Эллариония
Иван Тройнов
Эллариония – планета контрастов.Снаружи она наивна и красочна, а внутри холодна и жестока. Снаружи народы живут в мире уже сотни лет и практикуются в магии, а внутри бедные жители гибнут от истощения, войн и политических распрей. Неизвестно как, но идеальный баланс жизни и смерти поддерживался веками. И так могло продолжаться бесконечно, но однажды один старый маг услышал манящую мелодию…Так началась загадочная история трёх героев, чьи судьбы оказались переплетены задолго до знакомства.
Иван Тройнов
Эллариония
Пролог. Мелодия бесконечности
«О музыке можно говорить только с человеком, постигшим смысл вселенной»
Герман Гессе
В долиине вечной мерзлоты, что находится на отшибе материка под названием Тефтонг, стояла скрытая от чужих глаз маленькая охотничья лачуга. Здесь, среди льда и снега, жил маг-отшельник. Мужчина, чей возраст перевалил уже за сотню, для своих лет выглядел очень молодо.
Если спросить у торговцев в деревне Ханивуд, куда он изредка совершал длительные пешие походы, дабы пополнить запасы провианта, то никто не дал бы ему больше шестидесяти. Крепкий, носил за спиной двуручный молот и выглядел так, будто нередко пускал оружие в ход.
Старожилы деревни между собой шутили: маг настолько плох в магии стихий, что не может защитить себя, и потому таскает с собой тяжёлое оружие. Не за самоцветами же он здесь, в самом деле?
Носил длинную фиолетовую робу с капюшоном, что выдавало в нём мага из академии и толстые меховые сапоги. Картину дополняли длинные седые волосы, завязанные в пучок. Местные детишки дали редкому гостю прозвище «Ильфтонгский медведь» радуясь его появлению. Каждый раз он устраивал для малышей маленькие волшебные представления. Маг удивлялся прозвищу и просил называть его просто – дедушка Эмпириан. На досужие темы он разговаривал неохотно. Покупал в основном мёд и сушёные фрукты, что росли на границе с холодным регионом и отправлялся обратно, в долгий путь к своему уединённому жилищу. Туда – где лишь ветер был ему собеседником.
И когда маг покидал Ханивуд – последний оплот тепла и уюта на границе с холодными степями, старая женщина Хильда, сидя на лавочке возле дома, рассказывала детям историю о том, как отшельник впервые появился у ворот поселения.
Маг скитался по разным уголкам Тефтонга так долго, что отрастил бороду до пояса, и очень устал от ночёвок под открытым небом. К тому же, ночи были тем холоднее, чем дальше на север он продвигался. Именно поэтому не смог он себе отказать в радости переночевать в тепле, прежде чем ступать дальше, на север. Путник обходил дом за домом стучась в поисках крова, но никто не решался впустить к себе незнакомца.
Обойдя каждый дом, каждую дверь, маг не нашёл отклика в сердцах жителей деревни. Практически смирившись с тем, что будет ночевать на улице, он грузно поднялся на крыльцо маленькой, слегка покосившейся избы.
Эмпириан пару раз стукнул кулаком по входной двери, отчего она чуть было не слетела с подгнивших петель. Навстречу отшельнику, выпучив глаза, вышла маленькая старушка Хильда:
– Чего ты по двери барабанишь, косматый?! Сломаешь ещё!
– Здоровья вам и вашей семье, мудрая женщина, – с отстранённой улыбкой блаженного, отшельник поприветствовал хозяйку. Глаза его будто смотрели сквозь Хильду.
– Какой ещё семье? Я своего деда похоронила шестнадцать лет тому назад! А детей у нас никогда и не было! Нет у меня семьи, одна я осталась. Говори чего хотел, али проваливай! – со злостью ответила старуха.
– Сожалею о невосполнимой утрате и скорблю вместе с вами. Я всего лишь усталый замёрзший путник. Прошу, разрешите у вас переночевать? Могу спать и на полу, – размеренно говорил Эмпириан.
– Шастают тут разные, спать не дают! Так уж и быть, заходи давай. Но кормить мне тебя нечем, – слегка успокоившись ответила бабка.
– Благодарю, мудрая женщина. В такой день грех не протянуть руку помощи нуждающемуся. Я был уверен, что вы не откажете. А кормить меня не нужно, я ел несколько дней назад.
Глаза хозяйки заметно расширились, но она молча пустила незваного гостя в избу. Вопреки ожиданиям Хильды мужчина не жаждал разговора. Представившись Эмпирианом, он расположился в углу избы, извинился за беспокойство в столь поздний час и, сев в позу лотоса, стал медитировать. Высоко подняв подбородок, мужчина с закрытыми глазами напевал незнакомый для старухи мотив.
Хильда ходила по избе, бросая косые взгляды на седые волосы странного гостя, и гадала: сколько же ему лет? Он никак не реагировал на присутствие женщины, поэтому та плюнула, затушила свечи и легла в кровать. Сон не приходил, и, ворочаясь в кровати, женщина громко вздыхала, давая понять, что он ей мешает. Гость всё так же мычал нечто похожее на мелодию. Поохав, она не выдержала и села на кровати:
– Ты чего это развылся? Ложись давай-ка спать, покамест, не выгнала тебя на холод волчий! – проворчала старуха, заметив, что гость не обращает на неё никакого внимания. Длинная фиолетовая мантия и набор мешочков разного размера на поясе вызывали у неё интерес. Повысив голос, старушка повторила:
– Э-эй, юродивый! Откуда будешь-то?
– Ох, её песня так прекрасна, простите, если доставил неудобства, – Эмпириан помотал головой, отрываясь от грёз. – Я паломник, ищу места силы. Чем дальше на север двигаюсь, тем отчётливее слышу песнь бесконечности.
– С югов, да? И чего же, у нас тут в Ханивуде место силы, что ли? И что ещё за песни, энтой вашей, как её… бесконечности?
– Не здесь, но вы правы, уже совсем близко… Вы только послушайте! – ответил маг, покачивая головой в такт неуловимой мелодии.
– Совсем свихнулся, голубчик! – всплеснула руками Хильда. – Ничего я не слышу, ставни-то закрыты! Да и кого там слушать-то? Как волки воют?
– Красоту песни не передать словами, но я могу поделиться с вами тем, что слышу сам! Если хотите, конечно… – с воодушевлением сказал Эмпириан вставая с пола.
– Красиво говоришь… Ну давай, что ли. Глядишь, усну скорее.
Маг подошёл к кровати, сел рядом и прикоснулся указательными пальцами к вискам хозяйки. Хильда закрыла глаза и услышала нежный женский голос.
О чём они с Эмпирианом разговаривали до самого утра, Хильда не запомнила. Как не запомнила и того, что услышала. Всё, что осталось в памяти – это ощущения. Растекающееся по телу тепло. В памяти осталось чувство счастья и толика тоски. Она представляла, как вместе с мужем, сидя перед окном, слушает завывающий студёный ветер, попивая дымящийся пряный чай. Чувствовала аромат свежих подснежников, что пробиваются по весне сквозь подтаявший наст, сорванных любимым по дороге с лесоповала.
Под утро странный гость ушёл. Хильда проснулась с улыбкой и желанием поддерживать в душе? тёплые эмоции. Никто больше не видел, чтобы она ворчала на детей, играющих у её забора. Напротив, бабка стала чаще рассказывать им истории из своего детства, местами, конечно, очень преувеличивая. Даже старый сосед, привыкший ругаться с бабкой через забор, повадился к Хильде в гости. То цветочек подарит, то дров наколет.
Большинство соседей обрадовались такому преображению, и с тех пор с охотой встречали гостя.
***
С тех событий прошло уже больше четырёх лет. Эмпириан, посапывая, лежал на кровати в старой охотничьей хижине. На устах его теплилась улыбка. Пытаясь нащупать нечто, что было рядом лишь во сне, рука соскользнула с кровати. Морок окончательно оставил мага, и выражение лица вмиг стало привычно каменным. Сев на кровати и оперев голову на руки, Эмпириан подумал:
«Ничего не забыл? Надо ещё раз проверить расчёты».
Подняв с пола толстую записную книжку, пробежал глазами по записям. Всё готово ещё со вчерашнего вечера, не хватало лишь дневного света. Лучи светила требовались для ритуала по двум причинам:
– Первое – нужно как можно больше хаотичной энергии, – вслух прочёл маг, хотя наизусть знал каждое слово.
И правда, рядом с тем местом, где жил отшельник, было мало не только «Энергии», там вообще ничего не было, кроме, конечно, замёрзшей воды, ветра и снега. Эмпириан жил в северной точке доли?ны, в низине возле замёрзшего водопада. Движение давно покинуло это место, ночью здесь вмиг замерзало даже дыхание, что уж говорить о воде. Чтобы добраться до ближайшего леса, где водилась хоть какая-то живность, приходилось идти не меньше трёх дней.
– Прости, дорогая. В этом забытом Юни месте я слышу тебя лучше всего. Но исполнить задуманное здесь гораздо сложнее, – сказал маг в пустоту. Такого рода общение давно заменило ему реальных собеседников. Он продолжил читать:
– Второе – в пещере без света Фолио слишком темно. Да, без этого никак. Я могу осветить грот огнём, но энергию на такие пустяки тратить не имею права. У меня всего одна попытка…
Откинув одеяло, он встал с кровати. Съел кусочек сушёного имбиря, предварительно обмакнув его в пиалу с мёдом, и стал спешно одеваться.
За долгие годы изучения энергии Эмпириан научился обходиться без еды, но, как и любой уважающий себя архимаг, уделял пристальное внимание подпитке основного магического катализатора – мозга. Как автор множества трудов на тему «Преобразования хаотичной энергии в структурированную» он знал, что ключ к использованию магии – серое вещество в мозге человека. Поэтому так важно правильно питаться и обязательно хорошо спать.
Хижина отшельника казалась очень маленькой, но ему хватало. Возле кровати стоял маленький стол с небольшими мешочками, баночками и деревянной миской, в которой Эмпириан толок сушёные травы. Их пучки висели на ледяной стене перед столом и уже покрылись инеем. В углу стола ютились письменные принадлежности: пожелтевший пергамент, высохшая чернильница, пара старых перьев, и дорогая сердцу мага печать. Оставшаяся как память со времён преподавания в академии юных магов и подмастерьев печать гласила «Ректор Академии Ласкерля, Архимаг – Эмпириан Раф Соргет Неглеген».
У стола ютились бережно приставленные инструменты: пила, молоток, зубило. Любой житель континента, увидев такие инструменты в доме выдающегося мага, посчитал бы, что хозяин просто изредка любит поработать руками, но здесь эти инструменты пускались в ход с завидной частотой. С противоположной стороны от стола, у кровати, лежала тонкая ткань, покрывающая слой старой сухой соломы. Это место служило для медитации, если снаружи зверствовала пурга. Эмпириан старался как можно больше времени проводить на улице, ведь даже в самом хлёстком порыве ветра ему мерещился голос. Уверенный, манящий и невероятно приятный женский голос.
– Я заставил тебя ждать так долго! Но пойми, дорогая, человеческий мозг не может долго существовать без сна!
Эмпириан подошёл к окну, по форме напоминающее каплю воды, он был очень горд, когда сумел получить из толщи льда достаточно прозрачный и прочный кусок, подходящий вместо стекла. Эта гордость посетила его и сейчас.
Фолио висел высоко в небе, и маг определил, что скоро полдень.
– Э-эх ты! Чуть не проспал! – маг спешил и путался в одежде, лишь бы не пропустить, когда светило окажется в зените.
Схватив один из лежащих на столе мешочков, он вышел из маленького жилища, построенного с помощью магии изо льда, соломы и принесённой с ближайшего поселения охапки досок. В руке у мага на свету блестели драгоценные самоцветы. Некогда он мог позволить себе гораздо большие богатства, но отрешившись от всего мирского, пришлось отринуть и материальное.
– О, я уверен, что ты поймёшь. Ведь ты являлась ко мне в виде?ниях столько раз, потому что знала, только я смогу найти тебя.
На улице он кинул взгляд на огромный двуручный молот, лежащий у входа, инкрустированный золотым гербом гильдии магов Ласкерля в виде магического посоха на фоне каплевидного щита.
– Там, куда я направляюсь, ты мне не понадобишься, старый друг, – сказал Эмпириан и занёс оружие в жилище.
– Ну что же, – с грустью вздохнул он. – О, моя дорогая! Как только мы будем рядом, я расскажу тебе о своей жизни всё, что пожелаешь. Но не хочу обременять себя вещами, навевающими ностальгию. Пусть прошлое не стесняет нас.
Продолжая разговор с фантомным собеседником, маг дошёл до гигантских размеров сосулек. По преданиям, они образовались, когда титанических размеров водопад замёрз в одно мгновение. Благодаря этому, свет сквозь воду проходил как сквозь кристально чистое стекло. Но не только этим славилось место, где жил отшельник. Это была самая северная точка Тефтонга, помеченная на карте Элларии как низменность «Хватка бесконечности». Ею заканчивалась «Долина вечной мерзлоты».
Доли?на лежала ниже уровня моря и глядя на замёрзший водопад самые пытливые умы из академии Ласкерля, – да, что там академии, – даже высшие маги Ласкенты ломали голову над загадкой: «Всем известно, что реки текут с гор, впадая в озёра, моря и океаны, но куда мог впадать океан?» К сожалению, с незапамятных времён помимо мороза «хватку бесконечности» облюбовали ещё и белые волки. Никто не горел желанием изучать замёрзшие водоёмы, подвергая жизнь опасности.
Кроме отшельника.
– С тех пор как я узрел истинный смысл твоих слов, прошёл год, любовь моя. Кажется, тогда здесь было теплее, – понизив голос произнёс Эмпириан, проходя по недавно прорубленному в водопаде лазу. Толстый слой льда потрескивал под лучами Фолио, встречая гостя. Чистота льда позволяла свету практически без препятствий попасть внутрь небольшой пещеры. Там перед взором отшельника предстали вырезанные изо льда пьедесталы, расставленные вокруг невысокого ледяного постамента. Маг собственными руками сделал их, не используя магию. Эмпириан быстро обошёл пьедесталы и положил в каждый по самоцвету приговаривая:
– Фиолетовый, голубой, зелёный, жёлтый, и оранжевый – по краям. Белый подо мной, чёрный надо мной. Всё готово? Чтоб тебя, я забыл записи…
Кинув короткий взгляд назад, он на мгновение задумался и, пожурив себя за неуверенность, принялся раздеваться.
– Я уже рядом, Милая! Осталось сделать лишь шаг, – маг снял утеплённую робу и большие самодельные сапоги, сбитые из прутьев и меха. – Всё это время ты была так близко и так далеко!
От влаги глаза отшельника сверкнули в искрящемся среди ледяных глыб свете. Штаны и льняная рубаха упали на пол. Оставшись нагим, Эмпириан замер и прислушался. Вдалеке гремел гром, но не это настораживало. Кажется, что сама земля где-то в глубине гремела и трещала. Ещё ни разу маг не чувствовал в низине ничего похожего на землетрясение. Последнее на его памяти было более двадцати лет назад.
Отшельник выдохнул, прогоняя лишние мысли. От холода тело пробила дрожь. Эмпириан стоял совсем голый посреди огромной глыбы льда и сдерживался, чтобы не потратить ни крупицы энергии на обогрев тела. Но это было уже не нужно.
Где-то очень далеко, но, казалось, что совсем рядом, звучали знакомые стихи, которые маг знал наизусть. Он единственный, кто слышал едва различимые, но успокаивающие рифмы. На устах проступила блаженная улыбка.
Встав в центре между пьедесталами, Эмпириан закрыл глаза и волевым усилием прогнал дрожь. Сконцентрировавшись на энергетических следах драгоценных камней, маг изменил их кристаллическую решётку. Отшельник вызволил накопленную в камнях энергию, но удержать её внутри грота стоило невероятных усилий. Гримаса напряжения исказила лицо мага. Голова, казалось, сейчас взорвётся. Нужно собрать энергию в поток и придать ей ускорение.
Помещение заполнило розовое свечение. Это было заметно даже сквозь закрытые глаза. Температура нарастала, пьедесталы плавились, превращаясь в невысокие кочки. С потолка капала оттаявшая вода.
– Я иду… – выдохнул маг и отпустил энергию, направляя её вниз по спирали.
На ледяном полу грота осталась лежать мокрая одежда.
Глава 1. Комен. Вознесение
«Избранный воин, сняв с пояса меч,Грезит свободой, к утру засыпая.Выйди, давай же, сними ношу с плеч!Впредь не уснёшь от собачьего лая!»
Из сказаний «Об охотнике за грозами»
Комен проснулся от света фиолетовой вспышки.
– Ой! Прости, я не хотела тебя будить, – отдёрнув ладонь запричитала женщина. – В последние дни воздух так наэлектризован… Ох, я волнуюсь за тебя, сынок. «Рождение» должно произойти уже сегодня. Бледная женщина с впалыми щеками сидела на кровати рядом. Она ласково улыбалась и гладила сына по волосам цвета соломы. В их жилище не было окон, лишь аккуратные щели, чтобы пропускать тонкие лучи света и точечно освещать стол и скудные элементы быта.
– Да я… уже не спал, – потирая красные от недосыпа глаза ответил молодой альбос.
Кровать, высеченная из камня во время строительства, застеленная шкурами домашних животных, была единственным предметом роскоши в жилище. Женщина, закатав рукава старого тонкого платья, встала, чтобы зачерпнуть кувшином воды из каменного сосуда в стене.
– Умойся, прежде чем идти, дорогой.
– Да, Мам. Конечно, – помассировав виски Комен встал и подошёл к одной из щелей в стене, глядя на кристалл исполинского размера, висящий высоко в небе. Правая бровь, разделённая на две части тонким шрамом, поднялась в удивлении:
