом его охоты стали девять егерей и три подранка, из которых, кажется, один был вполне цел, отделавшись царапиной.
Сам же Шейл, помимо заживающих ран после схватки с Торсо, заимел колотую на бедре. Именно она теперь мешала передвигаться быстро и бесшумно. Тем не менее, он оторвался от погони и, миновав широкое поле, углубился в ещё более густой лес. Аккуратно, стараясь не ломать ветки деревьев, юноша пробрался в чащу, где, отыскав укромное место в корнях старого дерева, лег, запахнувшись в плащ – и уснул.
С момента убийства Фирона он не позволял себе расслабиться ни на миг, все его инстинкты были наготове, обеспечивая выживание. Вот и сейчас, спустя несколько часов, Шейл очнулся от едва слышного шороха. Лежал, открыв глаза и прислушиваясь. Лес молчал, только где-то вдалеке ворчала ночная птица, да ветер шелестел кронами деревьев.
Но чутьё твердило гладиатору о том, что здесь опасно.
Торсо постоянно повторял ему – доверяй инстинктам. Будь зверем, стань хищником на охоте, и тогда никто не сможет тебя одолеть. В городе юноша не мог в полной мере это прочувствовать, но теперь, наконец, осознал. Природа заставляет человека действовать иначе.
– Он не мог далеко уйти! – раздался совсем рядом, буквально в паре шагов, голос одного из загонщиков. Воин с перевязанной левой рукой прошёл мимо укрытия гладиатора, напряженно глядя по сторонам и не заметив юношу, лежавшего в корнях дерева.
– Следов не видать, – ответил ему ещё один охотник. Его голос доносился чуть поодаль, шагах в двадцати. Третьего не было ни видно, ни слышно.
Шейл бесшумно вылез из укрытия, пригибаясь к земле и держа нож наготове, отправился за первым охотником. Тот абсолютно не ощущал угрозы сзади, ища врага перед собой. И вонзившийся в шею клинок стал для него неожиданностью. Забулькав, воин рухнул было на землю, но Шейл придержал тело, аккуратно уложив возле кустарника. И, перекатившись за дерево, замер.
– Эй, чего там? – крикнул второй. Раздались приближающиеся шаги, сдавленное ругательство. – Проклятье! Енер, этот ублюдок прикончил Лудека!
– Поделом ему, – голос третьего егеря послышался буквально в паре шагов. Он вынырнул из-за дерева, внимательно осматриваясь и даже чуть поводя носом. – Будь осторожен! Убийца рядом.
Второй егерь присел возле трупа, поморщился. Третий на миг отвернулся, и Шейл счёл это удобным, чтобы швырнуть нож ему в затылок. Догадливый егерь-нюхач рухнул замертво, напугав пару птиц и единственного оставшегося в живых охотника. Тот вскочил, принялся озираться. На лице замер откровенный ужас.
– Где ты? Выходи, ублюдок! Давай сразимся открыто, как мужчины!
– Уверен, что справишься? – с тихим смешком Шейл возник перед егерем. Тот испуганно отшатнулся, выставил перед собой меч. Рука его мелко подрагивала, отчего клинок гулял туда-сюда.
– Брось оружие, – посоветовал ему юноша. Егерь раздумывал недолго. Меч полетел на землю, а сам охотник упал на колени, подняв руки в жесте мольбы.
– Прошу, не убивай! Я сделаю всё, что угодно.
– Скажи, сколько еще ваших отправили в погоню? – уточнил Шейл, подняв меч и прицепив к поясу. Клинок егеря был куда лучше, чем у него. Таким драться гораздо сподручнее.
– Еще дюжина должна выехать из форта на рассвете, – забормотал охотник. – Они пойдут по меткам, которые мы оставили на пути.
– Где последняя метка?
– Тут неподалеку, за низиной, у старой березы. Царапина в виде креста, – егерь поднял на него несмелый взгляд. – Пощади! Клянусь, я тотчас отправлюсь домой, и больше ты меня никогда не увидишь.
– Я не верю людям, – тихо бросил Шейл и вонзил меч в грудь егеря. Затем, обшарив тела и собрав монеты в кошель за пазухой, отправился дальше по лесу, оставляя метки. Пройдя примерно пару миль, юноша забрал влево и вышел к берегу шустрой реки. Здесь он придавил камнем окровавленную тряпицу, после чего, довольный собой, перебрался на тот берег и, стараясь не оставлять глубоких следов, побежал в обратную сторону.
Теперь ему предстояло одолеть весь путь до города. Как бы ни пытался Шейл убедить покойного Торсо в нежелании больше мстить, мысли о жестокой смерти Гизы не оставляли его. Он всей душой жаждал найти и прикончить человека, посмевшего убить его любимую. Сейчас это было даже важнее мести деревенским жителям.
Поэтому Шейл без устали передвигался целыми днями, прячась по ночам в лесах. Раны почти зажили, правда, кисть правой руки всё ещё ныла и каждое движение отдавалось глухой болью. Но это были мелочи.
Через несколько дней, в сумерках, он приблизился к городским стенам. Судя по немногочисленным стражникам, в городе были уверены, что он в бегах, и оставили обычную охрану. Тем лучше для него.
Шейл знал по рассказам других гладиаторов, что с западной стороны стена охраняется хуже, чем с остальных направлений, поскольку здесь пустырь и обрыв, ведущий к реке – никто в здравом уме не станет нападать на город с такой позиции. Но вот одному ловкому юноше как раз под силу забраться в этом месте.
Цепляясь за неровности в кладке, Шейл карабкался выше и выше, пока не достиг края стены. Прислушался, подтянулся и плавным движением оказался по ту сторону, где тотчас перекатился за деревянный ящик и затаил дыхание. Через пару ударов сердца мимо прошёл отчаянно зевающий стражник. Вероятно, даже встань Шейл перед ним в полный рост, вояка бы его попросту не заметил, зажмурившись и распахнув рот во всю ширь.
Дождавшись, пока стражник пройдёт, Шейл тихонько направился к лестнице, ведущей вниз. Там, выждав момент, он перебежал через улицу и юркнул в просвет между домами. Прикинув направление, пошёл в сторону бедного района города, туда, где находился бордель.
Ему требовалась информация.
Публичный дом располагался в квартале красных фонарей – улице, полной увеселительных заведений. Сама улица была в относительно бедной черте города, скорее, пограничной – сюда часто захаживали и некоторые обеспеченные торговцы, и владельцы магазинов, даже некоторые чиновники – естественно, инкогнито. Человек, рассказавший об этом Шейлу, был когда-то секретарем главного счетовода. Однажды он проворовался и был пойман, но не пожелал делиться, и начальник бросил его на арену. Там бывший секретарь и поведал свои тайны юноше, после чего погиб от удара копьем одного из степняков.
