Братья сообразили, как им всё же добиться от князя желанной провинции, несмотря на потерю опойного вина.
– Мы самые верные твои, – Ту Фанг поискал слово получше, но так и не нашёл. – Доверенные. Хоть и одна всего провинция в нашем управлении всего.
– А уж если бы две было, мы бы ещё верней были, – сказал Ту Ливей и добавил для пущей силы: – Довереннее.
Князь Бао Чжу поразмыслил над сказанным и уяснил просьбу братьев Ту. Но тут четырежды упомянутая братьями верность стукнула князю в затылок словно затрещина. Он понял, что вины самого Даньяна Арра-ё в произошедшем не было.
– Принц Даньян! – воскликнул князь. – Выходит, зря он в темнице. Надо его поскорей отпустить да извинения принести. Он-то не виноват ни в чём.
И, к вящей досаде братьев Ту, князь Бао Чжу прервал обед и самолично отправился в темницу вызволять наследного принца Голубых Цветов. Тот как раз пришёл в себя и проклинал князя, которого до сих пор считал поддельным.
– Уважаемый наследный принц, – сказал полным вины голосом Бао Чжу, едва появившись в дверях.
– Обманщик! – ответил ему принц охрипшим от крика голосом. – Поддельщик! Самозванец! Мошенник! Вор! Разбойник! Бес-оборотень!
Тут принц запнулся, подыскивая, кем ещё обозвать своего врага.
– Свинья ты! – наконец нашёлся он.
– Всё ещё он в замороке, – сказал князь Четырёх Рек братьям-наместникам, что спустились за ним в темницу.
Даньян заметил братьев Ту и выкрикнул так:
– Хватайте мошенника! Ненастоящий он князь! Он с тем вором и мошенником сговорщик.
Братья Ту переглянулись.
– Который и вас обманул, – добавил принц.
И напомнил Ту Фангу:
– Колодец помнишь, уважаемый?
Ту Фанг о колодце, конечно же, помнил. Но ещё лучше о нём помнил его брат. Крепкое опойное вино до сей поры не выветрилось у него из головы, поэтому он громко рассмеялся.
– Что за колодец? – с непониманием произнёс князь Бао Чжу.
Ту Фанг замялся:
– В колодец я случайно упал, – сказал он.
А у Даньяна спросил так:
– Как это может быть? Мошенник тот совсем был мальчишкой.
– Говорю же, сговорщик! С рылом поросячьим.
Сказав это, Даньян наконец заметил, что никакого свиного рыла у князя не было.
– Колдун тебя заморочил, – сказал Бао Чжу покровительственным тоном.
Обижаться на свиные прозвища князю надоело, и он решил выказать благородство:
– Но я на тебя зла не держу, уважаемый Даньян. Даже за то, что ты моей статуе драгоценные глаза выбил.
Услышав слова Бао Чжу, принц обнаружил ещё одно своё откровение. То самое, которое появилось от происшествий в саду и до сих пор висело у него перед лбом.
– Так у тебя тоже глаза поддельные! – ошеломлённо сказал он.
Братья Ту снова посмотрели князю под брови.
– У статуй твоих, – поправился принц Даньян. – Выходит, и тебя провели. А я поверил. Прости и ты меня, уважаемый.
Простив друг другу былые обиды, князь Бао Чжу и принц Даньян Арра-ё крепко обнялись и вышли из темницы. Следом за ним поплелись и братья Ту.
– Наверное, проголодался принц, – предложил Ту Фанг, как только все они оказались на улице.
– Да и ты, уважаемый князь, обедать не закончил, – поддержал брата Ту Ливей. – И дела обсуждать.
Князь обрадовался возможности ещё больше загладить свою вину перед принцем и радушно указал рукой в сторону обеденной:
– Буду рад угостить уважаемого принца!
Так все четверо вновь оказались в обеденной. После пятой перемены блюд братья Ту готовы были продолжить свои намёки, но удача была против них уже крепко настроена.
В обеденную залу вошёл престарелый повар. Он служил ещё при дворе княжьего отца, а в нынешнее время занимался покупкой продовольствия на городском рынке.
– Уважаемый князь Бао Чжу, – промолвил повар, – небывалое сегодня на рынке произошло!
Небывалое произошло и в замке, поэтому Бао Чжу совсем не удивился. Только переспросил без особенного интереса:
– Что же там такое?
– Можете ли себе представить, уважаемый князь, что я сегодня увидал… – начал повар, но увидел недовольное княжеское лицо и решил перейти к сути: – Гу Цинь! Первую жену вашего почтенного отца.
– Померещилось тебе, – отмахнулся Бао Чжу. – Забыл ты от старости, что ли? Суждено было Гу Цинь от чёрной болезни погибнуть. А моему почтенному отцу было суждено мать мою встретить. Чтобы я на свет появился, князь Бао Чжу.
– Точно тебе говорю, уважаемый князь, – сказал повар. – Пусть мои глаза тотчас же ослепнут, если не видели они то, что видели.
И он принялся тереть глаза, будто пытаясь себя же ослепить.
– И что самое небывалое, почтенный князь, – продолжил повар со всем уважением, – не изменилась она. Вот нисколько. Столь же прекрасны её изумрудные глаза. И столь же ярко блестят золотом её пышные волосы.
– Ну мало ли на свете златовласых женщин с изумрудными глазами, – промолвил Бао Чжу.
Но всё же захотелось ему взглянуть на ту, что так похожа была на прежнюю отцову жену. «Что нашёл он в ней? – подумал Бао Чжу. – Неужто красивей она матери моей?» Он промолвил такой упрёк:
– Почему же ты не позвал её в замок?
– Как мог я без твоего позволения, почтенный Бао Чжу! – ответил повар. – Тем более, занята была она со спутниками. Которые, по правде говоря, тоже вида небывалого.
Князь Бао Чжу приподнял бровь.
– Один из них, – продолжил повар, – был покрыт шерстью, словно обезьяна. А второй был даже толще…
Тут повар схватил себя за язык, чтобы не будить княжеский гнев.
– Очень был толстый, а лицом на свинью похож, – закончил он.
– На свинью прямо? – встрял в разговор принц Даньян.
– Вот точно говорю! – убеждённо сказал повар. – Нос у него прямо как у борова.
Похожий на обезьяну путешественник не заинтересовал Даньяна так, как стал тому интересен свиноголовый толстяк. «Никак, это тот самый пройдоха, про которого колдун говорил, – подумал принц. – Вот если Бао Чжу его увидит, сразу поймёт, в чём дело». Вслух же Даньян сказал так, обратившись в сторону князя:
– Уважаемый, почему бы не пригласить этих небывалых путников к нам на обед? Всех сразу?
Бао Чжу и сам подумывал об этом.
– Отчего бы и впрямь! – сказал он и отправил стражников на рынок, наказав им без гостей не возвращаться.
А сам поднялся с подушек.
– Пройдём в сад, уважаемый Даньян! – сказал он принцу. – Угостимся покуда чаем, чтобы не терять аппетит.
Затем он вспомнил о братьях Ту и напутствовал их так:
– Завтра приходите, коли у вас ещё дела ко мне остались.
Братьям ничего не оставалось делать, как раскланяться и оставить князя Бао Чжу и принца Даньяна наедине.
Князь вместе с принцем прошли в сад и стали там пить цветочный чай в ожидании гостей.
О том, как в Сурине оказались монах, прекрасная девушка, похожий на обезьяну паренёк и огромный толстяк с головой блестящей, как медный котелок, читайте в следующей главе.
Глава четвёртая
в которой повествуется о том, как Сонциан переменил свои планы, а также о том, как он со своими спутниками посетил монастырь Золотой вершины
Итак, пока обманутый Даньян возвращался в Сурин, чтобы расплатиться с ничего не подозревающим князем Бао Чжу за подмену драгоценных камней у подаренной статуи, устроитель этого обмана – вор и мошенник по имени Такуан из Кото – стал охотником за демонами. Теперь его звали Цунь Гуаном, а в придачу к новому имени он приобрёл самый настоящий хвост и золотистую шерсть по всему телу. Несмотря на все случившиеся с Цунь Гуаном перемены, его всё также сопровождал маленький лисёнок, которого звали Дзин.
Походивший на горную обезьяну Цунь Гуан присоединился к монаху по имени Сонциан, который путешествовал по Итаюинду с поручением богини Запада. Монаха сопровождал странствующий воин по имени Ван Чжу Люцзы, голова которого была похожа на блестящий круглый котелок, а нос напоминал свиной пятак. Завершал странную компанию монах-комусо, прятавший лицо под соломенной шляпой. При нём было два больших волка. Комусо звали Дзаэмон Соги, и за всё путешествие он не произнёс ни слова.
Друзья держали путь в сторону Молчаливого моря, где находился тайник самого Яньвана Умма-ё. Там Сонциан рассчитывал обнаружить заколдованный гребень, о котором ему рассказала сама богиня Запада.
Пока Сонциан и его друзья странствовали по Итаюинду, им пришлось сразиться со злобным колдуном Бинь Лю и бесами-оборотнями, которых этот колдун освободил из волшебных колб. Оборотням удалось даже изловить Сонциана, но это лишь пошло монаху на пользу. Ему открылась тайна восьмой камишутты, повторение священных строф которой даёт защиту от бесовского волшебства. Поэтому у Сонциана теперь было новое поручение, и планы его переменились. Теперь он возвращался на свою Парчовую гору, чтобы там передать монашеству своё откровение.
Путешествие к тайнику должны были продолжить его друзья. Об этом Сонциан сообщил Цунь Гуану, Люцзы и Дзаэмону первым делом, как очнулся от вещего сна.
Чжу Люцзы такой новости нисколько не удивился, потому как и ему приснился особенный сон. Дзаэмон же только пожал плечами, а Цунь Гуан обрадовался. Он сказал монаху такие слова:
– Это прекрасная новость! Теперь наши пути разойдутся, и я больше твоего золотого обода не увижу.
Цунь Гуан, а также закрепившаяся в глубине его сердца волшебная куница – оба они хорошо помнили, как с помощью золотого обода монах усмирял их буйный нрав.
Сонциан задумался, но ничего Цунь Гуану не ответил. А тот принял молчание за подтверждение своих слов и запрыгал на месте от восторга.
– Давайте же прощаться! – вскричал он. – Небожители не любят ждать.
Люцзы распахнул свои объятия, чтобы прижать Сонциана к своему необъёмному животу, но монах вовремя отступил.
– Рано прощаться нам, – сказал он.
Путешествовать по стране без охраны Сонциану не хотелось. Слишком живы были у монаха воспоминания о том, как его похитил оборотень. Сталкиваться с бесами не входило в монашеские планы. Да и от простых разбойников защита бы не помешала. Поэтому Сонциан промолвил:
– Проводите-ка меня до монастырской горы.
Чжу Люцзы усмехнулся, сообразив причину этой просьбы. А Цунь Гуан подумал: «Придётся нам потерпеть, а монастырь-то далеко». Он сказал так:
– Что же, нам тебя до самой Парчовой горы провожать? Нет ли поближе монастыря, в котором ты начнёшь своё наставничество?
Сонциан перебрал в голове лежавшие по соседству обители и остановился на монастыре Золотой вершины, настоятель которого был уже ему хорошо знаком. «Туда и отправимся», – решил он и тотчас же сообщил об этом своим спутникам.
Без лишнего промедления они собрались в дорогу и спустя положенное время прибыли к монастырю Золотой вершины. В этот раз никто не ожидал прибытия Сонциана, поэтому встречающих у ворот не было, да и сами ворота были плотно закрыты.
В монастыре полным ходом шли приготовления к ежегодному чествованию небожителей. Днём раньше паломники принесли в монастырь огромное число сладких кушаний, предназначавшихся жителям Небес. На деле же монахи сами съедали принесённые дары на следующий после праздника день. Но паломникам об этом знать было незачем. Для них устраивались торжества, во время которых кушанья размещали в большом храме на самом видном алтаре.
Послушники первых лет намывали полы и стены большого храма, а посвящённые монахи прибирались в остальных частях монастыря и приводили каждый его уголок в надлежащий порядок. Единственным исключением в этой суете была молитвенная зала, где заперся настоятель монастыря, чтобы медитацией принести небожителям настоящие дары из глубины своего сердца. Настоятель так глубоко погрузился в построенные в собственной голове хоромы, что даже не услышал крики, доносившиеся с монастырского двора.
– Оборотни! Бесы! Спасайтесь! – возопил послушник, заглянувший в смотровое окно монастырских ворот.
У ворот стояли четверо: два монаха и с ними ещё двое, которых послушник и принял за оборотней. Один из них похож был на горную обезьяну, а второй – на гигантского борова. Обезьяна держала на плече золочёный посох, а боров опирался брюхом на руки, а руками – на огромную булаву каумодаки.
Перепуганный таким видом послушник истошно орал по другую сторону ворот, призывая своих братьев.
– Тихо там! – отозвался на крик Сонциан. – Не пугайся ты так, уважаемый брат.
В поисках помощи он бросил взгляд на Дзаэмона, но тут же понял, что от молчаливого монаха подсказок ждать не следовало.
– Это же я! – выкрикнул тогда Сонциан изо всех сил. – Передайте настоятелю, что Сонциан со своими учениками прибыл. Этого зовут Цунь Гуан, а вон того – Чжу Люцзы.
