Спартанец говорил, что достаточно крепкой оплеухи, дабы превратить воинство Аттала в прах: «Они не скоро оправятся, а когда придут в себя, то посетуют на несправедливости мира и снова начнут собирать силы для нового нападения со спины». Иногда Филипп сравнивал алеманнов с сикариями[9 - Сикарии – боевая еврейская группировка, действовавшая в Иудее в I веке н. э.], хотя понимал, что отчасти сам был таким же.
В размышлениях легат вышел на тропу, ведя за собой легион.
Тишину леса разорвал марш тысяч калиг и конских копыт. Слышалось редкое щебетание птиц, стучали дятлы. Трибун Лонг предупреждал, что путь через лес замедлит движение легиона на сутки. К тому же возле массильского леса часто хозяйничали банды. Особо дерзкие могли посягнуть и на обоз в растянувшемся хвосте легиона.
Филипп объяснял своё решение нежеланием вступать в бой с алеманнской кавалерией, которая, по сообщениям разведки, уже вторую неделю бесчинствовала на массильском тракте. Легат посчитал, что при этом раскладе возможен только обходной путь через лес. Трибун напомнил, что на лесных тропах даже одна засада может стать непосильной оборонительной задачей. Но Филипп упорно вёл легион через лес.
Спустя пять часов марша к легиону присоединились эквиты, которые сообщили, что тропа через пару миль завалена лесом. Лонг сразу предположил засаду, однако Филипп неуклонно вёл легион к цели. Он оправдывался тем, что Эпихариду срочно нужна помощь и времени на обход нет.
Они дошли до места, которое описывали лазутчики. Путь завалили деревьями, причём явно с определённой целью. За искусственной лесной запрудой змейкой вилась тропка, уходя в глубокую чащу, где кроны деревьев почти не пропускали солнечный свет. Лес был настолько густым и непроходимым, что видимость ограничивалась десятью-пятнадцатью локтями.
Македонец спасовал и остановился. Подобные ловушки часто ставили пикты в Британии, как рассказывал Кустодиан. Филипп жестами приказал легиону занять боевое положение. Легат призвал к тишине, однако кони беспокойно фыркали и ржали. Эквиты вложили в луки стрелы, легионеры обнажили мечи.
В ожидании нападения они простояли четверть часа. Филипп кивнул горнисту и позвал за собой имагинифера. Едва музыкант приложился к горну, как его кадык перебило камнем. Засвистели стрелы и пращи, а из лесных дебрей вышли воины в шлемах с петушиными крыльями. Камни выбивали эквитов из седел, разили легионеров. Римляне прикрывались щитами, но поток ударов лишь усиливался, словно боги в назидание наслали град из камней. Перепуганные кони не слушали команд и срывались с мест, внося ещё большую сумятицу.
Гладкие камешки, выпущенные из пращи, с удивительной точностью попадали легионерам в глаза и незащищенные части тела. На деревьях прятались лазутчики, словно дикие саксы. Они швыряли в легионеров внушительные булыжники.
Увидев бессилие легата, Лонг приказал выставить заслон из скутумов и развернуться лицом к угрозе. Обстрел прекратился, и легион с двух сторон зажали в тиски орущие галльские пехотинцы. Числом галлы превосходили легионеров. Особо ловкие бойцы арканами вытаскивали римлян из строя и безжалостно добивали.
Филипп с удивлением наблюдал за неиссякаемым потоком солдат. Он и не думал, что в лесной чаще можно спрятать целую армию. Стрела угодила в коня Филиппа. От боли ужаленное животное взвилось на дыбы и сбросило всадника. Нога Филиппа зацепилась за поводья, а обезумевший мерин потащил наездника в лесную чащу, не разбирая дороги. Филипп дотянулся до сапожного ножа и обрезал узду.
Он даже не успел отряхнуться, как его окружили галлы. Двое крепких мужчин разоружили его и подхватили за подмышки. Легата долго вели по запутанным тропам, пока он не оказался пред лицом Калвага.
– У меня есть приказ от конунга, – медленно выговорит тот.
– Здорово вы всё придумали! – Филипп сплюнул окровавленный сгусток. – Мы и опомниться не успели, как легион перебили. Приказ, говоришь? Сколько дней жизни конунг мне даёт?
– Не ёрничай, кудрявый, – сказал галл, который его привёл. – Стой и слушай.
– Признаюсь, у меня нет вопросов, которые я хотел бы с тобой обсуждать, – ответил Калваг. – Половину уговора ты выполнил, но осталась пара моментов. Но я тут уже ни при чём, пусть Харольд с тобой разбирается.
– Ваш подставной Кастул передал мне подробные инструкции. Филоник ничего не понял, – Филипп облизнул кровь с разбитой губы. – Предупреждали ведь Домициана, чтобы пользовался разными вередариями. Он не слушал…
– Поговорить с собой успеешь и в крепости, Македонец, – грубо произнёс Калваг. – В темнице времени будет навалом.
– Всё настолько плохо? Но я же выполнил приказ Аттала. Меня попросили подрезать жилу легиону. Я сделал! А что будет с моими парнями?
Калваг ухмыльнулся и посмотрел на непроницаемые лица соратников.
– Это не твой легион, Македонец. Всех уцелевших отведем в Арелат на ристалища. Непокорных перебьём. Что за глупые вопросы? Будто первый год замужем.
С новенькой кирасы Филиппа сорвали знаки отличия легиона и передали Калвагу.
– Ты не заслуживаешь иметь при себе диски.
– Я – легат римской армии! – гордо произнёс Филипп.
– Ты отребье и не достоин даже центурионской палки. Тебе просто повезло, что в гарнизоне никто не обращал внимания на ничтожество вроде тебя.
Македонец старался держаться с достоинством, но оскорбления Калвага порядком вывели его из себя. От бессилия он просто сжимал кулаки и прикидывал, в какой подворотне гарнизона Германика выследит Калвага.
– В этом и заключается мастерство шпиона, Кулак.
– Покажи Агаресу письма Харольда и Аттала. Где они?
– Все осталось в гарнизоне Хлора, – сердце Македонца упало.
– В крепости, которую осаждают?
– Да.
– Молись, чтобы римляне не добрались до твоих смет. Письма надо вернуть.
– Интересно как? Зачем они конунгу?
– Не твоё дело, Македонец. Значит, действуем, как и предполагали. Теперь это забота Агареса и его выводка. Ну и мерзавец же ты, Филипп. Нужно было всего-то сжечь письма, а ты всё оставил. Надеялся, что в случае чего сможешь помочь римлянам якобы перехваченными письмами? Ты кретин, коих поискать. Не знаю, как ты отвертишься от гнева конунга.
Филипп закрыл глаза. Он знал, что его связь с алеманнами в скором времени станет достоянием гласности, однако ему не хотелось, чтобы первым об этом узнал Кустодиан. Осталось ещё вытерпеть поток брани от Аттала.
Глава II Белая гидра
I
Август – ноябрь 314
Во время пути гоплиты почти не разговаривали. Ещё никогда они не были так измучены и опустошены: усталость после тренировок в Лутраки не шла ни в какое сравнение с напряжением, которое их сейчас переполняло. Первобытные потребности заслонили остальные. Угнетала не столько боль от поражения, сколько желание поесть. Подстрелить дичь гоплиты не могли, так как столкнулись с рядом трудностей.
Расстояние между гарнизонами составляло лигу. Римляне углубились в лес чуть ли не до самой Аквитании и покрыли обжитые территории густой сетью дорог. Чтобы обойти тракт, лазутчикам пришлось делать большой крюк. В своре Протея никто не знал коротких троп. Те тайные тропы, которые знал Анион, оказались перекрыты галльскими лазутчиками. Стиракс предложил пойти напрямую, но они столкнулись с очередной преградой.
Началась война.
По Арелатскому тракту к гарнизону Хлора денно и нощно шли обозы. Многочисленные отряды галлов, алеманнов, гельветов и квадов шествовали к югу. Конные разведчики беспрестанно носились по тракту, словно сумасшедшие, а количество солдат и отрядов увеличивалось с каждым днём. Прокл прикидывал, сколько человек уже осаждает крепость, и понимал, как тяжко приходится защитникам.
Один раз гоплиты чуть не напоролись на белгов, и только нерасторопность последних помогла бойцам улизнуть. Протей дал приказ уйти с тракта на Запад. После чего они должны были сделать огромный крюк и выйти к гарнизону. Но возникала другая проблема.
– Даже если мы умудримся проскочить через Гирент и вернуться к гарнизону, что же нам делать? – спросил Гунн.
– Меня тоже волнует этот вопрос, – поддержал Анион. – Уверен, гарнизон осаждают. Наши хотят невредимыми покинуть крепость, а мы – проникнуть в нее. Не находите это странным? Протей?
– Что Протей? У нас есть приказ, – отозвался фракиец. – Да, мы благополучно всё запороли, но мы же не самоубийцы, чтобы вопреки всему пытаться снять голову с плеч конунга. В случае отступления нам необходимо вернуться в легион, иначе Дест с Кустодианом спустят с нас шкуры. А где легион? Правильно, в гарнизоне! Уже забыли, что давали присягу?
– Сейчас вспоминаю приказ легата и понимаю, что об отступлении нам ничего не говорили, – сказал Прокл. – Даже выполни мы задание, нам всё равно пришлось бы возвращаться в гарнизон. Но легат никоим образом не предусмотрел план отступления.
– Нас же считают сверхлюдьми, – хмыкнул Анион. – Забыл?
– А когда наступает пора делить жалованье, то все вспоминают, что мы простые гастаты и рискуем не больше остальных, – сказал Протей.
– Мы можем вообще не возвращаться, – предложил Стиракс. – Пусть думают, будто на обратном пути нас прирезали.
– Нет, мы не дезертиры, – выговорил Протей.
– Давно ли ты проникся римским честолюбием? – поинтересовался Прокл.
– Я вообще-то римлянин.
– Серьёзно? А кто вопил, что в его жилах течет кровь фракийских гетулов?
– Когда надо, он – фракиец, в остальных случаях – смотрит по ситуации, – сказал Стиракс.
Протей не ответил. Он бы с удовольствием вступил в полемику или драку с Гунном, но чахлые остатки здравомыслия подсказывали не связываться с соратником. Фракиец проявил твёрдость только потому, что не знал, куда ещё, помимо крепости, они могут пойти, не запятнав доброе имя.
Гоплиты продолжили полуголодное шествие к гарнизону Хлора. Они больше молчали, лишь изредка обмениваясь репликами о том, где искать еду. Время от времени гоплиты поминали смерть Кеннета и сетовали на превратности судьбы.
Более прочих жаловался Гунн, который во всём видел дурное предзнаменование; Прокл стоически выдерживал тяжести похода, не показывая усталости; Протей старался скрыть плохое настроение; Анион шёл, поглаживая урчащий живот. Лишь на лицах Кемаля с Эфиальтом никоим образом не отражалось напряжение. Они словно нисколько не потеряли сил и не утратили дух.
В итоге даже Прокл, самый честный и рассудительный из гоплитов, пошёл против принципов и предложил украсть первых попавшихся лошадей, дабы скорее добраться до конечного пункта. Предложение никто не поддержал, ведь даже одну лошадь для начала надо было изловить. И в случае успеха гоплиты, скорее всего, съели бы животное.
После очередной разведки Стиракс сообщил, что нашёл деревню, из которой бежали жители. Галльская кавалерия ураганом пронеслась по поселению и двинулась в сторону тракта. Гоплиты подождали, пока галлы скроются, и отправились в деревню. Там они раздобыли немного еды и сытые вернулись на старую тропу.
Протей устроил привал, и все с удовольствием растянулись в тени, не обращая внимания на назойливых комаров. Фракиец подсел к Кемалю, который рылся в пергаментах.
– Зачем тебе эти бумажки? – спросил Протей.
Пун отвлёкся от изучения манускрипта:
– Здесь встречаются знакомые буквы. Пытаюсь понять суть.
Протей взял у него пергаменты, бегло изучил их и вернул.
– Это ведь бумажки из Святилища? Зачем они тебе?
– Я же говорю, что заметил знакомые буквы. Остальное на неизвестном мне диалекте. Возможно, местном. Тебя бы не удивило, встреть ты слова на латыни где-нибудь в Иллирии?
– В Иллирии и так все говорят на латыни и греческом, – откликнулся Прокл, стянув наголовник. – Типичная провинция. Это в Галлии народ ходит неграмотный.
– Поэтому мне стало интересно, для кого это оставлено.
– Моё предположение вас покоробит, однако оно – единственно верное, – сказал Стиракс. – Это молитвы. Ничего особенного. Пергаменты лежали в храме? Значит, точно молитвы! Вряд ли что-то важное.
– Отдай их, Кемаль, – властно произнёс Протей, протянув руку. – Ты слишком часто отвлекаешься на бумажки. Что ни привал – ты сразу за них. Вернёмся в крепость, получишь обратно.
Кемаль покорно отдал Протею документы, и тот спрятал их за пазухой.
Гоплиты продолжили путь и наткнулись на небольшое поселение аквитанских силингов. Там они нашли шесть лошадей, набрали стрел и наворовали еды на пару дней вперёд. Довольные и сытые гоплиты отправились к гарнизону Хлора, размышляя о том, как незаметно проскочить мимо многотысячного строя Аттала.
До крепости, по подсчётам Аниона, оставалось около двух суток пути, когда гоплиты заплутали в возникшем перед ними лесу. Только через несколько часов они снова оказались на дороге. Гоплиты ушли ещё дальше на Запад, и пейзаж вокруг сменился.
Кони беспокойно мотали головами, дёргались и недовольно фыркали. Гоплиты проскакали пару миль, прежде чем очутились у развилки трех дорог. Одна из них вела в Арелат, две другие остались без указателя. На помощь пришел Анион.
– Если ты смотришь на перелески Аквитании, Протей, то знай, что крепость в другой стороне. Путь на Запад ведёт в Толозу и Аквитанию, – галл показал на вторую дорогу. – Там Бурдигала и пара мелких вандальских поселений. Ну и Иберия, но туда можно добраться более безопасной дорогой.
– Откуда ты знаешь?
– Я уже говорил, что вырос в этих местах…
– Почему же мы так долго идём? – бросил Стиракс.
– В некоторые места я не забирался, – раздражительно ответил галл. – Ещё ребенком я бывал на этой развилке. Леса и дороги в Галлии похожи, но этот перекрёсток я ни с чем не спутаю.
– А третья дорога куда ведёт? – спросил Прокл.
– По ней мы выйдем на Массильский тракт, – пояснил Анион. – Думаю, стоит обсудить дальнейший план. Мы можем выйти на тракт и пойти к Массилии.
– Мы не можем пойти к Массилии, ведь наш начальник в гарнизоне, – настаивал Протей.
– Который осаждает Аттал, – добавил Стиракс.
– Мы этого не знаем, – сказал Прокл.
– Почему бы нам не переждать бурю? – не унимался Гунн. – Невозможно проникнуть в крепость незамеченными.
– Будем смотреть по ситуации, – процедил Протей. – И бросьте затею уйти в место вроде Массилии. Ведь тогда, даже будь у нас в подсумке голова Аттала, от гнева легата мы не спасёмся.
– Будь уверен, ситуация уже приняла скверный оборот, – сказал Стиракс. – Когда мы окажемся перед большой напастью, то времени думать не останется. Помните ту деревню? Вернёмся туда и переждём осаду.
– Сейчас там точно поветрие, – сказал Прокл.
– И еды нет, – добавил Кемаль.
– Значит, будем снова стрелять зайцев в лесу.
– От Арелата идут большие силы, – сказал Протей. – Всю живность спугнули. Мы не вернёмся в ту деревню. Теперь нам не под силу её разыскать. Мы далеко отошли от основного пути. Идём к гарнизону. Если запасы будут заканчиваться, зайдём в селения.
– Я вас не понимаю, – буркнул Гунн. – Давно ли вы стали такими правильными?
– Заткнись, Гунн! Я тебя спасаю от плохого жребия, а ты жалуешься! Там Аквитания, а там Массилия? – Протей обратился к галлу.
Анион кивнул.
– На границе Нарбонна и Аквитании раньше была переправа. Она ведёт в обход основных путей. Сможем незаметно пробраться к гарнизону, а как попасть внутрь придумаем на месте.
– Я слышал, что Аквитания – дикий край, – произнёс Прокл.
– Я бы сказал, неприветливый, – ответил галл. – Но с таким количеством людей, как у нас, в тех местах лучше не появляться. Если проявим излишнее любопытство и пойдём по этой тропе, то окажемся в Кирисхани – столице иллергетов. А те ребята нас по головке не погладят. Хотя тропу иллергетов не так просто найти.
