Мистика в космосе культуры
Виктория Кравченко
Книга адресована тем, кто осознает, что в основах бытия лежит вечная Тайна. Каждая этническая культура пытается по-своему Ее разгадать и научиться с Ней существовать… В истории прослеживается линия попыток постижения непостижимого, именуемая древнегреческим термином «Мистика»…На основе этно-энергетической концепции культуры представлена предыстория мистики; ее взаимодействия с мифом, магией, религией, философией, наукой; основные понятия, а также виды мистики – от шаманской до гениальной.
Мистика в космосе культуры
Виктория Кравченко
© Виктория Кравченко, 2023
ISBN 978-5-0060-4632-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Именно научная (строго) философия и теология (это наиболее плодотворное соединение для науки) имеют дело с концептами наивысшего
уровня абстрагирования.
?
Курт Гёдель,13-й тезис из основных мировоззренческих положений
А. Основополагающие принципы создания предлагаемой книги
Предлагаемая книга, по убеждению автора, отличается от подавляющего числа исследований мистики, поскольку основывается на следующих основных положениях.
1. Мистика признается как отражение в конкретной этнической культуре неисповедимой Тайны, лежащей в основах существования людей; Тайны, которая проявляется во множестве фактов и явлений.
Обращаясь к мировоззренческим положениям Курта Гёделя[1 - См. в конце книги в Словаре имен подробнее.], подчеркнем ещё один выдвинутый им пункт: «6. Познаваемое a priori – неизмеримо больше, чем то, что мы знаем сейчас».
А интерпретируя его знаменитую теорему о неполноте, констатируем, что исходя из современных научных представлений о мире и человеке, человечество принципиально не способно обрести «истину в последней инстанции» и Тайна (как предельная совокупность разнообразных тайн, загадок, секретов, неопределенностей…) всегда и неизбежно будет являться неотделимой частью его существования.[2 - Так, Ю.Н.Олейник, на наш взгляд, совершенно справедливо отмечает: «На протяжении всей жизни Гёдель пытался расширить границы применимости математических теорем неполноты, определить их значение не только для математики и логики, но и для сферы научного познания в целом. Теория относительности была весьма удобным объектом для таких целей, поскольку она потрясла не только физику, но и весь массив общемировоззренческих установок. Показав внутреннюю неполноту теории относительности, можно было, таким образом, показать сомнительность и относительный характер базовых научных представлений о мире. И Гёдель это сделал, /…/ показав, как на одних и тех же основаниях в теории относительности можно получить совершенно разные результаты». – Олейник Ю. Н. Вращающиеся миры и относительность существования: семь приближений к философии Курта Гёделя // Электронный философский журнал Vox: http://vox-journal.org (http://vox-journal.org/). Вып.27 (декабрь 2019). С. 220.]
Эту Тайну человечество обречено вечно разгадывать и учиться с Ней существовать… Эта многоликая Тайна, по-особому ощущаясь в каждой этнической культуре, приводила к формированию уникальных способов взаимодействия с Ней; но на протяжении всей человеческой истории можно проследить определенную линию попыток постижения непостижимого, которую в древнегреческой культуре назвали Мистикой.
То, что в широком смысле называется мистикой (таинственным, непостижимым, невероятным и т.д.), на наш взгляд, всегда связано с реальными фактами и объективными явлениями как в «окружающем мире», так и в человеческой психике, что может и должно подлежать научному рассмотрению, подробному анализу в различных аспектах. Также необходимо выявлять и отдельно исследовать последствия проявления и воздействия мистических «феноменов» как на отдельного человека, так и на социальные процессы и разнообразное культурное творчество.
2. Исследование мистики в данной книге предпринимается на основе этно-энергетической концепции культуры (культурного поля) (ЭЭКК), начала которой были изложены в моей монографии «Симфония человеческой культуры» (2017). Методология исследования рассмотрена ниже, в пункте В данного Предисловия.
3. Само предпринимаемое исследование является мульдисциплинарным, опирающимся, в первую очередь, на достижения философии, истории, культурологии, религиоведения, этнографии, социологии, астрономии, биологии, физиологии, психологии, нейронаук…
4. Данное научное исследование базируется не только на теоретическом осмысливании научных данных и сведений, но также на личных встречах с практикующими мистиками-людьми, на непосредственных практических опытах в области мистических направлений, переживаний и т. д.
Важнейшими этапами в моем исследовании мистики можно считать следующие:
– посещение Индии, как общепризнанной «родины мистицизма» во время прохождения докторантуры в Российском государственном гуманитарном университете. Поездка представляла собой целенаправленное посещение мистических центров и древних святилищ группой людей, специально интересующихся мистическими учениями и практиками (я была единственным философом в группе, другие ее члены – йогины, саньясины, медики, историки);
– участие в первом Международном Симпозиуме «Центрально-Азиатский шаманизм: философские, исторические, религиозные аспекты (Улан-Удэ, озеро Байкал, июнь 1996 г.), на котором присутствовали не только ученые и исследователи шаманизма из различных стран мира, но и все известные шаманы из Бурятии и Тывы; многочисленную монгольскую делегацию возглавлял Главный шаман Монголии Цэрэн-Зарэн Бо;
– участие в спиритических сеансах и практическое освоение «автоматического письма»;
– знакомство с некоторыми группами современных нетрадиционных культов в России и за рубежом;
– практическое освоение принципов мистических практик: йоги, цигуна, эвритмии в антропософских традициях Р. Штейнера, гурджиевских «движений», дыхательных практик (пранаяма), динамической йоги Раджниша, крийя-йоги на опыте ашрамов Шри Ауробиндо Гхоша и других;
– посещение некоторых «мест силы», связанных с задокументированными мистическими опытами и практиками выдающихся мистиков прошлого (например, финского озера Сайма, связанного с поздним мистическим творчеством Вл. С. Соловьева; храма Тируваннамалаи и горы Аруначала в индийском штате Тамилнад, связанных с деятельностью выдающегося мистика ХХ в. Рамана Махарши; Иволгинского дацана в районе озера Байкал, центра буддистов Забайкалья; сегодня – это место нахождения нетленного тела выдающегося бурятского религиозного деятеля и буддийского подвижника Пандито Хамбо- лама ХII Даши- Доржо Итигэлова (1852—1927) и др.).
5. Постоянное участие в конференциях, семинарах и симпозиумах, связанных с изучением мистических феноменов (например, конференция «Между мирами: магия, чудеса и мистицизм» («Between the Worlds: Magic, Miracles, and Mysticism»), Болгарская Академия наук, 2020; регулярные международные научные конференции Ассоциации исследователей эзотеризма и мистицизма, СПб.) и др.
Б. Человек мистический в свете современной антропологии
Мистика – искусство союза с реальностью.
Мистик – человек, который достиг этого союза в большей или меньшей степени; или – кто стремится и верит в такое достижение
Э. Андерхилл. Практическая мистика
В современной антропологии человек рассматривается как биологическое, социальное, культурное и т. д. существо. В своих предыдущих работах мы предлагали сосредоточиться на нескольких важнейших аспектах исследования: человек как существо космическое, психологическое (и конкретно – эмоционально-чувствующее), философствующее, творческое и энергетическое.[3 - Кравченко В. В. Симфония человеческой культуры. М.: Аграф, 2017; Кравченко В. В. Философия полета в идейном наследии русских космистов // Информация и космос. СПб., 2018. №2. С. 174—179.]
В данной работе необходимо подчеркнуть, что человек – это мистическое существо.
Непосредственным поводом для оправдания мистического человека послужило развернувшееся в среде современных психологов и психиатров противостояние по вопросу мистического опыта. С одной стороны, широко популяризируется новое научное направление – так называемая «нейротеология», которая стремится полностью нивелировать духовные проблемы, как таковые, сводя их на уровень нейромеханики и физиологии. Так, один из родоначальников данного направления Мэтью Альпер считает духовность (включая мистику), религиозность и нравственность – психофизиологическими рефлексами человеческого мозга, а мистический опыт, вслед за некоторыми психиатрами, – следствием височной эпилепсии. Утверждая нейротеологию как современную и научно-обоснованную форму атеизма, Альпер пытается доказать, что любой духовный и религиозный опыт есть результат нейрофизиологического механизма, направленного на выживание отдельного организма в экстремальных условиях (закрепленный в генном механизме, он обеспечивает выживание человеческого вида).[4 - Самое поразительное, что М. Альпер различает духовное и религиозное! – См.: Альпер М. Бог и мозг: Научное объяснение Бога, религиозности и духовности. М.: Эксмо, 2014. С.307. И хотя и то, и другое ученый сводит на уровень инстинкта (нейрофизиологического механизма по снижению стресса и высокой тревожности), сам факт того, что он вообще осознал сущность духовности, свидетельствует в пользу того, что он, по его же определению, относится, как минимум, к той части среднестатистических людей, у которых достаточно развиты духовные и религиозные способности. Или, по крайней мере, он эти способности признает, как таковые.]
Другие же психологи и психиатры мистический опыт рассматривают не просто как нормальное явление психики, но как духовное событие, необходимое каждому человеку, кто целенаправленно совершенствует свое физическое и психическое здоровье. Например, известный психолог Эндрю Ньюберг вместе со своими коллегами считает, что мистический опыт «вшит в наш мозг», и задача любого активного человека – научиться использовать все преимущества этого необычного, но плохо изученного состояния сознания. (Подробно о мистике в аспекте психологии и психиатрии см. далее в главе 3.)
С нашей точки зрения, проблема состоит не в том, чтобы рассматривать духовные и религиозные феномены с позиции нейрофизиологии, что, в определенном плане, правомерно и интересно. Проблема в том, что сводя рассмотрение духовности и религиозности исключительно на нейрофизиологический уровень, М. Альпер и подобные ему ученые сводят понимание человека однозначно на биологический уровень. Ученый подчеркивает: мы животные, хоть и необычные. Более того, мы – биороботы, в которых все реакции обусловлены нейрофизиологией. И даже те особенности людей, которые связаны с их социокультурным воспитанием, деятельностью и взаимодействиями в обществе, Альпер пытается низвести исключительно к инстинктам и рефлексам![5 - М. Альпер утверждает: «Отличающийся от религиозного, духовный импульс порождает измененное состояние сознания…, вызывающее ощущение благоговейного трепета, умиротворенности, экстаза. Поскольку мы „запрограммированы“ приписывать духовный статус всему, в том числе и нашим впечатлениям, нам свойственно истолковывать эти измененные состояния как свидетельство некой божественной или трансцендентной реальности». – Альпер, Бог и мозг, с.163.]
Вопрос о том, КАК возник человек со своими инстинктами и рефлексами, для М. Альпера остается за скобками. Он поясняет: природа так устроила! Но природа создала всех животных, так почему человек категорически отличается от других? Можно согласиться с тем, что Природа создала все живые организмы, в том числе, людей; она наградила их генами, инстинктами и рефлексами; и она же способствовала именно у людей развитию этих рефлексов, чтобы они компенсировали некоторые механизмы, которые мешают людям выживать… Но что нужно понимать под «природой»? Можно ли сказать, что природа выше человека и безраздельно управляет им? Или человек – часть природы, но в какой-то момент он сам может ею управлять? И даже если согласиться, что человеком управляет материальная природа, то опровергнуть существование духовной реальности невозможно.
Представляется, что «нейротеология» – бесперспективное направление, ограничивающее и примитивизирующее человека, подводящее его к деградации и духовной смерти.
Наше представление о мистике основано на следующих положениях, категорически противостоящих «нейротеологии»:
1) духовная реальность существует наряду с тем, что мы можем назвать Природой[6 - См.: Кравченко В. В. Космические основы понимания «Природы» в ее взаимоотношениях с «Культурой» // Информация и космос. СПб., 2017. №2. С.180- 188.]; духовная реальность изначальна и не ограничена пространственно – временными рамками, а Природа – материальная часть мироздания, в пределе – Вселенная, а в непосредственном человеческом восприятии – материально-вещественная среда обитания как обозримая часть Вселенной, «космос» и «колыбель» человечества;
2) человек в сущности своей двойственен, и его духовные способности, как и природные данные, категорически отличают его от всех земных живых существ. Если среди животных лев – царь зверей, благодаря своей физической силе, то человек – царь природы, поскольку он одновременно и природен, и над-природен (иноприроден);
3) человек постоянно взаимодействует и с Природой, и с Иным, поскольку существует в особой среде обитания – Культуре (в культурном поле), а именно – в выделенной, осмысленной и трансформированной части Природы, в которой существует человеческий Социум; Культура обладает собственными законами функционирования и развития.
Мистика – это неотъемлемая часть миропонимания развитого человеческого существа, сформированная в Культуре благодаря его уникальным интеллектуальным и эмоциональным способностям. Это признание неустранимой грани между известным и непознанным (непознаваемым в принципе!), между освоенным и таинственным, контролируемым и неподдающимся контролю, прогнозируемым и непредсказуемым…
Мистика – это трансцендентная функция человеческого бытования, осциллирующая линия взаимодействия между Здешним и Иным; это вечная лента Мебиуса в соприкосновении здешнего и Иного, в которой неощутимы переходы из «внешнего» во «внутреннее» и наоборот…
Мистика – это признанная трансцендентность, это «Великое Неизвестное», всегда нависающее над человечеством, всегда окружающее все узнанное человечеством, им используемое, но полностью не контролируемое…
Так, в физике символом соприкосновения Природы и Иного можно признать нейтрино, частицу, существующую и неуловимую; она – новая грань между постигнутым и непостижимым. Это еще один шаг к осознанию Тайны, которая не только вовне и вокруг, но – и внутри нас, летящая сквозь нас, проницающая всё и вся; Тайна непостижимая, но реальная…
Истинно человеческая жизнь – это сосуществование с Тайной; фантазии о Ней (миф), признание Ее и осмысливание возможности выживания в Ее постоянном присутствии (философия), преклонение перед Ней (религия), раскрытие Ее некоторых сторон (наука), использование Ее доступных свойств (техника). Но самое дерзновенное приближение к Тайне – это стремление перейти границу и слиться с ней – Мистика…
По гипотезе М. Альпера, мистика коренится в некоем инстинкте, связанном с предполагаемым им «геном духовности». Но ученый странным образом не замечает, что вне культуры духовность и мистика не проявляются, как не формируется речь вне общества, хотя все предрасположенности в организме человека есть. Культура в целом генетически не передается, чему есть множество подтверждений.
В моей монографии «Симфония человеческой культуры» обосновывается концепция особого «культурного поля», в котором только и может формироваться, развиваться и сохраняться человек, как человек. А целый параграф посвящен рассмотрению научных исследований так называемых «детей- маугли» (или «феральных» детей), которые в силу обстоятельств росли в природе, вне человеческого общества и людьми не стали, и в принципе стать не могли![7 - О понятии «культурное поле» см. подробно: Кравченко, Симфония, с.190—293.]
Мистика связана не с механикой нейробиологии, а с социокультурной деятельностью развитого человека, использующего «генную и физиологическую механику» для определенных духовных целей, на механическом уровне не постижимых. Мистика укоренена в Культуре, которая не только генетически не передается, но в принципе является надбиологическим феноменом!
Так, медведя можно научить механически передвигаться на велосипеде. Но вне цирка (как культурного учреждения) медведь свое умение использовать вряд ли захочет по своей воле (разве что не сможет отказаться от привычки, выработанной в течение многолетней дрессировки), потому что в природе ему некуда и незачем ездить на велосипеде! Это что касается механики езды. А смысл циркового представления и его культурная цель медведю и вовсе не нужны и для него непостижимы.
В обществе некоторые люди (но далеко не все представители человеческого рода!), осваивая возможности мозга, техники выхода в духовную реальность, научаются существовать в ней, использовать свои механические способности для духовных, социокультурных целей: Самопознания, Творчества, получения новых знаний и способностей (в том числе, в измененных состояниях сознания).
Логика духовности категорически отличается от материалистически- механической логики атеиста. Так, М. Альпер утверждает: «…мы навечно привязаны к нашей относительной, человеческой точке зрения, обусловленной тем, как наш мозг обрабатывает информацию. Следовательно, чтобы понять природу человеческой реальности, прежде всего надо понять лежащую в ее основе природу работы нашего мозга».[8 - Альпер, Бог и мозг, с.372.]
Мы же, признавая не только материальную, но и духовную реальность, полагаем, что научное изучение мозга вне культурных смыслов, ценностей и целей не просто неэффективно, но разрушительно для самого мозга и опасно для человека и человечества. Уже существующие научные данные свидетельствуют о том, что тайны мозга можно соотнести с тайнами атома и атомной энергии, и одновременно – с тайнами бесконечной Вселенной…
Мозг, как особое достояние человека, вне всяких сомнений, чрезвычайно важен и для максимально эффективного существования, и главное – для постоянного развития человека. Мозг как таковой является воплощением «пограничья» между здешним и Иным, потому так велик соблазн рассматривать его или только как материальный и природный механизм, вырабатывающий инстинкты и рефлексы; или как вместилище духовных феноменов (когда мистический опыт «вшит» в него); или как «врата» в Непостижимое; или как само Непостижимое, не просто «квантовый компьютер», а нечто, привнесенное в материальный мир из Иного…
Уникальность человека проявляется не столько в его мозге, сколько в разнообразной деятельности, в его творческих способностях. Когда сегодня говорят о человеке, как уникальном существе, наделенном разумом, резонно уточнить, что, с точки зрения современной науки, человек – это существо, наделенном мозгом, с которым соотносится сознание, существуют «автоматизмы» (инстинкты и рефлексы), развивается рациональный разум и эмоциональный интеллект (часто называемый «интуицией»), а также в нем имеются различные «режимы» функционирования (так называемые обычные и измененные состояния), которые предоставляют человеку различные «картины мира».
Никто не может определить и тем более доказать, какая из этих «картин мира» – истинная: физическая, математическая, техническая, астрономическая, химическая, биологическая, психологическая, нейрофизиологическая, генная, философская, эстетическая, религиозная, мифологическая… Наконец, мистическая.
Поскольку мистика- Тайна проницает все существование человека, она, как никакая другая «картина мира», в наибольшей степени соответствует представлению о целостности человека, как живого существа; мира, как всеединой открытой динамической системы; органичной встроенности человека и человечества в мироздание, в каком бы аспекте его ни рассматривать.
В отношении мистики применим, скорее всего, апофатический метод, известный еще со времен древнейших индийских упанишад, когда Абсолют (Брахман) и Абсолют, осознающий свое собственное существование (Атман), трактовались как «не это и не то» (нети-нети).[9 - В древнеиндийском трактате «Брихадараньяка-упанишада»: «Он, этот Атман, [определяется так: ] «Не [это], не [это]». Он непостижим, ибо не постигается, не разрушим, ибо не разрушается, неприкрепляем, ибо не прикрепляется, не связан, не колеблется, не терпит зла…». – Упанишады. В 3 кн. /Пер., предисл. и комм. А.Я.Сыркина. М.: Наука; Ладомир, 1992. Кн.1. С.127.] В православно-философской традиции апофатическое богословие (негативная теология) было одной из важнейших форм познания Бога (Пседо-Дионисий[10 - В «Мистическом богословии» Св. Дионисия Ареопагита читаем: «…при славословии Сверхъестественного отрицательные суждения предпочтительнее положительных, поскольку /…/ отрицая мы восходим от самых низших (свойств Его – В.К.) к познанию изначальных; таким образом, мы отказываемся от всего сущего ради полного ведения того неведения, которое сокрыто во всем сущем от всех, кто хотел бы познать его, и ради того сверхъестественного Мрака, который сокрыт во всем сущем от тех, кто хотел узреть его». – Дионисий Ареопагит. Мистическое богословие // Мистическое богословие. Сборник. Киев: «Путь к истине», 1991. С.7.], Григорий Нисский).
Согласно апофатическому методу мы и будем проводить историко-культурологическое исследование, начиная с духовных проблем возникновения человека и культурного поля, и затем подчеркивая, что мистика – это не миф, не магия, не религия, не философия, не наука, не художественное творчество, хотя со всеми этими видами духовной деятельности мистика неразрывно связана. Можно сказать, что мистика формируется в противовес каждому из этих духовных феноменов, лишь на определенном этапе социокультурного развития оформившись в отдельное духовное направление относительно всех других.
Сущность мистики связана не только с мозгом, но с целостным человеческим организмом, поскольку природное/ материальное человеческое тело – лишь часть того феномена, который именуется «человеческим существом». Не только мозг, но и весь человеческий организм находится на пограничье здешнего и Иного. По аналогии с известным рисунком Леонардо да Винчи (так называемым «витрувианским человеком»), можно представить не две, а множество совмещенных проекций человека в различных измерениях, и каждая по отдельности будет недостаточной для его истинного определения…
В. Мистика как явление и представление
С большой благодарностью мы отмечаем труды целого ряда авторов, проведших огромную обобщающую работу, что позволяет, лишь ссылаясь на соответствующие исследования, не останавливаться на истории разработок конкретных проблем.
Необходимо упомянуть классическую работу Эвелин Андерхилл «Мистицизм» (первое издание 1911 г.)[11 - Underhill E. Mysticism: A Study in the Nature and Development of Man’s Spiritual Consciousness.1911.]. Она впервые рассматривала мистицизм как результат общечеловеческого универсального опыта взаимодействия человеческих существ с Абсолютом, вне зависимости от различий конфессий и религиозных традиций. Причем именно опыта практического (или, если угодно, праксеологического), а не абстрактно-теоретического или религиозно-схоластического. Андерхилл, будучи католичкой, тем не менее, мистицизм рассматривала как нерелигиозное явление. А полемизируя со знаменитым трудом У. Джеймса «Многообразие религиозного опыта», видела необходимость выведения исследований мистицизма не только за рамки известных религий, но – и исключительных претензий психологии на рассмотрение мистических явлений. Нам близок ее интерес к работе Р. Бекка «Космическое сознание», которая дала ей ведущие идеи для современной интерпретации мистицизма. Именно Э. Андерхилл влияла на воззрения нескольких поколений первой половины ХХ в. целым рядом своих содержательных и оригинальных работ по важнейшим проблемам мистицизма, формулируя их смело и актуально. В чем значение тех личностей, которые, в отличие от большинства, обретают мистический опыт? Какую роль играют мистические опыты и их результаты в жизни общества? Как соотносятся между собой религиозный и мистический опыты? Как теология и учения различных церквей воспринимают мистические опыты?.. Таким образом, именно английской исследовательнице и ее авторитету, главным образом, мы обязаны тем, что теория, история и различные практики мистицизма стали предметом не только устойчивого общественного интереса, но – и постепенного формирования научных подходов и школ, как на Западе, так и в России.
Не умаляя значения известной работы У. Джеймса «Многообразие религиозного опыта» для формирования интереса к необычным религиозным и мистическим опытам, в том числе, в самых широких слоях читающей публики во всем мире, все-таки подчеркнем профессиональное стремление Джеймса изучать мистику преимущественно в рамках психологической науки. Сегодня в Европе и США проблемами мистицизма занимаются многие школы в рамках культур- и социо-антропологии, психологии, психолингвистики, психофизиологии и т. д. Наиболее интересные и перспективные, с нашей точки зрения, наработки психологов и нейрофизиологов в области исследования мистики с помощью современного оборудования мы рассмотрим в соответствующей главе.
С конца 1990 гг. академическое признание получили независимые исследования западного «эзотерицизма», занятые рассмотрением «тайного» и «запретного» знания, преимущественно оккультного, но и мистического, долгое время находившихся вне поля научных исследований и преследуемых официальными религиями.[12 - Dictionary of Gnosis and Western Esotericism/ Ed. By W.J.Hanegraaff. Leiden: Brill, 2006.] Некоторые результаты западных ученых- эзотерицистов мы, конечно, будем отмечать в нашем исследовании.
Однако необходимо обратить внимание на неоцененные до сих пор на Западе достижения русских философов и, если можно так сказать, психо- философов, работавших за пределами России. Именно они определили совершенно уникальные подходы к изучению и интерпретации мистики и мистицизма, поскольку изначально стояли на особых основах их исследования – религиозно-философских, философско-практических и психолого- философских. О существенных различиях эзотерики и мистики, эзотерицизма и мистицизма в их европейском и русском представлении уже изданы специальные статьи.[13 - Кравченко В. В. Мистицизм в русской философии // Русская философия. Энциклопедия. Изд.2. М.: Книжный Клуб Книговек, 2014. С.382—383: Кравченко В. В. Русский мистицизм как образ «Другого» для западного эзотерицизма // Вестник Тверского госуниверситета. Серия «ФИЛОСОФИЯ». 2020. №3 (53). С. 174—187; Кравченко В. В. Русские мистики на Западе: столкновение менталитетов // Вестник МГОУ, серия «Философские науки». 2021. №4. С. 97—106.]
Всегда с восхищением и почтением обращаюсь к работам выдающегося ученого -синолога и оригинального философа Е. А. Торчинова (1956—2003), с которым мне посчастливилось общаться в связи с защитами моих диссертаций (Евгений Алексеевич был у меня вторым оппонентом на защите кандидатской и первым оппонентом на защите первой докторской диссертаций.) Ему, занимавшемуся исследованиями психотехник в восточных философских системах, чрезвычайно импонировал мой деятельностный подход к мистике. Кроме того, ученый горячо поддержал развиваемую мной тему русского мистицизма (которая сейчас мной трактуется в рамках целостной этно- культурной парадигмы), в то время как целый ряд философов 1990-х годов, когда я училась в докторантуре, скептически относились к подчеркиванию национальных особенностей в проявлениях и описаниях мистического опыта в русской культуре, не только потому что вовсе отрицали философский подход к мистицизму, но и поскольку не признавали национальной специфики мистицизма. С Евгением Алексеевичем мы обменивались своими книгами и увлеченно их обсуждали. Его поразительная и вдохновляющая человеческая и научная щедрость в личном общении, потрясающие лекции, беспримерная эрудиция, несомненно, помогли мне утвердиться в выбранном направлении исследования.
Несмотря на естественные разногласия (скажем, я не во всем принимаю трансперсональную трактовку мистики и соответственные подходы к определению мистического опыта), кардинальные принципы моих исследований были сформированы под безусловным влиянием Е. А. Торчинова. Это – исследования мистики и мистицизма в разнообразных аспектах кросс- культурного взаимодействия, с превалирующим интересом к древневосточным истокам мистических традиций; особое внимание к мистическим практикам, выявляющим не только общие духовно-практические, «делательные» методы, но и специфические – личностные и национальные аспекты мистической активности конкретного мистика; подчеркивание уникальных этно- культурных особенностей трактовки результатов мистического познания и многое другое.
Необходимо подчеркнуть, что предлагаемое исследование является творческой интерпретацией и, в известном смысле, логическим развитием учения Л.Н.Гумилева. Будучи космистом, автор концепций «этногенеза» и «пассионарности» не успел или не смог довести до конца теоретическое построение своих гениальных прозрений, учитывая личные обстоятельства (четыре ареста, два из которых привели к двум лагерным срокам) и жесткие рамки советской науки.
В нашей работе подчеркивается и развивается культурологический и гуманитарный аспекты концепции этногенеза, в то время как Лев Николаевич, опираясь на свою широчайшую эрудицию историка, явно тяготел к естественнонаучному рассмотрению этого процесса. Однако заложенный им в основу его учения принцип междисциплинарности позволяет и даже предполагает обоснование выдвинутых им идей в философском, культурологическом, религиоведческом и прочих собственно гуманитарных аспектах.
